#orcVideo02

– Моя история началась несколько недель назад, в апреле, в бруклинском баре, в который я зашел посмотреть гонку и выпить пару пива в компании таких же, как я, лишних людей. Бар называется «AllSport For Oldbug», вы можете пойти в него и проверить каждое мое слово. И да – если окажетесь в нем, скажите бармену, что я не хотел его бить, он меня спровоцировал, – Бен усмехнулся и потер рукой шею. – Я ходил в тот бар из-за отсутствующей таблички: «No Country For Oldbug». Впрочем, наверное, она уже появилась, – Орк с грустью посмотрел в объектив. – После того, что я там натворил.

Вторую запись Бен сделал на заброшенной станции метро, стоя у эскалатора, вершина которого терялась в темноте. И держался он гораздо свободнее, чем в первый раз. Возможно, еще и потому, что сегодня Бобби велел ему надеть привычную темно-зеленую куртку военного образца и застегнуться до подбородка.

– Потом меня часто спрашивали, что я почувствовал, когда взорвался вирус? Ответ: ничего. Вообще ничего. Я сидел за стойкой, пил пиво и вдруг увидел свое отражение в зеркале. Глаза. Я не сразу понял, что произошло, но при взгляде на отражение у меня возникло ощущение неправильности. И лишь спустя секунду я догадался, что мои глаза залила мерцающая ртуть. Раздался первый крик. В нем слышались и страх, и агрессия, но я не хотел убивать, орки, мои глаза залила мерцающая ртуть, но я не чувствовал зла. Посетители разбежались, но я не чувствовал зла. Бармен захотел меня убить, приближалась полиция, в моих руках оказалось оружие… Но я не чувствовал зла, орки, не чувствовал ненависти или агрессии. Я защищался, видео из бара это доказывает.

Как ни странно, долгое время именно вторая запись Орка оставалась лидером по числу просмотров. Во-первых, потому что ее активно продвигали все основные ресурсы outG и все те ресурсы ar/G, которым было не все равно. Во-вторых, потому что власти опоздали с заявлением, что кадры из бара – фальшивка. В-третьих, потому что к этому моменту об Орке заговорили, его личность была подтверждена, и тот факт, что сетевые роботы уничтожают любые упоминания о нем, лишь подогревал интерес.

Люди захотели услышать его историю.

А когда люди хотят, им трудно противостоять.

Хакеры подтвердили, что видео похищено из бара до того, как до него добралась полиция. На записи были хорошо видны глаза Орка, залитые мерцающей ртутью, но сам Бен пребывал в растерянности, держал дробовик, но не открывал беспорядочный огонь по толпе, как любой взорвавшийся олдбаг. В нем не было зла.

Видео из «AllSport For Oldbug» потрясло мир.

– Я говорил, что устал, и хотел, чтобы ожидание скорее закончилось, я машинально отобрал у бармена оружие, но подумал: «Что я выигрываю? Для чего сопротивляться?» Я понял, что, взявшись за оружие, признал себя таким же олдбагом, как остальные, и меня ждут полицейские пули. Я ошибся… и впервые в жизни пожалел, что взял в руки оружие. Я проиграл в тот момент, орки, а поняв, что проиграл, – почти сдался. Я не растерялся, я почти сломался, и полицейским не составило бы труда убить меня, потому что я не хотел сопротивляться… Но по-прежнему не чувствовал зла. Я держал в руках оружие, но не хотел убивать – и внезапно подумал: вдруг не все олдбаги одержимы жаждой крови? А если все, то я, получается, уникальный, у меня есть иммунитет к жажде крови, я не сошел с ума. И принял решение бежать. Я расстрелял дроны – да, я расстрелял дроны, но они собирались меня атаковать. Людей я не трогал. Я сумел оторваться от погони и скрылся в outG.

Бенджамин замолчал, задумчиво разглядывая неработающие перила эскалатора, и нежно произнес:

– Ее звали Беатрис, орки, и она меня спасла. Сначала под землей, в outG, в которой я ни черта не понимал и не знал, куда податься. Без Беатрис меня арестовали бы через день-два или убили, ведь с олдбагами не церемонятся, но она подсказала, как выжить под землей, там, где нет никаких удобств, зато нет и ar/G. Она стала моим проводником, но главное – она пообещала помощь. Ее родителей убил suMpa, и на полученное наследство Беатрис оснастила подпольную лабораторию, надеясь отыскать вакцину от вируса. Вы никогда не задумывались, почему правительство разрешает исследовать suMpa только корпорации «Clisanto»? А знаете, какое наказание ждет ослушавшихся? Их убивают. И я расскажу почему. Я расскажу все, что видел своими глазами и чему был свидетелем. А пока попробуйте разузнать о человеке по имени Фрэнк Лейка. Это врач из Нью-Йорка, которого убили несколько недель назад за то, что он мечтал вам помочь, орки. Постарайтесь о нем разузнать, пока данные о нем не стерли из нашей большой и прекрасной ar/G.

Как ни странно, веселый и язвительный Бобби никак не прокомментировал ночное отсутствие Орка и тот факт, что они встретились только за завтраком. Когда Челленджер спустился в ресторан, Бен и Эрна уже сидели за столиком, и не понять, что между ними произошло, было невозможно. Но толстяк промолчал. И в дальнейшем ни по дороге в аэропорт, ни в самолете ничего не сказал, четко показывая, что не собирается вмешиваться в личную жизнь спутников.

Или он заранее знал, что отношения между Орком и Мегерой будут развиваться именно так, и не видел смысла в комментариях.

Челленджер промолчал, даже когда Эрна нарочно, убедившись, что он видит, поцеловала Бена в щеку. Не отвернулся, дал понять, что заметил, но промолчал. Только буркнул:

– Подлетаем.

И вернулся к чтению бумажной книги, оставив Орка в некотором замешательстве.

Следующей точкой их путешествия оказался Лондон.

Из Хитроу они отправились в Ричмонд, оставили вещи в недорогой гостинице – Челленджер в одноместном номере, а Бен и Эрна заняли двухместный, с большой кроватью, – и там разделились. Бобби сказал, что должен переговорить с людьми, «контролирующими сеть этого чертова острова», под которыми, как объяснила Мегера, толстяк подразумевал хакеров, не сумевших принять участие в римской встрече.

– Ему нужно посидеть в пабе, выпить пива и вспомнить старые деньки.

– А что будем делать мы?

– Сначала погуляем.

Эрна как будто издевалась над британской системой безопасности, показывая Бену, что способна обмануть кого угодно: привезла самого разыскиваемого в мире преступника через главный аэропорт острова, прошла с ним контроль, не удержалась, расспросила полицейских, где лучше взять роботакси, сказав, что они впервые в королевстве, а теперь предложила пройтись по центру.

Но прогулка не была романтической, несмотря на то что Эрна и Бен шли по старинным улицам, держась за руки. Скорее, она напоминала преодоление стандартного туристического маршрута, правда, с весьма специфическими комментариями.

– Ты ведь помнишь эпоху smartverre? – спросила девушка, когда они вышли на набережную.

– Разумеется, – в тон ей отозвался Бен.

– В те благословенные времена люди формировали дополненную реальность по собственному разумению и могли в любой момент разрушить наведенные «обложки», просто сняв очки. К тому же Сеть еще не была настолько мощной, чтобы обеспечивать даже нынешний информационный поток, не говоря уж о том, что нам готовят. Отклик «обложки» поступал с задержкой в одну-две секунды, и некоторые люди успевали увидеть и осознать настоящее: обшарпанные фасады, на которых маркетологи рисовали яркие рекламные постеры, грязные улицы, дурацкие надписи на стенах и страшные, хмурые лица под «обложками». Мы жили в двух мирах одновременно, понимали, какой из них нарисован, и это понимание позволяло нам крепко держаться за действительность.

– За реальность? – уточнил Орк.

– Я называю реальностью то, что мы видим, а действительностью – то, что нас окружает на самом деле, – ответила девушка, и добавила: – Реальность – это то, во что мы превращаем действительность.

– Они сильно отличаются?

– Да.

– Не уверен.

Бен еще в армии привык пользоваться lookTrue, позволяющим смотреть сквозь «обложки» дополненной реальности. После выхода в отставку мощное военное приложение пришлось стереть, но он установил в «балалайку» самую продвинутую гражданскую версию и долгое время пребывал в уверенности, что способен видеть действительность. «GeniusM» поколебал его уверенность, однако Бен продолжал считать, что мир изменился не сильно.

– Новая система AR отрабатывается давно, ее элементы уже в Сети, проходят тестовые проверки, поэтому реальность, ты уж мне поверь, крепко отличается от действительности, и с каждым днем они все дальше и дальше отдаляются друг от друга. – Эрна бросила равнодушный взгляд на Тауэрский мост и отвернулась. – А когда «Iris Inc.» запустит новую OS, мы окончательно перестанем понимать, где живем. Это будет новый, чудный, насквозь фальшивый мир.

