Глава десятая

Просыпаюсь от пронзительного крика: Саки бьется в судорогах у себя на кровати. Трясущимися пальцами нашариваю выключатель.

– Саки, проснись!

Она не реагирует. Подбегаю к ней. Лицо у Саки бледное, все в поту, открытые глаза закатились так, что видны одни белки. Я отшатываюсь – мне страшно.

– Нет… не уходите! – выкрикивает она, заливаясь слезами. Я не могу ее так оставить, но она бьется и вырывается, сражаясь с кем-то во сне. Ее крики раздирают мне душу, как ногти незажившую рану.

– Да проснись же! Проснись! – ору я ей в ухо и трясу ее что есть сил.

Это срабатывает. Она моргает, приходит в себя и тут же начинает рыдать – это Саки-то, всегда такая спокойная.

– Все хорошо, – шепчу я. – Это был просто сон.

– Нет, – выговаривает она сквозь слезы, тряся головой. – Я это каждый день наяву вспоминаю, но во сне ни разу так ясно не видела… во всех страшных подробностях.

– Что вспоминаешь? – Я боюсь услышать ответ. Сумею ли я ей помочь?

– Я видела, как погибли мои родные. Видела и ничего не смогла сделать.

Зажимаю рукой рот. Что тут скажешь.

– Цунами пришло внезапно. Я прибирала кухню за пьяным отчимом и видела в окно, как мама с братиком и сестренкой играют на пляже в мяч. Знала бы ты, о чем я в тот момент беспокоилась! Вот уеду учиться, думала, а они с ним останутся. Из-за этого и упустила секунду, чтобы спасти их.

Попросить Саки не рассказывать дальше? Но ей, кажется, легче от этого…

– Волна выглядела как стофутовой вышины кобра, готовая нанести удар. Когда я ее увидела, было поздно – она уже унесла в море моих и всех прочих, кто был на пляже. Я бросилась за ними. Отчим хотел меня удержать – ему-то смелости не хватило, – но я вырвалась. Прибегаю и вижу груды тел в воде, а перевернутые лодки бьют их и давят. Хотела бы забыть это и не могу… не могу.

– Мне так жаль. Так жаль. – Обнимаю ее и плачу сама. Все внутри сжимается, как представишь, что пережила Саки. Мы ужасались, глядя на это цунами в выпусках новостей, а назавтра о нем забыли. При глобальном потеплении катастрофы, не затрагивающие тебя напрямую, перестают ужасать.

Думая о Саки, Лео, Цзяне, я начинаю видеть миссию «Европа» несколько в другом свете. Может, это и правда выход, но слепая вера не для меня. Я слишком хорошо знаю, что может нас ждать на Европе.

– Что с тобой было потом? – спрашиваю я, вытирая глаза.

– Пришлось остаться с пьяной скотиной – я ведь несовершеннолетняя, и своих денег у меня нет. Думала, потерплю пару месяцев, а потом в университет уеду. Но универ тоже затопило, как выяснилось.

– Значит, тебе вот только теперь удалось выбраться?

– Да, и назад я не вернусь. Ни за что. Войду в финальную шестерку или умру.

– Я тебя понимаю.

Обессиленная Саки склоняет голову мне на плечо. Лоб у нее горячий.

– Тебе нехорошо, Саки?

– Что уж тут хорошего.

– Я к тому, что ты вся горишь. Надо позвать медсестру…

– Когда посплю, станет лучше. – Саки снова забирается под одеяло. – Не зови никого, ладно?

– Как скажешь. Давай хоть холодный компресс тебе сделаю.

Накидываю кофту поверх пижамы и хочу выйти, но у самой двери Саки окликает меня.

– Спасибо тебе. Ты настоящий друг, а я вот просто по-свински себя вела. Боялась, наверно, подружиться с соперницей.

– Ну что ты, я все понимаю. Можешь смело рассчитывать на меня.

Утром Саки встает все такая же бледная, и на руке у нее красная сыпь. Что делать-то?

– Саки, это серьезно. Пожалуйста, сходим к сестре.

