#FakeNewsVideo
Изображение немного дрожит, но вовсе не от того, что плохо работают стабилизаторы, – режиссер специально портит видео, чтобы показать, что съемка ведется с дрона. Как будто по ракурсу непонятно… Впрочем, режиссер самой известной независимой ленты новостей классный, знает, что делает, и не сомневается в том, что зрители все равно останутся у экранов.
Изображение дрожит, но два человека в креслах видны хорошо: молодой и старый, человек и олдбаг. Молодой – в полевой форме без знаков различия, его лицо скрыто под «обложкой», старый – генерал. Старый задумчиво разглядывает планки на груди и вдруг произносит:
– Я надел форму специально для интервью.
– Вам запрещают ее носить? – вежливо спрашивает управляющий дроном человек. Его нет ни в кабинете, ни в кадре, но его голос знает весь мир: Бобби Челленджер, основатель и бессменный ведущий FakeNews, объявленный в розыск в большинстве стран мира.
– Я сам перестал ее носить после того, как подписал протокол Каплан.
Молодой отворачивается. Его лица не видно, но он, похоже, морщится. Или беззвучно матерится, потому что среди военных отношение к протоколу Каплан однозначное.
– Надеюсь, у вас не будет проблем, генерал Стюарт?
– Ни в коем случае, – ответил старый военный и добавил: – А если будут – не важно. Я принял решение поговорить с вами, и я поговорю.
– О полковнике Бенджамине Орсоне, – уточнил Бобби.
– Я знаю его почти двадцать лет.
– Он ненавидит систему?
– Все эти двадцать лет он защищал систему.
– Тогда почему он стал преступником?
– Заболеть – это не преступление. Полковник Орсон – олдбаг, но и это не преступление. Скажу больше: даже взорвавшийся олдбаг не является преступником до тех пор, пока не начал убивать. – Генерал выдержал короткую паузу. – А Бенджамин не начал.
– Он отказался сдаться.
– Его хотели убить. Вы бы сдались на его месте?
– Нет.
– Спасибо, что не солгали.
– Если бы я солгал вам, генерал, я бы стал себя презирать, – ответил Челленджер, и интервью за несколько секунд набирает почти миллион «лайков».
– Спасибо, сынок, ты не безнадежен.
– Я – преступник, сэр.
– То, что Орк прячется, не делает его преступником, – неожиданно подал голос молодой военный. И покосился на генерала: – Извините, сэр.
– Я как раз хотел дать тебе слово, – улыбнулся Стюарт. – Позвольте представить офицера, служившего в подразделении полковника Орсона. Он не имеет права показывать свое лицо и обязан скрывать подлинное имя, поэтому будем называть его Дакотой.
– Как бы вы охарактеризовали своего бывшего начальника? – поинтересовался Бобби.
– Неудержимый, – молниеносно ответил Дакота. – Орк умеет не только планировать, но и импровизировать. В нашем подразделении были минимальные потери и всего одна проваленная миссия. И я скажу так: те парни, которые подставили Орка, об этом пожалеют. Кем бы они ни были – они пожалеют.
– Думаете, его подставили?
– Орк разберется, – уверенно ответил Дакота. – А учитывая, что он злой, много времени ему не потребуется.
Челленджер выдержал многозначительную паузу, после чего вновь обратился к Стюарту:
– Генерал, вы не могли бы подробнее рассказать о Бенджамине Орсоне? Что он за человек?
Манхэттен США, Нью-Йорк июль 2029
– Мне никогда не требовалась мужская поддержка, – негромко произнесла Карифа, глядя на А2. – У меня ее никогда не было, и я научилась справляться. Я сильная, надеюсь, ты с этим согласен, я умею решать проблемы, но… Но мне безумно приятно знать, что я могу укрыться за твоей спиной. И дело не в твоих деньгах и положении, а в том, что ты силен сам по себе. Рядом с тобой я становлюсь слабой женщиной, и мне это приятно. Мне нравится твоя забота… – она выдержала короткую паузу. – Мне нравится, что ты сделал меня слабой.
– Я не могу сделать тебя слабой, – в тон ей ответил А2. – Эта опция в твоей прошивке отсутствует.
– Тогда что?
– Я сделал тебя настоящей, Карифа, такой, какой должна быть женщина.
– Но ведь тебе нужна другая я: хладнокровный агент GS, которому можно поручить любое задание, даже самое грязное.
– Мне нужна ты, а ты – разная, – мягко отозвался А2. – Ведь то безумие, в котором мы сейчас оказались, рано или поздно закончится, и останемся только мы: я и ты.
