Глава двадцать первая

Атмосфера сгущается. Киб прокручивает мой вопрос в своем искусственном разуме, все остальные таращат на нас глаза. Смотрю украдкой в сторону Наоми и Дот, желая прекратить эту неловкую ситуацию, но они обе куда-то скрылись. Киб внезапно нажимает кнопку у себя на руке, и в зал врывается генерал Соколова. Ох, не к добру это – как для меня, так и для Наоми, если генерал заметит ее отсутствие. Давай уже скорее, любимая!

– Кому это вздумалось задавать посторонние вопросы, срывая тем самым занятия?

Я ежусь под ее взглядом. Многие радуются, что я так подставился, – только Цзянь, Анри и Сидни сочувствуют мне. Но тут появляется Дот, а за ней Наоми, незаметно сливающаяся с толпой. Если ее часть плана удалась, уже легче – теперь надо как-то о себе позаботиться.

– Мне жаль, что мой вопрос вызвал такие проблемы, – говорю я генералу и Кибу. – Я просто хотел узнать.

– Я тоже, – неожиданно подает голос Цзянь. – Думаю, нам всем интересно.

Шлю ему благодарственную улыбку. Похоже, теперь всем достанется, но генерал, вздохнув, говорит:

– Хорошо. Положим раз и навсегда конец всем слухам и сплетням.

Наоми, поймав наконец мой взгляд, прикладывает руку к сердцу и выговаривает неслышно: «спасибо».

– Я наблюдала за событиями с борта МКС и могу поручиться, что россказни о заговоре – полная ложь. Россия не саботировала миссию в своих целях. Произошел обыкновенный технический сбой, послуживший уроком нам всем.

Мне становится по-настоящему интересно. О русском заговоре я лично слышу впервые, но не зря же генерал заподозрила, что я именно о нем спрашивал.

– Что это был за сбой? – В вопросе Сидни слышится недосказанное: «И не повторится ли он опять»?

– Отвечу без протокола: экипажу «Афины» предписывалось создать на Марсе закрытую экосистему типа земной. Поскольку все астронавты погибли одновременно и произошло это ночью, мы полагаем, что непредвиденная химическая реакция в жилом модуле привела к утечке кислорода во время сна. – Генерал опускает голову. – Мы не успели помочь им.

Значит, они задохнулись. Трудно вообразить весь ужас их последних мгновений. Почему же об этом никто не знал?

Генерал, словно разгадав мои мысли, продолжает:

– Но это всего лишь версия. Поскольку технику некому стало обслуживать, наш мониторинг нельзя считать достоверным. Отдел по связям с общественностью НАСА решил не выдвигать никаких теорий, чтобы не причинять еще больше страданий семьям погибших – того же я жду и от вас. Я сочла нужным рассказать вам об этом лишь потому, что причина марсианской трагедии уникальна и на Европе повториться не может. У нас достаточно своих сложностей – будущей финальной шестерке незачем задумываться о том, что в принципе невозможно.

– Почему невозможно? – спрашивает Анри. – Наш надувной модуль…

– Обеспечит вам стопроцентную безопасность. С «Бигелоу Аэроспейс» мы начали работать уже после Марса, и это совершенно новый уровень защиты. Кроме того, на Европе, в отличие от Марса, искусственную экосистему создавать не придется. Там есть океан и почва – надо всего лишь пробурить лед, чтобы добраться до них. Что возращает нас к прерванному уроку, – добавляет генерал, посмотрев на Киба. – Я ответила на ваши вопросы и хочу надеяться, что больше мы не вернемся к теме «Афины».

Она уходит, и мне начинает казаться, что кто-то спрашивал ее об этом еще до меня – с чего бы она иначе так быстро сдалась?

– Кое о чем она умолчала, – тихо замечает Цзянь рядом со мной. – Ты знал, что доктор Такуми получил свое назначение уже после неудачи на Марсе?