– Нельзя, меня забракуют из-за болезни. Потерплю до вечера, может, само пройдет.

Не догадывается, в чем дело, или просто не хочет знать? Может, она согласится пойти к сестре Уотсон, если поделиться с ней моей версией? Но я молчу, чтобы не напрягать ее еще больше. Намазываю ей веки тональным кремом, помогаю надеть под форменную рубашку майку с длинными рукавами, веду под руку в столовую. Она спотыкается на каждом шагу.

– Что, голова кружится?

Она кивает.

– Саки, пожалуйста!

– Нет. Ты же знаешь, я не могу вернуться домой.

– Ладно, только не отходи от меня.

Она сжимает мою руку.

– Спасибо.

Становимся в очередь. Заказываю завтрак себе и ей, выбирая блюда, где протеина побольше. Наши товарищи за столом расспрашивают Ларк о ее астронавтском прошлом, и я надеюсь, что мы останемся незамеченными, но тут Лео перегибается ко мне и шепчет:

– Что это с ней?

Мы с ним сидим на дальнем конце, другие вряд ли услышат, но можно ли ему доверять? Саки с великими усилиями возит ложкой в овсянке – она рядом и в то же время где-то не здесь.

– Я же вижу, Наоми. Можешь не говорить, я просто помочь хотел.

Помощь очень бы мне пригодилась. Нагибаюсь, в свою очередь, к нему через стол и говорю еле слышно:

– По-моему, это реакция на РСБ, только никому больше не говори.

– Но ей же плохо!

– Я ее уговаривала к сестре пойти – бесполезно. Давай пока помолчим. Не хочу подрывать ее шансы на выход в финал.

Послушайте только. Будь здесь мой брат, он напомнил бы, что Саки будет только лучше, если она останется на Земле. Но я, зная, что пришлось испытать ей и многим другим ребятам, уже ни в чем не уверена.

Этим утром нас ведут в барокамеру, сделанную целиком изо льда. Похоже на и́глу, но внутри ничего, кроме оранжевых конусов и ледяных кубиков, составленных в пирамиды. Ларк перед входом раздает нам теплые куртки – может, от холода лихорадка Саки пройдет?

– Что с ней? – громко осведомляется Беккет, глядя, как она цепляется за меня.

– Просто не выспалась.

В камере нас ждет инструктор по дайвингу лейтенант Барнс, тоже тепло одетый.

– Здесь воспроизведены условия, с которыми столкнется финальная шестерка при высадке на Европу.

Все взволнованы. Катя кружится на льду (у нее это получается изящно даже в кроссовках) и шепчет Ашеру:

– Прямо как дома.

– Перед любой экспедицией, – продолжает лейтенант, – астронавты тренируются трижды в неделю по два часа, чтобы подготовить свой организм к определенным физическим переменам. Кроме обычной физподготовки они часто проходят полосу препятствий военного образца и занимаются в барокамерах, которые для них готовят наши ученые. В вашем случае, когда в короткий промежуток надо втиснуть максимальное количество тренировок, мы решили убить сразу двух зайцев и совместить полосу препятствий с ледяной средой планеты Европа.

Мы с Саки нервно переглядываемся: нечего сказать, подходящий момент для такой тренировки.

– На Европе нет атмосферы, поэтому климатических катастроф наподобие земных можно не опасаться. – Все, кроме нас двоих, проявляют бурную радость. – Там, насколько известно, случается только два вида экологических сдвигов. Первый – это льдотрясения, напоминающее наши подземные колебания малой мощности, второй – так называемые фонтаны, когда из льдов внезапно выстреливают громадные водные струи. Звучит все это тревожно, однако на самом деле не так уж страшно по сравнению с нашим опытом на Земле.

Как может Барнс утверждать это, в глаза не видев ни того ни другого? И если сейчас там, «насколько известно», экологических явлений всего два, то что будет, когда на Европе начнет действовать человеческий фактор? Не знаю, кому кого надо больше бояться: нам гипотетических разумных европеан или европеанам нас.

