Глава 21

Солнце давно зашло за горизонт, и вечерний сумрак сменился звездной ночью. Температура воздуха заметно упала, подул холодный, пронизывающий до костей ветер. Калин зябко поежился, подтянул к подбородку горло свитера и плотнее запахнул куртку, застегнув ее на все пуговицы. Казалось, что звезды в небе над мертвыми землями горели ярче и даже были крупнее, а может, это просто само небо стало ближе? Примерно час назад они покинули алчный лес и, ощетинившись оружием, шли в сторону от Перешейка – вглубь царства глотов, не встретив за это время ни единой души, даже маленькой зверюшки. Калин уже столько слышал про глотов за время пребывания в этом мире, что даже желал их увидеть, хоть, и побаивался, но издали, со стороны, очень хотелось посмотреть, что они собой представляют. Однако вокруг царила бескрайняя пустота и почти глухая тишина. Если бы не ветер и не звуки, издаваемые его спутниками при ходьбе, то мальчик, наверное, подумал бы, что оглох совсем. Сомнение в собственном слухе добавлял Гобла, беззвучно дуя в черную трубку с дырочкой каждые пять минут. Мальчик подумал, что это устройство похоже на собачий свисток, но мрякул сидел спокойно, хотя, по идее, на его «локаторы» высокочастотный свист подействовал бы, как минимум, неприятно.

Поразмыслив, Калин счел нужным предупредить об этом товарища.

– Гобла, у тебя свисток, кажись того, не работает.

– Сплюнь, дурачина! – ответил парень. – Оно так и должно быть: не слышно, а кому надо – тот слышит.

– Ты что, зовешь кого-то или отгоняешь?

– А как же, конечно, зову, – усмехнулся Гобла, – поужинать. Есть тут у нас один маленький…

– Гобла, не дуркуй, – окликнул его Лаки, – разве не видишь, что не знает пацан, для чего свисток нужен. Ночных тварей он отпугивает, – пояснил дед Калину. – Так что, не дай Боги, ежели эта штука сломается. Понял?

Калин кивнул, но подумал, что все же странно, что Полкаша не реагирует на свист.

Сухая, потрескавшаяся земля постепенно все больше и больше походила на настоящую Сахару. Идти стало гораздо сложнее. Ноги постоянно проваливались в вязкий песок, а поднятые ветром песчинки попадали в глаза, за шиворот и даже скрипели на зубах. Куда ни глянь, кругом одно и то же: бескрайняя песчаная равнина, передуваемые с места на место барханы и уходящая во мрак неизвестность. Как Гобла ориентировался в этой абсолютно единообразной местности, Калин не понимал, но всем сердцем надеялся, что тот действительно знает, куда идти, и ведет людей верно. И этот беззвучный свисток все же заставлял нервничать. Изо рта пошел пар, стали мерзнуть пальцы рук. Калин потер ладошки, подышал на них, заглянул в переноску проверить, как там Полкаша. Зверек лежал спокойно, замотанный в сменный свитер мальчика, словно куколка бабочки, и только моргал своими большими, черными глазюками, слегка светящимися в темноте. Мальчик молча погладил его по носу, улыбнулся.

Высокочастотный цокот иголками кольнул мозг раз, другой. Мрякул забился в переноске с такой силой, что чуть не вывалился из нее.

– Что это? – скривившись от неприятных ощущений, спросил Калин. – Свисток заработал?

– Где? – обернулся Гобла. – О чем ты?

– Звуки. Вы что, не слышите их?

Гобла посмотрел на мальчика, который морщился, словно от кислого фрукта, и пытался удержать зверька, занервничал. Его состояние тут же передалось всей группе.

– Что ты слышишь? – встревоженно спросил проводник у пацана.

– Цокот или треск, как в… – запнулся, потому как хотел сказать, что на радиоэфир похоже, но вовремя опомнился, – не знаю даже, с чем сравнить, но такой тонкий, что скорее, я его не слышу, а чувствую, как иглами в мозг бьет, пульсирует.