– Инвестор и его «sputnik».
– Нет, – тихо ответил Феллер, нежно прикоснувшись к щеке девушки. – Нет…
И Карифа закрыла глаза и крепко прижалась к мужчине.
Все изменилось.
Ее чувства, ее мысли, ее мечты, ее отношение к миру, к Рейган, к их связи, ее отношение к самой себе – ничего прежнего не осталось. Вспыхнуло призрачным пламенем, рассыпалось по земле едва заметным пеплом. За считаные недели Карифа прошла колоссальный путь, сбросив старую жизнь, как змея – кожу. От прежнего остался лишь А2 – неколебимая скала, вокруг которой трепетала бывшая агент GS. Именно так – бывшая. Амин знала, что ей придется сыграть эту игру, но потом… Потом она уйдет. Куда – неизвестно, но уйдет обязательно.
Потому что Феллер все изменил.
Тот Феллер, встречи с которым Карифа давно перестала рассматривать в качестве приятного бонуса к служебным обязанностям, потому что теперь они приносили не только физическое удовлетворение. Встречи с А2 стали для девушки наркотиком. Амин искала их, ждала, а услышав от Феллера: «Я соскучился», едва не закричала от радости. Она примчалась в его пентхаус прямо из аэропорта и убедилась, что А2 действительно соскучился, – они не спали всю ночь, забылись к утру, когда солнце осветило Центральный парк, и проснулись ближе к двум.
Они наслаждались друг другом с ненасытностью проснувшихся после зимней спячки медведей, но когда Карифа вернулась из кухни – Феллер попросил принести еще одну бутылку белого вина, – она увидела, что А2 запустил и внимательно смотрит на большом настенном коммуникаторе ленту мировых новостей. А значит, романтическая часть встречи закончилась.
– Сейчас можно с уверенностью говорить о том, что властям удалось погасить накрывшую планету вспышку suMpa, – с четко дозированным воодушевлением сообщил диктор. – И несмотря на то что WHO до сих пор не сумела разработать действенную вакцину, человечество с оптимизмом смотрит в завтрашний день.
Щелчком указательного пальца А2 выбрал другой канал.
– Новые законы позволят органам правопорядка эффективно действовать в условии пандемии…
Еще один щелчок.
– Сенатор Штейн считает, что введенные ограничения гражданских прав, в частности мораторий на проведение выборов, носят временный характер и полностью оправданны в условиях борьбы с вирусом suMpa. «Мы все понимаем, что демократические свободы обязательно будут восстановлены, – заявила она в интервью нашему каналу. – И если потребуется, я грудью встану на защиту либеральных ценностей!»
По традиции сенатор Штейн продемонстрировала публике грудь, которой она встанет на защиту демократии, и сморщенные полушария вызвали у Карифы кривую усмешку.
– Согласен, вставать ей особенно нечем, – рассмеялся А2, увидев гримасу. После чего убрал звук и взял со столика штопор.
– На самом деле все не так смешно, – тихо сказала Амин, наблюдая за тем, как Феллер открывает бутылку и разливает холодное вино по бокалам.
– Давай потом? – предложил А2.
– Ты сам включил новости.
– И погубил романтику?
– Я не рассчитывала на долгую встречу.
– Зато все это время было нашим, – мягко произнес Феллер, протягивая Карифе бокал. – Только нашим.
– И время было прекрасным. – Девушка сделала маленький глоток вина и улыбнулась, припомнив сладкие мгновения встречи. Несколько мгновений… довольно много мгновений, – А2 действительно соскучился. – Все получилось очень хорошо.
– Почему ты сказала, что в действительности все не так смешно? – вдруг спросил Феллер.
– Я… – Неожиданный вопрос заставил Амин замяться. Фразу она произнесла машинально, среагировав на самодовольную физиономию сенатора, развивать мысль не хотела, но, оказавшись в ловушке, решила не отступать. – Ты знаешь, что творится на улицах?
– Я смотрю новости.
– В новостях о происходящем рассказывают очень мягко.
– Новости должны быть купированы, – серьезно сказал Феллер.
– Но не настолько же! – вырвалось у Карифы. – На улицах творится ад, А2, настоящий ад! Олдбаги массово подвергаются нападениям, погромам, их грабят и убивают! Отряды «Напуганных граждан»… «Напуганных», мать твою! Так вот, отряды «Напуганных граждан» творят беззакония…
– А полиция?
– Полиция не всегда успевает.
– Мне докладывают, что погромы идут на спад.
– Ты знал, что они будут?