– Вам нужно будет пробежать по отмеченной конусами трассе, перепрыгивая через ледяные препятствия при искусственных льдотрясениях и фонтанах, – объясняет лейтенант. – Задача – добраться до финиша, не попав под фонтан и не сбив ни одного конуса. Соревнуетесь по парам, побеждает тот, кто покажет лучшее время с наименьшими промахами. Все ясно?

М-да. Задачка не для моих спортивных талантов, а Саки и вовсе в панике.

– Я не могу провалиться, – говорит она мне. – Мне обязательно нужно выиграть.

Как она не поймет, что в ее состоянии это попросту невозможно?

– Я подстроюсь под тебя, и будет не так заметно, – предлагаю я ей.

– Не знаю, как тебя и благодарить. – В ее голосе слышится огромное облегчение.

– Пустяки. – В голове, однако, крутится предупреждение доктора Такуми. Сумею ли я разыграть это так, чтобы никто не заподозрил притворства? Хорошо, что спортсменка из меня аховая, – все, скорее всего, будет выглядеть натурально.

– Построились парами!

Лео и Ашер становятся впереди, Катя и Беккет за ними, мы с Саки последние. Нервы у меня на пределе. По свистку лейтенанта мальчишки срываются с места и несутся на головоломной скорости, скользя и поддерживая друг друга. Вот оно, первое льдотрясение!

От одного вида упираюсь руками в колени, чтобы не упасть вместе с Саки. Ашер как раз и падает, зато Лео перескакивает через груду льда с поразительной легкостью. Ашер встает, бежит дальше, Катя его подбадривает. Когда Лео взмывает над предпоследним препятствием, из-под пола бьет четырехфутовая струя. Я охаю, а ему хоть бы что. Другой фонтан возникает перед последним прыжком, и Лео прямо-таки перелетает его! Вот это да.

Ашер тоже приходит к финишу – теперь стартуют Катя и Беккет. На них я даже и не смотрю, пробуя успокоить Саки, а заодно и себя.

– Представь, что ты здорова, и сделай их!

Она отрешенно кивает, лицо у нее блестит от пота даже на холоде. Ой, что сейчас будет…

– Следующая пара!

– Пошли, – командую я.

Мы на низком старте. Когда раздается свисток, пропускаю Саки чуть-чуть вперед. Бежать по льду труднее, чем кажется, а когда он еще и трястись начинает, я сразу шлепаюсь на пятую точку. Саки держится за коленки, как раньше я, и не падает. Подавляя желание крикнуть ей «молодец», бегу дальше и вовремя отскакиваю в сторону от фонтана. Саки теряет скорость, я соответственно торможу.

– Эй, леди! – вопит Беккет. – Не позорь Америку, Наоми!

Да пошел ты.

А это еще что за грохот? Саки препятствие не взяла… лежит рядом. Подбегаю к ней на реальной скорости и вижу, что ей совсем плохо.

– Ты чего? Эх, не надо было тебя пускать…

К нам спешит Барнс.

– Дай-ка посмотрю твою ногу.

– Это ничего, я просто потянула ее…

Неужели она и теперь помощь не примет? Кто-то кладет руку мне на плечо – Лео. Остальные сгрудились вокруг Барнса и Саки, но он в первую очередь беспокоится за меня. Мы отходим чуть в сторону, и я жалуюсь:

– Прямо не знаю, что делать. Не бросать же ее, ведь я обещала…

– Да, паршиво. Дело не в препятствии, это со всяким может случиться – ей вообще худо.

Еще бы не худо. Нашу целеустремленную подругу точно подменили после вчерашней инъекции, но ей все-таки удается встать с помощью лейтенанта.

– Выбыла из игры на сегодня, – констатирует Беккет.

– Может, заткнешься? – рявкает Лео. И правильно!

– Тебе же лучше, – поднимает бровь племянничек, – одним противником меньше.

– Мне без разницы, я первым иду. Лучше как раз тебе.

– Ты меня всего на две секунды опередил и уже выложился, а я только разогреваюсь.

– Угу, вторые так всегда говорят.

Мне это очень приятно слышать, но и Саки я надолго оставлять не хочу.

