Афонский супчик
Если кому-то охота испытать на себе всю силу первой седмицы Великого поста — поезжайте на Афон, в Пантелеймонов монастырь. Когда нам принесли расписание служб, я вздохнул с облегчением. Первая служба — полунощница и утреня — в 8 утра! Нет, ну вы только себе представляете! В 8 утра! Постом! У нас на приходе и то раньше служат — в 7 начинают: а тут — 8 утра! Афон! Глазам не верю! Неужели монахи совсем обленились? Следующая — вообще странно: в 16 — часы, третий и шестой. Что? Еще и третья служба есть? Вечерня — в 19? Стоп. А это что такое? Четвертая служба? Во сколько, во сколько? Половина одиннадцатого? Что-то я вообще ничего не понимаю.
Ах вот оно что: это не наше время, а византийское. По отношению к обычному — минус шесть часов. Что??? То есть первая служба не в 8 утра, а в 2 часа ночи??? И весь день с небольшими перерывами — сплошные богослужения до самого вечера?.. Это звучит почти как приговор. Что же, на то и приехали.
Понедельник пролетел быстро и почти незаметно. Организм на бреющем полете после недавнего заговления особо-то и не заметил самого строгого дня без пищи и без воды — как и предписано монастырским уставом. Мышцы толком еще тоже не поняли, что поклоны — это надолго, и чувствуют себя вполне комфортно. Все самое интересное начнется чуть позже.
На следующий день — а это вторник — начинается самый настоящий бунт организма. Во-первых, он хочет спать. Во-вторых, он очень ждет, что его накормят. В-третьих, да сколько же можно эти поклоны бить? Непривычные нагрузки нервируют мышцы, которые требуют покоя и отдыха. В конце вечерни, которая по-нашему заканчивается где-то около двух часов дня, я слышу нечто, что рождает целый букет эмоций: будет трапеза! Вы слышали — трапеза! Во вторник первой седмицы! На Афоне! Да быть такого не может! Хороши монахи-подвижники, ничего не скажешь! Однако все и правда прямиком из храма направляются в огромную трапезную, некогда кормившую целую тысячу монашествующих. Лишь только переступаю порог, нос улавливает какой-то очень знакомый — но непонятный пряный запах. На столах — перевернутые миски и кружки из нержавейки, закрытые кастрюли и такие же металлические противни — тоже закрытые. Из-под крышек медленно просачиваются струи ароматного пара. «Ну надо же! Что происходит? Что же там в кастрюле? Суп? Каша? Овощи? Хоть без масла, надеюсь?» — проносятся в моей голове очень благочестивые мысли несостоявшегося постника. Однако мысль о том, что изголодавшийся желудок получит какой-то горячей пищи, уже греет сердце. После молитвы открываю кастрюлю — и — о ужас! — ничего в ней не вижу, кроме пустой воды. Как? А откуда запах? Смотрю на соседей — они уверенно набирают половником эту воду себе в миски, открывают поддоны — а там лежат крупно нарезанные куски ржаного хлеба. Наливаю себе в миску — пробую — оказывается, это не просто кипяток: это отвар — а, понял! — лаврового листа, слегка подсоленный.
Да, вот уж супчик так супчик! «Кипяточку не хотите?» — подходит дежурный монах, предлагая горячий чайник. Вот тебе и трапеза: ломоть хлеба с горячей водичкой.
Оказывается, это давняя святогорская традиция: на первой седмице давать настой лаврового листа, который хорошо помогает перестроиться пищеварению и при этом не нарушить строгости поста.
Вот куда надо было отправлять солдата из сказки про кашу из топора: к русским монахам — они и без масла и прочих продуктов веками успешно варят супчик из одной лаврушки!
