#orcVideo12

– Меня зовут Бенджамин «Орк» Орсон, и я такой же, как вы: я родился, был ребенком, юношей, стал взрослым, потерял все, что у меня было, и сегодня хочу вспомнить своих родителей. Людей, которые подарили мне жизнь и благодаря которым я сейчас стою перед объективом. Я хочу вспомнить их вместе с вами… Моего отца звали Джордж, потому что в нашей семье было принято называть мальчиков в честь выдающихся президентов, и чтобы традиция не нарушилась, мы не голосовали за старуху Хиллари – какому пацану понравится, если его назовут столь идиотским именем? – Орк выдержал паузу, задумчиво глядя в камеру и поигрывая пожелтевшей фотографией в старой деревянной рамочке, и неожиданно сменил тему: – Мне повезло: мои старики умерли несколько лет назад… – Вновь умолк, мастерски изобразив удивление, и спросил: – Чувствуете, насколько по-идиотски прозвучала фраза? Вас она тоже покоробила? Вы поморщились, услышав эти гадкие слова? И правильно сделали, ведь мы – люди. Все мы – нормальные люди, которые желают своим родителям только добра, но когда я смотрю на происходящее, проклятые слова сами срываются с губ, – Орк вновь обратился к фото в старомодной рамочке. – Мне повезло, что мои старики умерли. Повезло, что у меня никого не осталось: ни родителей, ни других близких родственников, повезло, что две тетки тоже умерли, повезло, потому что я не знаю, что чувствуют люди, у которых они остались. Я не хочу этого знать, орки, потому что сейчас мы с ними воюем. Наш естественный страх перед олдбагами обратился в ненависть, а ненависть убивает. Мы лишаем себя тех, от кого пошли, и остаемся один на один с миром, который четко знает, когда мы станем ненужными. – Орк поставил фото на столик, уселся в кресло и свел перед собой пальцы, став похожим на школьного учителя. – Вы задумывались об этом, орки? Вы понимаете, что вам отмерили срок? Наши старики жили столько, сколько удавалось, а у нас отняли время, ничего не предложив взамен. Я знаю, что Первая Вспышка удесятерила ваш страх, орки, но многие из вас преследуют олдбагов не потому, что боятся, а желая захватить их недвижимость или занять рабочие места. Вы рвете олдбагов на части, надеясь, что, когда сами войдете в возраст suMpa, WHO уже разработает вакцину, и вы ничего не потеряете, только приобретете. Многие из вас пошли на сделку с совестью, потому что думали, что совесть в новом мире не потребуется, но это не так. Без совести вы стадо, орки, вы всего лишь животные, умеющие разговаривать и выбирать компьютерные игры по вкусу, и пастухи четко знают, когда настанет время вести вас на бойню. – Орк улыбнулся и очень, очень нежно прикоснулся к фото. Словно к людям, живым. Словно надеясь почувствовать кончиками пальцев тепло человеческого тела. Словно не понимая, что тех, кто смотрит на него со старого фото, больше нет. – У вас отняли время, орки, отняли прошлое, но я надеюсь, что кто-то из вас проснется и осознает царящий вокруг ужас. Я хочу, чтобы ярость пробудившихся очистила мир от грязи. Я хочу, чтобы ярость пробудившихся стала ответом на проклятие, которое пастухи наслали на стадо. – Орк положил фото на стол и резко посмотрел в камеру: – Я хочу, чтобы ярость пробудившихся обратилась в священный джихад против тех, кто отнял у вас время, орки. Пастухи устроили вам бойню, и только смерть станет им достойной наградой!

– За последние сутки на планете зафиксировано больше трех тысяч подтвержденных случаев появления Алых, и их число продолжает расти, – сообщил диктор. – Однако наблюдатели отмечают, что Алые, в отличие от взорвавшихся олдбагов, не испытывают патологического желания убивать. Многие из них предпочитают бежать, за оружие берутся в крайних случаях, и постоянно предлагают договориться, уверяя, что, несмотря на внешнее преображение, в душе остались обычными людьми. И об этом аспекте поведения Алых мы хотим поговорить с нашим уважаемым экспертом, всемирно известным психиатром доктором Морганом Каплан.

Чем ближе они приближались к Техас Хилл, тем хуже работала ar/G. Нэш объяснил, что это связано с помехами, которые защитники эвакуационной зоны ставят вокруг периметра, и потому программу слушали в режиме «только аудио». Но слушали очень внимательно.

