Глава 19

Смерть и вечность

Человеческий разум не может быть полностью разрушен вместе с человеческим телом, есть некоторая его часть, которая остается вечной.

Бенедикт Спиноза, «Этика» (1632–1677)

Как биоцентрическая концепция мира меняет нашу жизнь? Как она может повлиять на наши эмоции любви, страха и горя? Прежде всего, как она позволяет нам справляться с нашей кажущейся смертностью и отношениями между нашим телом и нашим сознанием?

Привязанность к жизни и страх смерти внушают беспокойство всем людям, а иногда принимают форму одержимости. Роботы-репликанты в фильме «Бегущий по лезвию» грубо, но доходчиво доказывают это всем, кто готов их слушать. Но стоит нам покинуть физически устроенный космос, где всем правит случай, и попробовать воспринимать вещи с биоцентрической точки зрения, как неотвратимость конца жизни уже не представляется столь безусловной.

Эпикуреец Лукреций учил нас две тысячи лет назад не бояться смерти. Размышления о природе времени и открытия современной науки приводят к тому же утверждению – сознание разума является высшей реальностью, первостепенной и безграничной. А тогда умирает ли сознание вместе с телом?

Сейчас мы ненадолго оставим науку и вместе подумаем, что именно биоцентризм нам предлагает и делает возможным, а не о том, что он доказывает. Следующие сентенции умозрительны, но это больше, чем философствование. Если Вселенная действительно основана на сознании – в них есть своя логика и разумность. Но те, кто хочет придерживаться исключительно фактов, вольны не принимать любой из следующих провидческих выводов.

Как сказал Эмерсон в своей «Сверхдуше»: «Влияние чувств у большинства людей одолело разум до такой степени, что стены пространства и времени стали казаться твердыми, реальными и непреодолимыми; говорить легкомысленно о таких ограничениях мира считается признаком безумия».

Я помню тот день, когда впервые это понял. Из-за угла появился трамвай, разбрасывая над собою искры. Гремели металлические колеса, звякали разные детали. Трясясь и раскачиваясь, огромная электрическая машина летела в мое прошлое – квартал за кварталом, десятилетие за десятилетием – туда, где еще не ходит бостонское метро, и до самого Роксбери. Здесь, у подножия холма, для меня началась Вселенная и я надеялся разыскать свои инициалы, процарапанные на тротуаре или на дереве, а может, еще и старую, наполовину съеденную ржавчиной игрушку, которую я убрал в коробку из-под обуви как свидетельство собственного бессмертия.

Но когда я добрался до этого места, то обнаружил, что здесь уже побывали бульдозеры. Похоже, город вернул себе несколько акров трущоб и мой старый дом, и дома по соседству, где играли я и мои друзья, и все дворы и деревья, среди которых я вырос, – все это исчезло. И хотя они были стерты с лица земли, для меня они все еще стояли – светящиеся на солнце силуэты, будто наложенные на теперешний ландшафт. Я шагал через горы мусора, мимо остатков неопознаваемых строений. В тот весенний день, который одни мои коллеги провели в лаборатории за приборами, а другие размышляли о черных дырах и корпели над уравнениями, я сидел на городском пустыре и сокрушался об искажениях времени. Не то чтобы я никогда не видел ни падения листа, ни состарившегося доброго лица, но здесь я – как знать? – мог бы отыскать некий тайный ход, по которому вышел бы за пределы известной мне природы к некой вечной реальности, стоящей за потоком событий.

Масштабы этой дилеммы представляли себе и Альберт Эйнштейн в Annalen de Physik, и Рэй Брэдбери в его шедевре «Вино из одуванчиков»:

«Да, – сказала миссис Бентли, – когда-то и я была милой девочкой – такой же как ты, Джейн, и ты, Алиса…»

«Вы над нами смеетесь, – захихикала Джейн. – Миссис Бентли, вам и в самом деле не было и десяти?»

«А ну живо домой! – вдруг закричала женщина. Ей стало не по себе от того, что на нее смотрели. – С чего это мне смеяться над вами?»

«И на самом деле ваше имя Хелен?»

«Конечно, Хелен!»

«До свидания!» – сказали две девушки и, хихикая, убежали по лужайке под тенистые кущи.

Том медленно проследовал за ними: «Спасибо за мороженое!»

«Когда-то я и в классики играла!» – крикнула миссис Бентли им вдогонку, но они уже исчезли.

