Глава 13

Ветряные мельницы ума

Со временем ты вдруг замечаешь, как популярные книги по зоологии играючи увлекают ничего не подозревающего читателя от озерца в дымке или от океана – живой химической лаборатории – к более примитивному царству жизни, причем происходит это столь уверенно и стремительно, что напрашиваются вот какие соображения: а что, если нет ничего загадочного в материи, а если и есть – то самая малость.

Лорен Айзли

Космологи, биологи и эволюционисты – все они без тени сомнения доказывают, что вся Вселенная и ее законы возникли в один прекрасный день безо всяких на то причин. По этому поводу полезно будет вспомнить эксперименты Франческо Реди, Ладзаро Спалланцани и Луи Пастера: они провели простые биологические опыты, разнесшие в пух и прах теорию самозарождения. Эта теория утверждала, что сама жизнь возникла – трах-тибидох! – из неживой материи. Личинки мух появляются из гнилого мяса, лягушки – из тины, а мыши – из тряпок и ветоши. Помня об этом, не следует рассуждать о самозарождении, пытаясь решить проблему появления нашей Вселенной.

Помимо такой исходной нелогичности академической науки при постановке фундаментальных вопросов, существует еще более важная проблема. Она в дуалистической природе нашего языка, способах мышления и ограниченности логики. Мы не можем правильно воспринимать происходящее во Вселенной, без учета самой сущности восприятия, то есть сознания. Мы не можем адекватно обсуждать и понимать происходящее в космосе, не понимая природы и ограниченности инструментов, используемых для этого, а именно нашего языка и мыслящего разума. Например, сейчас мы читаем книгу, и ее информация может быть полезной или нет только для данного окружения. Если окружение вносит изменение в информацию, то нам надо об этом знать.

Лишь немногие из нас имеют представление о границах логики и языка – основных инструментов для получении знаний. Квантовая теория используется сейчас на практике, например в туннельных микроскопах и квантовых компьютерах, и ученые часто сталкиваются с ее нелогичной и иррациональной природой. Обычно это попросту игнорируется. По сути, их интересуют лишь ее математические и технические приложения. Им поставлена простая задача, а смысл пусть растолковывают философы от науки. Скажем больше, человек вовсе не должен понимать процесс, чтобы наслаждаться его плодами. Человек перед алтарем понял это еще от начала времен.

Однако чем больше имеешь дело с квантовой теорией, тем более поразительной (точнее, нелогичной) она кажется – и дело тут не в одних только экспериментах, о которых мы рассказывали в предыдущих главах. Для пояснения проблемы отметим, что в нашей обычной жизни выбор, как правило, вполне конкретен. Кот либо есть в гостиной, либо его там нет. Он может быть в гостиной частично, когда он бежит через дверь в прихожую. Есть только три варианта, любые другие исключаются.

Однако на квантовом уровне происходят удивительные вещи. Пусть частица или квант света движется из точки A в точку В. Поставим на их пути зеркала, отражаясь от которых частица вроде бы дойдет до цели по одному из двух путей.

Ученые проводили дотошные эксперименты с такими зеркалами и показали, что частица следует к цели не по пути A и не по пути B. При этом она не раздваивается и не проходит по двум путям одновременно. Она может и не достигать цели, минуя при этом оба пути. Получается, что электрон бросает вызов нашей логике и доходит до цели иными путями, о которых мы не догадываемся. Когда частицы делают такие, с нашей точки зрения, невозможные вещи, они находятся в так называемом состоянии суперпозиции.

Суперпозиция – нормальное явление для квантовой Вселенной, которое представляется нам экстраординарным лишь потому, что привычные нам способы мышления не работают во всех частях космоса. Это очень значимое понимание, одно из уникальных в истории человечества, одно из величайших откровений XX века.

