Глава 20

Переправившись через реку, группа из шести человек и одного мрякула, покинув лодку, шустро взобрались на крутой осыпающийся берег, втянули наверх заплечную поклажу и вошли в лес. Практически все пустоши окружены лесом, и мало кто хочет селиться в непосредственной близости от опасных, проклятых Храмом земель, вот растительность и разошлась, сыграв роль природной границы между живыми землями и мертвыми. Вольный лес раскинулся очень близко от зараженной земли, потому мутации в нем попадались частые и сложные. Многочисленные путники давно протоптали не тропу – натуральную дорогу среди вековых секвой от города до самого начала Перешейка, но группа Лаки, зная, что на них открыта охота, решила идти по бездорожью. Тайной тропкой их вел Гобла, не один раз сбегавший по ней от своих преследователей; ею же ходили и контрабандисты, и те, кто давно действовал совсем не в ладах с законом.

– Всем стоять! Пришли, – подняв руку вверх, вдруг скомандовал проводник и, сняв со спины свой рюкзак, привычно полез в него доставать вещи.

Гобла заранее написал список того, что может понадобиться в походе через проклятый лес и мертвую землю. Так в том перечне оказался странный набор, очень схожий с комплектом вещей для воров или наемных убийц: глухая вязаная шапка-маска с дырочками для глаз, перчатки, длинный плащ с глубоким капюшоном. У Калина, как раз, такой был. И палка-слега – с бабкиным посохом мальчик так и не расстался. Он пытался вредной ворожее вернуть посох, когда добрался домой после обучения у Борга, но старая ведунья ответила, что посох мальчику нужнее, а себе она уже новый нашла.

За поляной виднелась нереально красочная картина, представляющая собой подобие ивового подлеска перед стеной мощных стволов. Задником картины природа изобразила далекие горы, окруженные дымкой сфумато. Путники застыли в изумлении, с восторгом разглядывая увиденное.

– Одевайтесь, чего стоите, – поторопил всех Гобла, с безразличным видом посматривая на уже привычный пейзаж и натягивая длинные перчатки на руки. – Красиво, да? – усмехнулся он, глядя, как его спутники, приоткрыв рты, любуются красотами местной флоры. – Это – щуп, жуткая пакость. Любая ветка коснется кого живого – сработает ловушка. Он на повышение температуры реагирует, потому закрывайтесь плотнее так, чтобы они до кожи не дотронулись.

Пользуясь недолгой передышкой, Калин достал фляжку с водой, налил себе в ладошку и принялся поить мрякула.

– А если дотронется, то что случится? – спросил он, не глядя на Гоблу.

– Да ничего хорошего. Схватит тебя, утянет и опутает. А потом сожрет, медленно и мучительно вытягивая все соки из твоего тела. Итак, идем осторожно, смотрим под ноги. Наступать на него тоже не советую. И дышать вниз, себе в грудь. Попадет на этот щуп теплое дыхание, и он сработает враз. Хорошо, если не зацепит. В общем, смотрите в оба, а с пути ветки-щупальца палкой убирайте, только легонько, без резких движений, – и посмотрев на мальчика, видимо, специально для него добавил, – и, естественно, руками не цапать. Все понятно?

Калин посмотрел на Гоблу с недоверием к его словам, но маску, перчатки и свой плащ из дорожного мешка достал, надел, а капюшон на голову накинул. Посмотрел на сказочно яркий лес с ярусами «плачущих» деревьев и, вытянув из рюкзака свой запасной свитер, накинул его на переноску со зверем.

Растение «щуп» представляло собой родственника мшистого плетня: с ветвей раскидистых голых деревьев (листья на них отсутствовали) свисали длинные, пушистые нити всех оттенков серо-белого, желто-коричневого и сине-голубого цветов. Словно распущенные косы девицы, мягко покачиваясь от легкого ветерка, они образовывали шевелящийся натуральный лабиринт из коридоров фантастической красоты. В некоторых местах длинные нити касались земли и даже стелились по траве разноцветными яркими змеями.

