Теперь пора сказать о главной линии. О вере. Выросли мы — моя жена Таня и я — в сугубо атеистических семьях. В богоборческом, атеистическом государстве и обществе. Шли к религии сложно, крестились в зрелом возрасте. Но детей наших мы крестили уже сознательно и ко времени Сашенькиной болезни были не совсем чужими людьми в церкви, старались молиться утром и на ночь, ходить в храм, читать вслух с детьми Евангелие, Закон Божий. Мы делали это недостаточно регулярно и усердно, но вера уже вошла в наш дом, в нашу повседневную жизнь. Сейчас передо мной живо встает картина, как утром в воскресенье или в каникулы мы вчетвером — жена, дети — Саша и Маша, я — стоим дома перед иконами и дети читают вслух по молитвослову «утреннее правило» — свод утренних молитв. Часть читает Маша, а часть Саша. Они хорошо знают, какую молитву кто должен читать, и ревностно следят, чтобы другая не прочитала больше, чтобы все было поровну…

Когда прозвучал страшный диагноз — свет померк и отчаяние застлало нам глаза. Почему, за что, как возможно, не может быть… Потом опять — почему, за что?.. И все без ответа и надежды. Когда я пришел в храм рассказать о случившемся своему духовнику отцу Александру, то не видел ничего вокруг себя от слез, но помню его первые слова — «это посещение Божие». И далее — «молитесь, уповайте, но далее если Господь возьмет ее — она будет у самого Господа ангелом и молитвенником за вас». И еще — «с человеческой точки зрения не постигнуть смысла происходящего и не найти объяснения таким страданиям, только через Христа оно может открыть свой смысл». Когда он говорил, я чувствовал в нем как бы особое уважение, может быть, даже ревность к этому посещению и одновременно человеческие сострадание и боль.

Это было начало. Нам еще предстояло пройти путь мучительного соотнесения несоотносимого — страданий ребенка, с которыми не может примириться человеческое сознание, и посещения Божьего.