– Пошли посмотрим, как она там.

Саки героически улыбается.

– Прости… Я тут говорю лейтенанту, что медика звать не надо, – отдохну сегодня и завтра буду в порядке.

– Ценю твою стойкость, – кивает Барнс, – это в духе нашего учебного центра. Скажу Ларк, что ты на сегодня освобождаешься, но завтра жду тебя снова в боевой форме.

– Непременно, – светлеет она. Может, от падения Саки и впрямь встряхнется, выйдет из своего зомбиобразного состояния. Она так хочет остаться, что это любую боль пересилит.

– Все сюда! – зовет Барнс. – Итак, результаты. Последней по времени становится сошедшая с дистанции Саки. На пятом месте Наоми, которая дистанцию тоже не завершила.

Мы с ней обмениваемся скорбным взглядом, хотя удивляться, собственно, нечему. Беккет тихонько фыркает, меня разбирает желание его стукнуть.

– Четвертый Ашер, показавший время четыре минуты тридцать секунд. Третья Катя, четыре минуты ровно.

С чего я вообще так переживаю? Я за Саки болела, не за себя. Я и так уже тут блеснула больше, чем надо, учитывая мое желание поскорей вылететь и вернуться домой. Но поражение есть поражение… неужели я все-таки увлеклась?

– На втором месте Беккет, три минуты сорок секунд. Побеждает Лео, прошедший дистанцию за три тридцать восемь!

Все аплодируют, исключая, конечно, Беккета. Лео так сияет, что и у меня настроение поднимается.

Саки вроде бы чуть получше. Она все еще бледная и даже под кондиционером потеет, но смотрит уже веселей. В половине седьмого я снова уговариваю ее сказать сестре Уотсон о своем самочувствии.

– Слушай, глупо же – делать второй укол, не сказав, что тебе после первого стало плохо!

Но Саки, конечно, ни в какую.

– Говорю тебе, мне обязательно надо попасть в шестерку. Назад хода нет. Увидят, что я проявила слабость, – тут же и выкинут.

Я затаив дыхание слежу, как ей вводят вторую дозу вакцины. Лео смотрит вопросительно, но мы молчим и Саки не выдаем – будь что будет.

После прививки идем в столовую, где нас встречает британское меню – сосиски с картофельным пюре. Когда все рассаживаются, доктор Такуми делает объявление, которого я жду с самого приезда сюда:

– После ужина командиры групп проводят вас в библиотеку на сеанс видеосвязи. Ваших ближайших родственников уведомили заранее, в назначенное время они будут ждать у компьютеров.

Радостные вопли со всех четырех столов почти заглушают его. Я, предвидя свидание с родителями и Сэмом, ни кусочка не могу съесть, Катя с Ашером весело обсуждают, кто именно к ним придет, Беккет почему-то упускает возможность похвастать прямой связью с Белым домом, Лео сидит как в воду опущенный, Саки смотрит в пол. У меня болит сердце за них обоих – их у экрана никто не ждет.

– Можно я не пойду? – спрашивает Лео у нашего командира.

– Хочешь продинамить своего абонента? – усмехается Ларк.

– Но у меня же нет близких родственников… – теряется Лео.

– И поэтому ты хочешь увернуться от видеочата? Не выйдет! Мы получили очень пылкое письмо от некой Элены Винсенти, жаждущей с тобой побеседовать, – она так просит, что отказать невозможно. – Ларк заговорщицки понижает голос: – А то, что она дочка премьер-министра, определенно помогло доктору Такуми дать на это добро.

Моим щекам становится жарко – с чего бы это. Какое мне дело, что у него дома осталась подружка.

– Дочка премьера? – встревает Беккет. – Да у тебя губа не дура, как я погляжу.

– Это не то, что вы… – Лео тоже краснеет, Ашер толкает его кулаком:

– Сознавайся уже, чувак!

Меня это почему-то бесит, и улыбка Лео впервые не поднимает мне настроение.

Дожидаясь нашей очереди, я чуть из шкуры не выпрыгнула. Ларк, подключив Катю, наконец-то подходит ко мне. Я в сети и смотрю на свое изображение в правом нижнем углу, а потом…

– Наоми!! Азизам!