– Чем? – еще не понимал Гобла и явно уже злился.

– Какая разница, чем, и так понятно, что это – стрекуны, – заявил Лаки, вертя головой, как сова, уже приготовив свой кистень. Орудовал он им просто мастерски.

– Кто? – не переставая кривиться от поступающих импульсов и удерживать мрякула, переспросил Калин.

– Проклятье! – ругнулся Гобла и, схватив пацана одной рукой за воротник, притянул его лицо к своему, негромко прорычал: – Ну, что, накаркал?! – и тут же, отпустив, зло добавил: – Сломался, сломался. Тьфу на тебя! – плюнул в сторону с досадой. – Доволен теперь?!

Тут Норг вступился:

– Э-эй, – он шагнул, задвигая мальчика себе за спину, – а ну, брось на пацана наезжать. Кто тебе виноват, что твоя свистулька неисправной оказалась? Он тебя предупредил о том, а ты не внял. Выбирать лучше надо было! Или слушать, когда говорят.

– Да я с ней больше года хожу, и ничего, а тут вдруг сломалась?

– Ну, не он же ее сломал! – раздраженно фыркнул северянин. И тут же, дернувшись в сторону, выбил из рук рядом стоящего Жеки факел, который тот пытался поджечь.

– Ты совсем очумел?! – со всей силы Норг тряхнул растерявшегося мужика за грудки.

– Огонь нужен, Норг, стрекуны огня боятся, не подойдут, – испуганно зачастил словами Жека, зыркая по сторонам. – Зажжем факелы, и они не подойдут близко.

– Они-то боятся, а глоты? – спросил Норг, сверля того тяжелым взглядом. – Идиота кусок! Ты нас всех на тот свет решил отправить? Встань вот тут, чтобы я тебя видел, и не вздумай дурить.

Лаки, всматриваясь в ночную темноту, спросил, обращаясь к мальчику:

– Калин, откуда звук и как часто?

– Да отовсюду уже, по кругу обошли нас и приближаются.

– Так, хорош сраться, спинами друг к другу становись, готовьсь к бою! – скомандовал дед, вынимая еще и нож.

Люди быстро сгруппировались, приготовились к отражению атаки.

– О-о! Теперь и я их слышу, – тихо сказал Норг, прикрыв собой спину Гоблы, без лишней суеты вытягивая свой клинок, словно миг назад и не было между ними словесной перепалки.

И вот появился первый стрекун. На расстоянии около десяти метров Калин заметил нечто среднее между собакой и обезьяной, кажется, без шерсти и довольно светлого окраса. Мутант, а это был именно мутант, двигался на четырех конечностях, не спеша, боком обходя людей по дуге. Цокающие звуки стали редкими, но более отчетливыми, и слышались уже именно как цокот языком. Стая из шести особей акулами кружила вокруг добычи, но напасть пока не решалась, чего-то выжидая.

– Почему они не нападают? – спросил нервный Жека, в нетерпении переступая с ноги на ногу и терзая свой меч. Нервное напряжение искало какой-то выход.

– Боятся, наверное, – предположил Гобла. – Нас больше, и мы крупнее. Был бы один или два человека, они бы не раздумывали.

Один из стрекунов, сделав круг, немного приблизился. Безоблачное звездное небо и почти полная луна давали достаточно света, чтобы с такого расстояния хорошо рассмотреть это существо: худое, скорее, поджарое, длинноногое, светлое тело, голое, сильно схожее с человеческим. Передвигается мутант на четырех лапах, передние сильно похожи на руки с когтями росомахи, голова лысая. А вот морда ничего общего с человеческим лицом не имела: глаза отсутствовали от природы, на их месте – просто кожа, уши расширены и вытянуты вверх, как у овчарки, челюсти выдвинуты вперед, вместо носа – две каплевидные дыры, вдоль по хребту шишкообразные наросты. Мутант остановился напротив Калина, застрекотал.