Орк пожал плечами, показывая, что остается при своем мнении, но, вместо того чтобы продолжить спор, Мегера предложила:

– Давай перекусим. На встрече, которая нас ожидает, кормить не будут, а я проголодалась.

И они зашли в ближайший паб, обычное английское заведение столиков на двадцать, стены которого украшали полки с бесчисленными пивными кружками, заказали «Fish and Chips», выбрали пиво, уселись в уголке и продолжили разговор.

– Я не просто так вспомнила эпоху smartverre, – произнесла Эрна, сделав первый глоток. – Они были отличным, очень удобным изобретением, но, как я сказала, имели серьезный недостаток: smartverre можно снять в любой момент. И потому они не устроили стратегических инвесторов.

– Кого? – не понял Орк.

– Людей, чьи предки накопили такие богатства, что теперь они контролируют целые сектора экономики. Людей, которые определяют направление развития нашего общества и вкладывают в интересующие их проекты гигантские средства. Их называют стратегическими инвесторами.

– Мировое правительство?

– Скорее, мировая бухгалтерия, – Мегера помолчала. – Как ты наверняка знаешь, история человечества представляет собой бесконечную череду взлетов и падений, во время которых сначала создавались, а затем рушились страны, империи и цивилизации. Но некоторым людям удавалось преодолевать кризисы, пусть и с потерями, но сохраняя накопленное. Деньги перемещались из одной страны в другую, искали безопасное место, в котором они снова смогут начать работать, находили такие места, начинали работать и приносить своим владельцам выгоду. Я знаю банкирские дома, история которых восходит едва ли не к Карлу Великому… Понимаешь, о ком я говорю? – Бен поморщился. – О семьях, которые богатели из поколения в поколение на протяжении тысячелетий. О людях, которые однажды поняли, что нет смысла кормить разбойников, а нужно заводить собственных: для защиты и нападения. Я говорю о тех, кто создал современное общество.

– Если они столь круты, то не позволят нам перевернуть мир.

– Ты начинаешь понимать происходящее, – рассмеялась Эрна.

Эта фраза Орку не понравилась:

– Хочешь сказать, что мы обречены на поражение?

– Ни в коем случае, – уверенно ответила девушка. – История человечества – это взлеты и падения, так было и так будет. Выбрав правильное время и точно рассчитав удар, мы отправим эту версию цивилизации в прошлое. И займемся строительством новой.

Некоторое время они молчали: Бен обдумывал услышанное, Эрна ждала следующего вопроса. Люди вокруг, в основном туристы, шумели, обсуждая увиденное и то, что они только собирались увидеть, а люди за столиком, которые собирались свернуть миру шею, молчали. К тому же бармен махнул им рукой, Орк сходил за едой, а вернувшись, сделал глоток пива и продолжил:

– Я не стану спорить насчет существования мирового правительства… в смысле – бухгалтерии, поскольку твое предположение выглядит логичным. Фантастическим, но логичным. Но зачем им потребовалась дополненная реальность?

– Для управления, – пожала плечами Мегера, давая понять, что удивлена вопросом. – Если ты контролируешь то, что видит человек, ты полностью контролируешь самого человека.

– Слишком сложно.

– Русские говорят: «Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать». Добраться до зрения оказалось трудной задачей, но стратегические инвесторы потратили на ее решение годы, поскольку только в этом случае можно достичь идеальной эффективности управления: ведь в подавляющем большинстве случаев люди полностью, без колебаний и сомнений, доверяют зрению и крайне редко перепроверяют увиденное. Повторяю: контролируя то, что видит человек, ты полностью контролируешь человека. Ты сможешь заставить его делать то, что тебе нужно, поверить в то, чего нет на самом деле…

– Поверить в то, что настоящее – это реальность, а не действительность.

– Совершенно верно, – подтвердила девушка.

– Но smartverre можно было снять в любой момент… – протянул Орк, который уже догадался, куда клонит Мегера.

– С помощью smartverre они окончательно приучили людей к Сети и к удобству, которое обеспечивает дополненная реальность. И как только «Iris Inc.» получила действующий прототип наноэкрана, мир был обречен, – вздохнула девушка. – «Балалайки» разработали много раньше, но без наноэкрана их возможности ограничены, и чипы терпеливо дожидались своего часа. Вспомни, как быстро появился новый сетевой протокол, и все мировые медиа принялись рекламировать связку «балалайка» – наноэкран».

Орк промолчал, потому что отлично помнил охватившее планету безумие и навязчивую до тошноты рекламу, приторно рассказывающую о преимуществах нового способа подключения к Сети. Впрочем, его в то время никто не спрашивал: всех государственных служащих, включая военных, чиповали и оснащали наноэкранами в обязательном порядке. В случае несогласия – увольнение без выходного пособия и пенсии.

– Мы живем в мире, которого нет, и считаем обработанную реальность настоящей. – Эрна улыбнулась. – Как тебе здесь, в пабе?

Бен машинально огляделся: паб как паб, наполнен людьми, в основном туристами, наполнен историей – в центре Лондона не может быть заведения без истории, – наполнен пивом и запахами островной еды.

– Здесь уютно, чувствуется классический английский дух…

– Паб открыли меньше года назад, и это конвейерный туристический проект, который местные обходят стороной. Здесь нет ничего настоящего.

– Секунду… – Орк запустил старое приложение, огляделся, убедился, что ничего не поменялось, вздохнул, запустил «GeniusM» и тут же выругался: – Черт!

Потому что «традиционный английский паб» молниеносно потерял блеск. Деревянная барная стойка с медными кранами оказалась пластиковой, столики – обшарпанными, а стены заставлены дешевыми полками с одинаковыми кружками, купленными в хозяйственном магазине.

– И этого никто не замечает?

– Есть несколько приложений, которые могут пробиться через усовершенствованный AR, но люди настолько привыкли ко лжи, что не видят смысла в правде. В конце концов, зачем знать, на какую стойку ты в действительности облокачиваешься, если для тебя она красива и сделана из благородного темного дерева?

– Действительно… – Орк отключил «GeniusM», огляделся, вновь включил, покачал головой, но все-таки вернулся из действительности в реальность, не желая рассматривать обшарпанные стены. – Картинка нарисована в craft(art)?

– Да, – кивнула Эрна. – А чтобы наложение всегда находилось там, где должно быть, его цепляют к наноботам. «Iris Inc.» субсидирует их производство и внедрение, и сейчас они заполонили весь мир.

– Наноботы программируются только один раз? – тихо спросил Бен, и по улыбке девушки понял, что угодил в «яблочко».

– Официально – да, при покупке баллончика ты связываешь всех содержащихся в нем наноботов со своей «балалайкой» и распоряжаешься по своему усмотрению, но неофициально… – Мегера развела руками. – Уже сейчас администраторы имеют возможность подчинить их себе, а с новой OS их возможности выйдут на качественно иной уровень. А поскольку наноботы повсюду, админы смогут изобразить все, что пожелают. – Она помолчала. – Половина туристических объектов, которые мы сегодня видели, облагорожены с помощью наложений. В действительности вокруг полным-полно разбитых витрин и окон, кое-как заделанных фанерой, – это последствия уличных боев и погромов, прокатившихся по Лондону после Первой Вспышки. О том, что многие люди вокруг одеты совсем не так, как мы видим, и ездят не на тех машинах, которые мы видим, ты знаешь без меня, но это ерунда по сравнению с тем, что однажды я случайно включила «GeniusM» во время еды и увидела то, что считала куском пиццы: в моей руке оказался серый треугольник биомассы, на котором лежали куски соевых симуляторов.

– С тех пор ты не ешь пиццу? – попытался пошутить Орк, но неожиданно услышал:

– Ем.

И удивился по-настоящему:

– Ты знаешь, как она выглядит в действительности, но все равно ешь?

– Предпочитаешь подыхать с голоду?

– Наверное, я слишком брезглив.

– Ты бы тоже стал есть, – махнула рукой Эрна. – Ведь в реальности она совсем не такая, как в действительности.

К счастью, пиво в кружке выглядело настоящим даже при просмотре через «GeniusM», однако вес кружки показался Бену слишком большим для дешевого пластика, и, сделав глоток, он поинтересовался:

– А тактильные ощущения можно подделать?

– Пока это трудно, поскольку требуются серьезные мощности, но я думаю, что новая OS позволит «Iris Inc.» подделывать ощущения. Во всяком случае, я уже видела нарисованные объекты, которые можно пощупать.

Орк взял кусочек рыбы, который можно было пощупать, задумчиво посмотрел на него и вздохнул:

– Ты показываешь мне мир с неожиданной стороны.