Я находился посреди руин своего прошлого, и мне казалось странным, что я, как и миссис Бентли, живу в настоящем, а мое сознание, подобно ветру на пустыре, что гонит перед собой листву, двигалось на острие времени.

«Дорогая моя, – сказал мистер Бентли, – ты так никогда и не поймешь время и что это за штука. Когда тебе девять, ты думаешь, будто тебе всегда будет девять лет. Когда тебе тридцать, то кажется, что ты навсегда останешься в этой уравновешенной и яркой полосе зрелости. А когда тебе стукнет семьдесят – ты навсегда и навечно семидесятилетний человек. Ты находишься в настоящем, тебе не уйти от настоящего – будь оно молодое или старое, и никаких других настоящих я не наблюдаю».

К слову сказать, наблюдение мистера Бентли вовсе не так уж банально. Как время отделяет человека от его прошлого – одно сейчас от следующего, и как при этом остается непрерывность сознания? Восемьдесят – это последнее наше «сейчас», говорим мы, но кто знает, что время и пространство, которые теперь считаются видами интуиции, а не самостоятельными сущностями, – в действительности не являются тем самым «всегда»? Даже будучи неизлечимо больной, кошка смотрит широко раскрытыми и спокойными глазами на непрестанно меняющуюся череду «здесь и сейчас». У нее нет размышлений о смерти, и поэтому она ее не боится. Что будет – то будет. Мы верим в смерть, потому что нам сказали о смерти. И потому что большинство крепко-накрепко привязано к своему телу, а нам известно, что тела умирают. Вот такая история.

Религии могут до бесконечности повторять нам о загробной жизни, но откуда нам знать, что это правда? Физики могут говорить, что энергия никогда не пропадает и что наш мозг, разум и, следовательно, ощущение жизни действуют за счет электрической энергии, а такая энергия, как и все другие, просто не может исчезнуть. Точка. И хотя это звучит очень складно и разумно, но как мы можем быть уверены, что по-прежнему будем ощущать чувство жизни, которое эти странные нейроученые так тщетно изучают? Это как бежать по тоннелю, который тянется тем дальше, чем дольше по нему бежишь.

Биоцентрическое представление о вневременном, лишенном пространства космосе сознания не допускает истинной смерти ни в каком реальном смысле. Когда тело умирает, то происходит это не в матрице случайных столкновений бильярдных шаров, но по-прежнему в неизбежней матрице жизни.

Ученые думают, что могут сказать, где начинается и заканчивается индивидуальность, и обычно мы отвергаем множественные вселенные: «Звездные врата», «Звездный путь», «Матрица» являются художественным вымыслом. Но в этом популярном жанре есть изюминка научной истины. Процесс нашего понимания может ускориться только за счет сдвига в мировоззрении: от убеждения, что время и пространство являются сущностями Вселенной, до веры, что они принадлежат только живым существам.

Наше современное научное мировоззрение не предлагает спасения тем, кто боится смерти. Но почему вы – здесь и сейчас, и по воле случая оказались на острие всей бесконечности? Ответ прост – дверь никогда не закрывается! Математическая вероятность конечности сознания равна нулю.

Логический, повседневный опыт помещает нас в среду, где определенные объекты приходят и уходят и у всего есть свой момент рождения. Карандаш это или котенок – мы видим, как одни вещи входят в мир, а другие растворяются и исчезают. Логика – это ткань, сотканная из таких начал и концов. Но те сущности, которые вечны по своей природе, например любовь, красота, сознание или Вселенная в целом, всегда жили вне такого холодного ограниченного понимания. Поэтому Великое Всё, которое теперь является синонимом сознания, вряд ли могло бы вписаться в эфемерную категорию. Инстинктивно мы тянемся к тому, что может нам подсказать наука и подтвердить это. Но, увы, убедительно доказать существование бессмертия мы не можем.

Наша неспособность помнить бесконечное время бессмысленна, так как память является особенно ограниченной и избирательной частью нейронной сети. Мы не можем припомнить и время небытия: тут нам никто не помощник.

Вечность представляет собой замечательную концепцию, которая не указывает на постоянное существование во времени без конца. Вечность не означает безграничную временную последовательность. Скорее, она постоянно находится вне времени. Восточные религии тысячелетиями утверждали, что рождение и смерть одинаково иллюзорны. (Или так делали их основные учения. Для большинства адептов каждой религии есть понятия и более второстепенные, а в восточных сектах они включают реинкарнацию.) Поскольку сознание выходит за пределы тела, ибо внутреннее и внешнее являются принципиальными различиями только языка и повседневной практики, мы остаемся с Бытием (сознанием) в качестве первоосновы нашего существования.