– Предполагал, – поправил девушку Феллер, усаживаясь на диван. – Для такого прогноза достаточно всего лишь знать наших добрых сограждан. А я их знаю.
– И что?
– Ничего, – жестко ответил А2. – Все уже сделано. Камень покатился вниз и стал причиной грандиозной лавины.
– Ради чего? – спросила девушка, присаживаясь рядом с Феллером и кладя правую руку на его плечо.
– Все на свете делается либо ради власти, либо просто так.
– А как же деньги?
– Деньги – это просто так.
– А любовь?
Карифа поняла, что угодила в цель: Феллер вздрогнул.
Несколько секунд он разглядывал остатки вина в бокале, понял, что девушка будет молчать, пока не получит ответ, повернулся и нежно вытер выступившие на ее глазах слезы.
– Любовь стоит над всем, Карифа. Любовь – это смысл.
– Ты правда так думаешь? – очень тихо спросила Амин.
– Не просто думаю: я знаю и уверен. Я долго жил без любви, хотя нуждался в ней больше всего на свете. Без любви я стал очень сильным, но будь я проклят, если сила сделала меня счастливым.
– Силой ты взял меня.
– Но счастливым я стал с тобой потом.
На ее глазах вновь выступили слезы, на этот раз – не от обиды. Он все понял, потянулся и крепко поцеловал девушку в губы. Очень крепко, до головокружения. До замирания души от чувства нереальной, невозможной в сексе близости с мужчиной. До сладкого ощущения счастья. Потом поднялся:
– Я налью вина. – Взял в руку бутылку, прищурился, глядя на коммуникатор, и включил звук.
Они вернулись в свихнувшийся мир.
– А теперь поговорим о том, что обсуждает Сеть: кто такой Орк? – громко произнес диктор. – Его выступление наделало много шума, и теперь все гадают: действительно ли Орк является полковником американской армии Бенджамином Орсоном? Действительно ли Орк был заражен suMpa, но сумел излечиться? Что именно он собирается рассказать или доказать своим расследованием? Следующее выступление Орка уже анонсировано, и его ждут с огромным интересом.
– Сначала на видео не обратили внимания, – сказал А2, тяжело глядя на коммуникатор. – Его поддержали только гики и радикалы. Но затем подключились лидеры outG во главе с «FakeNews Corp.», и теперь об Орке говорит весь мир. Он обещает рассказать правду о вирусе.
– Извини, что я до него не добралась, – ровным голосом произнесла Карифа. И поставила бокал с недопитым вином на столик.
– Ты не могла предсказать Первую Вспышку, из-за которой задержалась в Париже, – спокойно ответил Феллер, но было ясно, что нерасторопность агента Амин его не обрадовала.
– Что теперь?
– Теперь он вновь сменил чип.
– Сменить чип настолько легко?
– Это возможно, – уточнил А2. – Несмотря на наши старания, это до сих пор возможно. Ты знаешь, как это делается, а чуть позже я расскажу тебе некоторые детали, но суть в следующем: поскольку сменить «балалайку» возможно – есть люди, которые делают это очень хорошо и ускользают от внимания властей. К тому же Орка поддерживает outG, у него есть доступ к их ресурсам, и смена чипа не должна тебя удивлять или страшить.
Тон, которым Феллер произнес последнее слово, показал Карифе, что он крайне озабочен происходящим. А слово показалось настолько неожиданным, что девушка переспросила:
– Страшить? Намекаешь, что Орка нужно бояться?
Спешить с ответом А2 не стал. Долил вина в бокалы, помолчал, равнодушно глядя на экран коммуникатора, которому вновь отключил голос, и где-то через полминуты неспешно произнес:
– Мы слишком сильны, Карифа. – И девушка поняла, что он говорит о себе и своих коллегах, стратегических инвесторах, наследных властителях мировой экономики, чьи предки накопили такие богатства, что оно перестало что-либо значить, о людях, контролирующих Землю. – Мы создали экономику, и она принадлежит нам. Мы создали современную версию общества, и оно принадлежит нам. Мы направляем и контролируем все значимые для цивилизации процессы, включая хаос и потрясения, мы устраиваем их там, где они необходимы, и тогда, когда они необходимы. Мы не контролируем каждый шаг каждого человека, как любят придумывать писатели, – это бессмысленно и требует много ресурсов. Но мы создали условия, при которых любой шаг любого человека не будет нам угрожать. Мы создали систему, способную перемолоть кого угодно.
– Кроме Орка, – догадалась Амин.
