Загородный дом в этой части подмосковного поселка Подлесное терялся в череде самых разных по стилю и высоте строений. В конце 90-х здесь начали активно скупать старые дома и участки. И строили, стараясь поразить друг друга чудачествами и нелепостями. Другие причины такого обилия архитектурного безвкусия в голову Гурову, глядя на строения, высившиеся за заборами, просто не приходили.

– Где Бурмистров? – Крячко в третий раз за последние тридцать минут озабоченно посмотрел на часы. – Неужели что-то сорвалось?

– Спокойно. Что-то ты нервный какой-то стал, Станислав, – усмехнулся Гуров. – Не выспался?

– Да не в этом дело, – поморщился напарник. Потом вздохнул и добавил: – Знаешь, Лева, это, наверное, возраст уже. Просто хочется все за всех делать, хочется контролировать, быть уверенным, что на всех стадиях подготовки операции все нормально и ничего не сорвется.

– Перестаешь доверять коллегам, – добавил Лев. – Даже таким профессионалам, как майор Бурмистров. Хочется все контролировать.

– Ладно тебе! – засмеялся Крячко. – Ты меня брюзгой уже считаешь? Это просто нервы.

Из переулка появился Бурмистров с рацией в руке. Он был без формы, в легкой летней куртке, скрывающей подплечную кобуру.

– Все готово, Лев Иванович, – доложил майор. – Последние данные видеонаблюдения проанализированы: числящиеся в розыске Гога Тульский и Шаман сейчас находятся на территории коттеджа. Хозяин тоже дома. Можем начинать.

– У них там гулянка, что ли? – осведомился Крячко, деловито поправляя кобуру под пиджаком. – Музыку слышно, женский смех.

– Похоже, что вечеринка. Они заказали несколько проституток. Всего сейчас там, кроме самого хозяина коттеджа Мамая и его четырех охранников, еще шестеро мужчин и четыре женщины. Никого, похожего по описанию на Барона, не зафиксировали. Группа спецназа готова к штурму. Начнем?

– Давай, Максим Николаевич, – кивнул Гуров. – Твоя операция, ты и командуй. Только о связи Мамая с Бароном никто знать не должен. Вспугнем! И самому Мамаю, боже упаси, задавать вопросы на эту тему! Если Барона здесь нет, то придется оперативным путем отрабатывать все связи Мамая и его ближайшего окружения. Кто-то же их познакомил. И учти, Мамая допрашиваем первыми мы!

Вечеринка была в самом разгаре. Солнце медленно садилось за сосны, поигрывая в тихой воде местной речушки прощальными горячими лучами, а на территории коттеджа била по ушам басами громкая ритмичная танцевальная музыка. У небольшого бассейна за несколькими столиками развалились молодые мужчины с характерными уголовными наколками на обнаженных телах. Несколько девушек плескались в воде, две танцевали на краю бассейна под аплодисменты и довольный гогот пьяных гостей. Возле дома и у ворот топтались молодые крепкие парни, с завистью поглядывающие на вечеринку. И даже не столько на столы, заполненные бутылками с напитками, сколько на загорелые тела девушек.

Роман Прохоренко был начальником охраны Мамая уже пять лет. Вообще-то Мамай любил называть Романа начальником службы безопасности. Хотя афишировать свой бизнес ему было тоже не с руки. Вору, если ты в авторитете, все-таки следует соблюдать кое-какие правила и законы блатного мира. Времена платного «крышевания» чужого бизнеса прошли, и теперь Мамаю пришлось через подставных лиц открывать свое дело, чтобы можно было сладко есть и относительно спокойно спать. Но спать ему бы все равно не дали, потому что про бизнес, если он и оформлен на других людей, блатной мир все равно узнает, поэтому приходилось афишировать лишь одну цель – зарабатывание денег для помощи братве. Кому-то адвоката нанять, чтобы дали срок поменьше или избежать пожизненного, кому-то на зону лекарства, кому-то досрочное освобождение организовать.

