Владыка Арсений (Жадановский) весной 1937 года проживал в дачном домике. Поселок Котельники, недалеко от Люберец, нравился владыке. Здесь в изобилии было все, чем хороша дачная жизнь: грядки, фруктовые деревья, лесок невдалеке. Дом стоял несколько в стороне от основных улиц. Соседи держали кур и свиней. У старичка через улицу жили нутрии, быстрые водяные крысы, сами по себе опрятные, но издающие сильный мускусный запах, который при перемене ветра доходил и в домик владыки.

Домик куплен был митрополитом Сергием специально для владыки Арсения после возвращения того из Казахстанской ссылки. То, что владыка «непоминающий», не мешало его контактам с митрополитом — судьбы Церкви были важнее. Митрополит Сергий ценил ум и опытность владыки Арсения.

Здоровье владыки было уже подорвано, но внешне болезненность не была заметна сильно. Высокий, осанистый человек с пронзительным взглядом, довольно полный, но не грузный. В поселке поговаривали, что это родственник какого-то начальника и что он не совсем в себе. Владыка с благословения своего духовника немного юродствовал. В ссылке, не видя иной возможности сохранить рассудок и жизнь, сослался на психическое расстройство, чему медики поверили.

Голоса. На медосмотре владыка Арсений как-то сказал, что слышит голоса и даже изобразил, что именно говорят ему эти голоса. Усталые лагерные медики усмехнулись, услышав речи владыки, приняв их за бред подвинувшегося умом человека. Но голоса точно были. И это были птичьи голоса. Шли они из краткого безмятежного времени, когда Серпуховский епископ Арсений жил в небольшом Серафимо-Знаменском скиту, наслаждался уединением, совершал молитвенные подвиги и писал.

Писал он и сейчас, как раз о том времени, из которого шли птичьи голоса. Когда рядом с ним такое недолгое время была родная душа, духовный брат, пламенный исповедник епископ Серафим (Звездинский). Как и владыка Арсений, владыка Серафим любил птиц. С этими птицами связано несколько истинно райских воспоминаний, без которых душа погибла бы в кровавом аду тюрем и ссылок. Епископ Серафим (Звездинский), как и епископ Арсений (Жадановский), был «непоминающим».

Местность, где расположен Серафимо-Знаменский скит, открывает утонченную красоту и неброское богатство среднерусской природы. Скит, как и положено скиту — месту уединенному, созданному для молитвы, находится вдалеке от города, ближайшие села — в паре километров. Местность неоднородная: здесь и пологие холмы, поросшие легкими рощами, и овраги, уходящие в густой лес, и прикрытые папоротниками родники. Здесь таятся коварные бочаги — страшные лесные болотины, в которых человек, не знающий дороги, сгинет без вести, а в лесу и крик его потеряется. В скиту живут трудолюбивые насельницы — монахини. Строгой и мудрой настоятельницей скита была схиигуменья Фамарь (Марджанова), истинная подвижница, исповедница, беззаветно любившая епископа Арсения — своего духовного отца и заботившаяся о нем подобно родной матери.

Именно в этот скит, который, кажется, обходили стороной все враждебные вихри, в 1918 году приехал духовный друг и брат владыки Арсения — тогда архимандрит Серафим (Звездинский). Было лето, уже вечерело. Матушка Фамарь выслала возницу на станцию загодя, чтобы встретить гостей, но поезд задерживался. Подождав некоторое время, возница вернулся в скит и доложил, что поезд не пришел, а потому никто и не приехал, а он никого не привез. Матушка Фамарь, однако, духом знала, что поезд только задерживается и что гости точно приедут. Потому велела вознице немедленно возвращаться к станции, и как можно скорее. Возница, однако, не успел к приходу поезда.

Путешественники сошли, подождали некоторое время. Затем, увидев, что их никто не встретил, пошли в скит. Дорога шла через лес, в котором находились коварные болотины. Матушка Фамарь, помолившись, получила уверение, что гости идут в скит через лес, выслала нескольких сестер найти их. Вскоре гости, которые все же умудрились сбиться с дороги, вышли на зов одной из сестер и счастливо прибыли в скит.

