Глава двадцатая

Когда мы, все двенадцать, приходим в барокамеру, генерал Соколова стоит на льду с человеком, которого мы раньше не видели. Под ногами у них аккуратно сложенный брезент с алюминиевыми вставками – уж не с парашютом ли мы будем прыгать? Генерал представляет гостя как мистера Энтони Нолана из «Бигелоу Аэроспейс». Вот это да! С детства слежу за их достижениями.

– До старта все меньше времени – пора учиться повседневной жизни в условиях глубокого космоса, – говорит генерал. – «Бигелоу Аэроспейс» разработала надувной дом, в котором финальная шестерка будет жить на Европе. Сейчас он выглядит так себе, но в готовом виде может поспорить с вашими земными жилищами.

– Этот дом выдерживает любое стихийное бедствие, обеспечивает защиту от радиации и обстрела, остается в идеальном состоянии двадцать лет, – продолжает мистер Нолан. – Сегодня вы поучитесь ставить его после высадки на Европе.

Лео толкает меня локтем, и я прекрасно понимаю, что означает его усмешечка: «Может, доведется в нем вместе пожить?» Но я до этого еще не дозрела – не представляю, как буду существовать без родных… хотя жизни без Лео, если честно, я теперь тоже не представляю. Есть лишь один способ получить то, чего я хочу, но это не в моей власти.

– Как же мы все там поместимся? – удивляется Беккет. Да уж, не Белый дом.

– Учитывая размеры барокамеры, мы сегодня надуем только одну комнату, вашу кают-компанию, – объясняет мистер Нолан, – но технология и оборудование одинаковы для всех помещений общей площадью полторы тысячи квадратных футов. Процесс это долгий, и обеспечивает его уравнительный клапан. – Он показывает на стальную втулку, которая тянется через весь лед, почти незаметная на его фоне. – Кто мне поможет?

Я вызываюсь первая. Инженер берется за один угол брезента, просит меня взять другой, свободной рукой поднимает клапан и начинает качать воздух в прорезанное на ткани отверстие. Модуль надувается медленно, хлопая и пощелкивая.

– Как будто попкорн в микроволновке готовишь, – замечаю я.

– Очень похоже, – соглашается мистер Нолан. – Вот, попробуй сама.

Беру клапан, нажимаю на спуск, и воздух поступает внутрь толчками, с поразительной силой.

– Здорово! – восхищаюсь я. Оболочка уже почти наполовину надулась.

Все поочередно работают с клапаном. Вот за что я люблю науку и технику: мы, можно сказать, из ничего создали здание, где люди смогут жить двадцать лет. Настоящее волшебство – да наука, в сущности, и есть та самая магия, которую мы ищем в сказках, не сознавая, что она давно существует бок о бок с нами.

К концу учебного часа мы уже любуемся комнатой на сто квадратных футов – трудно поверить, что еще недавно она была маленькой кучкой брезента.

– А дом правда защищает от всех стихий? – Минка недоверчиво тычет пальцем в мягкую стенку. – Выдержит он такие же бури, какие бывают у нас на Земле? Очень уж он хлипкий.

– Он гораздо прочнее, чем с виду кажется, – заверяет нас мистер Нолан. – Не забудьте также, что наши земные бедствия – дело рук человека, а Европа – девственная планета, которую вы же после преобразования будете защищать. Мы, земляне, познали на собственном горьком опыте, что никакое благосостояние не оправдывает загрязнения планеты, на которой мы обитаем – с Европой мы этой ошибки не повторим.

Я киваю, во всем соглашаясь с ним. Отрадно, что хоть кто-то из облеченных властью оказался моим единомышленником. Европу следует колонизировать очень бережно… но если мои предположения верны, не постигнет ли ее обитателей судьба американских индейцев? Как мы должны защищать этот чистый мир, если как раз от нас его в первую очередь и нужно оборонять?

Я снова прихожу к выводу, что Землю лучше не покидать – так будет безопасней как для людей, так и для предполагаемых разумных европеан.

Ночью я понимаю, что мой час настал. Я и так ждала долго, все перепроверила трижды, присвоила своему планшету фальшивый адрес в Техасе. Больше делать нечего, пора приступать.

Риск, конечно, остается, несмотря на тщательное планирование. При недостаточно быстрой и чистой работе я могу что-то повредить в Дот – а доктор с генералом, обнаружив неполадки, проведут поиск на вирусы и найдут следы моего вмешательства. Они, конечно, не будут знать, что это я, но мое досье сделает меня главным подозреваемым.

Если меня поймают, то отправят в тюрьму за измену – и я, возможно, уже никогда оттуда не выйду. Но если не делать ничего, мир никогда не узнает, что отправил шесть человек туда, где разумная жизнь уже существует. Для меня этот вопрос решен.

Вставляю флэшку в планшет, ввожу разблокирующий алгоритм. Это дольше, чем я ожидала; двадцать минут потею перед экраном, и наконец… есть!

Зажимаю рот рукой в восторге и легком ужасе. Операционная система робота грузится, экран заполняется функциями Дот – доступ такого уровня имеют только высшие чины учебного центра. Остается только ввести команды на понятном роботу языке.

Задумываюсь на миг, как лучше получить нужную информацию. Самым легким и безопасным было бы приказать Дот отправить файлы прямо на мой планшет, но он слишком прост для приема таких объемных и сложных материалов. Это значит, что Дот сама должна принести их мне…

Двоичным кодом впечатываю команду: Загрузить все данные по биоподписям на Европе и доставить результат в комнату финалистки Наоми Ардалан до побудки. Обсуждению с другими лицами не подлежит.

