Глава одиннадцатая

Просыпаюсь оттого, что кто-то кричит и колотит в дверь. На часах 3.30 – приснилось мне, что ли?

Но нет, знакомый голос снова зовет на помощь. Натягиваю первые попавшиеся штаны, открываю.

– Саки плохо, – всхлипывает Наоми. – Я думала, ей лучше, и вот…

К нам, протирая глаза, присоединяется Ашер.

– Что случилось?

– Саки заболела, – говорю я. – Пошли.

Втроем прибегаем в крыло для девочек. Из комнаты Наоми и Саки несутся странные звуки.

– Предупреждаю, картина довольно жуткая, – говорит Наоми.

– Ничего, – отвечает Ашер. – Я в армии служил, а Лео… – Можно не продолжать. «У Лео вся семья погибла, больную девочку он уж как-нибудь выдержит».

– Открывай уже, – говорю я. Наоми открывает, и я замираю.

На постели с пеной у рта мечется существо наподобие дикого зверя. Оно пытается что-то сказать, но издает лишь нечленораздельные вопли. Кожа больной приобрела голубовато-серый оттенок, кровать под ней сотрясается… это уже не Саки.

– Никогда такого не видела, – в ужасе выдыхает Наоми. – Я думала, это скоро пройдет, но ей все хуже и хуже. Хотела к медсестре ее отвести, но одной мне ее не поднять, и вообще припадочных нельзя трогать – если это припадок.

– Давай-ка беги за помощью, – говорю я Ашеру. Голос мой звучит на удивление твердо, и Ашер с заметным облегчением подчиняется. – Все хорошо, сейчас тебе помогут, – бормочу, подступая к Саки. Она, определенно не слыша меня, выбрасывает руки и сжимает мои запястья, впившись в кожу ногтями.

– Та хай хочжэ, – хрипит она. – Та хай хочжэ.

– Ты, случайно, по-китайски не понимаешь? – спрашивает дрожащая Наоми. Я трясу головой.

– Та хай хочжэ. – Саки отпускает меня и теряет сознание.

– Нет! – Наоми бросается к ней. Не могу больше видеть, как умирают. Особенно девочки.

– Она дышит! Дышит! – Наоми нащупывает пульс у нее на шее. Уф-ф… хорошо, что шанс еще есть.

Дверь распахивается: Ашер привел Ларк и доктора Такуми. Конвульсии возвращаются; Саки бьется головой о стену, выкрикивая свое «Та хай хочжэ».

– Что с ней такое? – в отчаянии спрашиваю я взрослых.

– И что она говорит? – подхватывает Наоми. – Может, вы понимаете?

Бледная Ларк беспомощно смотрит на доктора. Он молча подходит и поднимает Саки с кровати. Она визжит, мотает головой, когтит воздух. Доктор Такуми все так же спокойно достает из кармана шприц…

– Что вы ей… – Договорить Наоми не успевает: игла входит в кожу больной, и становится тихо.

– Всего лишь легкое успокоительное. – Доктор с Саки на руках идет к двери, Наоми заступает ему дорогу.

– Куда вы ее уносите?

– У нее аллергическая реакция на РСБ, – объясняет он. – Положим ее в госпиталь здесь, в Центре Джонсона. Вам сообщат о ее состоянии.

Он уходит, и от Саки остается лишь запах страха, витающий в воздухе.

Ларк тяжело вздыхает.

– Мне жаль, что вы это видели. Когда организм отвергает вакцину, симптомы бывают ужасными. Но о ней хорошо позаботятся, можете быть уверены.

– Если эта вакцина так опасна… – начинает Наоми.

– Далеко не для всех, – перебивает Ларк. – Из двадцати четырех человек реакция проявилась только у одной Саки.

Пока, мысленно добавляю я. Кто знает, что будет дальше.

– После такого заснуть будет трудно, – говорит Ларк, – но день завтра напряженный, так что постарайтесь все-таки отдохнуть.

– Погодите, – недоумевает Наоми. – Занятия будут продолжаться, несмотря ни на что?