– Для нас не представляет угрозы outG, – продолжил Феллер, никак не прокомментировав замечание девушки. – Более того, ее существование работает на поддержание системы, поскольку обеспечивает выбор и канал протеста. Кто-то должен демонстрировать несогласие, и лидеры outG с этим справляются.
– Они работают на вас? – без особого удивления спросила Карифа.
– Некоторые – да, ведь GS тоже должна демонстрировать результаты, – не стал скрывать А2. – Но большинство лидеров искренне не любят созданное нами общество. Борются с ним, но не способны победить, поскольку угрозу для системы представляет только тот, кто способен выйти за рамки. Радикалы профессионально подделывают «балалайки», опустошают банковские счета и вскрывают «зловещие замыслы корпораций», но пока они сидят в outG, они всего лишь часть системы. Подавляющее большинство людей смотрят на них с интересом, даже сочувствием, но как на часть системы. Орк страшен тем, что outG для него инструмент. Орк использует его, чтобы нанести удар по самой системе.
– Откуда ты знаешь?
– Анализ и прогноз, – пожал плечами Феллер. – Орк продемонстрировал, что умен, но просчитать его действия не так сложно, как кажется.
– Хочешь сказать, что остальные инвесторы еще ничего не поняли?
– Они недооценивают опасность, потому что мы слишком сильны. Они не понимают, что из-за suMpa запас прочности системы существенно снизился и требуется разумная осторожность. Мы ведь идем по канату, Карифа. Да, мы – профессионалы, мы сотни раз ходили по канату, знаем, как удержать равновесие и добраться до твердой земли, но на канате мы уязвимы. Орк это понимает и ударит.
– Что же делать?
– Идти по канату, – тихо ответил А2. – Ничего другого не остается.
Он хотел продолжить разговор, но пришло приглашение на срочную видеоконференцию. Проигнорировать вызов он не мог, поэтому попросил девушку выйти из зоны обзора видеокамеры и переключил настенный коммуникатор на защищенный канал.
– Приветствую, друзья! – И поставил на журнальный столик бокал с вином, свою единственную одежду.
– Милый, ты не стареешь, – протянула Лариса Томази, с интересом разглядывая Феллера. – Я помню тебя именно таким.
– Ты должна помнить меня в приподнятом настроении.
– Те воспоминания слишком сильно кружат голову.
– Спасибо, дорогая.
– Мальчишка, – хмыкнул дядя Сол.
– С детства был таким.
– Мы вас отвлекли? – кисло осведомился Митчелл.
– Немного.
– Накинь полотенце, – хмуро велел Арчер.
А2 картинно огляделся, взял с кровати простыню и обернул вокруг пояса.
– Так нормально?
– Ты видел выступление Орка? – вместо ответа спросил Арчер.
– Разумеется.
– Что скажешь?
– Полагаю, говорить должен директор Митчелл, – улыбнулся А2. И перевел взгляд на руководителя GS. – Арнольд?
– Мы делаем все, что в наших силах.
– Орк опирается на outG, – внезапно резанул Феллер. – Пусть твои осведомители сдадут его нам.
Переход к жесткому тону получился настолько неожиданным, что Митчелл вздрогнул – это заметили все, но тут же взял себя в руки и ответил:
– Орк общается только с лидерами сопротивления. Он очень осторожен.
– У тебя нет осведомителей среди лидеров? – подняла брови Лариса.
– Есть, но их Орк держит на расстоянии.
– Не значит ли это, что Орк пасется на твоей лужайке? – поинтересовался дядя Сол, намекая, что хакеры outG сумели взломать базу данных GS.
– По моему приказу Отдел внутренней безопасности запустил полную проверку лояльности, – скупо отозвался Митчелл. – И официально объявлена награда в сто миллионов за голову Орка.
– Хорошо, – дядя Сол перевел взгляд на А2: – Арнольд сказал, что ты давно заинтересовался Орком и настоял на том, чтобы его поисками занимались твои люди. Это так?
– Да, – спокойно подтвердил Феллер.
– Почему?
– Потому что, взорвавшись, полковник Орсон ухитрился сбежать от полиции и сменить чип.
– И ты об этом молчал? – У дяди Сола дернулось веко.
– Я надеялся, что охота принесет результат, – редчайшим для себя оправдательным тоном произнес А2.
– Ты ошибся.
– Теперь я это вижу.
– Ты выбрал не тех людей?
– Они висели у Орсона на хвосте, но отстали из-за Первой Вспышки. А теперь он снова сменил «балалайку».
– Орк станет проблемой? – выдержав паузу, осведомился дядя Сол.
– Уже стал, – бросил Арчер.
Лариса вздохнула. Митчелл изо всех сил старался быть невидимым.
