Среднего роста священник в не новом, но опрятном подряснике, перехваченном кожаным поясом, беседовал с хорошо одетым человеком, излучавшим довольство и благополучие, но имевшим тихий, смиренный вид.

— Владыка, — спросил человек в костюме, — можно ли просить в молитве?

Вопрос был точный — болезненный. Интеллигентные и просвещенные относительно новейшей философии люди, преимущественно с критическим складом ума, хорошо понимали, что просьба, обращенная к Богу, похожа порой на выклянчивание. И все же вопрос оставался: нужно ли просить?

— Просить можно, только все время надо знать, что ты просишь у Человека, висящего на кресте, — ответил владыка.

Ответ как нельзя лучше подходил «взрослым детям», к которым относился человек в костюме.

О митрополите Антонии Сурожском сохранилась масса воспоминаний, порой стройно и строго изложенных, порой записанных вразнобой. И все складываются, как частички, в одну картину, а потом грани разрезов срастаются, и картина приобретает целостность. Без митрополита Антония современная Русская Церковь немыслима. Его книги изучаются в богословских институтах, а когда-то магнитофонные записи с его беседами тайком передавались из рук в руки. Жизнь владыки охватывает почти все двадцатое столетие: он родился в 1914 году и скончался в 2003-м. Большая часть его священнического служения прошла в Англии, где с конца сороковых и до конца пятидесятых владыка Антоний (Блум) был единственным православным священником на два острова.

Подростком Андрей, будущий митрополит Антоний, любил то, что любят все мальчишки: оружие, боевые схватки, подвиги. Хотя семья его родителей, эмигрантов из России, была верующей, мальчик особенной религиозностью не отличался. Но однажды произошла встреча, оставившая сильнейшее впечатление и многое изменившая в его внутреннем человеке. Андрея привели на беседу известного богослова, куда, по-видимому, ему идти не хотелось. Богослов говорил о Церкви, о Христе, но его речь Андрею не понравилась. Дома, чтобы проверить, так ли написано в Евангелии, как говорил богослов, мальчик открыл Новый Завет и начал чтение. Во время чтения ему явился Христос. Отношение Андрея к Церкви изменилось, он уверовал.

Уже юношей Андрей как-то заметил, что ему открывается прошлое собеседника и его мысли. В то время он выбирал, кем быть. Ему хотелось быть и военным, и врачом. Когда чудо — чтение мыслей и прошлого собеседника — повторилось снова и потом вошло в обычай, Андрей взмолился Христу:

— Господи, если этот дар от Тебя, то приумножь его. Если же нет — то пусть все исчезнет.

Это была тайная, горячая молитва молодой души, искренне жаждущей Бога и уже наделенной поразительной духовной ясностью, которая стала потом отличительным качеством митрополита Антония. Наваждение исчезло, как не бывало. Это было первой победой над кознями сатаны.

Андрей родился в Лозанне, юность его прошла в прекрасной Франции, в среде эмигрантов. В большинстве своем это были люди верующие. И хотя поначалу Андрею Православие казалось чем-то уже минувшим, косным, под влиянием произошедшего в юности внутреннего преображения в 25 лет он принимает решение стать монахом — это его детской идее о воине и подвигах не противоречило. Из этого периода известен случай, который сам владыка передавал примерно так. Почти перед самым пострижением вдруг и очень сильно напали на него сомнения в том, что он делает правильный шаг, что немедленно, ради честности перед самим собою, нужно отказаться от монашества и дальнейшего священнического служения, пока не поздно. Андрей почти решился это сделать. Потом пришла удивительно тяжелая холодность: не хотелось не то что молиться, а даже думать о чем-то религиозном. Приближалась Пасха. В храме Трехсвятительского подворья готова и убрана была цветами Святая Плащаница. Андрей зашел, одолеваемый сомнениями, думая побыть только минуту. И вдруг опустился на колени перед Плащаницей и заплакал. Сначала слезы были тяжелыми, ледяными. А потом в сердце словно проник луч света, оно согрелось и ожило. Тогда пришла молитва покаяния и благодарности. Это было явное действие благодати, воскресения человека в человеке.