Особенно блатные в дела Мамая не лезли. Его «благотворительная» деятельность была широко известна, да и пара авторитетов кормились с его доходов, так что наезжать на Мамая стало уже себе дороже, к тому же на деньги Мамая с зоны бежали и без УДО. И Роман кое-что об этих делах знал. Конечно, не все и не конкретно обо всех делах. Но представление имел о том, чем занимается его хозяин кроме бизнеса. Вся деятельность «службы безопасности» сводилась к физической охране Мамая, на которого и так никто руку не поднимал, так что работа у охранников в коттедже считалась парадной. Лишь покрасоваться, вот, мол, мы какие, мускулистые, «секьюрити», шея, затылок, челюсть! И парней Роман набирал к себе в охрану колоритных, с рельефными фигурами, которые на спор могли грелку надуть и телефонный справочник руками порвать. Однако сам Прохоренко понимал, что за всей этой показухой он все же должен выполнять работу и по охране. Случись чего, с него же с самого шкуру спустят. В покушение на босса он не верил, нет дураков среди блатных на Мамая «прыгать», а с умными он в дружбе. Но вот от кражи дом Мамая беречь надо было, имелись в блатной среде отморозки, готовые рискнуть. Особенно если не местные, а «залетные», из провинции.

Но и это не главное, не самое опасное в работе Ромки Прохоренко. Порой ему приходилось усмирять подвыпивших дружков Мамая. И ведь силу применять нельзя, руки не выкрутишь, по почкам не настучишь, а принять нужно все меры, чтобы подвыпивший или обкурившийся «братан» не нанес ущерба имуществу хозяина. Как хочешь крутись, но и волки должны быть сыты, и овцы целы. Поэтому таких вот «тусовок» Роман терпеть не мог и ждал от них только плохого. За каждым из дружков и гостей приходилось приглядывать, кто куда пошел, что делает. Мамай не любил, когда к нему то и дело подбегали его охранники и на ухо шептали, кто и что натворил в его хозяйстве, поэтому крутись, как хочешь, но чтобы все было спокойно и цело.

И когда у одной из девочек во время «шалостей» с подвыпившими гостями в бассейне порвалась золотая цепочка, Роман сразу пошел за ней. Понятно, что она хотела просто убрать украшение в косметичку, чтобы потом отдать в ремонт, но он все равно, не привлекая внимания, двинулся следом. Ведь именно в этом заключается работа охраны, наблюдать за всеми.

Выждав несколько секунд, Прохоренко вошел в дом и прислушался, стоя в холле. Легкие шаги раздавались справа, где располагалась гостевая спальня. Там девочки переодевались, и там остались их вещи, одежда. Охранник подошел к двери – шелестит одежда, все спокойно. Роман неторопливо прошел вдоль окон, выходящих на другую сторону участка. Все в порядке, ничего подозрительного, и нет оснований для волнения.

Но вдруг хлопнула входная дверь, и в гостиной послышались тяжелые мужские шаги. Кого в дом понесло? В туалет, что ли? Он вышел в холл и увидел обнаженную спину с наколками мужчины, который скрылся за углом. Шаман, догадался Прохоренко, и пошел он в гостевую спальню. Охранник усмехнулся, попала девочка, изголодавшийся на зоне уголовник ее не скоро отпустит, часа три будет отрабатывать она свою зарплату. Ладно, у каждого своя профессия. Лишь бы он спьяну и по дурости не сделал с ней чего-нибудь нехорошего.

Роман постоял в холле, но потом какое-то предчувствие заставило его направиться к двери гостевой спальни. Возня, прерывистое дыхание, страстный шепот.

– Давай, девочка, поиграем, – бубнил пьяный мужской голос. – Давай я тебя, типа, в лесу поймал… А ты вырывайся…

– Какой ты заводной, – хихикала девушка. – Хочешь поиграть в изнасилование?

– Да… Я руки тебе привяжу к спинке кровати. Давай! Ты вырывайся, обзывай меня. Давай матом на меня. Ох, какая ты! А-а-а…

Прохоренко собрался было уже уйти, но тут ему показалось, что в голосе «сопротивляющейся» девушки появились новые нотки. Какие-то совсем уж натуральные, без игры.

– Не надо, пожалуйста! Нет, я боюсь! Не-е-ет! Убери!

– А, сучка! – рычал возбужденный Шаман. – Страшно? Боишься, шлюха? А вот так?

Нахмурившись, Роман подошел к двери. Хорошо, что не закрыта, зло подумал он и осторожно заглянул в комнату. Девушка лежала на постели, ее руки были привязаны к спинке кровати колготками. Шаман навис над ней и лезвием ножа водил по телу, наслаждаясь страхом жертвы. Девушка билась и плакала от страха, но ее реакция только распаляла уголовника. Он сделал неосторожное движение, и на животе у проститутки появился порез. Кровь медленно стала наполнять ранку, струйкой потекла на покрывало постели.