– У Орка нет ни доказательств, ни свидетелей, – неспешно ответил Феллер. – Подпольная клиника, в которой его исследовали после заражения, разгромлена, ее персонал уничтожен. Так же как и хакер, сменивший ему первую «балалайку».
– Думаешь, он ни о чем не догадался?
– Орк не дурак и наверняка догадался, – спокойно произнес А2. – Но повторю: у Орка нет ни доказательств, ни свидетелей.
– Надеюсь, так и останется, – вздохнул дядя Сол.
– Надеюсь, – эхом повторила Лариса.
– Я предлагаю не нервничать, не паниковать, продолжить охоту за Орком, а его выступления считать сетевым вбросом и требовать доказательств, – перешел на деловой тон Феллер. – Но реагировать на Орка будут исключительно клерки, менеджеры среднего звена. Ни один серьезный руководитель не должен комментировать выступления главного преступника, которым мы его объявим. Наша стратегия: мы имеем дело с сетевым болтуном, ни одно обвинение которого не выдерживает критики.
– Они будут изо всех сил нагнетать истерию, – заметила Томази.
– Постепенно подключим экспертов, которые будут смеяться над их невнятными заявлениями и требовать доказательств. Пусть они предоставят доказательства. Пусть оправдываются.
Дядя Сол переглянулся с Арчером, затем бросил взгляд на Митчелла – директор GS кивнул, показывая, что в целом согласен с предложением Феллера, Лариса повторила жест, и дядя Сол подвел итог:
– Звучит разумно.
– Главное, чтобы Орк не навредил проекту, – не смог промолчать Арчер.
– Не хватало еще, чтобы какой-то полковник сумел помешать делу, над которым работали нобелевские лауреаты по физике, экономике, медицине… – начал перечислять Феллер, но был остановлен.
– Ладно, ладно, мы поняли, – махнул рукой дядя Сол. – Решение принято.
И отключился. Погасли «окна» Арчера и Томази, а последним с экрана коммуникатора исчез Митчелл. Напоследок директор GS кашлянул и негромко сказал:
– Передай заместителю Амин, что совещание начнется через час.
Чем изрядно развеселил Феллера. Он отключил коммуникатор и с улыбкой посмотрел на девушку:
– Тебе пора на работу.
Карифа поднялась с дивана, вплотную подошла к Феллеру, остановилась в считаных сантиметрах, так, чтобы ее торчащие соски щекотали ему грудь, и дерзко спросила:
– Ты спал с Томази?
– И с ней тоже, – не стал скрывать А2. – Но это было давно: у нас был роман два года назад. Еще когда был жив ее муж.
– А что за шлюха плескалась с тобой в ванне?
– Хочешь познакомиться?
– Не хочу ее больше видеть.
Несколько секунд А2 внимательно смотрел в темные глаза девушки, затем сказал:
– Хорошо, не увидишь.
И рывком притянул Карифу к себе.
* * *
Италия, Рим июль 2029
Совещание закончилось примерно в семь пополудни, улететь из Рима они должны были в одиннадцать утра, и поскольку никаких дел, кроме встречи с хакерами, в столице Италии они не запланировали, то отправились ужинать в небольшой ресторанчик в шаге от Пьяцца-дель-Пополо. Посидели, наслаждаясь веселым разговором и чудным белым вином, затем Бобби сказал, что хочет выспаться, и отправился в отель. А Эрна и Бен…
Мегера сказала, что давно не была в Риме и страшно по нему соскучилась.
Орк ответил, что никогда не гулял по Вечному городу просто так, для души, а только бегал, торопясь увидеть как можно больше за выделенное ему свободное время.
Эрна сказала, что любой город открывается только тому, кто гуляет по нему просто так, для души, а еще лучше – ночью, которая скоро наступит, и они отправились к Испанской лестнице, чтобы посидеть на ступеньках. Просто – для души. Посмотреть на темные дома, на которые падал свет неярких фонарей, и насладиться медленно наступающей тишиной: город то и дело зевал, закрывал бесчисленные глаза, выключая свет в окнах, потягивался последними автомобилями и становился безлюдным, избавляясь от прохожих и туристов.
И стихотворение, которое неожиданно прочитала Эрна, гармонично вплело наступившую ночь в их настроение.
И сорок дней был Рим безлюден.
Лишь зверь бродил средь улиц.
Чуден был Вечный Град: ни огнь сглодать,
Ни варвар стены разобрать
Его чертогов не успели.
Он был велик, и пуст, и дик,
Как первозданный материк.