– Скажите, доктор, чем можно объяснить столь радикальное изменение в поведении взорвавшихся олдбагов? – поинтересовался диктор. И добавил: – Если, конечно, мы станем рассматривать Алых именно как взорвавшихся олдбагов.

– Пока у нас нет оснований считать их кем-то другим, – уверенно ответил Морган. – Вирус, судя по всему, подвергся мутации и теперь в первую очередь поражает тела олдбагов, превращая их в чудовищ. Я не знаю, обратим ли процесс, но хочу напомнить, что все взорвавшиеся олдбаги рано или поздно начинали убивать.

– И Алые не станут исключением?

– Я очень боюсь, что Алые не станут исключением, – подтвердил доктор Каплан. – Но ни в коем случае не хочу забегать вперед и говорить, что Алые – такие же сумасшедшие, как взорвавшиеся олдбаги. Давайте накопим статистику. В конце концов, прежний вирус suMpa никуда не делся.

– То есть взрывающиеся олдбаги не исчезнут? – растерялся диктор. – Просто одни станут нас убивать, а другие – обращаться в Алых тварей?

– Это один из вариантов развития событий, – с печалью согласился Морган. – Человечество столкнулось с самым страшным вирусом в истории, с организмом, занесенным к нам из космоса. Нужно признать, что пока мы не в состоянии разгадать его тайну, а значит, красные цифры над головами олдбагов еще долго будут обозначать опасность…

– Дерьмо, – резюмировал Нэш, переключая коммуникатор внедорожника на другой канал.

Спорить с ним никто не стал.

К зоне эвакуации Рейган и ее спутники подъехали затемно и потому не смогли сполна насладиться видом боевых дронов, обеспечивающих прикрытие с воздуха. Ночные огни дроны не включали, их двигатели почти не шумели, поэтому в темноте территория казалась мирной и пасторальной, безопасной не потому, что ее защищали, а потому, что никому не придет в голову ее атаковать.

По ночам обширный Техас Хилл ненадолго превращался в осколок тихого прошлого, словно перепрыгивая в него на фантастической машине времени. Однако даже в темноте он казался таковым исключительно издали, и стоило приблизиться, как выяснялось, что освещенные участки дороги знаменовали собой не мирные бензоколонки, а укрепленные блокпосты, и грозные надписи предупреждали, что по нарушителям открывают огонь без предупреждения.

– Охрану несут национальные гвардейцы, у большинства в Техас Хилл живут родители, поэтому шутить они не будут, – рассказал Нэш, когда они проехали первый пост.

– А ваши родители?

– Мои умерли, – ответил агент. – Но родители жены – здесь.

– Потому что безопасно?

– Нет, потому что они всю жизнь прожили в Техас Хилл, – рассмеялся Нэш, довольный тем, что сумел поддеть «столичную штучку». – Моя Нэнси – из этих краев.

– А она…

– Тоже здесь, вместе с детьми, – спокойно ответил агент. – Многие парни перевезли сюда семьи.

Это было настолько неожиданно, что Рейган не удержалась от вопроса:

– Не страшно?

В следующий миг смутилась, сообразив, что вопрос мог обидеть Нэша, учитывая, что в эвакуационной зоне находятся родители его жены, однако ответил южанин спокойно:

– Мы полностью контролируем Техас Хилл и часть прилегающих районов, здесь работают Национальная гвардия, рейнджеры, полиция, шерифы, мы и даже военные. – Видимо, вопрос ему задавали не в первый раз, и Нэш давно перестал реагировать на обидный подтекст. – Мы гарантируем нашим старикам безопасность, поэтому они согласились не носить оружие. Но знаете что, агент? С тех пор, как мы отгородились, спрятали здесь своих и не пускаем чужаков, у нас не было ни одного случая suMpa. Представляете? Ни одного. Наверное, это случайность.

– Я тоже так думаю, – выдавила из себя красноволосая и тут же спросила: – Нападали?

– Через день после Первой Вспышки с полсотни «быков» попытались войти в Техас Хилл с севера.

– И что?

– На севере и остались, – жестко закончил Нэш. – Мы шутить не собираемся.

– Это я поняла.

– Главное, что они поняли.

Водитель и оператор дружно хмыкнули.

– Я рада, что у вас получается.

Они прошли второй блокпост и теперь мчались по неосвещенному шоссе к ближайшему городку – цели путешествия, и Рейган обратила внимание на то, что, оказавшись внутри Техас Хилл, агенты заметно расслабились: оператор отключил пулемет, водитель опустил бронестекло, и в салон проник прохладный летний воздух, а Нэш убрал «зунду», которую до сих пор держал между ног.