Для владыки Арсения ко дню его приезда приготовлена была келья, несколько в стороне от сестринских, чтобы не нарушать его монашеского покоя. Сестры, послушанием которых было следить за кельей владыки, имели от настоятельницы приказание делать работу незаметно, чтобы не попадаться владыке на глаза. То было с истинно духовной точки зрения двояко выгодно. Сестры не смущали своими трудами насельника кельи, да и сами не смущались его присутствием. Для бесед с сестрами назначены были особые часы, и все любили эти часы — владыка был прекрасным рассказчиком и обладал уже значительным духовным опытом. Его поучения и притчи несли крупицы Божественной мудрости, которые сестры охотно собирали в свои сердца. Владыка, в свою очередь, удивлялся матери схиигуменье Фамари — как хорошо устроена жизнь скита. Главным признаком того, что в этом месте обитает Господь, была взаимная любовь сестер, проявлявшаяся в их тихости, уступчивости друг другу и в послушании настоятельнице.

Кажется, никакого сходства, предполагающего взаимную симпатию, кроме любви ко Христу, не было у владыки Арсения и владыки Серафима. Но любовь ко Христу решила все, и два совершенно разных характера ужились вместе, оставив потомкам свидетельство истинно духовной дружбы.

Владыка Арсений происходил из старинного священнического рода, родился в одной из южных губерний. С детства, кажется, для него не было другого пути, кроме священнического. Он был довольно смугл, темноволос, с глубокими темными глазами, смотрящими почти без блеска, — кажется, в самую суть. Движения его были очень ловкие, но неторопливые. Он был, что называется, степенен. В нем была некоторая присущая монахам холодность. Природу, вещи, даже свои переживания он воспринимал как бы отстраненно. О таких натурах говорят: прирожденный монах. Однако в нем было сильное любвеобильное сердце. Именно этим сердцем будущий владыка читал в сердцах и мыслях других людей. Поскольку знание шло в нем от опыта, его слово обладало сильным влиянием.

Архимандрит Серафим был не очень высокого роста, довольно полный, с приятным лицом, на котором порой возникало простодушное, почти детское выражение. Происходил из потомственных священников-старообрядцев. Движения его были живыми и довольно изящными. На сохранившихся фото заметен особый наклон головы и внимательный, острый взгляд. Это был характер порывистый, пламенный, пылкий. Настоящий ангел — Серафим. Один из трудов владыки Серафима (Звездинского) так и называется — «Ангелы». В каком бы городе ни служил владыка, местные прихожане отмечали его проповеди — яркие, дышащие подлинной любовью к Богу. Духовным наставником владыки Серафима был старец Алексий, Зосимовский затворник. Как и владыка Арсений, в то время — наместник Чудова монастыря, владыка Серафим участвовал в работе Поместного Собора 1917–1918 годов. Владыка Серафим стал помощником наместника Чудова монастыря. Наместник доверял ему, как самому себе.

Как же хороши были те несколько месяцев молитвенного покоя в скиту! Владыка Арсений помнил почти все детали. Например, зиму, когда владыка Серафим кормил птиц. Серафимо-Знаменский скит — место воистину птичье. Зимой здесь кроме известных всем ворон, голубей и воробьев полно различных синичек. Владыка Арсений и не думал раньше, что синицы так разнообразны. Он много читал о животных, птицах, растениях, прочел энциклопедию Брема. Но воочию увидеть, как отличается круглотелая, в черной шапочке, нагловатая московка от королька, — это совсем другое. В ту зиму в скиту заметны были и яркие стайки снегирей, и щеглы, и дятлы, и причудливые поползни. Владыка Серафим несказанно рад был такому разнообразию. Он уже начал различать их по голосам. И ему очень хотелось узнать, чем и как живут птицы. Он тоже стал читать том Брема о птицах. Начитавшись Брема, владыка Серафим наделал кормушек и развесил их возле окна и на ближних деревьях. Каждое утро, как заботливый родитель, готовил птицам на тарелках пищу, которую потом выкладывал в кормушки. Владыка вычитал, что зимой для поддержания жизни птицы едят даже сало и потому охотно глотают маленькие кусочки сальных свечей. И вот на тарелках для птичьей столовой появились мелко порезанные части сальных свечей. Посетители веселым щебетом благодарили своего покровителя.

Вскоре случилось небольшое происшествие. Как-то раз птицы, поклевав свечей, разлетелись вялыми и будто сонными. Одна птаха так и осталась в кормушке, прижавшись к стенке.

— Свечи были нехорошими, потому птицы отравились и заболели! — воскликнул владыка Серафим.

Оставшуюся птаху он решил взять в келию и вылечить.

— Владыка, принесите аконит, может, удастся вылечить Божье создание. Отпоим аконитом.