– Чего это он? – испуганно шепнул мальчишка, не сводя с монстра взгляда.

– Влюбилась, видать, – так же шепотом пошутил Гриня, – ишь, песни поет, самочка, на свидание приглашает.

– Что там у вас? – спросил Нушик. – Долго мы еще так стоять будем?

Кому-кому, а ему стоять без движения было неудобнее всех – с Лаки-то на плечах.

– А может, они уйдут? – с надеждой в голосе поинтересовался пританцовывающий на месте Жека.

Норг криво усмехнулся.

– Не думаю, – ответил он, наблюдая за своей частью территории.

Мутант изогнулся надкусанным бубликом и в такой странной позе сделал несколько шагов к мальчику.

– Ты глянь, она жопу тебе подставляет, – хохотнул Гриня, – точно, самка. Может, выпьешь и айда…

– Не, Гриня, тут столько выпить надо, что смерть, – поддержал шутку Норг.

А Калин, скривившись, словно от зубной боли, ответил:

– Не, мужики, эта девочка настолько не в моем вкусе, что тут либо выпивки не хватит, либо у меня – здоровья. Я, пожалуй, еще воздержусь от свиданий.

Лаки прихрюкнул и тоже добавил, что надо бы пацану телом окрепнуть, а, главное, психикой, рановато пока ему по девкам.

– Да что там у вас? – снова не выдержал Нушик.

Он смотрел в противоположную сторону и то, что происходило за его спиной, видеть не мог, но разговоры ребят слышал. Отвернись на миг – и можно прозевать атаку. Вот он и пялится вперед, а любопытство-то гложет мозг.

– Да тут малого стрекуниха охмуряет, – весело ответил Лаки, словно и нет всей той смертельной опасности вокруг, – приглянулся ей парнишка наш.

– А, может, это отвлекающий маневр, – снова предположил Гобла, – мужики, не расслабляйтесь.

– А, может, они подмогу ждут? Странное поведение. Не похожее на них, – вставил свое предположение и Жека.

Гобла его поддержал, ответив, что согласен полностью.

– Если боятся, то не подошли бы так близко, – заключил он, – а раз вышли, то напасть должны обязательно. Что-то тут, действительно, не то творится.

Время шло, а люди и мутанты все так же играли в гляделки, не предпринимая никаких действий. Люди обсуждали ситуацию, предлагая версии одна бредовее другой. Мутанты тоже общались между собой, если издаваемые ими звуки были общением.

– А ну, малой, – окликнул мальчика Лаки, – напряги-ка свои уши, не слыхать ли чего еще?

Калин попытался вслушаться.

– Да, вроде нет, только эти… – ответил он и застыл на месте.

Пытаясь прослушать округу на уровне ультразвука или его подобия, которое он уловил до появления стрекунов, Калин случайно настроился на волну общения этих тварей. Мутант, стоящий напротив мальчика, словно понял это и, сделав еще пару шагов вперед, застрекотал, обращаясь именно к человеку.

Бомбардировка мыслеобразами буквально завалила мозг парнишки ворохом беспорядочных картинок. Он зажмурился, схватившись за голову, застонал и, не в силах больше терпеть этот напор, выставил вперед руку в останавливающем жесте, попросил мутанта заткнуться.

– Подожди, не так быстро, – сообщил он самке.

Поглощенный разбором полученной информации, он позабыл о том, что надо скрывать подобные способности, и не замечал того, что стал объектом интереса всей группы. Мозг Калина выстроил из полученных картинок логическую цепочку, и мальчик в тот момент, не задумываясь о последствиях, выдал людям перевод того, что ментально понял:

– Она – вожак стаи, и это ее дети. Подобных семей в этих землях великое множество, их ячейка – лишь малая часть, а это – ее охотничьи угодья.

– Что значит – великое множество? – прервал перевод Лаки.