Проблема, с которой сталкиваются многие при размышлении над такими вещами, связана не только с дуалистичностью языка и его плохой применимостью для этого, но и в том, что существуют слои «истины», зависящие от уровня понимания. Наука, философия, религия и метафизика – все решают проблему обращения к аудитории на самом широком спектре осмысления, образования, склонности и предвзятости.

Когда опытный научный докладчик поднимается на кафедру, ему уже известно, какой сегодня состав его аудитории. Физик с лекцией на популярные темы, в особенности для молодежи, избежит всех формул, чтобы не показаться скучным. Такие термины, как электрон, следует определять кратко. Но если аудитория достаточно опытная, например состоит из учителей-естественников средней школы, то можно использовать и утверждения «электроны вращаются вокруг ядра атома» или «Юпитер вращается вокруг Солнца». Диалог должен вестись на равных. А если аудитория еще более искушенная и состоит из физиков и астрономов, то оба утверждения будут восприняты как ложные. Электрон на самом деле не вращается, а мерцает на вероятностном расстоянии от центра, его положение и движение не установлены, пока наблюдатель не вызовет коллапс волновой функции. Юпитер также вращается не вокруг Солнца, а вокруг барицентра, точки в пространстве вне солнечной поверхности, где уравновешена гравитация двух тел. Что является верным в одном контексте, то неверно в другом.

То же самое можно сказать в отношении науки, философии, метафизики и космологии. Когда человек четко отождествляет свое существование со своим телом и убежден, будто Вселенная – это отдельная, произвольная, внешняя сущность, тогда его высказывание «Смерть нереальна» не только смешно, но и неверно. Все клетки его тела действительно умрут. Его ложное и ограниченное ощущение существования в виде изолированного живого организма – с ним также будет покончено. А его притязания на загробную жизнь будут встречены со скепсисом: «Какая такая загробная жизнь, а разложившийся труп? С какой стати?»

На следующем, более высоком уровне наш индивидуум ощущает себя живым существом, возможно, духом, заключенным в теле. Если у него был духовный опыт или религиозные либо философские убеждения о бессмертии души – неотъемлемой части его сущности, то пришло время признать, что нечто происходит даже после смерти тела. Такой человек будет придерживаться своих убеждений, даже если друзья-атеисты станут поднимать его на смех и говорить, что он принимает желаемое за действительное.

Концепция смерти всегда означала только одну вещь: конец, в котором нет отсрочки или двусмысленности. Это может произойти только с тем, что было рождено или создано, чья природа ограничена и конечна. Этот прекрасный винный бокал, который ты унаследовал от своей бабушки, может умереть, если упадет и разобьется на множество осколков. И его не вернуть. Индивидуальные тела также рождаются в какой-то момент, их клетки созданы с учетом их старения и самоуничтожения примерно через девяносто поколений – даже если на них не будут действовать внешние силы. Звезды тоже умирают, хотя они могут наслаждаться жизнью миллиарды лет.

Пришло время задать самый главный и самый давний из всех вопросов. Кто я? Если я – только мое тело, то я умру. Если я – мое сознание, переживания и ощущения, то я не могу умереть по той простой причине, что сознание хоть и может быть выражено многообразно, но в конечном счете оно не ограничено. Если совсем конкретно, то скажем так: установлено, что ощущение «живого» организма или чувство «я» представляют собой мощный нейроэлектрический фонтан с энергией около 100 ватт, как яркая лампочка. Мы даже излучаем столько же тепла, что и лампочка, поэтому наш автомобиль, особенно с водителем и одним-двумя пассажирами, быстро прогревается холодной ночью.

Скептик скажет, что после смерти эта внутренняя энергия просто «уходит» из тела и исчезает. Но энергия никогда и никуда не исчезает, это одна из фундаментальных научных истин. Достоверно известно, что энергия вечна, ее нельзя ни создать, ни уничтожить. Она просто меняет форму. Поскольку абсолютно любой объект можно отождествить с энергией, то ничто не лишено бессмертия. Продолжим аналогию с автомобилем: пусть вы едете в гору. Энергия бензина, содержащаяся в химических связях, при этом высвобождается для работы машины и позволяет ей преодолевать силу гравитации. При подъеме автомобиль тратит топливо, но накапливает потенциальную энергию. Сопротивление гравитации придало ему дополнительную энергию, своего рода сертификат со сроком действия миллиарды лет. Этот сертификат автомобиль может «обналичить» и потратить в любое время.