Они были на своей земле.

– Техас Хилл стал безопасным благодаря одному старому шерифу. Представляете, агент Рейган, какой-то старый шериф первым сообразил, чем все закончится. – Нэш покрутил головой, показывая, что до сих пор удивляется проявленной проницательности. – Когда стало ясно, что suMpa идет по миру, шериф пришел ко мне и сказал, что все закончится концлагерями. Я посмеялся, но он сказал, что много читал… старый хрыч, оказывается, умел читать… Так вот, он сказал, что много читал о том, как все развивалось в Германии, когда немцы выбрали канцлером Гитлера. Там тоже сначала все шло нормально, а потом начали строить лагеря для тех, кого сочли неправильными. Шериф сказал, что если WHO не отыщет вакцину, неправильными назовут всех, кто может взорваться, – всех олдбагов. И мы начали готовиться.

– Как звали умника?

– Шериф Рейган, – мягко, но с едва заметным укором ответил техасец. – Он умер полгода назад.

– Я… знаю, – очень-очень тихо сказала красноволосая и отвернулась.

Некоторое время все молчали, как поняла Рейган – из уважения к ее отцу, а затем Нэш продолжил:

– Одним из символов цивилизации всегда были города, – произнес он, глядя на бегущую в свете фар дорогу. – Долгое время они тянули цивилизацию вперед, поскольку именно в городах развивались наука, промышленность, торговля… но теперь все изменилось. Современные производства это или роботизированные фабрики, или обслуживающие небольшие районы мануфактуры, которые не требуют большого количества людей, а значит, больших поселений. Вы следите за моей мыслью, агент?

– И очень внимательно, – кивнула Рейган, которая совершенно не ожидала глубоких размышлений от назначенного ей в сопровождение агента GS. Даже не специального, а просто – агента.

– Думаю, если WHO не отыщет вакцину, мир переформатируют, и его основу составят зоны, подобные той, что мы выстраиваем в Техас Хилл: безопасные территории, населенные доверяющими друг другу людьми.

– Феоды?

– Кластеры, – усмехнулся Нэш. – Мне кажется, уместно использовать современные понятия. И еще мне кажется… но в этом я, надеюсь, фантазирую… так вот, еще мне иногда кажется, что города сознательно делают опасными для жизни. Как будто принято решение избавить мир от этого пережитка.

– Людей слишком много, – тут же среагировала Рейган. – А благословенных уголков, подобных Техас Хилл, очень мало. Так что города никуда не денутся.

– Знаете сколько людей погибли во время Первой Вспышки? – спросил Нэш.

– В Нью-Йорке?

– За четыре дня в стране, по самым скромным подсчетам, погибли около трех миллионов человек. Цифра колоссальная, и большую часть убитых составляют не жертвы атак взорвавшихся олдбагов, а те, кого уничтожили в последующих погромах.

– Откуда вы знаете? – прошептала ошарашенная девушка.

– Мы с вами служим в GS, агент Рейган, просто я умею заводить нужных друзей и благодаря им получаю полную информацию.

Это Техас, детка, его обитатели кажутся недалекими фермерами, молчаливыми ковбоями, которых интересуют только стейки, но в действительности они просто не любят быть на виду.

– Зачем вы мне это рассказываете?

– Потому что у меня есть ощущение, что вы не вернетесь в Нью-Йорк, агент Рейган, – добродушно ответил Нэш. – А ощущения редко меня подводят.

Красноволосая промолчала.

– Города обезличены, каждый район – как другая страна, а иногда – другой континент, в городах легко найти тех, кто проведет жесткую эвакуацию олдбагов, а еще в городах нет недостатка в тех, кто не задумываясь уничтожит олдбагов из другого района. Вы понимаете, что я имею в виду?

– Города делают опасными, вы уже говорили, – неохотно отозвалась Рейган.

– Города изначально опасны, лишены тех связей, которые вы видите здесь и которые вы чувствуете здесь, агент. И несмотря на то что в городах живет подавляющее большинство наших сограждан, именно они станут первой целью – потому что хрупки. И только потом примутся за нас.

– Почему? – дернула головой красноволосая.

– Потому что мы показали свою силу, агент Рейган, – объяснил Нэш. – Мы показали, что можем эффективно защищаться, и этого нам не простят.

– Кто не простит?

– Тот, кто нацелился на абсолютную власть.