Древние греки почитали логику и не без удовольствия разбирались в ее противоречиях, без устали придумывали все новые и новые головоломки и парадоксы, например о черепахе и зайце. Этот заяц бежит вдвое быстрее черепахи, поэтому черепахе дают приличную фору в один километр в забеге на дистанцию в два километра. (Само собой, в Древней Греции дистанция измерялась бы в стадиях, а не километрах, но не будем вдаваться в детали.) Когда заяц преодолеет первый километр, черепаха сумеет продвинуться лишь на половину километра. Заяц пробежит еще полкилометра, а черепаха преодолеет свои 250 метров. Косой пробежит еще 250 метров, но и черепаха не уступит свои 125 метров. С логической точки зрения заяц так и не сумеет настигнуть черепаху. Хотя разница в расстоянии все время будет уменьшаться, черепаха все равно будет возглавлять забег. Конечно, в действительности все происходит иначе, но с логической точки зрения здесь все безупречно. Греки придумали и логический способ доказательства, что один плюс один равно трем, и целый ряд других удивительных вещей, ведь у них была масса свободного времени и приятный эгейский климат.

Например, вот такая задачка. Осужденному на казнь говорят: «Даем тебе последнее слово. Если скажешь неправду – тебя повесят. Если скажешь правду – зарубят мечом». На что пленник заявляет: «Меня повесят!» После таких слов начинаются изнурительные судебные прения, в результате которых приговоренного приходится освободить.

Наш язык изобилует множеством нестыковок, которые мы склонны не замечать. Можно спросить у кого-нибудь, как он считает, что будет происходить после смерти. Обычно на такой вопрос отвечают: «Думаю, что ничего и не будет».

На первый взгляд, вполне веское утверждение. Но, как мы уже говорили ранее, глагол быть входит в противоречие с существительным небытие. Человек не может быть ничем. Мы часто употребляем выражения быть ничем или ничтожество, и они настолько вошли в привычку, что воспринимаются как совершенно нормальные и логичные, но ведь это полная бессмыслица.

Проблема в том, что нам необходим подходящий инструментарий для обращения с языком и логикой. Инструменты языка и логики при решении конкретных задач неплохо справляются с ними, например при запросе передайте, пожалуйста, соль. Но у каждого инструмента есть свои ограничения. Предположим, из дверного косяка вылезает гвоздь. Мы хотим заколотить его под шляпку, но в ходе поиска молотка обнаруживаем только плоскогубцы. Конечно, для такой задачи подходит именно молоток, но нам лень его искать, и мы решаемся вколотить гвоздь тем, что под рукой, – плоскогубцами. С задачей мы справляемся плохо – гвоздь искривился и забить его не удалось. А все потому, что воспользовались неподходящим инструментом.

Подобным образом логика и вербальный язык – неподходящие инструменты для понимания квантовой теории. Математика годится для этого гораздо лучше (но даже математика всего лишь описывает принципы действия, но не объясняет, почему так происходит). Логика бессильна, если мы говорим и о вещах, которые не с чем сравнивать. Мы можем рассказывать приятельнице, каким голубым было небо в тот хрустальный день осени, однако наши слова не имеют смысла для слепого от рождения. Необходимы опыт и сравнение с уже известными языковыми и ментальными конструкциями. Одному из авторов книги попалась на глаза футболка с нанесенным на нее стандартным тестом Ишихары. Это тест для диагностирования цветовой слепоты, а сама картинка состоит из множества точек пастельных тонов. Мой знакомый дальтоник видел только бессмысленную кучу точек, а все остальные легко читали: «Противный дальтоник!»

В своем стремлении постичь глубинные вопросы космоса мы тоже демонстрируем своего рода дальтонизм. Поскольку наша Вселенная соединяет в себе всю природу и сознание, нам просто не с чем ее сравнивать. Вокруг нас нет ничего похожего на Вселенную, к тому же ее нельзя рассмотреть в иной матрице или контексте. Сама наша логика и язык не имеют способа представления или визуализации их как целого.