– Он не такой страшный, каким кажется, – рассмеялась Мегера. – Главное, не нужно его бояться.

После обеда они погуляли еще с час, наслаждаясь красотами старого Лондона, – при этом «GeniusM» Орк не включал, – а в одном из узеньких переулков сели в неприметный робомобиль, открывшийся при приближении Эрны и начавший движение сразу, как только девушка захлопнула дверцу.

– Человек, к которому мы едем, серьезно относится к своей безопасности, – объяснила девушка. – И за теми, кто хочет с ним встретиться, посылает машину с заложенной программой движения.

– Машину легко проследить.

– Только не эту.

Окна, которые снаружи казались тонированными, в действительности вовсе отсутствовали, и пассажирам оставалось лишь догадываться, куда их вез беспилотник.

– Если твой парень параноик, то должен общаться с клиентами исключительно по Сети, – ворчливо заметил Бен.

– Ли еще не стал параноиком, – с улыбкой отозвалась Мегера, которую абсолютно не смущало путешествие в запертом автомобиле. – И вряд ли станет. Он просто осторожен.

– Зачем мы к нему едем?

– Он лучший в мире художник.

– Хочешь заказать ему свой образ?

– Не свой, – отозвалась девушка. – Я хочу усилить впечатление, которое мы произведем на людей в финале проекта. Хочу показать возможности и опасности новой ОS. Я еще не знаю, буду ли их применять, поскольку Бобби категорически против, но образы Ли заказала.

– Что за образы?

– Универсальные.

Тем временем робомобиль остановился, дверцы разблокировались, и освобожденные путешественники увидели себя в большом, ярко освещенном гараже. Ворота, разумеется, уже закрылись, а хозяин дома – высокий китаец – ожидал гостей у двери.

– Добрый вечер, Мегера.

– Ли, дорогой, я так по тебе соскучилась! – Девушка обняла китайца за шею, чмокнула в щеку и за руку подвела к Бену: – Ли, это Орк, Орк, это Ли Хаожень, великий художник и мой большой друг.

– Очень приятно.

Мужчины обменялись рукопожатием.

– Много слышал о вас, – вежливо произнес китаец.

– К сожалению, в последнее время моя частная жизнь стала слишком публичной, – вздохнул Бен.

– Вы получили свои пятнадцать минут славы.

– Увы, гораздо больше.

– Скрывать не стану: я вам не завидую.

Они покинули гараж и коротким коридором прошли в большой высокий зал, бывший некогда или складом, или цехом, а ныне превращенный в мастерскую художника.

Цифрового художника, поэтому в первую очередь в глаза бросались многочисленные системные блоки, накопители, серверные шкафы, мониторы высочайшего разрешения и точнейшие планшеты. Видеокамеры и фотокамеры, на штативах и просто так, валяющиеся на бесчисленных столах среди листов с набросками, книгами и артбуками.

А в центре этого великолепия возвышался подиум, превращенный в рабочее место скульптора. И именно к нему в первую очередь направился Орк, удостоившись одобрительного взгляда китайца.

– Вы лепите? – Он внимательно осмотрел незаконченный бюст бородатого мужчины и качнул головой: – Неплохо.

– Я работаю в виртуальном пространстве, – ответил польщенный художник. – Я создаю отличные цифровые миражи, но для достижения внутренней гармонии мне требуется нечто осязаемое. Настоящее. То, что можно потрогать.

– Я догадывался, что услышу эти слова.

– Другого быть не может, – склонил голову Хаожень. – Человеку свойственно ценить настоящее.

– Не каждому человеку.

– Людей мало.

– Ли необычайно талантливый скульптор, – произнесла Мегера. – Мне безумно нравится вот эта его работа.

В зале располагалось много отдельных витрин и стеклянных шкафов, в которых китаец хранил скульптуры, а та, к которой Эрна подвела Бена, изображала девушку – Мегеру – в полный рост, в натуральную величину. Обнаженную. Сидящую среди накатывающих волн прибоя и мечтательно поднявшую голову к звездам.

– Что скажешь?

– Ты великолепна.

– Ли лепил меня с натуры.

– Ли, прими мои комплименты.

– Ты совсем не ревнуешь? – удивилась Эрна.

И, кажется, немного обиделась.

– Когда создавался этот шедевр, мы еще не были знакомы, но если ты снова соберешься позировать, мне придется отрезать скульптору яйца, – ровным голосом ответил Бен. – Ли, без обид.

– Ничего, ничего, – отозвался китаец. – Я догадывался, что услышу эти слова.

Эрна подняла брови, но промолчала. Медленно прошла по залу, давая понять, что разговор о скульптуре подошел к концу, остановилась у одного из мониторов и поинтересовалась:

– Что с новой «обложкой»?

– У меня все готово.

– Как быстро можно провести смену образов?

– Меньше минуты.

– Сможешь меня удивить?

– Конечно.

– Так удиви.

– На ком показывать?

– На себе.

– Кто же будет объяснять происходящее?

– Сам и объяснишь.

Хаожень попытался выразительно посмотреть на девушку, наткнулся на не менее выразительный ответный взгляд, вздохнул и подошел к компьютеру.

– Орк, Мегера рассказала, чем я занимаюсь?

– В общих чертах.

– В таком случае уточню: я разработал принципиально новую «обложку» для создания элементов дополненной реальности.

– Каких элементов?

– Любых.

– С использованием наноботов?

– Разумеется, – ответил китаец таким тоном, что Бен понял, что сморозил глупость. – Но скажу без ложной скромности: я совершил прорыв. Сейчас я скачиваю в чип один из образов, и через несколько секунд вы в этом убедитесь… – Ли нажал на пару клавиш, повернулся к гостям и улыбнулся: – Готовы удивляться?

– Да.

– Тогда удивляйтесь!

И Орсон вздрогнул, потому что увидел себя. Длинным, как Ли, одетым, как Ли, худощавым, как Ли, но лицо безусловно было его – Бенджамина Орсона.

– Невероятно… – Орк подошел к китайцу и внимательно его оглядел.

Бен гордился тем, что может с легкостью отличить «обложку» от настоящего лица, пусть даже обработанного с помощью craft(art). Как ни старались цифровые художники и разработчики программ, до сих пор им не удавалось создать «обложку», неотличимую от оригинала: чаще всего их выдавали волосы, на втором месте шла кожа, которая получалась слишком гладкой, на третьем – мимика. Творение Ли било конкурентов с легкостью. Орк видел не «обложку», а человека. Видел, хотя знал, что это невозможно.

– Ты не забыл даже шрам под подбородком.

– В робомобиле установлено пятьдесят видеокамер, здесь – двести, изображение снимается с разных ракурсов и складывается в общее целое, – ответил художник. – Мой компьютер знает каждую твою черточку.

– Почему только голова? – поинтересовалась Эрна. – Не успел сделать остальное?

– Я рекомендую не рисовать одежду и оставаться в естественной геометрии тела, – спокойно ответил Хаожень. – Дополнительные расчеты требуют от системы слишком больших усилий и сказываются на качестве.

– Он в точности воспроизводит мою мимику, – заметил Орк.

– Спасибо.

– Неужели у меня столько морщин?

– А я думала, только девочек это волнует, – закатила глаза Мегера.

– Я просто спросил, – покраснел Бенджамин.

– Я профессионально занимаюсь созданием «обложек» и раскрою тебе один секрет, который называется «правилом несовершенства», – ответил Хаожень, глядя на Орка глазами Орка. – Нужно обязательно оставлять нечто некрасивое, нарушающее искусственную гармонию, например родинку или шрам, неидеальную стрижку или небритую шею.

– Для чего?

– Для достоверности, – пожал плечами китаец. – Неужели не ясно?

– Спасибо за объяснение.

Ли вежливо улыбнулся.

– Человек без видимых дефектов не вызывает доверия, он как будто кричит: «Я ненастоящий! Надо мной работали стилисты и косметологи! Я – кукла!» Что вы скажете о таком человеке?

– Если увижу идеально напудренного мужчину? – прищурился Бен.

– Если вы видите идеально красивого мужчину или женщину, – уточнил Хаожень. – Не обязательно напудренных.

– В реальной жизни?

– На улице.

– Идеальные люди сильно выделяются в толпе и производят впечатление безмозглых кукол.

– То есть меня ты идеальной не считаешь? – шутливо поинтересовалась Мегера.

Или не шутливо…

Бен крякнул и потер шею. Ли легко рассмеялся и продолжил:

– Людям свойственно увлекаться в стремлении к идеалу. Им хочется стереть все, что неприятно или вызывает комплексы, они не слушают стилиста, стирают недостатки и теряют естественность. Мои же клиенты производят впечатление великолепным видом, но никто не подумает, что они нарисованы. Я умею вдыхать в «обложки» жизнь.