Мы можем сделать это тотчас – например, если развернемся и съедем вниз с выключенным двигателем. При этом машина набирает скорость, которой соответствует кинетическая энергия, энергия движения. При спуске она тратит свою потенциальную энергию, но получает кинетическую. При торможении тормозные колодки нагреваются – атомы при торможении стали двигаться быстрее. Это тоже проявление кинетической энергии, которую гибридные автомобили используют для подзарядки аккумуляторов. Энергия постоянно переходит из одной формы в другую, но ее количество не изменяется. И если наша суть – энергия, то она также никуда не исчезает, ей просто некуда исчезать. Мы живем в закрытой системе.

После смерти моей сестры Кристины мне и моим родственникам пришлось столкнуться с обсуждаемой выше проблемой. Так вышло, что сообщение о трагедии я получил, когда общался с репортером Ассошиэйтед Пресс по поводу одного из крупнейших мошенничеств в истории науки.

Суббота, 12.10.2005, 13:40. Репортер: Все очень подозрительно, Боб. Статьи по клонированию вызывают большие вопросы, и есть такое мнение, что сам Центр клонирования может не устоять. Даже не знаю, как прокомментировать госпитализацию Хвана… все это слишком драматично. Может, мошенничество в таких масштабах перевесит эмоции? …И чем все это может закончиться?

Суббота, 12.10.2005, 16:24. Роберт Ланца: Мы живем в сумасшедшем мире! Только что моя сестра попала в автомобильную аварию, ее срочно доставили в операционную с обширным внутренним кровотечением. Я переговорил с одним из врачей – они не уверены, что она выкарабкается. Сейчас я очень далек от этого абсурда. Я срочно выезжаю в больницу.

Суббота, 12.10.2005, 17:40. Репортер: Господи, Боб…

Моя сестра не выжила. Осмотрев тело Кристины, я в больнице переговорил с нашими родственниками. Муж Кристины Эд зарыдал. На какой-то миг я почувствовал, что переступил порог времени. Одной ногой я был в настоящем среди плачущих людей, но другая моя нога стояла, как тогда, во славе природы, а лицо обратилось к сиянию Солнца. И опять же, как и после несчастного случая с Деннисом, я размышлял о том случае со светлячком и о том, что каждое живое существо состоит из множества сфер физической реальности, которые проходят сквозь пространство и время, как призраки сквозь двери. Я вспомнил и о двухщелевом эксперименте, в котором электрон одновременно проходил через обе щели. Я не подвергал сомнению результаты экспериментов: Кристина была и жива, и мертва, сейчас она находилась вне времени. Но в этой реальности я столкнулся с окончательным исходом, и никаким другим.

У Кристины была трудная жизнь, но наконец она встретила мужчину, которого полюбила всей душой. Моя младшая сестра не смогла попасть на ее свадьбу – она участвовала в серии карточных игр, которая была давно запланирована. Моя мать также не смогла присутствовать на ее свадьбе из-за важной встречи в Elks Club. Свадьба была одним из самых важных событий в жизни Кристины. И раз из родственников на свадьбу пришел только я, то Кристина попросила именно меня подвести ее в церкви к жениху.

Вскоре после свадьбы Кристина и Эд поехали в дом своей мечты, купленный ими накануне. Был гололед. Кристину выбросило из машины, она приземлилась на снег.

«Эд, – сказала она, – я не чувствую свою ногу».

Она так и не узнала, что у нее разорвана печень и кровь проникает в брюшину.

Вскоре после смерти своего сына Эмерсон написал: «Опасность угрожает не столько нашей жизни, сколько нашему восприятию. Я сожалею о том, что горе не может научить меня ничему и не может направить мои шаги к подлинной природе». Стремясь смотреть сквозь пелену обыденного восприятия, мы можем приблизиться к пониманию наших глубоких отношений со всеми сотворенными вещами – возможными и потенциальными, с прошлым и настоящим, с большим и малым.

Не так давно Кристина очень сильно похудела, и Эд сделал ей сюрприз и купил бриллиантовые сережки. Мне тяжело дается ожидание – я это признаю, но я уверен, что Кристине они будут к лицу, когда мы снова встретимся с ней… какие бы формы она и я и эта удивительная игра сознания ни принимали.