– Ну, как я понял, пять-шесть семей. Для нее – это очень много, – ответил Калин и продолжил пересказывать виртуальные картинки. – Меня приняла за своего, пожалела, потому что я такой страшный уродец, чужой детеныш, без стаи, заблудился, но умудрился добыть еду. Еда, кстати, это вы, – усмехнулся мальчик, – и она предложила идти с ней. Много еды – это хорошо. Хоть, я и уродлив, но удачливый охотник. Ей нужны такие в семье. Хороший охотник – это сильная стая, – завершил свой перевод Калин и растерянно спросил: – Блин, и чего делать-то?

– Что делать, что делать: глоту хрен приделать, – задумчиво ответил Лаки. – Врать будем, может, и прокатит. Короче, малой, говори этой заботливой мамаше, что мы – другой вид, а не твоя еда, просто, неполноценные, недоношенные, больные родились. А ты – один у нас умный такой, и ищешь со своими братьями мать, которая потерялась. Мы знаем, что она где-то в той стороне, и нам нужно пройти через город, а если это – ее территория, то не будет ли она столь любезна и не пропустит ли нас?

Калин напрягся, зажмурив глаза, и выдал самке очередной ворох картинок с легендой, предложенной Лаки. Тут же получил обратный рой мыслеобразов. Калин, негодуя, взмолился: столь путаное общение массой картинок выводило его из себя. Тяжко вздохнув, он принялся выстраивать логическую цепочку:

– Говорит, что в той стороне она не встречала нашей матери, она не проходила через ее территорию. Там есть только другая стая, но они охотятся на ее детей, и такую неполноценную семью, как наша, уж точно сожрут, как только учуют. Но она сегодня в хорошем расположении духа, прошлая ночь была сытной, поэтому отдайте самого слабого и можете проходить.

– О как, и кого же из нас она собралась сожрать? – спросил старик.

– Тебя, Лаки.

– Ну, тогда предложи ей поединок. Пусть самый сильный ее сын выйдет против меня один на один. Если сумеет загрызть, то так тому и быть – плата отдана, а если же нет, то, значит, я не настолько слаб, как она думает, и в таком случае, либо они нас пропустят, либо будет бой. А оно ей надо?

Мальчик перевел слова деда матери стаи. Та застрекотала, и из темноты появился крупный, жилистый самец темно-серого окраса, с множеством бугристых шрамов на теле. Он шел к людям, уверенный в победе, спокойно, вальяжно перекатывая своими мышцами под шрамами.

Он шел не биться – убивать. И если Калин правильно понял то, что «услышал», то от этого самца исходил хохот. Жуткий кобель шел и хохотал.

Лаки сняли с переносного сидения и, усадив на землю, отошли в сторону. Люди все так же стояли, сгруппировавшись, с оружием в руках, готовые в любой миг вступить в бой. Лаки сидел спокойно и даже расслабленно, положив руки на культи. В одной руке он сжимал нож, большой, с широким лезвием. Когда между ними осталось всего лишь пара метров, дед зачем-то переложил нож в левую руку, хотя, сам являлся правшой. Калин сильно беспокоился за судьбу Лаки и, видя, что противник ему достался действительно матерый, не понимал, зачем старик урезает свои шансы на победу.

Подойдя на достаточное расстояние, мутант прыгнул, разинув в полете пасть и одновременно делая замах лапой для удара. Лаки упал на спину еще до того, как острые когти коснулись его плоти. Мутант промахнулся совсем чуть-чуть и, грохнувшись всем телом на безногого старика, так и замер, лишь мелко подрагивая скрюченными лапами. Мать обеспокоенно застрекотала, но ответом ей была лишь забористая матерная брань старого моряка, просоленного морского волка.

– Уберите эту тварь с меня, – прохрипел он из-под мертвого тела, – тяжелый, падла, дышать нечем.