– Что ты делаешь! – Роман кинулся в комнату, еще не зная, что ему предпринять. – Перестань, ты порезал ее!

– Помогите! – взмолилась девушка. – Уберите его, он ненормальный! Я так не договаривалась.

Шаман выругался и наотмашь ударил ее по лицу:

– Ты че, шалава? Ты как меня назвала?

Роман понял, что еще миг, и пьяный, распаленный уголовник может ударить девушку и ножом, а не только рукой.

– Шаман, остановись! – попытался он оттеснить уголовника плечом.

Хватать его за руку, а тем более бить было категорически нельзя. За такие вольности можно и жизнью поплатиться. Черт бы побрал эту дуру, пусть бы порезал ее! Но заниматься улаживанием последствий получения проституткой телесных повреждений, ножевых ранений, а тем более, сокрытия трупа, Прохоренко тоже очень не хотелось. Чем бы все закончилось, он не знал, если бы не произошло другое. Противомоскитная сетка открытого окна вдруг влетела в комнату, а следом за ней внутрь влетел и человек. Первого же взгляда было достаточно Роману, чтобы понять, что происходит. Несмотря на то что Прохоренко не имел судимости, никогда не был в колонии и не служил в силовых структурах, ему все же приходилось общаться с полицией, с прокуратурой по роду своей работы. Приходилось видеть ему и работу спецназа. Черный шлем, лицо закрыто до самых глаз «балаклавой» – одного этого было бы достаточно, чтобы даже не пытаться оказывать сопротивления. А уж скорость и точность движений говорили о великолепной подготовке и большом опыте. И о том, что эти люди не будут шутить и что у них отработано все до мелочей.

Всего пара секунд понадобилась спецназовцу, спустившемуся с крыши коттеджа на веревке, чтобы выбить противомоскитную сетку, влететь в окно, отстегнуть страховочную систему и сбросить Шамана с кровати, прижав его коленом к полу. Дуло короткого автомата смотрело прямо в глаза Прохоренко.

– Быстро на пол! – рявкнул спецназовец. – Лицом вниз!

Повторять приказа не пришлось. Тем более что в окно один за другим влетели еще двое. Роман послушно распростерся на полу, положив руки на затылок и раздвинув ноги. Он лежал и слышал, как вязали пьяного сопротивляющегося Шамана, как освобождали плачущую проститутку. Как по дому разносился звук шагов. По лестнице, по этажам бежали спецназовцы. Наверное, во дворе их сейчас тоже много. Извини, Мамай, подумал он, но с этими я не тягаюсь. Спецназ во время задержания при первом же намеке на вооруженное сопротивление сразу же стреляет на поражение. Мои парни не сглупили бы, своих я учил, они в курсе, когда «быковать», а когда послушно ложиться на землю.

Не успели Гуров и Крячко войти через ворота на территорию коттеджа, а бойцы спецназа уже заканчивали свою работу. Здание и территория были обследованы, все, кто находился внутри, были выведены и уложены на траву лицом вниз. Все найденное оружие было изъято и сложено на одном из столов у бассейна.

– Там охранники Мамая, – показал рукой Бурмистров, идя впереди. – Гогу Тульского и Шамана спецназ посадил к себе в автобус. Гости на траве отдыхают. Девочек ребята развели по разным помещениям в доме. Одну Шаман немного порезал, но ей уже оказали первую помощь. Ничего страшного.

– Как порезал? – удивился Крячко. – Что у них за вечеринка такая с перерывами на поножовщину? Или они поссорились?

– Да нет, Станислав Васильевич, – невесело улыбнулся майор. – Ролевые сексуальные игры. А Шаман пьяный, распалился, не рассчитал свои силы и эмоции. Да и девчонка испугалась, вырываться начала. А у него нож в руке, ну и задел немного. Вы не переживайте, с ней психолог работает, и «Скорую» мы вызвали.

– Мамай где? – поинтересовался Гуров, которому не терпелось поговорить с авторитетом.

– В доме. В кабинете сидит с моими ребятами.