– Не сомневалась, что рано или поздно мы подойдем к теории всемирного заговора, – попыталась прекратить разговор красноволосая, но у нее не получилось: если техасец решил о чем-то поговорить, он об этом поговорит. Даже если собеседник будет против.

– Что вы знаете об Орке, агент Рейган? – осведомился Нэш.

– Почему вы у меня спрашиваете?

– Потому что вы за ним охотились.

– У вас действительно много друзей, – грубовато отозвалась красноволосая, размышляя над тем, что Нэш уже наговорил на федеральное обвинение в неблагонадежности и не собирается останавливаться.

– Мы замаскировали свой интерес под хакерскую атаку, – честно рассказал южанин. – Взломали базу данных Хьюстонского филиала GS, но обнаружили в ней только ту ерунду, которую скармливают публике.

– Это не ерунда.

– Тем не менее хотелось бы знать больше, – размеренно произнес Нэш. – Орк действительно тот, кто говорит? Это полковник Орсон, офицер Сил специального назначения?

– Да.

– И он действительно излечился от suMpa?

– Я не знаю, – честно ответила красноволосая. – Но я видела записи, на которых глаза полковника Орсона заливала ртуть мерцающая, и я видела записи, на которых он снова чист. И те, и другие записи вызывают полное доверие.

– Как это возможно?

– Не знаю.

– Ваше мнение?

– У меня его нет.

– Или вы не хотите его озвучивать. Скажите, агент Рейган, что вас пугает? Почему вы боитесь сделать вывод, который напрашивается? Потому что в этом случае привычный мир рухнет?

– Разве этого мало?

– Разве он уже не рухнул? – повысил голос Нэш. – Оглянитесь, агент Рейган: мы находимся в центре резервации, которую создали для своих родителей и которую будем защищать до последнего вздоха. Мы отдали свои дома чужакам и позволяем себе расслабиться лишь в окружении тех, кому доверяем. В комнатах моих сыновей лежит оружие. Если поднимется тревога, средний идет защищать младших сестер, а старший ищет меня и ждет моих приказов. Если меня нет дома – старший становится главным. Так мы сейчас живем, агент Рейган. А теперь ответьте: вы действительно считаете, что наш мир прочен, как никогда раньше?

– Я еще не готова, – тихо сказала красноволосая. – Я… я не могу вам ничего рассказать.

Но мысленно Рейган согласилась с южанином: от ее рассказа ничего не изменится и мир не провалится в ад.

Потому что он уже в аду.

Больше они в тот вечер не говорили.

Нэш не называл водителю адрес, из чего Рейган сделала вывод, что все они: и Нэш, и водитель, и, наверное, оператор, прекрасно знали, куда ей надо. Знали с самого начала, что поедут в Техас Хилл, а возможно, знали еще до того, как она приземлилась в Хьюстоне. Это Техас, детка, здесь не лезут в чужие дела, но все о них знают.

Добро пожаловать на родину.

Когда внедорожник остановился у трехэтажного многоквартирного дома, красноволосая негромко спросила:

– Где?

Услышала в ответ:

– Вас ждут.

Кивнула и вышла из машины.

– Мы переночуем здесь, а завтра я позвоню, – сказал на прощанье Нэш. – Часиков в шесть.

– Почему в шесть?

– Мы здесь встаем рано, агент Рейган, чтобы успеть как можно больше.

На том и расстались. Внедорожник неспешно поехал вверх по улице, красноволосая побрела к дому, раздумывая, где именно ее ждут, и почти сразу услышала:

– Джейн! – Повернулась и увидела сидящую на лавочке маму. Подошла, с трудом сохраняя спокойствие, и остановилась в паре шагов.

– Привет.

– Я рада, что ты приехала.

– Я… я тоже… – Рейган поняла, что не репетировала встречу, обругала себя, улыбнулась и глупо спросила: – Как ты?

Впрочем, почему глупо?

– Еще хожу, – мягко ответила мама.

Она, конечно же, постарела, появились новые морщины, поредели волосы и высохли руки. Но она по-прежнему была леди и подготовилась к приезду дочери: нанесла макияж, надела красивое платье, тончайшие белые перчатки, шляпку и туфли. Можно подумать, они встретились не во дворе скромного дома, расположенного в эвакуационной зоне для олдбагов, а в кафе Оперы. Хотя… вряд ли в Оперу пустили бы наряженную в штаны карго, футболку и тактические башмаки Рейган. Да еще с баулом.