Нушик, с опаской озираясь по сторонам, шагнул вперед и, ухватив мутанта одной рукой за заднюю лапу, стянул его с деда. Лаки, по-старчески охая и кряхтя, уселся разминать плечо.

– Ну, что, будем драться или пропустишь? – спросил он у матери семейства.

Калин перевел ей слова предводителя похода и тут же получил ответ:

– Она говорит, что наша мать вырастила хорошую стаю, сильную и хитрую. Она спрашивает, может ли забрать тело своего сына, или мы сами его съедим?

– Да пусть, на хрен, забирает, – отмахнулся Лаки, – не жалко.

– Она прощается с нами, – продолжил толмачить Калин, – и предупреждает, что в той стороне есть Лоно. Оно опасно.

– Что такое Лоно?

– Не знаю, – пожал мальчик плечами, – как понял, так и пересказал.

– Ладно, доживем – увидим, чего она там тебе талдычит. Сажайте меня обратно, да поехали, пока эта мамашка не передумала.

Пройдя немного вперед, Калин обернулся. Самка стояла, провожая людей незримым «взглядом», а чуть в стороне ее дети шустро поедали поверженного брата.

* * *

– Рассвет скоро, – недовольно бурчал Жека, шагая вслед за Гоблой. – Если в ближайший час не дойдем до укрытия, то превратимся в жаркое.

– В жаркое мы превратимся ближе к полудню, а до него еще достаточно времени, так что топай, Жека, и не наводи смуту, – ответил ему проводник, не прекращая хода.

Но Жека словно не слышал старого знакомца и продолжал ныть:

– Зря я в этот рейд отправился, вот как чувствовал, что надо было остаться. И мужики, наверно, целы бы остались, и с вами бы не столкнулся. Рисковые вы, психи, а пацана и вовсе Кардиналам сдать надо, а не таскаться с проклятым, пока Боги не покарали. Может, все ваши беды как раз из-за него. Сколько вы катались по Империи, и никогда с властями особых проблем не возникало, а тут…

– Слушай, – остановился Гриня и в упор посмотрел мужику в глаза, – заткнись, а.

– Да, Жека, завали хавальник свой, пока тебя самого не сдали, куда положено.

– И ты с ними заодно? Ты, Гобла, умный мужик, и как только вляпался в это де…

Договорить Жека не успел: кулак Норга коротко стукнул говорившего в лицо, и тот, охнув, «поплыл», оседая на песок. Ухватившись обеими руками за разбитый нос, гундосо пробурчал нечто нечленораздельное, но явно матерное. По его руке поползла кровавая дорожка, медленно затекая в рукав.

– Дайте ему что-нибудь, пусть прикроется, пока на запах крови глоты не пожаловали.

– Норг, ты – кретин, – сказал Гобла, вскинув брови и со вздохом закатив глаза. – Ветер у нас куда дует?

Путники, не сговариваясь, облизнули указательный палец, принялись определять направление ветра, и только Лаки с Норгом выставили не палец, а кончик языка, и повернули головы, улавливая легкое дуновение местного самума.

Обратив на это внимание, Калин сделал еще одну заметку себе в уме.

– Везуха, блин, – с облегчением выдохнул Гриня, – восточный.

– О, поменялся, точно везуха, – хмыкнув, Гобла скосил взгляд на Калина.

Мальчик, пользуясь временной передышкой, снова возился со своим зверем.

– Кажется, сегодня нам Боги благоволят, – расплылся Нушик в счастливой улыбке. – Если это не обман зрения, то там, впереди, строение и даже, кажется, с крышей.

Калин всмотрелся в указанном направлении и тоже увидел многоквартирный дом, столбом возвышающийся посреди песков.

«Странно, – удивился мальчик, – откуда тут взяться дому? Кругом пустыня, и вдруг одинокий дом, да еще и почти целый».

Но подобная мысль, видимо, пролетела только у мальчика в голове, потому что мужчины, подхватив свои вещи и радуясь, как дети, рванули к укрытию от солнца.

