В недавно открытой Троице-Сергиевой Лавре готовились к встрече высокого гостя: Предстоятеля Александрийской Церкви Патриарха Христофора II. А по Ярославскому шоссе в сторону Лавры мчалась стая новеньких автомобилей. Большую часть составляли черные, ухоженные, напоминающие небольших акул. В одном из авто находился Патриарх Христофор II. Была середина пятидесятых годов. Центральные газеты пестрели сообщениями о визитах «на высшем уровне» — страна оправлялась от войны, принимала иностранных гостей. В «Журнале Московской Патриархии» тоже появилось сообщение о визите на высшем уровне — Александрийского Патриарха. Ведь у РПЦ главная миссия — конечно, миротворческая. На фото духовенство выстроилось ровным рядом возле богато украшенного «по русскому обычаю» стола, все иерархи — в шелковых рясах, с драгоценными наперсными крестами. Встреча в Лавре была теплой, хотя и с опаской.

Сопровождающие, то есть охрана, были тщательно подобраны. Все как один — комсомольцы, все идеологически подкованы. Архимандрит Пимен, будущий Патриарх, и не только он, многих из охранников знал. Не впервые путешествовали они с таким сопровождением. Телохранители! Молодые, рослые ребята, что твои иподиаконы. Однако комсомольцы все же больше лагерный конвой напоминали. Сравнение для архимандрита Пимена отнюдь не книжное. При взгляде на Женю или Колю из охраны ему невольно вспоминалось, как пробирался по болотам в тайную хибарку, устроенную им специально для молитвы.

Те годы полны необыкновенных историй, свидетельствующих о Божественной силе даже в мире, от Бога отвернувшемся. Вот рассказ Зиновия Чеснокова, сына протоиерея Александра Чеснокова, бывшего келейником владыки Зиновия (Мажуги).

Согласно плану визита в СССР, Александрийский Патриарх должен побывать в Республике Грузия, в городе Тбилиси, передать приветствие братской Грузинской Церкви, которую тогда возглавлял Патриарх Мелхиседек III.

Тбилиси встретил прекрасной погодой. Пожилой Александрийский Патриарх, видимо, был доволен. Отчасти Тбилиси напомнил ему его страну, Египет. Люди здесь чаще улыбались, одеты были одновременно лучше и проще и, видимо, никого не боялись. Какой контраст с напряженными, почти отчаянными лицами в Москве! Какое разное христианство! Патриарх почти сразу обратил внимание, что много людей одето по-русски, а не по-грузински. Словно Бог на ладони перенес в эту южную страну частичку Руси, еще не изведавшей скорбей рокового октября. Женщины в платках, повязанных по-крестьянски, мужички в верхней одежде, напоминающей и бешмет, и армяк одновременно.

Вряд ли Патриарху Христофору было известно, что в Грузии нашел прибежище старец Глинской пустыни архимандрит Зиновий (Мажуга), что теперь в Тбилиси есть частичка Глинской пустыни и продолжается глинское старчество.

Когда подъезжали к храму, Патриарх заметил невысокого старичка в лаптях, стоявшего возле храма и, по-видимому, собиравшегося внутрь. Эти лапти Патриарху Христофору особенно запомнились: давно он такого не видел. Старичок, которому, наверное, было около шестидесяти лет, был совсем детского роста, но с величественной осанкой, которую ветхое монашеское одеяние скрыть не могло.

«Вот настоящий монах!» — подумалось Патриарху Христофору.

Старичок благословил женщину и мужчину и скрылся — поспешил, видимо, в одно из строений при храме. Словно исчез. Пока приготовились к литургии, прошло некоторое время. Солнце поднялось и набрало почти полную силу, хотя было еще утро. На литургии Патриарх Христофор обратил внимание на одного из архимандритов, невысокого детского роста. Тихонько спросил Патриарха, кто это. Мелхиседек ответил с почтением и любовью:

— Это архимандрит Зиновий. Он один из Глинских старцев, Божий человек, но и настоящий служитель Церкви.

По окончании литургии совершили молебен, а потом приступили к взаимным приветствиям и поздравлениям. Комсомольцы стояли тут же: кто-то утирал платком вспотевший лоб. Навыка алтарников, служащих в костюмах в самую жару, у телохранителей не было. Сценарий приветствий и встречи был, конечно, органам известен, ничего в нем особенного не было. Однако приветствия звучали с подлинной братской теплотою. Предшественнику Мелхиседека, Патриарху Каллистрату, многое удалось совершить, чтобы Русская Православная Церковь и Грузинская Церковь жили в мире, как родные сестры, несмотря на страшные события войны и не менее страшные — послевоенного времени.