– Ты здесь по делам?

Красноволосая хотела солгать, но не решилась и, стесняясь, ответила:

– Приехала специально.

– Я рада, – церемонно склонила голову старушка. Странно, раньше Рейган бесилась от чрезмерной воспитанности матери, а сейчас знакомый жест вызвал не раздражение, а нежность. – Присядь, пожалуйста.

– Сейчас… – Красноволосая бросила сумку на землю, постояла, а затем, решившись, произнесла: – Прости меня.

– Нет, ты прости меня, нас, – вздохнула мама. – Мы с отцом должны были повести себя иначе.

– Я не должна была вываливать на вас все это, – выпалила Рейган. – Я должна была пощадить ваши чувства. И уж тем более я не должна была заканчивать тот разговор так, как он закончился.

– Мы все наделали ошибок, Джейн. Теперь ты присядешь?

– Теперь – да, – Рейган опустилась на лавочку. Посидела, чувствуя неловкость, а затем вдруг подалась и крепко обняла маму. – Я соскучилась. Боже, как сильно я соскучилась!

И расплакалась. Не стесняясь и не стыдясь.

– Я тоже, дорогая, – ласково ответила старушка, гладя дочь по спине. – И дня не проходило, чтобы я о тебе не думала.

– Мама, прости меня, прости, пожалуйста. – Голос красноволосой срывался. – Пожалуйста!

– Сейчас я счастлива, Джейн, ты сделала меня счастливой.

– Я так виновата перед тобой.

– Не думай об этом.

– Перед тобой и папой, я… – Рейган отстранилась и посмотрела матери в глаза: – Я была на его похоронах, ма, я приезжала, но не подошла, не смогла.

– Я тебя видела, – улыбнулась старушка.

– Правда? – по-детски спросила красноволосая.

– Правда.

Рейган шмыгнула носом.

– Если ты уезжаешь не слишком рано, можем завтра съездить на кладбище, – тихо сказала старушка.

– Я не уезжаю, – ответила Джейн, крепко прижимаясь к матери. – Завтра я попрошу о переводе в Хьюстон. Думаю, мне не откажут.

Рейган вернулась домой.

– Ты кричал во сне.

– Громко?

– Да.

– Разбудил тебя?

– Да.

– Извини, – Орк перевернулся на спину и уставился вверх. В темноту, потому что свет включать не стал, даже слабенький ночник у кровати не тронул. Лежал, подложив под голову руку, и смотрел, угадывая во тьме линии потолка.

– Приснился страшный сон? – спросила Мегера, нежно гладя Бена по груди.

Он хотел отмолчаться, даже не отшутиться, а промолчать, но неожиданно ответил:

– Мне давно ничего не снится.

И это заявление не вызвало у девушки удивления. Как будто она знала, каково это – когда ничего не снится, как будто понимала, что ее мужчина именно так ответит. Эрна кивнула, положила голову на грудь Орка и спросила:

– Тогда почему ты кричал?

– Возможно, потому что мне ничего не снится, – задумчиво ответил Бен, перебирая густые волосы любимой. – Я проваливаюсь в ночь, как в темное желе, и растворяюсь в ней. Я не знаю, что кричу, потому что мне совсем не страшно. Я не боюсь темного желе, меня там просто нет. Я исчезаю, – еще одна короткая пауза. – Ночи поглощают меня, а потом возвращают отдохнувшим и полным сил, словно батарейку с перезарядки.

– Если не страшно, то почему ты кричишь?

– Возможно, хочу попрощаться, – ответил Бен и увидел в глазах Эрны неподдельный страх.

– Нет, не надо прощаться, – прошептала девушка, подняв голову и посмотрев своему мужчине в глаза. – Я не хочу тебя терять… я не могу тебя потерять, поэтому, пожалуйста, никогда больше не говори, что ты прощаешься, ведь я… – Мегера всхлипнула. – Я, наверное, умру, если потеряю тебя.

И Орк понял, что услышал признание в любви.

Сегодня это был Сан-Франциско. Не квартира, а отель средней руки. А за несколько часов до отеля – аэропорт JFK, разделенный на сектора для людей и олдбагов, и самолет, в котором не светилось ни одной красной цифры, о чем с гордостью сообщил пассажирам командир экипажа:

– Уважаемые господа, наша компания гарантирует высочайший уровень комфорта и безопасности. Напомню, что именно «Sky Star» первой ввела в расписание «рейсы suMpa», в которых и пассажиры, и члены экипажа являются олдбагами, и в случае инцидента на борту ни один человек не пострадает.