– Слушай, Лева, – Крячко взял Гурова за локоть, когда они поднялись по ступеням к двери дома. – Пообщайся с Мамаем. Проще будет, если ты один с ним поговоришь. Эта публика не любит, когда на допросах много народа. А я с той девочкой пока попробую пообщаться. Остальные проститутки деньги получат за свои услуги и уйдут с миром. Обычно они о своих клиентах неохотно говорят, а эта пострадала, обижена, напугана.

Мамай сидел в кабинете на стуле, прямой, как доска, с недовольным лицом. Лев кивком велел оперативникам выйти и оставить их одних. Недовольство вора можно понять. И вечеринка закончилась не очень весело. И сидеть ему неудобно, когда за спиной кисти в наручниках. Или еще что-то гложет этого хитрого и беспринципного человека?

– Здорово, Мамай! – спокойно произнес он и уселся напротив вора на другой стул. – Мамаев Олег Борисович.

– Здорово, начальник, – без эмоций отозвался хозяин дома, но глаза его явно изучали неизвестного, который пришел с ним говорить.

– Ну, так как, Олег Борисович? Понимаешь, из-за чего весь этот сыр-бор? Что за шум такой вокруг веселой вечеринки? Понимаешь, что не соседи заявление в полицию написали, что не спать вы людям мешаете, а дела посерьезнее нас заставили приехать к тебе?

– Ясно, что не развлекаетесь, – дернул Мамай плечом. – Могли бы и без лишнего шума прийти. Спросили бы, что да как у тебя, Мамай, глядишь, и получился бы разговор. А вам для галочки, что ли, нужны такие выходы с «цыганочкой»? Для отчетности?

– Не угадал, – усмехнулся Лев. – Хотя я понимаю, что тебе сейчас лучше всего не защищаться, а нападать, обвинять в нарушении прав гражданина. Поэтому ты будешь нести любую чушь, лишь бы не молчать. Но только учти еще одну вещь, Мамаев: тебя брал не МУР, а Главное управление уголовного розыска МВД России.

– А мне ваши ведомственные различия по барабану, – отозвался Мамай и отвернулся к окну.

– Напрасно, – покачал головой Лев. – Взросленький уже, должен понимать, что МУР ерундой и мелкими делами не занимается, а только преступлениями, относящимися к категории особо опасных. А уж Главк тем более занимается вещами важными.

– Нет у вас на меня ничего, – скривился в усмешке Мамай. – Было бы – давно бы уже предъявили и «колоть» начали. А то все разговорчики, намеки!

– У тебя в доме задержали Гогу Тульского и Шамана. Оба во всероссийском розыске, оба в бегах. Побег с нападением на охрану. Ты сразу попадаешь в «подельники» по серьезной статье.

– А я не знал, что они в бегах. Позвонили, напросились в гости. А че, давненько не виделись. Я не спрашивал, они мне не сказали, что в бегах. Не, не предъявите вы мне соучастие.

– А ты уверен, что никто из гостей не проболтается? – сделал Лев удивленное лицо. – Сейчас ты уже не сумеешь ни с кем договориться. Поздно. А кто-то обязательно знает, что и Гога, и Шаман в бегах, в розыске.

Мамай побледнел и прикусил губу. Гуров хорошо видел, как вор стал напряженно прикидывать в голове варианты. Соображай, соображай, злорадно подумал он. Но что бы ты ни придумал сейчас, ты все равно на шаг позади. Все равно и ты будешь играть по моим правилам, и инициатива будет у меня. Неожиданно он понял, что торопить Мамая не нужно. Наоборот, нужно дать ему некоторую свободу действий. Взять и посадить его за соучастие в организации побега и сокрытии осужденных, находящихся в розыске, можно. Можно найти, и за что ему срок увеличить. Но что это даст? Нет, Мамая нужно отпускать под плотное наблюдение. Он теперь будет волноваться за себя и наделает кучу глупостей. И про Барона его ни в коем случае сейчас спрашивать нельзя. Пусть Мамай думает, что выкрутился, перехитрил уголовный розыск. А вот его гостей и охрану следует потрясти. И очень внимательно отсекать все попытки контакта с ним в эти трое суток, на которые придется изолировать всех.

Девушка сидела на стуле, закрыв руками лицо. Крячко отпустил омоновца, охранявшего ее, и сел рядом. Она шарахнулась от него, как от прокаженного. Стас даже заметил, что и от кровати она держится подальше, как огня сторонится. Э, девочка, да ты теперь и свое ремесло забросишь, эк он тебя напугал!