Три родных лица заполняют экран, и это все равно что дохнуть полной грудью после нескольких дней под водой. Глаза наполняются слезами – я забываю всё и всех, кроме них.

– Как же я рада, – с трудом выговаривают мои губы. – Как я по вам скучала.

– Все-таки не так, как мы по тебе. – Мама прижимает ладонь к экрану.

– Как ты там, милая? – спрашивает папа. На нем мохнатый зеленый свитер, который я ему подарила на День Отца… обнять бы его.

– Нормально. Без вас очень трудно, но я уже завела здесь друзей.

– Ясное дело, – грустно улыбается Сэм. – Повезло им.

– Да, мы же хотели показать тебе кое-что… – У папы в руках журнал «Тайм». Ух ты! На обложке мы, все две дюжины. Внизу крупным шрифтом написано «Юные спасители человечества».

Наши физиономии на обложке культового журнала вселяют в меня не столько гордость, сколько страх. Люди в нас верят, надеются на лучший исход, но ведь нет никаких гарантий, что нас не постигнет судьба экипажа «Афины», – не говоря уж о том, что Европа может оказаться ничем не лучше Земли.

– Больше всего места отведено тебе и Беккету Вульфу. – Сэм, взяв журнал, перелистывает его и показывает мне нужную страницу. Статья озаглавлена «Племянник президента и девочка с иранскими корнями». На фотографии мы с Беккетом в день прибытия.

– Учитывая, как президент Вулф относится к эмигрантам, он должен быть в восторге от «иранских корней», – смеется папа.

– Да уж. – Беккет, полагаю, не менее счастлив, что вынужден делить свою славу со мной. Это мелко, знаю, но я довольна: такой заголовок должен крепко ему досадить. – Хватит обо мне, рассказывайте, как сами живете. Как самочувствие, Сэм?

– В порядке. Лечусь, принимаю все, что положено, – не волнуйся.

Но я, конечно, волнуюсь. После моего отъезда он, кажется, похудел еще больше, и глаза такие усталые.

– Отдыхаешь нормально? Хорошо ешь? Нашим семьям вроде бы собирались выдать дополнительные пайки…

– Ответ «да» на все три вопроса. Не сильно ты, вижу, изменилась, попав в космический центр!

Заставляю себя улыбнуться – он, сдается мне, просто вид делает, чтобы меня не пугать.

– Мы хорошо о нем заботимся, милая, будь уверена. – Мама обнимает Сэма за плечи. Как они близко от меня… и как далеко.

– Ну а вообще? Тебе там нравится хоть немного? – хочет знать папа.

– Да как сказать… бывает, что нравится. Тут прямо космический Хогвартс для тех, кого хотят запулить с планеты. Будет о чем рассказать, когда я вернусь.

«Если вернешься», – слышится мне с той стороны.

– Ты письмо-то мое открыла? – небрежно осведомляется Сэм. На самом деле он, само собой, спрашивает, планирую ли я использовать хакерскую флэшку и добилась ли я хоть чего-то в своей настоящей миссии – остаться на Земле, вернуться домой. Как бы дать ему понять, что я не забыла о своем обещании, чтобы Ларк и остальные не поняли?

– Открыла и пока еще думаю, но скоро уже приступлю.

Родителям невдомек, о чем это мы, но прояснять уже некогда.

– Закругляйтесь, – говорит Ларк, – очереди ждет другая команда.

Так скоро?! Выходит, наши видеосвидания будут совсем короткими? Только душу травить…

– Я люблю вас. Как тяжело прощаться.

– А уж мы как любим тебя, азизам, – с трудом произносит папа. Мама с мокрыми глазами шлет мне воздушные поцелуи, Сэм подает дурацкий тайный сигнал, еще в начальной школе придуманный… я думала, он про него забыл! Смеюсь сквозь слезы.

– Бывай, сестричка. Люблю-скучаю.

Экран гаснет, и я принимаю решение. Пора составить план и воплотить его в жизнь.