Слова «ни один человек не пострадает» резанули Орка. Он поморщился, наклонился к Эрне и негромко произнес:

– Мир, построенный молодыми, красив только издали.

Мегера сразу поняла, что имеет в виду Бен, вздохнула и ответила:

– Мир страшен сейчас, пока ломают старое, пока решают, что делать с олдбагами.

– Олдбаги будут всегда, – не согласился Орсон. – Они генерируются естественным образом.

– Сейчас олдбагов очень много, что с ними делать, никто не знает, и мир пробует разные ходы, в том числе – страшные, – продолжила Эрна, недовольная тем, что была перебита. – Кто-то их жалеет, кто-то презирает, кто-то ненавидит, но все боятся, и, к сожалению, именно чувство страха станет определяющим в выборе окончательного решения вопроса. Но окончательное решение будет принято и применено ко всем олдбагам планеты, после чего их прирост будет определяться естественным образом. Только после этого возникнет новый мир: молодости, красоты и задора.

И было непонятно, говорит Мегера всерьез или с иронией.

– Мир без опыта и мастерства, – вновь перебил девушку Орк. – А самое главное – без мудрости.

Заявление вызвало саркастический ответ:

– Что бы ты там ни воображал с высоты своего возраста, далеко не все тридцатилетние – идиоты.

Однако Бен на шутку не повелся.

– За тысячи лет эволюции люди привыкли жить по определенным правилам: сопливые дети становятся юношами, молодые сменяют зрелых, зрелые превращаются в стариков. Это не уклад, это алгоритм существования, прописанный самой природой в нашем корневом каталоге, и сейчас он меняется, причем не естественно и постепенно, а резко и грубо, под действием жестких внешних факторов. Раньше происходила естественная смена поколений и одновременно – передача опыта и знаний, и того, что мы называем мудростью. Кроме того, в традиционном алгоритме работают первичные механизмы безопасности, когда старшие защищают младших, еще неумелых: силой, деньгами, опытом – всем, что потребуется и что они могут дать. А вчера мы с тобой видели, что происходит, когда эти механизмы ломаются: родителей изолировали, до детей никому нет дела, и они мгновенно превратились в товар.

– Это издержки становления, – хмуро произнесла Эрна, понимая правоту Орка. – Люди не идиоты и выработают новые правила и законы.

– Создадут новый мир.

– Мир молодости и задора.

– Очень быстрый мир, в котором гражданская смерть наступает в сорок два года.

Показалось, что фраза стала приговором новому миру, однако Эрна быстро нашлась с ответом:

– Раньше у людей физическая смерть наступала примерно в этом же возрасте, и ничего, выжили.

– Выжили, – согласился Бен. – Однако выдающиеся открытия начали совершать в XIX веке, когда средняя продолжительность жизни изрядно подросла.

– Это спорное утверждение, – мгновенно парировала девушка. – Паровую машину изобрели намного раньше.

– Однако весь XIX век буквально взрывался идеями, теориями и открытиями, к его концу было создано практически все, чем мы пользуемся до сих пор.

– Ты имеешь в виду тот громоздкий настенный короб с раструбом для говорения и раструбом для слушания, который я видела в музее? – невинно поинтересовалась Мегера.

– Настенный короб показал, что принцип работает, – улыбнулся Орк. – Дальше началось усовершенствование.

– Давай сойдемся на том, что к XIX веку человечество накопило такой запас знаний и опыта, что его хватило для совершения выдающегося рывка, – предложила девушка.

– Живи люди дольше, накопили бы запас знаний и опыта намного быстрее.

– Спорно.

– Для меня – очевидно.

– Ладно, допустим. – Эрна помолчала. – Хочешь сказать, что в новом молодом мире прогресс замедлится?

– Обязательно замедлится, – убежденно ответил Орк. – Видимо, кто-то счел нынешний уровень развития достаточным.

– Для чего достаточным? – не поняла девушка.

– Для комфортной жизни в условиях остановившегося прогресса, – объяснил Бен. – Но не следует забывать о набранной инерции: некоторое время цивилизация продолжит развитие, но рано или поздно мы обязательно застрянем на каком-то полустанке.

– Допустим, я соглашусь и с этим, – поразмыслив, произнесла Мегера. – Но неужели эти неизвестные «кто-то» не понимают, куда ведут человечество?

– Уверен, понимают.