– А другой дороги нету? – спросил недовольный Норг. – Мне этот путь не нравится что-то.

– Ты что, приятель, через Перешеек никогда не ходил?

– Ходил, но не такими околицами. Там, где нормальные люди ходят, нет подобной дряни.

– То нормальные, – пробурчал дед, натягивая шапку-маску на свое лицо по самое горло. – Вот как разберемся с тем, кто нам жизнь подпортил, так и мы нормальными станем, а пока делай то, что велено и не выпендривайся.

Облачившись так, что виднелись лишь глаза, группа двинулась через опасный участок пути. Гобла шел первым, тихонько убирая с пути «живые» змеевидные веточки, которые на прикосновение палки реагировали легким, ощупывающим движением. Свисающие пушистые лианы тянулись к людям сразу, когда путники проходили слишком близко от них, и коснувшись одежды, наверное, теряли гастрономический интерес, возвращались на прежнее место. У Калина в голове крутилась бредовая мысль, чтобы дать этой веточке пощупать свой палец и посмотреть, что же будет, но здравый смысл и персональное предупреждение Гоблы удерживали любопытного мальчишку от столь глупого поступка. Они уже почти вышли на свободную от «щупа» территорию, как стали свидетелями его охоты. Пролетавшая мимо птичка уселась на ветку и, видимо, прикоснулась лапкой к «лозе». Щуп среагировал молниеносно, как удав обвил тело жертвы и утянул вверх, в густую, не просматриваемую крону дерева, будто пружина сработала. Миг – и птичка исчезла. Лишь несколько перьев, кружась в воздухе, падали вниз, напоминая о недавнем присутствии птахи. Калин звучно сглотнул ком, ужавшись сам в себя как можно плотнее, и с неподдельным страхом посмотрел на тянущуюся к его лицу лозу. Сердце екнуло. Затаив дыхание, он плавно отстранился от пушистой пакости и поспешил скорее покинуть это жуткое место.

Дальше шли тоже молча, внимательно глядя себе под ноги, стараясь не наступать на всякие подозрительные веточки, листики и корешки, часто торчащие из-под травы. Чем дальше шли, тем величественней и крупнее становились деревья. Таких исполинов Калин не встречал даже в своем лесу. А в нем попадались экземпляры, в стволе которых можно было сделать себе дом и жить там. Тут же сама корневая система разрослась наподобие водопроводных труб, диаметром от нескольких сантиметров до двух-трех метров. Корни эти были настолько гладкими, что, если достигали слишком большого размера в высоту, то взобраться наверх не представлялось никакой возможности. Приходилось идти вдоль до более тонкого по диаметру места, чтобы там вскарабкаться.

– Эх, жаль, кошек у нас нету, – с досадой в голосе вздохнул Калин.

– А что это за кошки? – заинтересовался дед, который ехал, как раз лицом к ребенку.

– А это металлические крюки такие, с веревкой. Раскрутил, зашвырнул, крюк там где-то зацепился, и ты спокойно поднимаешься по веревке. Или еще на ножах так можно, втыкать и подтягиваться. Главное, одному взобраться, а остальным веревку скинуть. Я могу. Давайте? – предложил мальчик, с надеждой посмотрев на Лаки.

Идти в очередной раз лишний километр ему не хотелось. Натруженные за долгий переход ноги уже давно гудели от усталости и горели огнем. Хотелось сесть у огня, выпить горячего отвара и, наконец-то, стянуть эту тесную, грубую обувь и хламиду.

– Умный ты, молодец, – усмехнулся старик, мерно покачиваясь на спине Нушика, – только вот не знаешь, что кору хондра протыкать нельзя. А это даже малые дети должны знать.

– Почему? – удивился Калин и провел рукой по гладкой поверхности корня, на ощупь схожей со стеклом.

– А потому, что сок у него ядовитый. Эта дрянь даже вещи разъедает и кости, да и вообще все, куда бы ни попала. Железо для нее тоже не преграда, только на его растворение времени больше уходит.

