Итак, 18 апреля я прилетел в Москву. Прилетел с обновленным в Германии чувством Родины, близости мне всего происходящего здесь. Помню поразительную быстроту узнавания, вхождения, впадения в привычные формы и русла бытия, память рук, ног, восприятия. Квартира, содержащая накопленное тепло нашей жизни. Тяжесть первого дня и ночи в ней, ибо каждая брошенная второпях при отъезде вещь вопиет, говорит голосом живым. Одновременно радость встреч. По сути новая старшая дочь, резко переменившаяся за полтора месяца. Помягчевшая и повзрослевшая. Старики родители, во многом нами живущие. Радость за душевную бодрость и ясность отца. Друзья. Теплая встреча на работе.

Конечно, за этот месяц дела запутались, многое переиначилось, как в детской игре «испорченный телефон». Уходит, выпадает человек, и даже то, что казалось таким налаженным и определенным, в короткий срок рушится и уходит вслед ему. Но не о том сейчас речь — прошел не столь большой срок, так что удалось наладить и наскоро перевязать разорванное. Вообще вспоминаю из своего сегодняшнего положения тот приезд как счастливый. Думаю, что все время, пока жила Сашенька, будет видеться для меня теперь временем счастливым. Счастье — часть, доля наследия земного. Помню Белорусский вокзал, провожающих нас с Машей друзей и родственников. Их надежды, мою надежду, да что надежду — скрываемую от других внутреннюю уверенность, что вылечим, излечим, все сделаем. Все. Я останусь в Германии в любом качестве и столько, сколько необходимо для исцеления Сашеньки. А потому — до свидания, Москва, и, может быть, надолго. Срок будет определен Сашуней. Борьбой за ее здоровье.