– Для чего? – вдруг спросил Орк.

И Хаожень осекся.

Они об этом не говорили, не обсуждали, что происходит, хотя прекрасно понимали, что ничего от их прежних отношений не осталось. Вообще ничего. И после возвращения из Парижа они ни разу не были вместе. Ни ночи, ни часа. Они держались дружески, однако из слов и взглядов исчезло настоящее, при этом нельзя было сказать, что они отдалились, – они просто перестали быть близки.

И больше всего Рейган обижал тот факт, что Карифа не предпринимает и не собирается предпринимать никаких шагов. Как будто решила, что достаточно сказала в Париже, и не хотела возвращаться к старой теме.

Перешагнула через чувства, оставив в прошлом все хорошее, что у них было.

Некоторое время красноволосая держалась, убеждая себя, что разбитую чашку не склеишь, пыталась забыть Карифу, закопать это прошлое как можно глубже, несколько раз ходила в любимый бар, крепко напивалась, приводила домой случайных подружек, а по утрам смотрела с отвращением: и на них, и на себя. Последнее время в постель ложилась одна, но засыпала лишь благодаря таблеткам. На службе держалась обычно, чувства прятала, однако страдала так, что наступила на собственную гордость и позвала Карифу в небольшую кофейню неподалеку от ее дома. Амин согласилась, но по выражению ее лица Рейган поняла, что в последнее время подруга редко появляется в том районе.

Тем не менее встреча состоялась, но Карифа опоздала на двадцать минут, примчалась на шикарном «Mustang 5000», который красноволосая ненавидела, поставила его прямо у входа в кофейню, не обратив внимания на запрещающий знак, – машину включили в реестр GS, ее не могли ни оштрафовать, ни эвакуировать, – вошла внутрь, рассеянно кивнула стоящему за стойкой хозяину и подсела за столик Рейган.

– Привет! – Внимательно оглядела подругу и улыбнулась: – Тебе идет новый цвет волос.

И Рейган едва не ударила ее по лицу, потому что она перекрасилась несколько недель назад, и за все это время Карифа ни разу не обратила на новый образ внимания. Но не ударила, потому что подумала, что подруга специально хочет вывести ее из себя, вздохнула и, грустно улыбнувшись, сказала:

– Пока ждала тебя, вспоминала, как мы захаживали сюда.

– И занимали именно этот столик.

– И завтракали…

– Самые лучшие завтраки были по воскресеньям, – мягко отозвалась Амин, принимая у официанта чашку с кофе. – Когда некуда торопиться.

– Джимми приносил тебе блинчики.

– А ты всегда заказывала яичницу с беконом, и его это бесило.

– Его бесило то, что из-за меня ты не обращала на него внимания, – ответила красноволосая, припоминая тощего официанта, отчего-то возомнившего себя заправским сердцеедом. Ему было под сорок, он понятия не имел, что девушки служат в GS, и вел себя настолько свободно, что вызывал у Рейган и Карифы смех.

– Я никогда не обращала на него внимания, – ответила Амин.

– Джимми рассказывал, что ты с ним флиртовала.

– Только в его мечтах.

Наверное, именно так: только в мечтах, потому что красноволосая не могла представить подругу флиртующей с тем официантом. С мускулистым брюнетом из итальянского ресторана на соседней улице – да, с Джимми – нет.

– А за угловым столиком всегда сидел мистер Харрасмен, – продолжила Рейган. – Кажется, профессор…

– Бывший директор школы.

– Он не одобрял наши отношения.

– Его убили в Первую Вспышку, – вдруг произнесла Амин, и красноволосая закусила губу. – Их обоих убили, если ты не заметила: Джимми тоже нет. В тот день, когда мы застряли в Париже, в Нью-Йорке случился погром. Власти не сразу сообразили, что происходит, а полиция банально не успевала на вызовы, – Карифа помолчала. – Мистера Харрасмена вытащили на улицу и стали бить, а люди стояли и смотрели. Ну те, кто не убежал, разумеется. Его били, они смотрели… и на помощь мистеру Харрасмену бросился только Джимми. Его застрелили.

– Я не знала, – тихо сказала Рейган.

– Ты ждала меня двадцать минут, могла бы спросить, куда подевался наш постоянный официант, – прохладно произнесла Амин.

– Не надо так говорить, – попросила красноволосая. – Мне было о чем подумать.

– О чем?

– О нас, – Рейган посмотрела подруге в глаза. – Пришло время сказать друг другу правду.

– Ты действительно хочешь, чтобы эти слова были произнесены?

– Я не могу иначе, – честно ответила Рейган. – Я страдаю. Я думаю о тебе, потом понимаю, что думать нелепо, пытаюсь отвлечься, пью виски или глотаю таблетки, но утром все равно просыпаюсь с твоим именем. Я хочу услышать правду. Чтобы решить все раз и навсегда.

– Тебе не понравится.

– Почему?

– Потому что правда – это правда. Без украшений и косметики. Правда – это то, что действительно есть или действительно было. Это то, от чего бегут.

– Я хочу знать, – повторила красноволосая. – Если ты меня отпускаешь – я хочу это услышать.

– Я тебя отпускаю, Рейган, потому что люблю А2. Люблю до безумия, до бесчувствия. Люблю так, как… – Карифа на мгновение умолкла и улыбнулась, как будто вспомнила нечто неимоверно прекрасное, и внутри у Рейган все сжалось: эта улыбка стоила больше тысячи слов. – Я узнала, что такое любить.

– Нет, – прошептала красноволосая.

– Ты хотела правду? – В голосе Амин вновь появился холод. – Ты ее слышишь.

Она не просто любила – ее раздражало все, что могло омрачить ее любовь, ее чувства.

– Ты для А2 никто, – резанула Рейган, прекрасно понимая, как жалко звучат слова отвергнутой любовницы. – Ты очарована, но не можешь не понимать, что никогда не станешь ему ровней, и твой удел – обожать его издали.

– Плевать, – отмахнулась Карифа.

– Подумай о себе.

– Я и думаю, Рейган, думаю! – воскликнула Амин, однако тут же понизила голос, не желая привлекать внимание окружающих. – Ты удивишься, но сейчас я веду себя предельно эгоистично: думаю о себе и делаю все, чтобы быть счастливой, а счастлива я только рядом с ним. Я готова на все ради него.

– А2 тебя зомбировал?

– Рано или поздно и ты поймешь, что значит любить.

Красноволосая отшатнулась, несколько мгновений с горечью смотрела на подругу, после чего тихо сказала:

– Возможно, уже поняла. Только мне не повезло.

И тем ударила Карифу в сердце.

Амин догадывалась, что переживает красноволосая, специально держалась прохладно, не желая рвать себе душу, но ответ Рейган пробил ее защиту, заставил смутиться и прошептать:

– Прости, что сделала тебе больно, но я…

– Ты не могла иначе.

– Да, – Карифа накрыла ладонью руку подруги. – Прости.

– Я хотела это услышать – и я услышала, – очень спокойно сказала Рейган, убирая руку. – Теперь давай поговорим о делах.

– Может, оставим на завтра?

– Об этих делах нельзя говорить в «Бендере».

– Что случилось? – подобралась Амин.

– Помнишь, когда мы брали Гарибальди, я отправила образцы того, что от него осталось, на анализ?

– Не помню, конечно. Ты сделала – и хорошо, это стандартная процедура.

– Процедура стандартная, – кивнула Рейган. – Однако в горячке я ошиблась и ввела в запрос свою личную метку. В итоге отчет пришел мне.

– И что?

– Это был не тот отчет, который ты потом показала группе, – очень тихо сказала Рейган.

Несколько секунд Амин внимательно смотрела подруге в глаза, поняла, что дело действительно очень серьезное, и поднялась:

– Пойдем в уборную.

Одним из главных достоинств их любимой кофейни был туалет, «случайно» оказавшийся в экранированной зоне. В кабинки сигнал ar/G не заходил, и в них можно было абсолютно свободно говорить на любые темы.

– Я не знаю, как это получилось и какой сбой произошел в базе данных GS, но в первом отчете, в том, который я видела, значилось, что настоящее имя Освальда Гарибальди – Марко ди Аморо, он был одним из помощников Мегеры и погиб за полгода до нашей встречи, – едва слышным шепотом поведала красноволосая. – Что скажешь?

– Я видела только второй отчет, – быстро ответила Карифа.

Настолько быстро, что ложь стала очевидной.

– Пожалуйста, скажи правду, – попросила Рейган. – Неужели после всего, что между нами было, я не заслуживаю правды?

– Может, хватит на сегодня? Ты уже получила свою дозу истины.

– Пожалуйста.