Звезды погасли, на горизонте зарождался новый день.

* * *

Внутрь влезли через оконный проем, съехав вниз по песчаной насыпи, почти полностью заполнявшей комнату; оказались в узком коридоре. Общались меж собой только жестами, не произнося ни звука. Двигаться старались как можно тише. Именно эта квартира для дневки не подходила, если только туалет. Как ни странно, но он сохранился почти полностью, пострадал лишь внешний вид, но сам санузел был цел. Для одного, пусть даже трех человек – отличное место, чтобы переждать пекло, но не для семи. Если только, в самом крайнем случае, набиться, как сельдь в бочку, лишь бы выжить, но не отдохнуть. А хотелось нормальной, горячей еды и хорошего отдыха. Считай, сутки целые на ногах, и столько нервотрепки – устали все, вымотались почти под ноль. Разбившись на пары и одну тройку, разошлись на «зачистку» строения.

Вскоре все собрались снова в кучу, сообщив, что место для дневки чистое – ни души. Кроме них никого тут нет. Выбрали для отдыха комнату, и пока готовились к завтраку, рассказали, кто что видел.

– Странное это место, – начал Гобла. – Я два раза ходил этим путем, но не замечал его. Хотя, могли и проглядеть. Если бы со стрекунами не задержались, то прошли бы тут еще в ночь. А в потемках пройти мимо – это запросто.

– А вещи? – поддержал разговор Нушик. – Ты ведь тоже шмотки чьи-то нашел?

– Да, – кивнул Гобла, – нашел. И этот тоже, в сумках чьих-то ковырялся, – махнул небрежно головой в сторону Жеки.

– Ну, и что с того? – Жека моментально встал в позу. – Ну, выели людей тут, а шмотье осталось. Кто первый взял, тому и принадлежит.

Калин с долей презрения глянул на Жеку:

– Ты, вообще, видел, сколько тут всего валяется? Глянь, и спальники разложены, и котелок висит над холодными углями. А крови нет нигде. Если бы выели, кровь, следы борьбы остались бы. А тут, словно сидели люди, и не стало их. Исчезли. Не было тут боя. Нападения не было, а люди исчезли.

– Не гони волну, малыш. Не нравится, так вали наверх и сиди под солнцем, – возмутился Норг и так злобно посмотрел, что мальчик предпочел замолчать и больше не нарываться на грубость.

Но душу кольнули жгучая обида и злость на Норга, да и на всех остальных почему-то. Калину показалось, что каждый из них желает его смерти. Хочет завладеть его волшебным ножом, монетами, вшитыми в подкладку куртки, а самого – прирезать или сдать Кардиналам.

– Ага, так он и пошел, – с ненавистью глянув на Калина, пробурчал Жека. – Он же специально нас всех шугает, чтобы мы ушли, а сам все найденное барахло к своим рукам прибрать хочет.

– Да нужно мне ваше барахло?! – не выдержал мальчишка такого обвинения.

– Вот, уже и наше? А тебе, значит, ничего и не нужно? – прищурив глаз и чуть подавшись вперед, елейным голосом поинтересовался Жека, – может, ты специально нас сюда привел, чтобы своим тварям скормить?

– А ну, хватит сраться! – рявкнул дед. – Успокоились все!

Голос Лаки немного отрезвил горячие головы, но не все вняли его приказу. Жека, оскалившись, бросился на Калина, намереваясь пырнуть того ножом в бок.

Мальчик ловко увернулся, а Жека, споткнувшись об выставленную ногу Нушика, грохнулся на пол.

– Поучите его немного, ребята, – отдал приказ Лаки, глядя на поднимающегося мужика, – только до смерти не зашибите.

Калин стоял в сторонке и смотрел на всех затравленным волчонком.