– Да, так здесь принято. Я тренировалась вместе с экипажем «Афины» и продолжала работать после того, как погибли мои друзья. Цель у нас все та же: найти для человечества новый дом, и никакие печальные события на нее не влияют. А то, что случилось сегодня, не так уж страшно: доктор Такуми, насколько я его знаю, сделает все, чтобы вылечить Саки.

– Будем надеяться, – шепчет Наоми.

– На этой бодрой ноте предлагаю разойтись по своим комнатам и еще немного поспать.

– Вы идите, я сейчас, – говорю я.

– Только недолго, – предупреждает, глядя искоса, Ларк.

– Спокойной ночи, Наоми. Все, надеюсь, будет в порядке. – Ашер, бросив взгляд на опустевшую кровать, выходит, и мы остаемся вдвоем.

Наоми переходит на свою сторону, с фотографиями и постерами (у Саки ничего этого нет) и сползает на пол, зарывшись лицом в колени.

– Это я виновата. Не надо было ее слушать. Обратились бы за помощью вчера, ничего бы этого не было.

– Откуда ты могла знать, тем более что ей вроде бы полегчало. – Я сажусь рядом с ней. – Мне за ужином тоже казалось, что она понемногу приходит в норму. Никто не думал, что все так обернется.

– Нельзя ей было делать второй укол, вот что. Может, ей и правда стало лучше, но еще одна доза оказалась фатальной.

– Ни в чем ты не виновата. Вакцину эту не ты придумала, и прививки делать приказывала не ты. Ты предложила ей помощь, она отказалась, и всё на этом. Говорю тебе как крупный специалист по чувству вины: выкинь это из головы.

– Ты прав, пожалуй, – говорит она, помолчав, – но больше я все равно не усну.

– Могу посидеть с тобой. Сколько надо.

– Спасибо, – чуть-чуть улыбается она. – Мне сейчас правда не хочется быть одной.

Я улыбаюсь в ответ. В груди шевелится что-то забытое.

– Поговорим о другом. – Наоми прислоняется затылком к кровати, глядя на меня краем глаза. – Знаешь, куда я всегда мечтала поехать? Еще до наводнений и всего прочего?

– И куда же?

– В Италию. У меня был альбом с фото и вырезками о разных местах, где я хотела бы побывать. Вот, думала, станет брату лучше, и мы с ним все объездим – Венецию, Флоренцию, Рим, Сорренто. Посмотрим все достопримечательности, попробуем все местные блюда. Здорово было бы…

– Мне тоже жаль, что ты ничего этого не увидела, – тихо говорю я. – Мы могли бы встретиться еще там.

– Да… Расскажи мне про свой Рим, ладно?

Вокруг сердца точно кулак сжимается. Я давно не позволял себе вспоминать, каким мой город был раньше, когда Колизей и площадь Испании стояли еще на суше и все мои были живы. Но образы уже наполняют голову, и я начинаю:

– Каждый, наверно, считает свой город пупом земли, но Рим во многих отношениях был им на самом деле. История напоминала о себе всюду – на арене, где сражались гладиаторы, в Ватикане. У нас были росписи Микеланджело и студия «Чинечитта», где снимал Феллини, а главное, жизнь кипела! Кафе, рестораны, ночные клубы, толпы на улицах в те дни, когда играл наш футбольный клуб «Лацио». Тишины там никогда не бывало, и мне это нравилось.

– Хорошо как… – Глаза Наоми полузакрыты. Я чувствую, как напряжение отпускает ее, и продолжаю:

– Город вроде бы и большой, а друг друга все знали. Пойдешь куда-нибудь с девочкой, так соседка, синьора Конти, потом месяц про нее спрашивает. Наш пансион был вроде местного клуба – по воскресеньям мы устраивали завтраки для гостей и соседей. Из шести блюд, между прочим, а потом мама садилась за пианино и все пели итальянские песни. Некоторые столетней давности, зато их знали все, и молодые и пожилые. Звездой там была Анджелика, моя сестренка, – мы-то все фальшивили почем зря и сами над собой хохотали, а она пела по-настоящему.