Но Амин покачала головой и деловым тоном произнесла:

– Правда поставит тебя под удар, а я этого не хочу.

– Больнее, чем сейчас, мне уже не будет.

– Пожалуйста, не возвращайся к нашим отношениям.

– Карифа, я хочу знать!

И по ее тону Амин поняла, что подруга не отступит. Не получит ответ – начнет искать сама и обязательно погибнет, поскольку в большой игре самодеятельность пресекают мгновенно и очень жестко. И если она сейчас промолчит, то скоро узнает, что подруга «попала под поезд метро»…

– Правда заключается в том, что грядет новый мир, Рейган. Новое общество, новые законы, по сути – новая цивилизация, – медленно рассказала Карифа. – Люди, которые встанут во главе этого мира, обретут абсолютную власть.

– Большую, чем у них есть сейчас?

– Абсолютную, – Амин вышла из кабинки, задержалась у зеркала и посмотрела на линию губ, убедившись, что с ней все в порядке. Хотела выиграть время на то, чтобы из правды, полуправды и лжи состряпать ответ, который удовлетворит проницательную подругу. – Новый мир будет построен на новой технологии, но группе хакеров удалось ею завладеть, и сейчас их пытаются достать. Освальд Гарибальди не был убит ни осенью – военными, ни в июне – нами. Он дважды показал кино и скрылся. Но ты должна забыть все, что я тебе сказала.

– Какое кино?

– Такое, которого не было в действительности. Гарибальди вышел из такси, отошел на безопасное расстояние и взорвал его. А мы ничего не видели.

– Они научились создавать дополненную реальность столь высокого уровня? – прошептала изумленная Рейган.

– Больше не думай об этом, – посоветовала Амин. – Забудь.

Долго, почти минуту девушки молчали, то ли обдумывая разговор, то ли мысленно прощаясь, а затем красноволосая вздохнула:

– Ты можешь выбить мне короткий отпуск? Хочу съездить к матери.

– У тебя с ней были проблемы, – вспомнила Карифа.

– Сейчас это не важно, – ответила Рейган. – Она олдбаг, повсюду suMpa, и я хочу ее видеть.

– Я выпишу тебе командировку и обеспечу полную поддержку GS.

– Спасибо, – с чувством произнесла красноволосая.

– Это самое малое, что я могу для тебя сделать, – негромко сказала Карифа, поворачиваясь к двери. – Я надеюсь, что ты сможешь обрести свое счастье, Рейган. Но без меня.

Трудно, почти невозможно отыскать на Земле два абсолютно одинаковых города. И если уж средневековые европейские городишки, с узенькими улочками, крепостными стенами или без оных и обязательным собором на главной площади подчеркивают собственные лица, желая хоть чем-то отличаться от соседей, чего говорить о крупных мегаполисах, каждый из которых претендует на титул самого известного поселения планеты? И пусть современные архитекторы шедевров не возводили, предпочитая проектировать утилитарные бетонные колоссы, в первую очередь практичные и в последнюю – красивые, города все равно отличались друг от друга. Нью-Йорк не спутаешь с Чикаго, Шанхай – с Сайгоном, Токио – с Москвой, а Париж – с Лондоном или Берлином. Власти старались убирать совсем безликие строения на окраины, изо всех сил берегли исторические центры и добились своего, придав каждому мегаполису отличный от других облик.

Но в outG все они выглядели одинаково: коллекторы и трубы канализации, тоннели и недостроенные станции метро, заброшенные парковки, древние подземные ходы и катакомбы. В outG превращалось все, до чего не добивал сигнал тотального ar/G, а норы одинаковы и в Лондоне, и в Мадриде.

– Воняет, – поморщился Ли Хаожень, поглядывая на приоткрытую дверь в соседнее помещение – назвать эту грязную и сырую камеру комнатой язык не поворачивался. – Обычно в канализациях не так противно.

– А ты не принюхивайся, – посоветовал Бобби Челленджер.

– Можно подумать, тебя вонь не трогает.

– Фильтры, – толстяк продемонстрировал китайцу извлеченные из ноздрей устройства, выдержал паузу и предложил: – Если хочешь, могу поделиться.

– У тебя есть запасные?

– Возьми эти.

– Нет, спасибо, – со вздохом отказался Ли.

– Как знаешь, – Бобби вернул фильтры в ноздри и подмигнул Хаоженю. – Теперь я тоже заметил, что здесь воняет сильнее обычного.

Китаец поджал губы, помолчал и поинтересовался:

– Он явился?

– В соседней комнате.

Ли вновь бросил взгляд на приоткрытую дверь, на этот раз – с опаской, и понизил голос:

– Он нас слышит?

– Я велел ему не подходить к двери.

– Он послушает?

– Да, – коротко ответил Бобби, и Ли ему поверил.

– Он тебя не знает, твоего лица не увидит, ты просто сделаешь то, что должен, и уйдешь, – спокойно продолжил толстяк. – Ничего не бойся.

– Я не боюсь, – с обидой ответил китаец.

– Извини, – Челленджер помолчал. – Ты ведь помнишь задачу: первая акция должна быть яркой и резкой, мы не можем допустить, чтобы она провалилась, поэтому нужен профессионал.

– Что они подумают, когда узнают, что Алый был профессионалом?

– Они подумают именно то, что нам нужно, – спокойно ответил толстяк. – Все рассчитано, Ли, просто сделай свое дело и предоставь друзьям возможность сделать свое.

Его звали Майкл Браун, и он убивал за деньги. Можно сказать, всю жизнь убивал, поскольку первого человека Браун застрелил в двенадцать лет, избавившись от одноклассника, который тоже хотел толкать в школе дурь. Затем последовали два «спокойных» года, в течение которых Майкл сначала продавал наркотики одноклассникам, а затем – всей средней школе, исправно отстегивая долю «старшим» и зарабатывая больше, чем вся его семья. Но эти два года маленький Майкл не чувствовал себя удовлетворенным и уж тем более – счастливым. Деньги Брауна не прельщали, он хотел убивать и в четырнадцать лет с удовольствием привел в исполнение приговор отступнику, потом пошел к «старшим» и рассказал, чем хочет заниматься. «Старшие» отнеслись к заявлению благосклонно: должность дилера проста, особых талантов не требует, да к тому же легко заменяемая: одного утром пристрелят, к обеду на его место очередь выстраивается. А качественный убийца появляется не часто, причем настоящий убийца, тот, который не со страху из автомата огонь откроет, а хладнокровно, с пониманием. И главное – с желанием.

«Старшие» решение Майкла одобрили, и следующие двадцать лет стали для него счастливыми: по самым скромным подсчетам, он убил четыреста человек, и не только по заданию банды. Заматерев и заработав авторитет, Браун стал брать заказы со стороны, зарабатывая на пенсию, и именно жадность заставила его принять предложение хитроумного Бобби: сначала Майкл счел контракт опасным, но Челленджер назвал такую цену, что Браун не смог отказаться.

Прибыв в условленное место outG, Майкл терпеливо дождался заказчиков, изредка морщась от нестерпимой вони, кажется, доносящейся из приоткрытой двери, а когда веселый толстяк явился, сразу же поинтересовался насчет оплаты:

– Ты говорил, что половину я получу вперед.

– И возьмешь золото с собой? – изумился Челленджер.

– А что такого? – не понял афроангличанин.

– Тяжело ведь.

– Я справлюсь.

– Как скажешь, – Бобби широко улыбнулся, снял с плеча рюкзак и протянул убийце кожаный пояс с пятью десятками монет. – В качестве бонуса я приготовил для тебя удобную сбрую.

– Ты не дурак, – осклабился Браун, после чего вытащил наугад одну из монет, проверил ее, убедившись, что золото настоящее, и затянул ремень на поясе.

– Моего друга зовут Ван, он прекрасный художник и сделает требуемую нам «обложку», – продолжил Челленджер.

– Но я все равно надену «глухарь», – перебил толстяка Браун.

– Разумеется, наденешь, – успокоил его Челленджер. – Я не хочу, чтобы тебя поймали, поэтому Ван положит «обложку» поверх шлема.

– Как я буду выглядеть?

– Как страшненький инопланетянин.

– Почему так?

– Это послание, – спокойно ответил Бобби. – Мы хотим кое-что сказать нашим друзьям.

– Вы террористы?

– Не совсем.

– Впрочем, какая разница? – Пятьдесят золотых в удобном поясе сделали Майкла покладистым. – Что я должен делать?

– Сейчас – просто сидеть, – сказал китаец, запуская коммуникатор. – Это не займет много времени.

Он достал пульверизатор, обрызгал Брауна наноботами, убедился, что они равномерно покрыли тело убийцы, и принялся переносить на них заранее заготовленную «обложку». В действительности китаец уже взломал «балалайку» афроангличанина и программировал не только свои наноботы, но и те, которые уже покрывали тело Майкла, однако рассказывать об этом Хаожень не собирался.