– Неужели они не понимают, что развитая наука и технологии – это единственное, что отделяет нас от голода… как минимум – от голода?

– Уверен, понимают.

– Тогда в чем смысл?

– Смысл в том, что быстрый мир расходует намного меньше ресурсов.

– Ресурсов потребуется столько же, – парировала Мегера. – Гражданская смерть не равна физической, олдбаги не исчезают, их просто отделяют от обычных людей и перевозят…

– В гетто?

– Не важно, как это называется, – после короткой паузы ответила Эрна.

Однако слово ее покоробило.

– Олдбагов уже сейчас убивают, – напомнил Бен. – Несмотря на усилия властей, погромы следуют один за другим. В Штатах этот процесс удается сдерживать, но посмотри, что творится в Европе.

– Они боятся, – угрюмо сказала девушка. – Когда новые законы начнут действовать, все успокоится.

– Любой олдбаг в любой момент может стать suMpa, – жестко произнес Орк. – Об этом знают обычные люди, об этом знают полицейские. Поэтому олдбагов продолжат убивать, а полиция будет расследовать их убийства без энтузиазма. Очень скоро олдбаги осознают свое положение и начнут защищаться.

– Уже начали.

– Это ерунда, потому что если WHO не отыщет вакцину в ближайшие две-три недели, и за это время – не дай бог – случится Вторая Вспышка, на планете начнется настоящая бойня. Хотя… – он сделал вид, что задумался, – возможно именно этого они и добиваются. В конце концов, для чего-то же они обрушили прежний мир.

– Тебя смутил возникший после Первой Вспышки хаос.

– Если хаос тщательно продуман и просчитан, это не хаос, а система.

– Хочешь сказать, что все вокруг – результат заговора?

Орк повернулся, несколько секунд внимательно смотрел Мегере в глаза и негромко спросил:

– А чем мы с тобой занимаемся?

В последнее время военные машины превратились в естественную часть привычного пейзажа, поэтому майор Шелдон, позывной Дакота, приехал в боро не скрываясь и не маскируясь, на высоком бронированном внедорожнике: не потому что хотел пофорсить и не только в целях безопасности – внедорожник Сил специального назначения был напичкан необходимой Дакоте аппаратурой, с помощью которой оператор Хаббл провел разведку Статен-Айленда. На сам остров не поехали, остановились на блокпосту Национальной гвардии, и пока Шелдон здоровался и общался с коллегами, Хаббл запустил два десятка разведывательных дронов, подключился к спутнику, залез в Сеть и к возвращению майора был готов дать взвешенный ответ на вопрос майора.

– Все действительно так плохо, как они говорят? – осведомился Дакота, стоя рядом с плечистым капитаном гвардии.

– Все намного хуже, – улыбнулся Хаббл. – Подключитесь к моей системе?

– Нет, посмотрю на коммуникаторе, – решил Шелдон, который, как и Орк, не любил использовать напыленный на глаза наноэкран.

– Тогда вот, – оператор вывел на монитор данные. – Времени было немного, поэтому дроны изучили два многоквартирных дома в разных частях боро. В сумме получилось около двух тысяч человек, зафиксировано сто пятьдесят Алых.

– Не так много, – подумав, произнес Дакота.

– Огромное количество, – не согласился Хаббл.

Гвардеец промолчал, но было видно, что он согласен с оператором.

– Сто пятьдесят человек на две тысячи – это очень много, учитывая, что мы в самом начале эпидемии, – тихо продолжил Хаббл. – Прибавь тех, которые прячутся в outG, прибавь тех, которые взорвались, пока мы разговаривали… Это не обычная эпидемия, больные не умирают и не выздоравливают, они накапливаются, а учитывая, что Статен-Айленд отдан олдбагам… – Оператор покачал головой. – Я подтверждаю опасения наших коллег из Национальной гвардии и даю прогноз на ухудшение ситуации.

– Здесь будет бойня, – добавил капитан.

– Или мы просто не будем их трогать, – вдруг сказал Дакота. – Пусть живут, как хотят.

– Алых боятся.

– Нужно дать людям время привыкнуть к ним, – убежденно произнес Шелдон.

– Я надеюсь, – обронил гвардеец. – Но вы, майор, изучите местность: если начнется бойня, правительство отправит вас на помощь.

– Армию нельзя использовать внутри страны.

– Если мы не справимся – страна рассыплется, – горько усмехнулся капитан. – Это же очевидно.

И они вновь посмотрели на бесчисленные дома, отданные олдбагам дома, за стенами которых назревал Алый нарыв.