– Ну, давай знакомиться, – заговорил Стас, стараясь выдерживать мягкие, почти отеческие интонации. – Меня Станислав Васильевич зовут. Я – полковник полиции и работаю в Главном управлении уголовного розыска России. Так что можешь ничего не бояться, теперь ты в безопасности, не дадим тебя в обиду.

Крячко хотел еще добавить, что если девушка не закончит с проституцией, то обезопасить ее в дальнейшем не сможет никто, но для таких нравоучений было не время, да и по закону наказывать ее нужно за такие занятия. Сейчас же дело не в этом, девочка была здесь долго, многое слышала. Она напугана, но и сильно разозлилась, что ее втянули в такую компанию, где могли и увечье нанести.

– Ты не бойся, не бойся! Все позади, – говорил он, разглядывая девушку. – Так как тебя зовут?

– Ира. Лужина Ира, – всхлипнула потерпевшая. – Что, оштрафуете меня, да?

– Да что нам твой штраф, – отмахнулся Стас. – Ты же видишь, во что вляпалась. Если бы не спецназ, что с тобой было бы!

– Ой, спасибо ребятам, – закивала девушка, размазывая слезы по щекам. – Я уж и не знала, то ли пугаться, то ли радоваться, когда они через окно полезли в комнату. А этот урод с ножом. Знаете, как страшно!

– Догадываюсь, – хмыкнул Стас, стараясь воздерживаться от насмешливых и оскорбительных выражений.

Девушка вдруг задела рукой кулон, висевший на шее, схватила пальцами за цепочку и сорвала его с себя, бросив на кровать. Сделала она это так брезгливо, будто бросала змею или какую-то неприятную гадкую вещь. Крячко удивился, неторопливо потянулся к кровати и взял кулон в руки. Интересная вещица. Стилизованное изображение сердца, пробитого стрелой амура. И на сердце три камушка, судя по блеску, мелкие бриллианты. Дорогая вещь, приметная. И видно, что наконечник стрелы обломан и чинился. Только как-то неаккуратно.

– Что это ты с такой красивой вещью? – спросил он девушку.

– Это на меня тот урод повесил! – отозвалась Ирина. – Говорит, поиграем в ограбление! Я ведь сюда пришла, чтобы свою цепочку убрать, она там, у бассейна, оборвалась. А он за мной следом приперся.

– Подожди-ка, Ира, – пробормотал Крячко и полез в карман пиджака за телефоном.

Набрав номер дежурного, он попросил поднять сводку и упоминание о золотых вещах с грабежа в Подмосковье недельной давности. Там что-то похожее фигурировало среди похищенных украшений. Ему врезалась в память информация именно о сломанной стреле амура на кулоне. Через минуту дежурный зачитал текст той самой ориентировки. Двое мужчин на угнанной машине (описание прилагается) в темное время суток совершили нападение на женщину, завладев ее личными вещами, драгоценностями и наличными деньгами. Опись похищенного прилагается.

– Ну-ка, – попросил Крячко, – прочитай текст описания преступников.

Он слушал и кивал с довольным видом. Описание внешности грабителей в целом совпадало с описанием Гоги Тульского и Шамана. Уже хорошо, подумал Стас, есть чем прижать ребят. Когда он убрал в карман телефон, то понял, что Ирина смотрит на него очень напряженно, ждет каких-то страшных новостей, и усмехнулся:

– Ничего, девочка, ты особенно не пугайся. Занятие твое я, конечно, приветствовать не могу. Из-за него ты в такую историю попала, и еще будешь попадать, пока не перестанешь заниматься проституцией. Тебя ведь вызывают, как правило, в такие вот компании, не добропорядочные же семьянины тебя вызывают к себе на ночь. Так что давай так, я помогаю выпутаться тебе, тем более что на твоей шейке висел кулончик, который грабители сняли неделю назад с женщины, а ты помогаешь нам. Вспоминай, о чем говорили Мамай и его гости у бассейна. О чем они разговаривали с Шаманом и Гогой.

– А кто такие Шаман и Гога? – нахмурилась Ирина.

– Шаман – это тот, кто тебя к кровати привязывал и живот тебе порезал. А Гога – его дружок, с которым они сюда вместе приехали. Высокий такой, худощавый. И нос у него с горбинкой.