Владыка Арсений тотчас пошел за аконитом для птичьего госпиталя. Принес и подушечку, чтобы уложить больную.

Птаха, приоткрыв клюв, помутневшими глазками посматривала на своих докторов, вливавших в нее капли аконита. Затем глазки заволоклись пленкой, и, протянув длинные ножки, больная скончалась.

— Виноват я! — воскликнул владыка Серафим. — Виноват в гибели милого Божьего создания!

Владыка Арсений увидел, как из глаз владыки Серафима побежала слеза. Скорбя, он вынес птичку в сад и там предал ее земле.

Этот человек, плакавший над птахой, потом без страха ответит на предложение Тучкова, вызвавшего к себе арестованного гражданина Звездинского, о сотрудничестве, зная, что это может быть чревато новой ссылкой.

Во время обеда в честь хиротонии владыки Серафима во епископа Дмитровского митрополит Сергий взял столовую ложку и поднял ее, показав владыке, и сказал: «Советую, владыка, запастись ложкой, придется вам в тюрьму идти. Не забывайте этого предмета, он там будет очень нужен». Как оказалось впоследствии, митрополит как бы предупредил владыку Серафима о том, что в будущем его, как и всякого церковного иерарха в те годы, ожидают ссылка и арест. Напутствуя новопосвященного, Святейший Патриарх Тихон сказал примерно то же: «Иди путем апостольским… Где придется пешком — пешком иди. Нигде ничем никогда не смущайся. Неудобств не бойся, все терпи. Как ты думаешь, даром разве кадят архиерею трижды по трижды? Нет, недаром. За многие труды и подвиги, за исповеднические его болезни и хранение до крови веры православной».

Первый арест владыки Серафима состоялся в декабре 1922 года. Весной 1923 года владыка был отправлен в ссылку на два года, в Зырянский край. В ссылке старался каждый день совершать Божественную литургию. В течение дня обязательно уединялся для молитвы в лесу — монашеское правило владыка почти никогда не оставлял. Паства владыки Серафима даже во время его ссылки получала его духовные наставления в письмах.

По окончании ссылки летом 1925 года владыка Серафим стал сотрудником Патриаршего Местоблюстителя Петра Полянского. Митрополит Петр решил создать новый орган управления — Совет Преосвященных викариев — для временного управления Московской епархией. Владыка Серафим был кандидатом на пост председателя Совета. Однако Совет так и не был создан — митрополита Петра арестовали.

Деятельность владыки Серафима и его популярность заставила ОГПУ принять меры. Ему приказано было выехать из Московской области. Некоторое время он жил в Дивееве, обители, созданной по молитвам преподобного Серафима. Однако в сентябре 1927 года был арестован, но через некоторое время освобожден. Владыку снова арестовали в апреле 1932 года. После нескольких месяцев заключения его приговорили к трем годам ссылки в Казахстан. В Казахстане, в Уральске, владыка Серафим тяжело заболел малярией. Еще не вполне оправившегося от болезни, его перенаправили в Сибирь, в Ишим. В мае 1935 года срок ссылки истек, но владыка остался в Ишиме.

В июне 1937 года начались кровавые чистки. В Ишиме арестовали всех священнослужителей, в том числе и владыку Серафима. Обвиняли его в контрреволюционной деятельности и членстве в антисоветской организации «Истинно Православная Церковь».

На допросах владыка держался смело.

— Из числа духовенства в городе Ишиме никого не знаю. Ни с кем из духовных лиц не встречался.

Жители Ишима почитали владыку как «святого человека» и всячески поддерживали его в заключении продуктами и одеждой. В конце августа 1937 года тройкой НКВД он был приговорен к расстрелу, так как «не прекратил контрреволюционной деятельности».

Владыка Серафим был расстрелян 26 августа 1937 года. НКВД, чтобы сбить с толку помощников владыки, создал легенду, что его перевели из тюрьмы в лагерь. Здесь его след на долгие годы был потерян.

Владыка Арсений пережил своего друга и брата на месяц — его арестовали 14 апреля. Некоторое время он находился в Бутырке, где над ним жестоко «поработали». В мае 1937 года, возможно, уже предвидя скорую кончину, владыка Арсений признал, что совершал тайные богослужения. В сентябре он был приговорен тройкой УНКВД по Московской области и расстрелян в деревне Бутово, там же, где и многие новомученики. Место захоронения владыки Арсения, как и место захоронения владыки Серафима, неизвестно.