– Как я сниму «обложку»? – поинтересовался Браун, поглаживая «золотой» пояс.

– На вашем наноэкране уже должна была появиться иконка экстренного отключения, – вежливо произнес китаец.

– Ага, вижу.

– Если вы на нее нажмете, «обложка» исчезнет.

– Могу проверить?

– Разумеется.

Сейчас наноботы были запрограммированы по мягкому, «ознакомительному» варианту, и китаец не имел ничего против проверки. А вот потом, когда Браун отправится на дело, он изменит код, сделав экстренную иконку бесполезной.

– Я закончил, любуйтесь!

И Хаожень повернул кресло с убийцей к зеркалу.

– Мать твою! – Майкл схватился за голову. – Мать твою!

Потому что увидел в своей одежде не себя, а уродливое чудовище с ярко-красной кожей, черными кругами вокруг глаз, безгубым ртом и оранжевыми ногтями.

– Что это, мать вашу, такое?

– «Обложка», в которой вы пойдете на операцию.

– Обещанный инопланетянин, – хмыкнул Челленджер. – Даю слово, Майкл: тебя никто не узнает.

– Меня сразу арестуют.

– Не сразу, – уверенно ответил толстяк. – Сначала тебя примут за уличного артиста, потом – за идиота, а потом ты начнешь стрелять.

– Где?

Бобби и Ли переглянулись, после чего Челленджер сказал:

– Прямо над нашими головами находится одна из самых людных площадей Лондона.

Все получилось именно так, как предсказывал толстяк.

Из сырого и вонючего подземелья Браун прошел в подвал, сухой, но тоже вонючий, зато расположенный уровнем выше, из подвала поднялся в узкий переулок и оказался на площади. На многолюдной площади. И люди, которые по ней гуляли, торговали, покупали, работали или следили за порядком, сначала приняли высокого краснокожего человека в длинном черном плаще за уличного артиста. Люди обратили внимание на его уродливую внешность, сочли ее оригинальной «обложкой» и двинулись следом, рассчитывая на необычное представление. Прохожие – и местные, и туристы – искали развлечений, не ждали ничего плохого – ведь они находились в самом центре столицы! – и их совершенно не смущали черные очки, скрывающие глаза Майкла.

А он наслаждался. Он видел людей – и тех, кто шел за ним, и тех, кто отворачивался, не находя ничего интересного, – и представлял их мертвыми. Предвкушал, как сделает их мертвыми, как будет стрелять, впитывая в себя их страх, крики и брызги крови, и постанывал от удовольствия.

«У тебя будет полторы минуты до отступления, – сказал толстяк. – Выйди в центр площади и открой огонь. Полиция появится через полторы минуты. Ты можешь стрелять целую минуту, представляешь? Целую минуту! Потом беги в переулок и возвращайся в outG…»

После первой встречи с толстяком Браун внимательно изучил уличные нападения и убедился, что щедрый заказчик прав: полторы минуты – стандартное время реакции сил правопорядка на расстрелы. Раньше требовалось от трех до пяти минут, но в последнее время полицейские вышли на полторы, что в Нью-Йорке, что в Шанхае, и улучшить его не могли, как ни старались. Тридцать секунд на отступление и целых шестьдесят – на убийства. О таком подарке Майкл даже мечтать не мог.

– Ты фокусник? – спросил толстый турист.

– Или ты акробат? – спросила его жена.

Майкл не удостоил их ответом.

– Надеюсь, фокусник.

– Главное, чтобы не оказался певцом.

– Где будет представление?

Прикинув, что оказался примерно в центре площади, Браун остановился и медленно оглядел толпящихся вокруг людей…

…которые вдруг закричали и хлынули назад…

…потому что следящий за происходящим Ли нарисовал, как Майкл поднимает левую руку и сбрасывает очки…

…и все увидели его глаза, залитые ртутью мерцающей…

…а Майкл думал, что они кричат потому, что увидели оружие, – ведь он сбросил плащ и направил на толпу «зунду»…

…а за несколько секунд до этого Бобби накрыл площадь и окрестности мощным ударом РЭБ, и полицейские дроны повалились на камни…

И воцарился ад.

– Дерьмо, – тихо сказал Хаожень, глядя на монитор.

– Почему дерьмо? – не согласился Бобби, виртуозно управляя пятью репортерскими дронами, оснащенными высококлассными видеокамерами. – Отличный свет, четкое изображение, а твой пупсик – просто чудо и в кадре смотрится отлично.

– То, что мы делаем, – дерьмо, – уточнил китаец.

– Мы не делаем, мы работаем.

– Мы убиваем.

– Мы в ar/G, приятель, мы стираем метки.

– Ты этим себя утешаешь?

– Отстань, потом поговорим, – и Челленджер сосредоточился на съемке.

На том, чтобы зрители разглядели первую бойню Алого во всех подробностях. Чтобы почувствовали, как из тяжелой штурмовой винтовки вылетают сотни пуль. Не увидели – увидеть их невозможно, а почувствовали: глядя на то, как валятся люди, как пытаются убежать и падают, заливая кровью серые камни, чтобы слышали их крики и стоны, рыдания и проклятия. Для съемки Алого Бобби выделил отдельный дрон, который нарезал вокруг Майкла круги, демонстрируя убийцу во всей красе и разными планами: издалека и вблизи, крупно, лицо и руки, и особенно – залитые ртутью глаза.

Челленджер понимал, что вводит в мир новое чудовище, и делал все, чтобы его явление оказалось чудовищно эффектным.

– Пятьдесят секунд, – мрачно произнес Ли. – Сейчас он побежит.

– Пятьдесят секунд, – сообщил таймер.

Но останавливаться не хотелось, потому что убийцу с головой накрыло невероятное, пронзительное ощущение всемогущества. Ощущение безграничной власти повелителя смерти. Браун мечтал о том, чтобы упоительное «сейчас» длилось как можно дольше. А лучше – чтобы он вечно стоял в центре площади, посылая в обезумевших от ужаса людей пулю за пулей.

– Одна минута.

И все-таки нужно уходить. Ради того, чтобы были и другие дни, наполненные чужими страданиями и его радостью. Чтобы отнести в тайник пятьдесят золотых монет и получить еще пятьдесят за отлично выполненную работу. Нужно уходить.

«Это было легче, чем я ожидал!»

И намного приятнее.

В «зунде» оставалось совсем мало патронов, поэтому Браун со всех ног бросился к спасительному переулку, расстреливая витрины и окна последними гранатами из подствольника, затем отбросил винтовку, выхватил короткий автомат… И в этот момент Бобби нажал на кнопку, и пояс, в котором якобы лежали пятьдесят золотых, с тяжелым грохотом взорвался, поставив кровавую точку в первом пришествии Алых.

Появление Алого взорвало мировые новости. Жестокая атака в стиле олдбагов, очевидная связь с вирусом suMpa, невероятный внешний вид монстра – все вызвало шок. Люди не понимали происходящего и требовали ответа от тех, от кого привыкли слышать ответы: от правительства, депутатов, WHO и GS – от властей. Люди хотели услышать внятное объяснение, но проблема заключалась в том, что власть сама пребывала в неведении и лихорадочно изобретала удобоваримую версию, чтобы выиграть время и провести расследование. И одно из главных совещаний наделенных властью людей состоялось в центральной штаб-квартире GS, в большом, наглухо экранированном от ar/G кабинете директора службы. А присутствовали на нем всего четыре человека, которые много знали о происходящем, одновременно оказались в Нью-Йорке и сумели собраться меньше чем за час.

А собравшись, продемонстрировали абсолютно разное настроение.

Мистер Арчер пребывал в ярости и не считал нужным это скрывать. К счастью, он прилетел на вертолете, c крыши спустился на лифте для старших офицеров, и никто из сотрудников GS не видел выражение лица, с которым важный гость прошествовал в кабинет директора. Потому что по лицу Арчера нетрудно было догадаться, что Митчелла ждет взбучка.

– Что все это значит? – рявкнул Арчер еще до того, как за его спиной захлопнулась дверь. – Что за дерьмо творится с проектом?

– Разбираемся, – ответил руководитель GS, демонстрируя уместную озабоченность. – Поверь, для нас это такая же неприятность, как для всех…

– Нет, Арнольд, для тебя это гораздо большая неприятность, чем для всех остальных, – продолжил грохотать Арчер. – Странно, что ты этого не понимаешь.

– Я все понимаю и ответственности с себя не снимаю, – твердо отозвался Митчелл. – Но хочу напомнить, что я сделал все, что от меня потребовали: сформировал группу и наделил ее колоссальными полномочиями.