Вдруг архимандрит Зиновий буквально метнулся к Патриарху Христофору и попросил того уступить место, чтобы самому на него встать.

— Ваше Блаженство, умоляю Вас, мне очень нужно встать на Ваше место, и как можно скорее.

Голос был тихим, но властным и настойчивым. Архимандрит Зиновий приказывал Патриарху Александрийскому! Гостю! Патриарх смиренно подчинился и проследовал на место, где ранее стоял архимандрит Зиновий, а тот занял место Патриарха, лицо оставалось тихим и непроницаемым. Церемония пошла далее обычным порядком. Но вдруг сначала послышался необычный звук, а после — телохранители растерялись — на голову архимандрита Зиновия упала большая икона из верхнего ряда иконостаса. Мгновение — и головной убор, клобук, был смят и порван. Архимандрит Зиновий потерял сознание, пусть всего на минуту или две. Потом очнулся. Повреждений на голове не оказалось. А ведь икона могла упасть на голову гостя — Патриарха Александрийского!

Было ли падение иконы следствием ветхости иконостаса или вредительством (в те годы часто употребляли это слово), неизвестно. Сам митрополит Зиновий впоследствии рассказывал, что действовал, вполне осознавая нелепость своих действий, но «не по своей воле».

— Это ангел-хранитель научил, как обезопасить жизнь главы Александрийской Церкви.

Вряд ли сирота Захария, невысокий болезненный подросток, представлял себе когда-то, что будет владыкой Зиновием. Он знал только, что в Глинской пустыни он дома, все равно что при матери и отце, имеет хлеб насущный и помощь Божию. Руководителем Захарии был старец Герасим, известный строгостью к своим чадам. У Захарии поначалу получалось все— выполнять послушания в монастырской гостинице, стирать и мыть. Но как только закончились начальные послушания, дело ладиться перестало. Уж и ругал-ругал его отец Герасим, уж и просил за него отца эконома и других монахов — все без толку. Все равно не дает Господь ни рук, ни разума. И вот однажды старец осерчал не на шутку. Так и сказал:

— Выгоню, Захария. Не уйдешь сам, палкой побью и выгоню.

А куда идти Захарии, когда Глинская Красавица, как потом называл родную свою обитель владыка Зиновий, навсегда пленила его сердце чистотой и святостью? Захария любил монашество, хотел быть монахом и согласен был терпеть даже побои своего старца. А это очень больно сердцу, если человек, о котором знаешь, что он тебя любит, гневается на тебя. И умереть не нужно — дай только исправить ошибку.

— Никуда я не пойду, — тихо ответил Захария и сжался: сейчас отец Герасим побьет. А тот не побил, сказал только:

— Чадо мое!

А там Бог дал — и стало у Захарии получаться то, чего раньше не получалось.

Лошадей Захария поначалу боялся. В Глинской пустыни были довольно большие конюшни. И послушаний в конюшне много. Захария часто работал в конюшнях, преодолевая страх. Вскоре он полюбил лошадей, и лошади стали ему подчиняться. Животные эти в жизни владыки Зиновия имеют как бы пророческий смысл. Вскоре после революции Захарию, тогда еще послушника, настоятель пустыни архимандрит Нектарий определил возить муку с мельниц. Мельницы находились в Путивле, это около 50 километров от Глинской. Обозы на этой дороге часто грабили, особенно обительские. Перед каждой поездкой Захария просил отца настоятеля молиться за него и в дороге непрерывно молился сам. Бог миловал, обозы в Глинскую приходили целыми. Порой ехать случалось и ночью, тогда Захария молился и за лошадей — чтобы слушали его и чтобы с ними ничего не случилось.

Однажды, уже в двадцатые, Захарию позвали в комнату настоятеля и велели ждать. Некоторое время он сидел на стуле, молясь. Ему очень хотелось узнать, для чего вызвали его и что его ожидает (время-то непростое), но он смолчал. Вскоре пришел келейник настоятеля, с ножницами. Ничего не говоря, наклонил голову Захарии и обстриг ему волосы. «Как же так, — огорчился Захария, — у всех монахов длинные волосы, а мне обстригли!» Но снова промолчал. Затем «парикмахер» отпустил Захарию в келью и велел ждать. Через некоторое время вернулся, дал примерить мирской костюм. Захария чувствовал себя в нем неуютно. Затем келейник велел запрягать лошадей. Захария запряг лошадей и пошел доложить отцу настоятелю: мол, готов к выезду. На стук из кельи ответили, Захария вошел. Отец Нектарий стоял на коленях — молился. Помолившись, благословил Захарию в путь и сказал, что поручает ему очень важное и трудное дело. Нужно отвезти в город, не привлекая внимания, тайно, одного человека. В то время ходили слухи об одной особо свирепой банде разбойников. Захария отвез человека. А тот на прощанье сказал: «Ты спас архиерея. Значит, быть тебе архиереем». Через 35 лет пророчество исполнилось.