Наоми подвигается ближе, чувствуя, что я сейчас не весь с ней. Я возвращаюсь домой, возвращаю жизнь своим близким.

– Моя любимая – «Арриведерчи, Рома». Ностальгическая такая. Когда поешь ее, всегда тоскуешь по Риму, даже не покидая его.

– Что за песня? Не знаю такую.

– Хочешь, спою?

Она кивает, и мне становится жарко. Девчонки всегда смеялись, когда я им пел, но в этом моменте и в этой песне нет ничего смешного.

Наоми ждет, и я тихо запеваю:

Ближе к припеву меня душат слезы. Я слышу, как мне подпевают родители и Анджелика, и только прикосновение Наоми возвращает меня в реальность. Откашливаюсь, скрывая эмоции.

– Это был рай. И мне, наверно, повезло пожить там, прежде чем все пропало.

– Да, очень похоже на рай.

Она прислоняется головой к моему плечу. Проходят минуты, часы – времени больше не существует, – и по ее ровному дыханию я понимаю, что она спит.

Острожно беру ее на руки, укладываю в постель, укрываю одеялом, шепчу:

– Спокойной ночи, Наоми.

Лицо у нее мирное, как будто и не было этого кошмара с несчастной Саки. Я вижу его перед собой, ощупью добираясь до своей комнаты.

Встаю утром, как зомби, поспав всего два часа. Мы с Ашером торопливо одеваемся. А вдруг случится чудо и Саки выйдет к завтраку, как ни в чем не бывало? Но нет, ее стул пустует, и Ларк с доктором Такуми тоже отсутствуют.

– Господи, хоть бы ее вылечили, – говорю я и просыпаюсь окончательно при виде Наоми. Мое место рядом с ней. – Привет, ну как ты?

– Привет… сама не знаю. Узнать бы скорей, что с Саки.

В столовую, как по сигналу, входит Ларк, за ней доктор Такуми – походка у него не столь бодрая, как обычно. Мы втроем накидываемся на своего командира с вопросами, Катя и Беккет, еще ничего не знающие, слушают навострив уши.

– Доктор Такуми сейчас все объяснит, – отвечает Ларк. Ох, сдается мне, неважные у них новости.

Доктор, поднявшись на свой помост, вскидывает руки, призывая к молчанию.

– Должен сделать одно невеселое сообщение. Сегодня здесь, как вы могли заметить, присутствуют только двадцать три человека. Саки Чуан, к сожалению, пришлось отсеять преждевременно вследствие ее нетерпимости к вакцине РСБ. Она больше не является финалистом нашей миссии.

Я воспринимаю это как удар, Наоми жалобно морщится. По столовой прокатывается ропот: все испытывают шок, осознав, что надежды Саки на будущее рухнули за одну ночь.

– Где она сейчас? – дрожащими губами спрашивает Наоми.

– Все еще в госпитале, – говорит Ларк. – Выздоровеет она не сразу, но вы не волнуйтесь, ее очень хорошо лечат.

– Если кто-то беспокоится за себя, спешу вас заверить, что аллергическая реакция на РСБ проявляется крайне редко. Если вы не испытали недомогания до сих пор, ваш организм, скорее всего, нормально реагирует на вакцину. Однако, учитывая то, что произошло с Саки, мы будем внимательно следить за вами до самого старта. – Доктор обводит нас пристальным взглядом. – При малейшем ухудшении самочувствия прошу обращаться прямо ко мне или к своему командиру. Меньше всего вам нужно заболеть на Европе, где помочь будет некому. Ну, а теперь попытаемся переварить это несчастливое событие и начнем новый день с правой ноги.

Можно вставать в очередь на раздачу, но за нашим столом никто с места не двигается. Беккет и тот ошарашен.

– Черт. Одной меньше, – говорит он.

– Она это не заслужила, – негодует Наоми. – Можно нам хотя бы ее навестить?