– Сядь, Калин, – приказал Лаки, и в голосе его чувствовался металл. – Смуту в семье я не потерплю и подлости подобной, – глянул горящими глазами на уже валяющееся и стонущее от побоев тело Жеки, – тоже. Уберите отсюда этот мешок дерьма и садитесь есть. Отдыхаем до заката и выходим. Смена караула, как обычно. Калин, ты четвертым будешь.

Приказ деда выполнили. Ели молча, но друг на друга поглядывали с недоверием. После трапезы разошлись спать, оставив караульного. Каждому казалось, что на него вот-вот нападут, и каждый держал наготове свое оружие и вслушивался в малейший шорох, делая вид, что спит.

Калин тоже лежал, ожидая подлого нападения, но не заметил, как задремал. Резко проснулся он оттого, что Полкаша куснул за руку. Ночной зверек уже настолько привык к ритму человека, что перешел на дневной образ жизни. Мальчик сел на своем спальнике, вынул мрякула из переноски, погладил. Пока гладил зверя, окинул взглядом спящих людей и подумал, что что-то тут не то, что-то не так. Назойливая мысль жужжала в мозгу, но так и осталась неуловимой. Мрякул вел себя беспокойно, нервничал, посылая Калину волны страха. Так ничего и не поняв, Калин напоил зверька, дал еды и все же решил осмотреться, заодно и отлить. Войдя в уборную, он привычно встал возле унитаза. К журчанию вдруг добавились странные звуки, тихий шорох, словно волоком чего-то подтягивали, и влажное чавканье на грани слышимости. Не прекращая своего дела, мальчик медленно повернул голову в ту сторону и посмотрел в коридор, достаточно сильно залитый дневным светом, исходящим сверху, с лестничной площадки.

Двери отсутствовали, ни одной не было нигде, окна нижних этажей полностью находились под песком, и сдерживало этот песок мутное подобие стекла. Никто не обратил на него внимания, хотя, видели все, и даже то, что на стенах сохранились обои и кое-где стояла мебель, тоже никого не удивило. Выглядело все так, будто трагедия произошла всего пару лет назад, и даже домашний уют еще до сих пор не выветрился. В самих комнатах было мрачновато, но достаточно хорошо все видно, особенно, когда глаза привыкнут к сумраку. Калин пошел на звук. Жеку унесли недалеко, всего лишь в соседнюю комнату, и бросили там под стеночку приходить в себя.

Калин остолбенел, когда разглядел, что тело постепенно затягивается в ожившую стену, и судя по звукам, стена его ест. Ужас!! Калин приложил ладонь к дверному косяку и почувствовал, как тот пульсирует. Нет, это не стена его ест, это дом сжирает плоть. «Лоно опасно», – вспомнил он предупреждение мутанта.

– Вот же, черт! – выругался Калин и кинулся к своей группе с намерением срочно, немедленно всех будить.

– Это – дом!! – выкрикнул Калин, ворвавшись в комнату, где спали все вповалку, и даже дежурные. – Вставайте! Проснитесь! – трепал он ребят в попытке разбудить, но они были словно не в себе, будто пьяные. – Да очнитесь же!! – орал пацан, поднимая то одного, то другого. – Он Жеку сейчас жрет! Там! Гляньте сами. Да очнитесь же вы, наконец! – и только после пощечин люди начали «просыпаться». – Посмотрите вокруг! Это все нереальное. Это – Лоно! Сваливать надо, пока оно и нас не сожрало!

Первым пришел в себя Лаки.

– Где мы? Что это? Чего кричишь?

– Это хищное Лоно, – продолжая приводить в чувства остальных, ответил Калин. – Сваливать надо, пока оно и нас не сожрало!

Кое-как достучавшись до сознания людей, Калин кинулся второпях собирать свои вещи, как вдруг его позвал откуда-то голос Дока:

– Взрывник! Ты слышишь меня, Взрывник? Не уходи, постой! Я наконец-то нашел тебя. Идем домой, сынок, теперь все будет хорошо…