Такое существенное ограничение сразу бросается в глаза, например, когда люди спрашивают, куда расширяется Вселенная, – но многие этого не замечают. Это кажется странным, ведь почти каждый переживал моменты, когда не мог правильно выразить или сформулировать свое ощущение и чувствовал себя огорченным. Мы испытываем разочарование, потому что не в силах представить себе бесконечность и космос, не имеющих ни границ, ни центра. Наш разум попадает в тупик, когда нужно вообразить кота, когда он не находится ни в гостинной, ни в прихожей, ни даже в дверном проеме между ними. Мы догадываемся, что кот находится «где-то еще». Но подобные квантовые эксперименты воспроизводимы, у них есть своя внутренняя логика, вот только она никак не вписывается в нашу.

Такого рода языковая ограниченность проявляется в любом аспекте восприятия космоса как целого, который нам когда-то придется исследовать и описывать человеческим языком, а не формулами механики или математики. Мы уже убедились, что мозг и его логические механизмы уже достаточно развились для решения привычных макроскопических задач – например, как заказать себе чизбургер или выпросить повышение зарплаты. Но механизм разума дает сбой, когда мы пытаемся уяснить себе происходящее в микромире или огромные явления космического масштаба. При всей своей непостижимости и странности в этом есть какой-то свой смысл. Если химик изучал исключительно свойства хлора (ядовитого газа) и натрия (металла, взрывающегося при реакции с водой), то едва ли он догадается о свойствах хлорида натрия (поваренной соли). А ведь это соединение не только не ядовито, но и необходимо нам. Попав в воду, хлорид натрия не только не вступает ни в какую реакцию, но и хорошо в ней растворяется. Невозможно представить себе «реальность во всей ее широте», если мы изучаем природу лишь ее отдельных компонентов. Если всеобъемлющее сознание – это своеобразная метавселенная, то ее свойства невозможно предсказать, зная свойства только ее компонентов.

Говоря о биоцентризме, мы невольно приходим к моментам, где разум становится бессильным, он будто упирается в стену, за которой его ждут противоречия или, что хуже, ничто. Важно понимать, что это обстоятельство ни в коем случае не означает ошибочность биоцентризма. Мы не отвергаем и возможность Большого взрыва единственно потому, что он вынуждает нас признать: начало времен пришлось на определенный момент. Никто не станет утверждать, что рождение человека невозможно, так как он совершенно не разбирается, как в этом человеке «зарождается» новое сознание. Тайна вовсе не означает опровержение. Заявления, что у биоцентрической теории есть свои непостижимые аспекты, – это обычные отговорки. Представьте себе, что инженер-строитель не уверен, устоит ли спроектированное здание при сильном ветре. Разве можно воспринимать всерьез подобные утверждения? Наши попытки изучения Вселенной во всем ее объеме, как мы уже убедились, есть совершенно непривычная задача, потому что человеческая логика для нее не приспособлена и служит иным целям. Мы не можем разобраться, что просходит в микромире. Торчащий из косяка гвоздь не дает нам покоя, но под руками у нас только плоскогубцы.

Вот почему читателю предстоит не просто ознакомиться с материалом книги: важно не просто разобраться с логикой и свидетельствами в пользу биоцентризма, но и следить за ускользающими подробностями, «читать между строк» и почувствовать правоту на уровне интуиции. Далеко не каждому понравится докапываться до истины в местах дотоле непривычных, перемещая при этом краеугольные камни, ранее непоколебимые.

С подобными затруднениями мы сталкиваемся далеко не впервые. В нашей жизни и так хватает вполне ощутимых угроз и рискованных поступков – потасовка в баре, необдуманная женитьба. Почти каждый из нас действовал сообразно правилам и рассудку, потому что «у нас так принято». Но никто до сих пор не объяснил, что же такое любовь, хотя это переживание часто формирует наши поступки. Инстинкт обычно побеждает логику.

У биоцентризма, как и у любого другого явления, есть свои логические пределы, хотя сама теория излагает обширное и наилучшее объяснение устройства мира. Биоцентризм – не самоцель, но отправная точка, развилка, от которой мы направляемся к более глубокому пониманию и исследованию нашей природы и Вселенной.