– Даже не знаю, – отводит взгляд Ларк. – На такой острой стадии к больным допускаются только близкие родственники.

– Она говорила, что у нее никого нет, кроме отчима, с которым она не ладит, – вступает Катя. – Наоми права, мы должны ее навестить.

– Это тяжело, знаю, но лучше не надо. Ни к чему лишний раз напоминать ей, что она выбыла. Для Саки вы ничего сделать не можете, но сами пока в игре, вот и сосредоточьтесь на том, чтобы попасть в финальную шестерку. На этом и ни на чем больше.

Ларк, конечно, права. Нам, особенно мне, нельзя расслабляться, но за ее словами я почему-то слышу завуалированную угрозу.

Мрачно, в неполном составе, шагаем в бассейн. Веселее всех держится, разумеется, Беккет – он идет позади меня с Наоми и Катей и что-то им говорит. Оглянувшись, я вижу, что Наоми это не нравится, и притормаживаю.

– Нет, правда, – если подумать, она была самой сильной твоей соперницей. Я провел исследование по всем двадцати четырем, и вы обе претендовали на должность эксперта. С ее уходом твои шансы здорово подросли.

– Моя подруга в госпитале лежит, – огрызается Наоми. – Думаешь, меня волнует, кто займет эту должность?

– Так уж и подруга, – пожимает плечами Беккет. – Вы с ней меньше недели знакомы.

– Мы с ней жили в одной комнате. Тебе, может, и трудно подружиться с человеком, не расставаясь с ним круглые сутки, но не все ж такие, как ты.

– Это потому, что ты относишься к типу заботливых женщин. Брата рядом нет, вот ты и нашла замену.

Я вклиниваюсь между ними.

– Может, заткнешься уже?

Мне хочется шваркнуть его об стену, но Наоми, опередив меня, дергает его так, что он врезается в Катю.

– Не смей больше говорить о моей семье!

– Прекратить! – кричит Ларк, растаскивая их. – Нашей группе и так досталось, не хватает еще ваших драк. Если не хотите рассердить доктора Такуми, живите дружно, понятно?

Оба, не глядя друг на дружку, бурчат нечто утвердительное.

– Знаю, Беккет иногда ведет себя как полная сволочь, но вообще-то он не такой уж плохой, – говорит Катя, поравнявшись с Наоми и мной. – Мы с ним пару раз говорили… ему не позавидуешь, если знать всю правду.

– Его история меня не колышет, – злится Наоми. – Он не просто ведет себя как сволочь, он сволочь и есть.

– У нас у всех свое прошлое, но никто больше так не выделывается, – замечаю я.

– Да, наверно… – соглашается Катя.

Но мы уже входим в бассейн, и провалиться мне, если это не одноместная субмарина там, под водой! Над местом рулевого стеклянный купол, к стальной сфере корпуса приделаны батареи и выхлопные трубы. Поставленные в бассейне разделители дорожек напоминают о состязаниях, и настроение у меня повышается, несмотря на депрессивное утро.

– Сюда, команда! – подзывает лейтенант Барнс.

Я думаю, он что-нибудь скажет о Саки, как-то приободрит нас – нет, ничего такого. Сразу к делу, как будто у нас никто и не выбывал.

– Тема сегодняшнего занятия – выживание под водой. На дне вы видите ту самую модель подводного транспорта, которой финальная шестерка будет пользоваться на Европе, пробурив лед.

– Офигеть, – шепчет Ашер, и я с ним вполне согласен. Даже в детстве о таком не мечтал.

– После высадки вы поселитесь в надувном доме на поверхности льда, но в целях массового заселения вам предстоит пробурить ледяной покров и проникнуть в океан, гипотетически скрытый под ним. С помощью Киба и Дот вы найдете подо льдом богатый кислородом карман с каменистой почвой, где будете защищены от радиации и низких температур благодаря ледяной кровле сверху. Именно там вы водрузите свой флаг и положите начало новой человеческой колонии. Земля обетованная, так сказать.