Возможно, когда архимандрит Зиновий просил Патриарха уступить ему место, Господь укрепил его и воспоминанием об одном удивительном случае — как Господь избавляет от беды. Тогда будущий владыка Зиновий жил возле Сухуми и спасался, как не имеющий прописки, от проверки. Совсем недавно Захарию рукоположили в иеромонаха. Ту ночь он провел в горах. Поднимаясь по одному покрытому лесом склону, увидел логовище, как бы созданное для ночлега. Забрался в него, развел возле логовища костер. Дело было в мае, накануне праздника святителя Николая. Ближе к ночи Захария услышал, как вокруг логовища кто-то ходит и ворчит. Зверь! Наверняка медведь. Захария молился святителю Николаю, постукивал погромче палкой и порой покрикивал. Почаще подбрасывал шишек в костер, чтобы шел дым. Звери не любят дыма. Вскоре Захария заснул. Утром стал собираться в городок, однако решил посмотреть, что за следы оставил ночной посетитель. Оказалось, вся трава и кусты вокруг логовища примяты. Зверь ходил кругами всю ночь, но Захарию не тронул. Сама смерть в образе зверя ходила рядом, но Бог запретил ей трогать человека. Хозяин дома, где Захария жил, рассказу не поверил. Тогда решили вдвоем логово осмотреть.

— Тебя спас святитель Николай, — покачал головой хозяин. — Это точно был медведь. Еще здесь водятся гималайские медведи. Они злы, они всегда наказывают того, кто покусится на их жилье. А тебя медведь не наказал, хотя очень ругался.

Жизнь владыки Зиновия — а ему пришлось пройти тюрьму и пять лет лагеря на Урале — исполнена многочисленными свидетельствами присутствия Божественной благодати, всегда этому подвижнику сопутствующей. Но где бы ни находился владыка, он сохранял юношески пламенное чистое чувство к Глинской Красавице, своей родной обители, которую ему все же доведется увидеть на склоне лет, перед ее закрытием в хрущевские гонения. Именно владыка Зиновий станет центром Глинской обители в Грузии, где найдет свой последний земной приют и его духовный брат и друг старец Андроник.

Даже в самые страшные годы Глинская не оставляла своих возлюбленных без утешения. В Ростовском распределителе в 1936 году, в начале большого террора, троим Глинским старцам, Серафиму (Романцову), Андронику и Зиновию, суждено будет встретиться и благословить друг друга на предстоящие испытания. После Господь отведет каждого в уготованное ему место подвига, и каждый вернется с венцом исповедника, достойно пройдя испытания.

Делегация высокого гостя из Египта — Патриарха Христофора — прощалась с гостеприимным Тбилиси. А к ограде храма прибывали новые люди. И один человек спросил невысокого монаха в неновой рясе:

— Батюшка, как бы мне повидать архимандрита Зиновия?

— Архимандрит Зиновий — это я, — ответил монах.

Владыка Зиновий прожил до 1985 года, когда гонения уже ослабли. Он видел и начало их, и конец. Скончался владыка в марте, незадолго до кончины принял схиму с именем Серафим, в честь Серафима Саровского, которого весьма почитал. Он пережил двух своих духовных друзей — схиархимандрита Андроника (Лукаша) и иеромонаха Серафима (Романцова). Этот невысокий монах видел целый век, являя собой ковчег чистой, простой и мудрой веры.

Москва встретила гостей существенным похолоданием. На особой стоянке аэропорта ждали новенькие автомобили и новая смена комсомольцев. Прежние охранники увозили с собою весть о чудесном избавлении главы Александрийской Церкви. Возможно, историю эту ребята, уже постаревшие, будут рассказывать в тесном кругу спьяну, так до конца и не поверив своим глазам. А возможно, кто-то из них уже обратился к вере и для него этот случай послужил новым свидетельством крепости и силы Божией, являемой в человеке.

Духовная жизнь — как нечаянно найденная гроздь винограда в снегу.

Как-то, незадолго до освобождения, Зиновий, возвращаясь с работы, увидел такую гроздь. Он замыкал строй, так как был меньше всех ростом. И он поднял эту гроздь. А в бараке, сияя радостью, раздавал виноградины утомленным грустным людям, принимавшим эти ягоды как истинно райские плоды.