После отправки мне становится страшно. Если вдруг кто-то среди ночи увидит, как ко мне входит робот, пиши пропало. Но это мой единственный шанс.

Прячу флэшку в тайник и усаживаюсь в постели, высоко взбив подушки. Только бы не заснуть: Дот, возможно, уже в пути.

Так и просидела всю ночь. Светает уже, а Дот нет как нет. Принимаю душ, одеваюсь. Голова от недосыпа работает плохо и отказывается понять, где я допустила ошибку: при вводе алгоритма или при отправке команды? Вроде бы все было правильно… Робот, даже если он находится в спящем режиме, запрограммирован просыпаться от каждой команды – так что же не так? И как мне все-таки получить эти биоподписи? Сегодня у нас по расписанию занятие с роботами – может, и получится что-нибудь.

После завтрака увожу Лео в ближайшее служебное помещение, где никого сейчас нет.

– Клевое местечко, – усмехается он, обнимая меня.

Больше всего на свете мне хотелось бы забыться в его объятиях, но я заставляю себя отстраниться.

– Хочу тебя попросить… Мне надо остаться наедине с Дот, чтобы завершить начатое. Займи чем-нибудь Киба и остальных.

– Это чем же?

– Есть одна идейка. Роботы, правда, могут отметить тебя галочкой за такой вопрос, но я его задавала в самом начале – и, как видишь, все еще здесь.

У Лео вырывается стон.

– И что же я должен сделать?

– Спроси Киба о неудавшейся экспедиции на Марс. Об «Афине».

Лео растерянно прислоняется к стенке.

– А другого способа нет? Очень уж неохота выглядеть провокатором.

– Придумай тогда сам, как отвлечь всю группу от Дот минут так на пять. Жаль упускать такой случай, ведь взрослых инструкторов там не будет, только мы с роботами.

– Ну, не знаю… Я начинаю думать, что ты права насчет РСБ, но в миссию верю все так же крепко. Ты знаешь, как мне хочется… как мне надо войти в шестерку, а решает все Киб. Если это подорвет мои шансы…

Мне больно видеть, как он мучается из-за меня.

– Ладно, Лео, не бери в голову.

– А ты как же?

– Придумаю что-нибудь. Попробую залезть в суперкомпьютер НАСА, когда буду в контрольном центре…

– Ну уж нет, хватит с нас компьютерных преступлений. Я спрошу Киба.

– Да? Правда спросишь?

– Что ж с тобой, ненормальной, делать. Лишь бы толк был.

Я обнимаю его за шею.

– Будет толк, обещаю. Я чувствую.

Мы занимаем заранее условленные позиции: Лео напротив Киба, я чуть в стороне, рядом с Дот. Пытаюсь заглянуть ей в глаза, но она наблюдает за ведущим занятие Кибом.

– Как вы уже знаете, в отдельные моменты путешествия двоим из вас придется выйти в открытый космос, в то время как Дот, я и остальной экипаж остаемся на корабле. В случае отказа связи за состоянием астронавтов будет следить новая телеметрическая программа ваших скафандров. Сегодня мы поучимся читать телеметрические сигналы и действовать в чрезвычайных обстоятельствах.

– Это и случилось с экипажем «Афины»? – выпаливает Лео. – Связь отказала, а скафандры еще не были оборудованы телеметрией?

Все смотрят на него и на Киба.

– Извини, не понял? – говорит робот.

– Официальную версию трагедии на Марсе так и не огласили, но ведь какая-то причина была? – гнет свое Лео. – Мне просто интересно, какая.

Киб издает серию отрывистых звуков, и всем становится ясно, что роботы просто не запрограммированы обсуждать, отчего погиб экипаж «Афины». Мне сейчас, однако, не до того: я хватаю Дот за руку, поворачиваю к себе и спрашиваю:

– У тебя, насколько я понимаю, что-то есть для меня?

Дот не проявляет удивления – значит, мою команду она все-таки получила. Почему же тогда?

– Давай отойдем. – Направляю ее за модуль, где остальные нас не увидят. Лео и Киб продолжают свой диалог, и я боюсь, что Дот меня не послушается, но она покорно движется следом. – Спасибо, – шепчу я. – Вчера вечером на мой планшет поступило распоряжение о дешифровке биоподписей, и ты должна была доставить их мне.

– Я вспомогательный робот. Материалы людям уполномочен доставлять только главный.

Включи логику, Наоми, говорю я себе. Только ей и подчиняются роботы.

– Но теперь это правило отменено? Ты когда-нибудь получала ошибочные команды?

– Нет, – отвечает после недолгого промедления Дот.

– Из этого следует, что произошли какие-то изменения. Эту задачу поручили тебе, а не Кибу, и только мы с тобой уполномочены говорить об этом. – Так и вижу, как крутятся шестеренки у нее в голове. Надо еще поднажать: – Кто-то из руководителей миссии решил задействовать нас обеих. Ты ведь не можешь их ослушаться? Я точно нет. Возможно, это мой тест на вхождение в финальную шестерку, и для этого нужна твоя помощь. Как руководителям, так и мне.

Я ненавижу себя за то, что пудрю невинному роботу мозги своей лживой логикой, но взгляд Дот вселяет надежду, что это может сработать.