Нет… я не знал.

На выходе из космического отсека кто-то трогает меня за плечо.

– Что, итальянец, сдрейфил? – фыркает Беккет. – Хочешь домой к маме-папе, подальше от большого страшного космоса?

Меня охватывает ярость при упоминании о семье и доме, которых у меня больше нет.

– Ага, размечтался. Ты сам боишься, только не космоса, а меня. Хоть и строишь из себя супермена.

– Ври больше. Ты для меня не угроза.

– Чего ж ты так старался скинуть меня с десяти тысяч футов?

Беккет осекается и бледнеет. Думал, что я ничего не понял. Что только он и его нечистая совесть об этом знают.

– Ты что несешь? – Он хочет представить это как плод моего больного воображения, но актер из него паршивый.

– Я видел, что ты делал с моей портупеей: пытался меня убить. И продолжал бы в том же духе, да боишься, что тебя исключат. Скажи мне, Беккет: что такого страшного в Белом доме, раз ты даже на убийство готов пойти?

На секунду мне кажется, что он готов признаться во всем, но он поворачивается и уходит, буркнув:

– Выдумываешь черт знает что.

– О чем это вы? – шепотом спрашивает Наоми.

– Потом расскажу.

– Утром Ларк говорила, что перед ужином у нас будет свободный час. Встретимся на нашем месте? Мне тоже надо что-то тебе сказать.

Мысль о свидании с ней напрочь вышибает Беккета из моей головы.

– Конечно.

Когда я поднимаюсь на телескопическую башню, Наоми уже стоит там, опершись на перила, и смотрит на звезды. Услышав мои шаги, она оборачивается с несмелой улыбкой.

– Привет. – Я целую ее в лоб. – Что сказать-то хотела?

– Ты на меня не сердишься?

– За что это? За терки с генералом?

– Ну да. – Она переплетает свои пальцы с моими. – Я тут готовилась извиняться, а ты даже и ничего.

– После того, что я делал во время землетрясения, ты, думаю, поняла, что я не умею на тебя злиться. Надо бы поработать над этим. Ты давай извиняйся, мне интересно.

– Я же не предвидела, что Киб вызовет генерала… В общем, так. Я знаю, как важна для тебя эта миссия, и сожалею, что ты попал на заметку из-за меня. Но если то, что я думаю про РСБ, и то, что пишут в «Космическом конспираторе», правда, скажу прямо: тебе лучше остаться.

Я заправляю прядку волос ей на ухо, не находя слов. Обо мне давно уже так не заботились – я забыл, что значит быть для кого-то дороже всех. И до этой самой минуты не понимал, как мне этого не хватает.

– Ну, я все-таки пострадал не напрасно, – говорю я, когда голос ко мне возвращается. – Узнал кое-что интересное. Цзянь мне сказал, что доктора Такуми вроде бы повысили сразу после марсианской трагедии.

Глаза Наоми широко раскрываются.

– Ух ты, как вовремя. – Подумав немного, она добавляет: – Может, узнаем больше, когда… если Дот все же явится. Если меня раньше за измену не арестуют.

Не понимаю, как она может так легко говорить об этом.

– Ты хоть чего-то боишься на этом свете?

Наоми с полуулыбкой отводит взгляд.

– Да. Потерять тех, кого я люблю. До ужаса. Видишь, не такая уж я бесстрашная, просто вид делаю.

В моих глазах это только возвышает ее.

– А ты сам? – говорит она. – Рвешься в космос, несмотря на все риски.

– Понимаешь, раньше я боялся того же, чего и ты, а потом бояться мне стало нечего. Даже смерти… ее в последнюю очередь. Теперь, когда я нашел тебя, старый страх вернулся ко мне с новой силой.

Она, со слезами на глазах, обнимает меня и нежно целует. Потом ее пальцы забираются мне под рубашку; мы опускаемся на пол и целуемся так, как будто это наша последняя ночь.