– Да ни о чем особенном они и не разговаривали. Анекдоты пошлые травили, истории всякие вспоминали. Про баб, про машины, про ментов… простите, про полицию.

– А может, Шаман и Гога о чем-то просили Мамая? Были такие моменты, когда они пытались уединиться, говорить тихо, чтобы никто из окружающих не слышал?

– Были, только они о бабах говорили. Я не совсем поняла. Там у них этот жаргон блатной, половину слов не понимаешь.

– О бабах? Чего им скрываться с такими разговорами? Ну-ка, вспоминай, Ира, что конкретно, в каком ключе разговор был? Кто с кем разговаривал, о чем шептались?

– Мамай, – пожала она плечами, – и этот, как вы его назвали, Шаман. Сначала сидели в креслах, пили, в бассейн прыгали. А потом Шаман к Олегу подошел… ну, к Мамаю, за локоть его в сторону отвел и начал чего-то Мамаю говорить, а тот на него разозлился, дураком назвал. Мамай всегда спокойный такой, а тут такая реакция. Мне интересно стало, что это тот второй, ну, которого вы Шаманом назвали, натворил. А он про рыжую какую-то стал говорить, просить за нее. То ли избавиться от нее хочет, надоела она ему, то ли любовника ей хочет найти, а сам отвалить. Как-то так.

– Рыжую? А имя называл?

– Нет, как-то все намеками, с жаргоном своим блатным. Там словечки такие были: «скинуть», «цацки». Короче, фигня всякая.

– Ира, – насторожился Крячко. – Может, не рыжая, а рыжье? Вспомни.

– А, точно! – обрадованно воскликнула она. – Я еще подумала тогда, что с неуважением он как к ней. Вроде отношения какие-то были, а он о ней так – рыжье. Как об отработанном материале. Фу! Цинично очень, а гнут из себя баронов, графьев каких-то прям.

– Баронов?

– Ну да. Кто-то из них сказал. Я не поняла, к чему, но два раза они сказали «барон». То ли Олега Шаман бароном назвал, то ли они кого-то другого. Или этому барону он хотел женщину сбагрить от себя подальше. Ну, ту, рыжую.

– Так, Ира! – Стас поднялся на ноги, не скрывая довольной улыбки. – Сидишь здесь, ничего не боишься. Тебя охраняют! Показания тебе придется давать, но ты не бойся. Эти Шаман и Гога, они из колонии сбежали, и им дорога назад.

Гуров извинился перед Мамаем с большим наслаждением. Это же дорогого стоит видеть лицо авторитета, который смотрит на полковника полиции, приносящего извинения. Прямых улик нет, нет доказательств, что Мамаев знал о побеге из колонии Шамана и Гоги Тульского. На вечеринке все было прилично, никаких нарушений закона. Проституток вызвали, но что в этом такого! Гуров еле сдерживал улыбку и старательно хмурил брови. Видимо, он так хорошо сыграл свою роль, что Мамаев снисходительно кивнул:

– Ладно, полковник, и у вас бывают ошибки. Знаю, чего вам хочется, но не в этот раз.

После окончания операции беглых заключенных снова закрыли в изолятор до суда. Всех гостей и охранников Мамаева взяли под плотное наблюдение. И расчет Гурова оправдался. Мамай повел себя очень осторожно. Он никому до конца не верил и был принципиально убежден, что, если хочешь быть уверен в результате, сделай все сам. Проходили дни, а никто из участников той пирушки и никто из охранников, которых Мамай распустил в бессрочные отпуска, между собой не контактировал. Никто не пытался выйти на проституток, которые развлекали в тот вечер гостей.

А на шестой день Мамаева засекли за попыткой незаметно выбраться из своего коттеджа ночью. Причем он пытался изменить свою внешность, натянув темную кепку, наклеив усы и напялив очки с простыми стеклами. Через кирпичный забор Мамай перелез со стороны переулка, где росла сломанная во время сильного снегопада береза. Спрыгнул между больших горизонтальных веток и долго стоял, глядя по сторонам и прислушиваясь. Прошло четыре минуты, прежде чем он осторожно выбрался из-за дерева и двинулся в сторону автобусной остановки.

Гурову доложили о случившемся, и они с Крячко немедленно выехали в район поселка Подлесное. Старший группы наблюдения постоянно докладывал по рации о передвижениях Мамаева.