В 1939 году, когда в России свирепствовал террор, а Европа со дня на день ждала начала войны, Андрей принес монашеские обеты и ушел на фронт. Был врачом сначала на фронте, потом в антифашистском подполье — французском Сопротивлении, после войны — до 1948 года. В 1943 году он был пострижен в мантию с именем Антоний. В 1948 году его вызвал экзарх Московского Патриархата митрополит Серафим (Лукьянов). Антоний стал священником и был направлен в Англию, которая приняла его, как вторая мать.

Может показаться странным титул Сурожский — неужели и в Англии есть свой Сурож? Сурож (теперь Судак) — древнее поселение Сугдея. Это была византийская, половецкая, венецианская, а потом генуэзская колония. В Средние века Сугдея — Согдиана — стала одним из первых в Крыму христианских городов. Когда владыка Антоний был хиротонисан во епископа, титул его был епископ Сергиевский, викарий Западно-Европейского экзархата. В 1962 году была образована Сурожская епархия. Архиепископ Антоний ее возглавил.

Вот что сам владыка Антоний говорил по этому поводу:

— В Русской Церкви принято, когда создается новая зарубежная епархия, давать титул по епархии, которая существовала в древности и вымерла. Ввиду этого мне и дали титул Сурожского. Мне было отрадно иметь титул чисто русской, древней, но, кроме того, миссионерской епархии, потому что я рассматривал нашу роль на Западе как миссионерскую. Не в том смысле, чтобы я думал об обращении всех англикан в православную веру: это, во-первых, немыслимо и, во-вторых, я бы сказал, нежелательно, потому что такой быстрый переход из одной веры к другой обыкновенно не держится. Миссию я, а теперь и мои сотрудники понимаем так: мы здесь голос Православной Церкви русской традиции. Мы не обязательно должны обращать людей в Православие, но должны дать людям знание о Православии, любовь к Православию и должны передать верующим различных вероисповеданий те частицы, осколки православной истины, которые они сейчас могут впитать, понять и пережить.

С появлением владыки Антония в Англии появился и островок России — прежней, которую владыка Антоний помнил непостижимой Божественной памятью. Английского Антоний не знал, но, осваивая богослужение, научился говорить по-английски довольно скоро. Поначалу в Лондоне, где было основное место служения Антония, не было помещения для храма. Но его можно было купить. Бог указал старинную церковь апостола Филиппа. Городские власти, напомнив, что это исторический памятник, согласились на выкуп, поставив условием полный ремонт храма. Надежды на то, что небогатая русская община сможет собрать солидную сумму фунтов стерлингов, почти не было, но владыка Антоний решился. Это место уже стало центром русской диаспоры в Лондоне. Здесь крестили детей, венчались, отпевали. Владыку предупредили, что, если он храм не выкупит, его продадут китайскому ресторану. И владыка, не имея денег, согласился на условия властей. О выкупе Русской Церкви, как прозвали этот храм в Лондоне, узнала одна журналистка из газеты «Таймс». А надо сказать, что англичане читают «Таймс» утром и вечером, как чистят зубы, — неукоснительно. Журналистка встретилась с владыкой и после встречи написала статью, в которой иронизировала над вялыми англиканскими приходами и противопоставляла им живую, растущую русскую общину. В те годы действительно очень многие, даже из англичан, принимали Православие. Статья стала искоркой, благодаря которой совершилось чудо. В адрес храма и общины стали приходить средства. Порой это были три-четыре фунта, собранных на старость пенсионером. Но храм был выкуплен, и цена его оказалась даже ниже первоначальной.

В СССР владыка Антоний приезжал часто. Ему позволялось служить в храмах и перемещаться из города в город. Духовные чада владыки, жившие в СССР, и просто почитатели его дара помогали организовывать вечера встреч на квартирах. Порой в отечественную «двушку» или «трешку» набивалось до пятидесяти человек. Слушали затаив дыхание и записывали, кто как мог.

Владыке Антонию Господь помогал излагать ясно и просто ответы на все вопросы современного человека о религии. Владыка говорил для людей, уже прошедших обработку государственным атеизмом, да и просто равнодушных к вере. В каждом он умел найти зерно благодати. Удивительно, что владыка Антоний, с детства знавший веру, мог тонко и точно отследить развитие мысли современного человека, веры не знающего, ко всему настроенного критически, чрезвычайно требовательного и ленивого одновременно.