В молчаньи вещем цепенели,
Столпившись, как безумный бред,
Его камней нагроможденья —
Все вековые отложенья
Завоеваний и побед:
Трофеи и обломки тронов,
Священный Путь, где камень стерт
Стопами медных легионов
И торжествующих когорт,
Водопроводы и аркады,
Неимоверные громады
Дворцов и ярусы колонн,
Сжимая и тесня друг друга,
Загромождали небосклонИ горизонт земного круга…
– Красиво, – тихо сказал Орк.
– Рим любят все, – эхом отозвалась Мегера. – Ведь другой Вечности для нас нет.
– А как же Пирамиды? – неожиданно спросил Бен и понял, что удивил девушку.
Несколько секунд Эрна изумленно смотрела на него, после чего ответила:
– Пирамиды – это образ Вечности, ее демонстрация и печать. А Рим отдан людям, чтобы однажды мы увидели историю всего в одной каменной капле.
– Однажды – это когда?
– Однажды – это скоро.
– Нет, – качнул головой Орк. – Итоги будут подведены много позже.
– Почему ты так уверен?
– Потому что именно этого мы с тобой добиваемся: перевернуть чертов мир, чтобы он вновь начал двигаться.
– Мы и так движемся.
– Из того, что ты мне рассказала, следует, что мы останавливаемся.
– Ты прав, – она улыбнулась. – Ты во всем прав: мы не позволим человечеству остановиться, и Вечный город продолжит впитывать в себя историю. Благодаря нам итоги будут подведены позже. – Мегера повернулась к Бену: – А я не позволю остановиться тебе.
– Я думал, мы обо всем договорились, – очень тихо ответил Орк. – Мы идем в поход: ты и я.
– Вместе до конца? – Эрна смотрела на него не отрываясь.
– Вместе до конца, – подтвердил Бен.
– Ты обещаешь?
– Я дал слово.
– Тогда пойдем к фонтану.
– До него далеко, – зачем-то сказал Бен.
А Эрна рассмеялась:
– Разве мы торопимся?
И он понял, что сглупил. И еще понял, что нет смысла сопротивляться неизбежному и тем смешить Вечный город. Нет смысла говорить слова, которые могут ранить и которые обязательно поменяют смысл.
Он понял.
Они пошли к фонтану и сидели около него, болтали с веселыми туристами, решившими увидеть Рим ночью, и пили белое вино прямо из горлышка: одну бутылку Эрна прихватила из ресторанчика, в котором они ужинали, вторую притащили туристы. Они пили, смеялись, рассказывали истории, и легчайшее белое добавляло колдовства в причудливое смешенье города, ночи, слов старого поэта, смеха новых знакомых и томительного предвкушения.
Они вернулись в отель, кажется, в четыре, лично убедившись, что ночь расползлась по щелям Вечного города, подобно выводку пугливых черных кошек. Бобби сладко спал в номере, который они делили с Орсоном, но идти к нему Бен не собирался.
По скрипучей лестнице на второй этаж, в комнату с окном на тихую улочку, на кровать, в жаркие объятия женщины, о которой Орк точно знал только одно.
Что она лжет.
* * *
Бронкс США, Нью-Йорк июль 2029
Протокол «Безопасное перемещение потенциально опасных граждан» появился в списке инструкций так быстро, будто давно лежал в перспективной папке и ждал своего часа. Но этого, естественно, никто «не заметил», никто не спросил, каким образом сложнейший документ, регламентирующий действия органов власти, спецслужб и военных, был разработан с такой скоростью, поскольку лишние вопросы – прямой путь в списки неблагонадежных. Карифа, как и все, отметила неожиданную для бюрократов оперативность и, так же как все, мыслями своими ни с кем не поделилась.
В качестве основных исполнителей перемещения протокол называл полицейских или национальных гвардейцев. Они выставляли внешнее оцепление, не позволяя посторонним приближаться к зоне эвакуации, выводили олдбагов из домов и сажали в автобусы. С собой перемещаемым разрешалось брать только носильные вещи, не более двух чемоданов на человека, – для багажа предназначались грузовики. После того как олдбаги оказывались в автобусах, колонна отправлялась в путь. До границы города их сопровождали полицейские, затем оставались лишь национальные гвардейцы. Но нападения на конвои вне городов случались редко, наибольшую опасность представляли улицы.
Согласно протоколу на каждой эвакуации должны были присутствовать представитель мэрии, местного управления и агент GS. Зачем нужен агент, Карифа так и не поняла, судя по всему – только для того, чтобы показать, что служба контролирует происходящее, постепенно забирая власть не только у гражданских, но и у конкурентов. Надзирать за перемещением олдбагов у девушки не было никакого желания, но эвакуации проводились настолько часто, что на них отправлялись все агенты, независимо от занимаемой должности, и в какой-то момент очередь дошла и до нее.