Новое положение Карифы – первого заместителя директора GS давало ей постоянный, а не временный кабинет на «директорском» этаже «Бендера» и возможность приказывать всем сотрудникам, в должности которых не значилось слово «заместитель» и уже тем более – «первый». Но Карифа не собиралась злоупотреблять властью и очень важное для себя совещание собрала с соблюдением всех положенных норм вежливости: лично связалась с участниками, уточнила, когда у них будет свободное время, и пригласила к себе. В кабинет, надежно экранированный от всепроникающей ar/G.

Встреча была очень важной, что подчеркивалось минимальным числом приглашенных: Карифа позвала только Руперта Карсона, начальника Оперативного отдела GS, и Сильвию Родригес, руководящую Отделом внутренних расследований. То есть тех, кого стала курировать по распоряжению Митчелла.

А точнее – Арчера.

– Господа, прошу, рассаживайтесь, – Амин указала на три кресла в дальнем конце кабинета. – Не хочу превращать нашу первую встречу в официальную.

– То есть мы просто познакомимся? – подняла брови Родригес.

Она, в отличие от Карсона, до сих пор не встречалась с Амин и держалась несколько настороженно.

– Нет, Сильвия, мы в том числе познакомимся, – спокойно произнес Руперт. – Карифа несколько смущена тем, что обскакала нас с тобой по карьерной лестнице, но в жизни бывает всякое.

Амин решила промолчать.

Родригес несколько секунд смотрела на Карсона, окончательно убеждаясь, что с новым заместителем директора можно вести себя свободно, после чего обронила:

– Карифа, не смущайся, ты нас не обошла. А2 обещал мне другую награду, не связанную с GS, поскольку служба мне изрядно надоела.

И тем показала, что готова играть открыто.

– Полагаю, первому заместителю Амин прекрасно известны наши обстоятельства, – рассмеялся Карсон. Он вел себя намного свободнее Родригес, подчеркивая, что полностью доверяет Карифе.

– Все так, – подтвердила Амин. – Руперт абсолютно прав: я действительно немного смущена, но только тем, что всего пару дней назад была вашим подчиненным, а теперь отдаю приказы.

– Это смущение быстро пройдет, – пообещала Родригес.

– Уже прошло.

– Тогда давай поговорим о делах.

Это был заговор. Старый, давно задуманный заговор на самом верху GS.

Испугавшись, что Феллер обретет слишком большое влияние, инвесторы запретили ему входить в Наблюдательный совет GS и провели чистку высших руководителей Службы, избавившись от всех, кто потенциально мог служить А2. Это было благоразумное решение, но инвесторы недооценили Феллера, просчитавшего их действия на несколько шагов вперед и сделавшего ставку не на тех, кто уже занимал высокие кресла, а на тех, кто только к ним подбирался. А2 тайно помогал нескольким перспективным офицерам, но до нужных ему должностей добрались лишь двое из них.

И сейчас они сидели перед Карифой.

– Руперт?

– У меня все готово, – немедленно отозвался Карсон. – Отряд сформирован, люди надежные.

Оперативный отдел GS представлял собой гигантскую структуру, первую по значимости в службе, в которую в том числе входили силовые подразделения. Именно Карсону подчинялся секретный отряд «Sputnik», состоящий из готовых на все специалистов высочайшего класса, и по приказу А2 он сформировал внутри отряда дополнительную ударную группу, которой в ближайшее время предстояла большая работа.

– Нужно будет ввести в подразделение еще одного человека, – негромко сказала Карифа.

– Захара? – догадался Карсон.

– Да, я расформировываю свою группу.

– Ты ему доверяешь? – помолчав, спросил Руперт.

– Как себе.

– Тогда ОК. – Он вновь выдержал паузу. – Я отправлю его в Калифорнию, пусть докажет квалификацию и преданность.

– Хорошо, – Карифа повернулась к Родригес. – Сильвия, тебя я хочу попросить взять Конелли.

– Почему не хочешь отправить его в технический отдел?

– Там ему перекроют кислород, – объяснила Амин. – А я доверяю Конелли и хочу, чтобы он сохранил и высокий уровень доступа, и свободу маневра.

– Без проблем, – кивнула Родригес. – Ты подготовила приказ о переходе?

– Уже переслала тебе.

– Я подпишу сразу после совещания.

– Спасибо, – Карифа помолчала. – Друзья, впереди нас ожидают напряженные дни, так что давайте обговорим детали плана…