– Да, трудно все предугадать, – недовольно проворчал Лев. – Куда и зачем он направился? Его засекли садящимся в машину такси, но как он его вызвал? Значит, у Мамаева есть еще телефон, о котором мы не знаем. Оперативники связались с диспетчерской такси, но машина явно едет в другом направлении. Значит, Мамаев договорился с водителем.

– Слушай, а пусть наши попробуют через диспетчера такси связаться с машиной и передать им гипотетический следующий заказ. Может, удастся понять, куда он едет, по реакции водителя, возьмет заказ или нет.

Гурову идея понравилась, но передать распоряжение он не успел. Пришло сообщение, что Мамаев отпустил такси и углубился во дворы жилых домов. Лев попросил дополнительно подстраховаться и ждать Мамаева у двух ближайших станций метро, которые работали на вход до часа ночи. Оперативники информацию приняли. Наконец машина остановилась на улице, где Мамаев отпустил такси.

– Давай ждать здесь. Связь все равно есть, – предложил Крячко.

– Хорошо, – согласился Гуров. – Нам с тобой нет смысла метаться. Пусть каждый делает свое дело.

Минут десять наблюдатели молчали. Он начал нервничать, опасаясь, что оперативники МУРа потеряют Мамая, и вызвал старшего группы, но тот заверил, что объект не вышел из зоны наблюдения, просто затаился возле детской площадки в темной части двора жилого многоквартирного дома.

– Нервы, – с улыбкой тихо шепнул Стас.

Через несколько минут в эфире прозвучал голос старшего группы наблюдения – Мамай вышел к арке жилого дома. Возле закрытой на ремонт аптеки стоял черный «БМВ» с затемненными стеклами, и он уверенно направился к этой машине.

– Запись с направленного микрофона пошла, – сообщил кто-то из технических специалистов.

Генерал Орлов, закончив планерку, попросил задержаться Гурова и Крячко. Офицеры Главка, тихо переговариваясь, потянулись из кабинета начальника. Орлов, вытирая потную шею носовым платком, подошел к своему рабочему столу и взял пульт от кондиционера.

– Ну и лето в этом году, – проворчал генерал. – То жарища, то духотища. Я тут почитал как-то статью о климате московского княжества со времен образования города. Представляете, ребята, здесь было когда-то весьма прохладно. И в одной рубахе никто не ходил, только в кафтанах, зипунах и еще в чем-то… черт ее знает.

– Глобальное потепление, Петр Николаевич, – хмыкнул Крячко. – Терпи, это еще лет на двести, потом снова полегчает.

– Вот спасибо, успокоил!

– Ладно вам, – перебил Гуров. – Слушаете ведущих популярных каналов и модных блогеров читаете. Всегда такое было и будет. Климатические колебания, и не более того. И засуха страшная была в 1370 году, и в восьмом, кажется, веке даже у берегов Черное море замерзало, и в начале XVII века летом снег выпал и на санях ездили. А сильная жара 72-го года, а страшные морозы зимой 78-го и 79-го годов? Вы еще забыли, что покрытый ледником остров Гренландия в переводе называется Зеленый остров. И колонизация его проходила в этом тысячелетии. Все бы вам ныть!

– Начитанный! – засмеялся Орлов. – Хотя ты прав, Лев. В наше время следует следовать совету профессора Преображенского из «Собачьего сердца» – не читать газет. Когда-то, возможно, они и существовали для объективного отображения действительности, а сейчас… – Он махнул рукой и с наслаждением уселся в кресло, подставляя лицо прохладному воздуху, дующему со стороны кондиционера. Гуров и Крячко сели за приставной столик у стола шефа.

– Ну, что у вас по делу Пименова? – спросил Орлов. – Просочилась информация «наверх». Мне уже вопрос задавали на совещании у замминистра. Кто-то умудрился подать ситуацию так, что у нас чуть ли не охота началась за коллекциями старинного оружия, режут и убивают.

– Удалось выйти на Барона, – ответил Гуров. – Ты помнишь его, Петр Николаевич, мы в 92-м году его упустили. Вангель Борис Николаевич, фармазон, скупщик краденых ценностей, профессиональный посредник между ворами и коллекционерами.

– Вангель? – Орлов нахмурился и покивал головой. – Всплыл, значит, снова. Не упустили мы его тогда, Лева, доказательной базы нам не хватило даже на то, чтобы задержать его в Москве под подпиской о невыезде.