И они с Арчером посмотрели на Карифу Амин. Которая была подчеркнуто и даже дерзко спокойна.

– Полномочий и в самом деле было достаточно, – приторно-сладким голосом произнесла Лариса Томази. Она привычно заняла кресло директора, не поздоровалась ни с ворвавшимся Арчером, ни с пришедшей на пару минут раньше Карифой и лишь сейчас вступила в разговор. – Хочешь сказать, Арнольд, что мы поручили важнейшее задание не тому сотруднику?

– Сейчас узнаем, да, агент Амин? – Митчелл выделил голосом обращение: «агент Амин», показывая, что считает возвращение Карифы на прежний уровень делом решенным.

– О чем вы хотите услышать в первую очередь, мистер Арчер? – поинтересовалась девушка, подчеркнуто проигнорировав директора GS.

– Начните с чего угодно, агент Амин, разницы нет, – отозвался Митчелл.

– Разница есть, Арнольд, – тон Арчера неожиданно смягчился. Судя по всему, на него произвели впечатление и спокойствие девушки, и смысл заданного ею вопроса. – Мы поручили Карифе два дела, она готова ответить, но спрашивает, что у нас в приоритете?

– Какие два дела? – растерялся Митчелл, внезапно сообразив, что ведомая на заклание Амин не согласна с уготованной ей ролью и планирует оказать сопротивление. Директор бросил взгляд на Ларису, наткнулся на безразличную улыбку и понял, что дело обстоит чуть сложнее, чем он рассчитывал.

– А2 имеет отношение к появлению Алого? – осведомился Арчер.

– Нет, – твердо ответила Амин. – А2 растерян. И в бешенстве. Как вы.

– Ему еще отчитываться… в том числе – передо мной, – протянул Арчер. – Что А2 говорил об Алом?

– Сразу же связался с Паркером и стал ругаться. Потом я уехала – мне позвонил директор Митчелл, но все равно ничего не поняла бы: закончив ругаться, они начали говорить о сложных технических вещах.

– Феллер орал на Паркера? – спросила Томази.

– Да, – подтвердила Карифа.

– Да, – через мгновение подтвердил Митчелл, показав Амин, что прослушивает Филипа. Или же – что у него есть еще один осведомитель в доме А2.

– Феллер не орет на Паркера, – произнесла Лариса, глядя Арчеру в глаза. – Во-первых, Паркер в таких случаях сразу «закрывается» и перестает воспринимать происходящее; во‐вторых, они настоящие друзья, Феллер уважает Паркера и любит, если он вообще способен на любовь. Если Феллер орал, значит дело серьезное.

– Мне показалось, А2 боится, – тихо произнесла Ка-рифа.

– Чего? – мгновенно среагировал Арчер.

– А2 боится, что Орк взломал код «Elysium».

– Это возможно? – Лариса повысила голос, показав, что сообщение ее задело.

– Паркер уверен, что нет.

– Ладно… – Арчер потер подбородок. – Почему вы до сих пор не смогли поймать Орка? Вам не хватило ресурсов?

– Можно сказать и так, – Карифа чуть склонила голову. Она продолжала демонстрировать олимпийское спокойствие, чем выгодно отличалась от растерявшего его Митчелла: развитие разговора заставляло директора нервничать. – Мы проигрываем, не потому что у нас мало ресурсов, а потому что у Орка их оказалось на удивление много. Сейчас он скрылся…

– Не скрылся, а ушел от нерасторопных сотрудников, – не удержался от ехидного замечания руководитель GS.

Феллер предупредил Карифу, что директор попытается переложить на нее ответственность за провал, и девушка не реагировала на подначки, полностью сосредоточившись на том, чтобы убедить в своей пригодности стратегических инвесторов.

– Орк почти каждый день выкладывает новую запись, – мягко напомнила Томази, кажется, поддерживая Митчелла.

– И тем не менее он скрылся, – повторила Карифа. – Орк с легкостью меняет и лица, и чипы, и мы не знаем, как он выглядит в настоящее время.

– Агент Амин, вы попросту не справились! – повысил голос Митчелл, почувствовав поддержку инвесторов.

– Как я могу справиться, если вы не в состоянии навести порядок в базе данных, директор, – огрызнулась Карифа, продолжая смотреть на Арчера.

– Это не имеет отношения к расследованию, – попытался отмахнуться руководитель GS, однако было видно, что он изумлен напором Амин.

– Зато имеет отношение к результатам, – продолжила атаку девушка. – Точнее, к их отсутствию!

– Не перекладывайте ответственность на других, агент Амин! Даже не пытайтесь.

– Я не собираюсь оправдываться за то, что в сверхсекретную базу данных заходит любой желающий.

– И следите за языком, – прошипел взбешенный директор.

– Кто-нибудь объяснит, о чем вы столь яростно ругаетесь? – осведомилась ошеломленная Лариса.

– Все это ерунда… – начал было Митчелл, но Арчер понял, что последует за этими словами, улыбнулся:

– Спасибо, Арнольд, – и перевел взгляд на Карифу: – Я хочу услышать вашу версию, Амин. Лариса, ты ведь не против послушать?

– Нет, – безразлично отозвалась Томази.

Руководитель GS помрачнел.

Но Карифа прекрасно понимала, что до победы далеко, и даже не посмотрела на Митчелла, продолжив доклад предельно деловым тоном.

– Нам достоверно известно, что полковник Орсон минимум дважды менял «балалайку»: в первый раз – чтобы выехать из Нью-Йорка и, по всей видимости, покинуть Америку, и во второй – чтобы скрыться из России, поскольку понял, что чип «Джехути Винчи» раскрыт. Тот факт, что Орсон свободно путешествует по миру и сейчас, похоже, вернулся в Америку, позволяет сделать вывод, что он использует фальшивки высочайшего уровня: произведенные на лицензированных предприятиях и снабженные встроенными проверочными кодами, зарегистрированными GS.

– То есть не фальшивый чип, а настоящий, внесенный в базу и после этого украденный? – изумилась Лариса.

– Похищенный, – подтвердила Карифа. – То есть факт похищения не был зафиксирован, и чип считается законно выданным.

– Такое бывает, – проворчал Митчелл, без восторга глядя на девушку.

– Бывает? – поднял брови Арчер.

– Бывает, – не стала скрывать Амин. – Преступные сообщества давно наладили поставку «чистых» чипов в outG.

– Как неожиданно… – Инвесторы вопросительно посмотрели на руководителя GS, явно ожидая объяснений.

Митчелл пожал плечами:

– Есть спрос – есть предложение. Преступники готовы платить огромные деньги за новую личину, а производство, транспортировка и хранение чипов требуют большого количества персонала и бюрократии. На каждом этапе существует возможность незаметно похитить часть «балалаек» тем или иным способом.

И вот тут Арчер сумел удивить Карифу. Она надеялась, что инвестор воспылает благородным гневом и потребует рассказать, почему до сих пор не пресечена незаконная торговля чипами, но Арчер все обдумал, понял и сказал:

– Каждый чип несет информацию о DNA владельца, проверить правильность которой можно с помощью экспресс-анализа.

– К этому я и веду, – улыбнулась Амин.

– К тому, что система несовершенна? – прищурилась Лариса.

– Система отличная, – ответила Карифа. – Люди несовершенны.

– Тоже мне новость, – Томази зевнула. – Но ты продолжай, мне интересно.

Арчер кивнул. Митчелл отошел к бару и налил себе стакан воды.

– Поскольку коррупция неистребима, по крайней мере на нынешнем этапе, информация о DNA хранится в двух местах. Первое – это государственные базы данных… причем мы убеждаем население, что первое является и последним и информация о DNA граждан не покидает электронные пределы их стран.

– Но это не так? – прищурилась Лариса.

– Не так, – буркнул Митчелл.

– Записи в государственных базах данных можно изменить с помощью взятки. Несмотря на наши старания, этот бизнес процветает. Мы, разумеется, периодически сажаем зарвавшихся чиновников, но не всех, потому что основная база данных – глобальная, содержащая совокупную информацию всех государственных, – находится под контролем GS, и доступ к ней имеет только проверенный персонал. Когда преступник из условной России покупает себе новое имя, возникает рассогласование при синхронизации, мы фиксируем несовпадение DNA и продолжаем наблюдать.

– Почему? – не поняла Томази.

– Потому что преступность неискоренима, – объяснил Митчелл. – В нашем случае бандитам кажется, что они способны обмануть систему, и это их ощущение позволяет нам держать происходящее под контролем.

– Однако в деле Орка случилась осечка, – вернула себе слово Карифа, поскольку рассказ приближался к самой интересной части, которую девушка хотела изложить лично. – Поменяв ему «балалайку», хакеры внесли изменения в базу данных GS, причем с приказом принудительно переписать содержимое остальных информационных хранилищ.