– Мы проводим их до границы города? – осведомился Захар после того, как последний олдбаг оказался в автобусе и гвардейцы принялись сверять списки.
– Нет, – буркнула Рейган, на мгновение опередив Амин.
– Слишком далеко?
– Этих везут не за город, а на Статен-Айленд.
В Нью-Йорке оказалось слишком много олдбагов, эвакуационных зон не хватало, к тому же многие отказывались покидать привычный мир, и власти приняли решение выделить для олдбагов один боро. Национальная гвардия обеспечила Статен-Айленду надежную защиту, власти урегулировали вопрос с местными, выкупив или арендовав недвижимость, и на остров стали свозить стариков.
– Это еще опаснее.
– Почему? – поинтересовался Конелли. Который по обыкновению контролировал происходящее удаленно, на этот раз – из «Бендера», небоскреба GS.
– Гвардейцы говорят, вчера было три нападения на конвои, и все три – в городской черте. Нападать на открытых территориях бандиты не рискуют, – ответил Захар, облокачиваясь на броневик. – Сегодня вроде тихо, но все может измениться в любой момент.
– Зачем они нападают?
– Олдбаги стараются забрать с собой самое дорогое, что у них есть: деньги, драгоценности, картины… Они догадываются, что вряд ли вернутся в свои жилища.
Карифа тихо выругалась.
– Вчера боевики FN23 сумели отбить и полностью выпотрошить один автобус, потом хвастались в Сети добычей: золотые украшения, камни…
– А люди? – быстро спросила Рейган.
– Людей перебили, – ровно ответил Захар.
Красноволосая посмотрела на Амин, та промолчала, глядя на забитые олдбагами автобусы, и поэтому Рейган продолжила:
– Не хватает только желтых звезд на одежде.
– Плохое сравнение. – У Карифы дернулась щека.
– Зачем звезды? – спросил Захар. – Они достаточно отмечены.
И агенты не сговариваясь посмотрели на красные цифры, мрачно светящиеся над головами олдбагов.
– Перед вторжением в Россию немцы разработали генеральный план «Ост», согласно которому всех славян требовалось уничтожить, чтобы освободить землю для «высшей расы» – тогда себя так называли немцы.
– Именно расы? – удивился Конелли. – Их же вроде три.
– Им было плевать, – ответил Захар. – Немцы считали себя «высшей расой» – арийцами, всех остальных – расово неполноценными, не людьми, а животными, чье предназначение – служить или подыхать, если представителю «высшей расы» будет угодно лишить их жизни. Во время вторжения немцы убивали русских в невообразимых количествах и самыми дикими способами: сжигали целыми деревнями, морили голодом, собирали детей в специальных лагерях и сцеживали у них кровь… Всего немцы истребили не менее десяти миллионов гражданских русских, тех, которые не могли сопротивляться.
– Зачем ты это рассказываешь? – спросила ошарашенная Рейган.
– У русских не было возможности избежать смерти, они были обречены. Не потому что верили в Христа – веру можно сменить, не потому что были убежденными коммунистами – под угрозой смерти многие меняют убеждения, русские были обречены, потому что они были русскими, а это никак нельзя исправить, – медленно ответил Захар. – И сейчас я вижу, что все повторяется: людей наказывают за то, что они достигли определенного возраста. Они в этом не виноваты. Они не могут этого изменить.
– Им придется это принять… – протянула Рейган, но Захар ее перебил:
– Русские не приняли. Россия была единственной страной, население которой немцы решили уничтожить поголовно, и когда русские это осознали, немцы столкнулись с жесточайшим сопротивлением: на фронте, лицом к лицу, и на оккупированных территориях, где действовали подпольщики. Немцы пытались подавить волю русских звериной жестокостью, но ничего не добились: нельзя запугать тех, кто уже мертв.
Аналогия была слишком очевидной, чтобы не понять, что имеет в виду Захар.
– Думаешь, олдбаги начнут сопротивляться? – прищурилась Карифа.
– Если их не оставят в покое – обязательно. Может, и не все, но смельчаки среди них обязательно найдутся.
– Им не позволяют иметь оружие, – напомнил Конелли.
– Они его раздобудут, – пообещал Захар.
– И что дальше?
– Сопротивление.
– Будут стрелять в нас?
– Сначала – в мародеров и бандитов, вроде тех тварей из FN23.