Я расплываюсь в улыбке, полный уверенности, что без меня там не обойдется. Зря я, что ли, выжил при наводнении?

– Но для обнаружения этого участка вам, особенно специалисту-подводнику, придется совершить много челночных рейсов на батискафах такого типа. Сегодня мы пройдем краткий курс управления ими и поведения в чрезвычайных ситуациях.

Лейтенант ныряет, подплывает к батискафу, откидывает купол, забирается на сиденье. Потом включает двигатель и перемещается по дну бассейна с помощью одних педалей, без рук. Только на противоположном конце он делает что-то с коробкой передач, и батискаф взлетает на поверхность, как маленькая ракета. Барнс вылезает из него под наши аплодисменты.

– Ныряем по свистку, каждый поодиночке. Внутри увидите сенсорный экран для управления движущей силой, скоростью и аварийными функциями. После нескольких рейсов по бассейну включится тревога, и нужно будет применить ускоритель для срочного всплытия. Желательно уложиться со всем этим за пять минут, но это еще не все: покинув батискаф, надо продержаться под водой полные две минуты. Вы спросите, зачем тогда учиться погружению с аквалангом, но астронавт должен быть готов ко всему – в океане Европы наши системы могут и отказать, хотя вероятность этого очень мала. В подобных случаях умение задерживать дыхание под водой означает разницу между жизнью и смертью.

Натягиваем гидрокостюмы. При виде Наоми в купальнике я вспыхиваю и отворачиваюсь.

– Тот, кого я вызову, поднимается на вышку и готовится прыгнуть.

Меня вызывают последним, и я получаю возможность понаблюдать за всеми. Кто-то долго копошится в кабине, кто-то сразу разбирается, что к чему. Только Беккет, как ни печально, выполняет обе части задания: успешно справляется с управлением и остается под водой две минуты.

Дождавшись своей очереди, поднимаюсь на самую высокую площадку. Как только оказываюсь в воде, через меня словно ток пропускают, заряжая энергией, – такое со мной впервые. Тело требует движения, и я послушно шпарю через бассейн ускоренным темпом, как в мультике. Секундомер мне не нужен, и так знаю, что все свои прежние рекорды побил. Откуда что взялось? Я и раньше плавал быстро, но эта скорость совершенно другого уровня. Руки-ноги как реактивные – сверхчеловек да и только. Через несколько секунд забираюсь в кабину, включаю двигатель, жму на педаль. Батискаф несется вперед, я хохочу от чистого удовольствия.

Звучит сирена, на экране мигает красная надпись: ВНИМАНИЕ! 02 АТ 5 %. Все ясно, надо включать ускорение.

Шарю пальцами по экрану. Ага, вот: ЗАПУСК АВАРИЙНОГО ДВИГАТЕЛЯ. Вода вокруг нас бурлит, батискаф взлетает наверх. Открываю люк, вылезаю, ору на адреналине:

– Класс!

Все смотрят на меня как-то странно.

– Три минуты ровно, – сообщает лейтенант Барнс.

– Господи… – Что тут скажешь, я и сам обалдел.

– По свистку погружаешься снова и остаешься под водой две минуты. Готов?

Киваю. Проще простого после моих римских подвигов. Две минуты пролетают мгновенно, и тут я слышу, как Барнс кричит: «Пять!» А потом, будто через пару секунд всего: «Десять!»

Странно, я ведь даже и не стараюсь. Обычно в это время нехватка воздуха уже чувствуется, а сейчас хоть бы хны – я еще десять минут свободно бы просидел. Внутренний голос, однако, советует не выпендриваться: на сегодня хватит и этого, незачем превращать тренировку в шоу одного Лео. Когда лейтенант выкрикивает «Пятнадцать минут!», я всплываю.

На воду падает чья-то длинная тень. Сам доктор Такуми почтил нас своим присутствием – за ним, вероятно, послали, пока я сидел под водой.

Он протягивает мне руку, помогает вылезти, улыбается – и я понимаю, что все сделал правильно. Впечатлил главного здешнего босса.