– Хрен редьки не слаще, – вставил Крячко. – Как ни называй, а результат один – он тогда ушел от правосудия. А теперь на него вышел Мамай. Мы когда взяли всю его шоблу в коттедже, не стали на него сильно давить. Сконцентрировались на Шамане и Гоге Тульском. Но Мамаев выжидал долго, а потом, видать, подперло его или убедился, что мы его оставили в покое. С предосторожностями, но поздно вечером он отправился на встречу с Бароном. И запись даже есть их беседы.

– Зачем Мамаю Барон? – удивился Орлов. – Он же вроде не у дел, бизнесом занялся. Нечего ему сбывать через Барона. Или тут что-то еще?

– Еще! – усмехнулся Стас. – Открой свой компьютер, мы тебе перед совещанием сбросили аудиозапись разговора.

Генерал открыл крышку ноутбука и стал искать запись. Через пару минут в динамике зазвучали голоса. Орлов с оперативниками молча слушали. Голос Мамаева сильный, нетерпеливый, звучал глухо. Но он был немногословен и цель встречи не скрывал. Возможно, он ее изложил Барону раньше. И вопросы Мамай ставил ребром: возьмет или не возьмет Барон «цацки», как быстро сможет сдать, когда ждать «бабки». Барон, наоборот, говорил много, но создавалось впечатление, что он юлил и не хотел давать обещаний. Его явно интересовало происхождение украшений. Насколько оперативники знали Вангеля, он щепетильно относился к этим нюансам. Если есть подозрения, что на краденых вещах есть «кровь», то он в жизни не стал бы с такими связываться, только с очень дорогими изделиями и, главное, «чистыми». Где и кому он их потом сбывал, кто его клиенты, в какой части страны или ближнего зарубежья обитают коллекционеры и покупатели, никто не знал. Ясно, что не в Москве. Да и сам Барон в Москве был не частым гостем.

– Интересный разговор, – подвел итог Орлов. – У меня такое ощущение, что все резюме подведено в одном из последних вопросов Мамаева, когда он спросил, а на какой хрен тогда Барон его вызывал на эту встречу. По-моему, он этого так и не понял.

– Я полагаю, – ответил Гуров, – что для Барона золотишко Шамана и Гоги Тульского, от которого очень хотел избавиться Мамаев, было только поводом для встречи. Мамай жадный, он мог просто выбросить, закопать и забыть про награбленное. Но при этом он в авторитете, его слову верить можно, если сказал, что «цацки» «чистые», значит, так и есть. И все-таки Барона драгоценности не заинтересовали, хотя, когда они договаривались о встрече, как следует из разговора, у него был к ним интерес. Это Мамая и возмутило. Сначала хотел взять золото, потом отказался. А Барон на самом деле хотел расспросить про Беню Кальмара. Только для этого он и назначил встречу, и именно этот вопрос опасался обсуждать по телефону, подозревая, что Мамая «слушает» уголовный розыск.

– Да, такое впечатление есть, – согласился генерал. – Только непонятно, зачем Барону так рисковать, встречаться с человеком, который чудом не загремел в СИЗО и который явно «на крючке» у МУРа.

– Причина та же, – отозвался Крячко, протягивая Орлову листы бумаги с рапортами. – Это рапорта по агентурным заданиям. Восемь агентов, находящихся на связи с оперативниками МУРа, сообщают о том, что некто по кличке Барон, а также неизвестный, который вхож в криминальные круги, и по описанию его внешность совпадает с описанием Барона, разыскивает Беню Кальмара.

– Та-ак, – бегло просматривая рапорта, констатировал Орлов. – И все сообщения за последние пять дней, когда Кальмар уже был мертв. Получается, что Барон его просто потерял, значит, он выполнял именно его заказ. Любопытно! Что же, Барон дал большой аванс Кальмару за эту работу и теперь беспокоится, что тот с авансом скрылся? Или этот кинжал ждет серьезный покупатель, которого Барон не хочет терять?

– Есть и еще один важный вопрос, – добавил Гуров. – А у кого же тогда в руках сейчас настоящий кинжал, украденный у Пименова?

– Есть идеи? План работы в этом направлении? – тут же спросил генерал.

– Есть у нас одна идейка, – засмеялись, переглянувшись, Гуров и Крячко.