Продолжать Захар не стал, но все агенты прекрасно поняли, что он имеет в виду.
Сначала – в мародеров и бандитов. Потом…
– Ты тоже станешь стрелять? – спросила Амин, вспоминая, с каким хладнокровием красавчик добил взорвавшихся олдбагов в Париже.
– Если доживу до возраста suMpa? – уточнил Захар.
– Да.
– Да, – спокойно ответил Захар, глядя Карифе в глаза. – Я уеду в резервацию, если к тому времени они еще останутся, я буду жить среди олдбагов и никому не позволю лезть в наши дела или поднимать на нас руку. – Захар помолчал, после чего уверенно закончил: – И ты будешь стрелять.
– Буду, – не стала врать Амин. – Я поведу себя точно как ты рассказал.
– Вы оба говорите не о том, – подала голос почти забытая Рейган. – Наша главная проблема в том, что Орк для них – последняя надежда.
И красноволосая кивнула на автобусы.
– Что?! – изумилась Карифа.
– Орк сказал, что излечился от suMpa, сказал, что еще не разобрался, как это произошло, но обязательно узнает и расскажет, – объяснила Рейган. – И до тех пор, пока WHO не найдет вакцину, олдбаги будут надеяться на Орка. Но и на это можно наплевать, самое страшное, что они…
– …они сделают все, что скажет Орк, – закончил за красноволосую догадавшийся Захар.
– Именно, – согласилась Рейган.
– И Орк это понимает.
– Он не кажется идиотом.
– Надеюсь, его убьют до того, как он объявит себя пророком, а WHO облажается, – мрачно сказал Конелли. – Не хочу стать свидетелем гражданской войны планетарного масштаба.
– Участником, – поправила оператора Карифа. – Мы на службе, Конелли, мы будем участниками.
Захар угрюмо усмехнулся.
Помолчал, разглядывая, как конвой собирается в путь, и неожиданно сменил тему:
– Что происходит с их квартирами?
– Закрывают или отдают родственникам, – ответил Конелли. – Вряд ли их сейчас кто-нибудь купит.
– Тем более – у олдбага, – добавила красноволосая.
– Я слышал, готовят большой пакет законов как раз насчет прав собственности, – рассказал Конелли. – Они хотят объявить олдбагов частично недееспособными.
– Тогда мир взорвется, – оценила Карифа. – Перераспределение собственности всегда заканчивается кровью.
– Вот и думай после этого, что лучше: чтобы Орк поднял олдбагов, заставил их объединиться ради защиты своих прав, или…
– Или что?
– Я не хочу убивать олдбагов, – ответил Захар. – Не хочу наблюдать, как их вывозят в резервации, не хочу видеть в новостях информацию о погромах, не хочу слышать о законах, которые позволят отнять у них деньги и недвижимость.
– Ты добил раненых в Париже! – неожиданно для себя выкрикнула Амин.
– Это были взорвавшиеся олдбаги, убийцы, пролившие кровь, – ничуть не смутившись, парировал красавчик. – Но убивать людей только за то, что над их головами светятся красные цифры, я не хочу.
– В случае волнений тебе придется в них стрелять, агент, – жестко произнес Конелли. – Ты под присягой.
– Я ведь сказал, что не хочу убивать олдбагов.
– Выйдешь в отставку?
Захар поморщился, но ответил:
– Сейчас не отпустят, у нас военное положение.
– Поэтому или ты будешь стрелять, или трибунал, – подвела итог Карифа. – Все просто: придется исполнять приказ.
– Вечно вы, русские, портите все своим Достоевским, – хихикнул Конелли. – Какого черта ты завел этот разговор?
– Иди в задницу, макаронник, – грубовато бросил Захар. – А что касается приказов, то на суде немцы тоже говорили, что убивать русских детей, насиловать и измываться над беззащитными им приказывали. Типа, за каждым Гансом из Мюнхена, который ради смеха вспарывал живот беременной русской женщине, стоял лично Гитлер.
– К чему это ты?
– Просто вспомнил.
– Кстати, пока вы тут ругались, я посмотрела список законов, которые будут рассматривать в Конгрессе завтра, – подала голос Рейган. – Знаете, какой стоит в очереди первым?
– Не хочу гадать, – Захар демонстративно сплюнул.
– Насчет собственности? – предположил Конелли.
– Они собираются снизить возраст согласия.
– Зачем? – поперхнулась Амин. – Других проблем мало?
– Видимо, кто-то хочет, чтобы у полиции не было к нему претензий, – холодно ответила красноволосая.
Карифа покачала головой, но промолчала. Опять промолчала.