Было несколько близких владыке людей, в гости к которым он приезжал и которых рад был принимать у себя в Лондоне. За его знакомыми и за ним самим во все время его пребывания на территории СССР органы неотступно следили. Это нервировало. Порой владыка, услышав в телефонной трубке гостиничного телефона характерный щелчок, грозил страшным голосом: «А ну прекратите безобразничать!» Ему было уже за пятьдесят, а он сохранял юную порывистость движений.

Одним из друзей владыки был протоиерей Владимир Тимаков, по воспоминаниям которого и записан нижеприведенный случай.

Все время пребывания владыки Антония в СССР было строго расписано. Однако порой случались благодатные дни, когда ему удавалось служить вместе со своими друзьями, священниками, в любимом им Николо-Кузнецком храме. Однажды после всенощной он и отец Владимир поймали такси до дома. Отец Владимир был уже опытным человеком и знал особенности номеров автомобилей из органов. Углядев в зеркало, что на хвост их такси села машина, определил по номеру, что их «пасут». Ничего удивительного в слежке не было. А в голове отца Владимира тут же созрел остроумный план, которым он поделился с владыкой Антонием. Приехали домой к отцу Владимиру, в Новогиреево. Владыка засиделся до полночи, а то и чуть позже. Беседа была слишком хороша, чтобы вспоминать о слежке. Однако хозяин время от времени поглядывал на плотные шторы. По ним ходил бледный луч света.

— Ага, фарами играют. Предупреждают: мол, мы с вами. Ну-ну.

Машина «охранников» стояла недалеко и ждала, когда владыка закончит пить чай. А друзья беседовали, и радость о Христе им светила ярче многих солнц.

Отец Владимир жил в доме, из которого было два выхода. Службисты караулили главный выход. А отец Владимир проводил владыку Антония через калитку в саду. Калитка вела на тропинку, которая выходила на автостраду, ведшую в центр. По дороге как раз шла попутка, ее остановили, и, заплатив вперед водителю, отец Владимир отправил дорогого гостя в гостиницу. Не очень было бы приятно провожать друга со служебным эскортом. Органы на пару часов владыку из вида потеряли. А когда в номере раздался телефонный звонок, оказалось, что гость из буржуазной Англии на месте и уже спит.

Протоиерей Николай Ведерников, священник храма Иоанна Воина, где некогда проповедовали московские старцы отец Александр Воскресенский, отец Василий Серебренников и где, приезжая в Москву, служил владыка Антоний, так вспоминает об этом удивительном пастыре:

— Я бы сказал, что каждого человека, которого он встречал, он любил больше всех. Когда видели его с кем-то беседующим, то казалось, что он беседует с самым близким другом, каждый человек был ему как будто самый близкий друг. Он всех, особенно тех, с кем часто встречался, просил называть его на «ты». Это была его такая просьба. И мы называли его на «ты», и он нас называл на «ты». Не любил на «вы», так как он считал, что это осложняет общение, а когда на «ты» называешь, то отношения становятся близкими, появляется какой-то особый контакт, поэтому он просил всегда называть его на «ты». Так мы его и называли. Встречал он замечательно людей. Кто так из архиереев встречает? Когда он встречал человека, то сразу обнимал его. Не то чтобы он ждет просьбы благословить, а сразу человека обнимет, потом широким крестом благословит и скажет тихо: «Христос с тобой». Да с такой любовью посмотрит, взор у него был такой острый, проникновенный, огненный. Я считаю, что этот человек жил во Христе, и он, безусловно, явил нам образ Христа на земле. Через него мы общались со Христом Самим, потому что этот человек жил внутренней жизнью, молитвой, он все время был со Христом. Вот это чувство, как говорил апостол Павел: «Живу не я, а живет во мне Христос». Вот такое у меня впечатление было. Мы его называли «апостол Любви».

Владыка вызывал в людях Божественную любовь, которая тянулась к нему, разрастаясь неимоверно, и снова направлял этот усилившийся поток, увеличенный Божественной благодатью, на тех, от кого он шел.