– Кто-то хакнул GS? – Арчер тяжело посмотрел на Митчелла.

Амин замолчала, и директору ничего не оставалось, как ответить. Он глотнул воды и тихо произнес:

– В теории хакнуть можно что угодно, но мы считали, что хорошо защищены.

– Вторая «балалайка» Орка? – мрачно осведомился Арчер.

– Все было проделано в точности так же, – доложила Карифа. – Люди, которые помогают Орку, вносят изменения в самую защищенную базу данных на планете.

– Арнольд, это не очень хорошая новость, – протянула Томази.

Митчелл угрюмо промолчал.

– Полагаю, первый заместитель директора Амин должна продолжить работу, – хрюкнул Арчер. Было видно, что он с радостью бы разорался на несчастного Митчелла, но сдерживается, не желая терять лицо. – Возможно, расследование первого заместителя директора Амин будет полезным не только в рамках проекта «Elysium», но и для будущего самой GS.

И все заметили, что из новой должности Амин исчезла приставка «специальный», то есть – временный, зато появилась интересная приставка «первый». А поскольку «первым заместителем» может быть только один человек, кое-кто сегодня будет крепко разочарован.

– Может, добавим Карифе полномочий? – вдруг произнесла Лариса. – Пусть она займется еще и внутренними расследованиями и узнает, кто вскрыл наше хранилище.

– Я подумаю, – промямлил Митчелл.

– Хорошо, подумай, – кивнул Арчер. – Подготовь приказ через два часа. – И повернулся к девушке: – Поздравляю, заместитель директора Амин.

– Спасибо, мистер Арчер. Обещаю: я вас не подведу.

– Найдите того, кто ходит по нашему огороду.

– Да, мистер Арчер.

Раздавленный Митчелл хотел что-то добавить, но Карифа не позволила ему вставить хоть слово, огорошив инвесторов интересным предложением:

– И еще, мистер Арчер, кажется, я придумала, как поступить с А2.

– Поступить с А2? – Арчер на мгновение замер, слегка удивленный сменой темы, но затем улыбнулся: – Мне нравится, как это прозвучало, Карифа. И как же?

– Если мы не в силах доказать связь А2 с Орком…

– Или этой связи нет, – едко добавил директор.

– …можно предположить, что А2 и есть Орк, – закончила Карифа, не обратив никакого внимания на замечание Митчелла.

– Это как? – ошарашенно спросила Лариса.

– Что это значит? – воскликнул Арчер.

– Но как?! – переспросила Томази.

– Карифа?!

– Я внимательно изучила выступления Орсона и хочу сказать, что для офицера, даже полковника, они чересчур глубокомысленны, – продолжила Амин. Краем глаза она заметила, что Митчелл вновь налил себе воды, на этот раз – с виски, и едва сдержала улыбку. – Не хочу обижать военных, но большинство из них и не стратеги, и не идеологи. Последние двадцать лет наш полковник бегал по миру с автоматом наперевес, так откуда у него столь глубокие мысли? Он – орк, это верно, но не более.

– А ведь может сработать… – негромко протянул Арчер.

– Ты серьезно? – изумился Митчелл, успевший залпом опустошить стакан. – Все понимают, что тексты Орку пишут помощники.

– Невозможно, – произнесла Лариса. – А2 никак не может быть Орком.

– Это не обвинение, а предположение, оно не требует доказательств. Нужно лишь хорошо продумать информационную атаку, и тогда… – инвестор широко улыбнулся. – Карифа, ты молодец.

– Всегда пожалуйста, мистер Арчер.

Митчелл налил себе еще.

– Мне хорошо с тобой, – игриво произнесла Мегера, глядя Орку в глаза. Она вышла из ванной – свежая, влажная, в малюсеньких трусиках и облегающей майке, мягкая ткань которой подчеркивала изящную грудь. Рассмеялась, увидев, что Бен еще валяется, крикнула: «Лежебока!», прыгнула на кровать, оказавшись на мужчине, наклонилась и произнесла: – Мне очень хорошо.

И провела рукой по его волосам.

– И если ты хоть на мгновение подумаешь, что я говорила это всем своим мужчинам, я тебя отравлю.

– Ты не умеешь готовить, – ответил Бен.

– Это все, что ты хочешь мне сказать? – подняла брови девушка.

– Ты не умеешь готовить, но мне плевать, потому что я схожу с ума… Нет: я сошел с ума, – он нежно сжал ее бедра. – Ты свела меня с ума.

– Хорошо, – Эрна поцеловала Орка в кончик носа и поднялась. – В своей квартире я – хозяйка и докажу это, приготовив завтрак.

Они прилетели в Нью-Йорк рано утром, прошли проверку, не вызвав подозрений у системы, и отправились на Манхэттен – Эрна оказалась владелицей небольшой, но очень уютной квартиры на тихой Чарльз-стрит. В такси девушка клевала носом, и Бен подумал, что, приехав, она сразу завалится спать, но в родных стенах у Мегеры открылось второе дыхание, и она предпочла «бодрящий утренний секс», чему выспавшийся в самолете Орк был скорее рад.

– Может, сходим в кафе? – предложил он, услышав громыхание на кухне.

– Я сделаю тебе омлет!

– Сколько лет в холодильнике лежали яйца?

– Яиц у меня нет! – жизнерадостно сообщила Эрна после очередного громыхания.

– Из чего же ты собралась готовить омлет?

– Мне уже самой интересно. Хочешь тосты? С джемом, – она выдержала паузу. – И кофе.

– Конечно, хочу.

– Все будет готово, когда ты выйдешь из душа, милый.

– Уже иду, дорогая.

– Поторопись.

Орк действительно собирался отправиться в душ и даже приподнялся с кровати, но замер, увидев пришедшее предупреждение об экстренном выпуске новостей, пару секунд раздумывал, посмотреть его сейчас или в записи после душа, чертыхнулся, увидев повторное предупреждение, перевел сигнал на настенный коммуникатор и замер.

– WHO еще не выступило с официальным объяснением происходящего, однако наш источник в организации уверяет, что речь идет о мутации suMpa, и теперь…

– Милый, что стряслось? – громко спросила Эрна, услышав, что заработал коммуникатор. – Что ты смотришь?

– Мы вовремя уехали из Лондона, – отозвался Орк, делая звук тише.

– Что? – Мегера вошла в комнату, бросила взгляд на экран, на котором как раз показывали Алого, и прищурилась. – Что за дрянь?

– Так теперь будут выглядеть олдбаги.

– Все?

– Никто не знает.

Несколько секунд они молча смотрели репортаж, после чего девушка спросила:

– Когда это случилось?

– Только что.

– Почему он красный?

– Алый, – поправил ее Бен.

– В чем разница?

– В оттенке.

– Твой ответ имеет смысл?! – Ее голос неожиданно сорвался. – Черт! – Пауза. – Извини.

– Ты меня извини.

Они вновь помолчали: изумленные, растерянные, не понимающие происходящего. Как и все жители Земли. Они только-только свыклись с мерцающими ртутью глазами и были совершенно не готовы принимать новых чудовищ.

– Зачем все это? – очень тихо спросил Орк.

Эрна пожала плечами:

– Они повышают ставки, возможно, потому, что торопятся.

– А почему они заторопились?

– Испугались нас? – предположила девушка. – Твои выступления действуют им на нервы, и хотя над тобой смеются и обвиняют в отсутствии доказательств, они тебя боятся, Орк, очень боятся.

– Раз они подняли ставки, значит, готовы к финальной игре, – угрюмо сказал Бен.

– Мы тоже, – твердо произнесла Мегера. – Они заплатят за все.

Орсон улыбнулся, выключил коммуникатор, обнял и поцеловал девушку.

И подумал о том, что Алый появился на площади в обычной одежде, потому что ненастоящую трудно рассчитать, да никому это и не нужно. Алый выглядел страшно, но у него не появилось ни клыков, ни рогов, ни когтей – ни одной детали, из-за которой пришлось бы генерировать сложные тактильные ощущения. Алая кожа, черные круги вокруг глаз, безгубый рот, оранжевые ногти и ртуть мерцающая, связывающая Алого с suMpa. Новый образ был сформирован ярко, броско, но технически лаконично, чувствовалась работа опытного художника, которым руководил высококлассный специалист в медиа.

– Я всю жизнь мечтала, что однажды рядом со мной окажется умный и сильный мужчина, – тихо сказала Эрна, спрятав лицо в груди Бена. – Жаль, что это случилось на изломе.

– Если нам суждено быть вместе – мы будем вместе, – уверенно ответил Орк. – Перевернем этот чертов мир и отправимся в Коста-Рику.

Так они впервые сказали друг другу правду.