– Верно, – вмешался Гобла, идущий перед Нушиком, – и не дай Боги, тебе в это дерьмо вляпаться. Мы как-то в ураган попали, и ветром деревья валить начало. Во страху-то натерпелись, мне до сих пор снятся кошмары того дня. Смотри, – он остановился и задрал свою одежду.

Темный бугристый шрам, как после сильного ожога, расплылся уродливым пятном на полторса.

– Я – счастливчик. Меня тогда от пакости отмыть успели, а вот двоим парням в тот раз повезло меньше. А одного бедолагу знаю, так ему брызги на лицо попали. Тоже жив остался, но лучше бы помер. Он таким красавчиком стал, что, когда даже глоты его видят – молиться начинают.

Дед усмехнулся:

– Не знал, что они у нас набожные такие. Однако…

Слушая очередные жуткие рассказы о смертельно опасных растениях, Калин ощущал, что ему все больше и больше не нравится в этом лесу.

– А что-нибудь не смертоносное у вас тут случайно не растет?

– А как же, растет, конечно, – ответил Норг. – Грибы вот, к примеру. Они даже иногда съедобные. Весной и осенью. И вкуснючие, – расплылся северянин в мечтательной улыбке. – А вот летом и зимой их лучше не есть.

– Ну-ну, ты их еще собери попробуй, – усмехнулся Гриня. – Легче белку голыми руками поймать, чем к ним подобраться.

– Это как? – вновь удивился Калин и посмотрел на бывшего военнослужащего.

– Видят далеко и прячутся шустро, чуткие.

– Как это – видят? – совсем уже изумился Калин и даже остановился, хлопая ресницами. – Грибы с глазами?

– Ну, не то, чтобы именно с глазами, – задумчиво протянул Гриня, почесывая небритую щеку. – Самих глаз-то нету, но вот каким-то образом они все же видят. Не знаю, как. А еще общаются меж собой.

– Да ничего там сложного нету, – вновь влез Норг, перебив товарища. – Ты вот, к примеру, один увидал, а он тебя засек, и тут же вся грибница под грунт нырнула. Вот если успел приметить, где они торчали, то иди и копай. Найдешь – твои. Ну, а нет, так сделай вид, что ушел, а сам спрячься и жди. Через какое-то время они снова повылезают, а ты примечай, где, а потом копай. И никаких белок гонять не надо, – это он уже Грине, – а слепым и забывчивым на грибной охоте делать нечего.

– Вы сейчас прикалываетесь надо мной, да? – поинтересовался Калин, не веря только что услышанному.

– Чего? – переспросил Норг.

Калин поправился:

– Ну, шутите?

– Не, – хохотнул, – не шутим совсем.

– Ага, – улыбаясь, кивнул мальчишка, – грибы с глазами. Еще скажите, что они с ногами и бранно ругаются. Ну-ну. Будем считать, что я вам поверил.

– Да не верь. Кто тебя заставляет. И нет глаз у них, сказал же тебе Гриня, я вот тоже не знаю, как они видят. А сбор их – очень увлекательное занятие, действительно, настоящая охота.

– Ой, фу-у, что это? – вдруг прошипел Калин, вступив подошвой в склизкую и вязкую, прозрачную субстанцию.

– Вот же, черт! – ругнулся Норг. – Ящерица… – и так скривился при этом, что Калину даже стало смешно.

– Ящерица? – хихикнув, спросил он у друга. – Ты такой большой и боишься ящериц? – усмехнулся мальчик, обтирая сапог о траву.

– Ничего я не боюсь. Я люблю ящериц… на ремнях и сапогах.

– Ага, и я тоже, – поддержал приятеля Гриня. – Пошли скорее отсюда. О, черт! – ругнулся теперь и он, с брезгливой гримасой поднимая ногу.

От земли за подошвой тянулась противная на вид слизь.

– Тс-с, мужики, – шикнул на всех Гобла, встревоженно озираясь вокруг. – Кажется, мы на гнездо напоролись.

– У-у… – лицо Грини вытянулось, а глаза стали большими и заметно испуганными.

– Уходим, – шепнул проводник. – Тихо и быстро. У этих тварей невероятный слух и очень хорошее обоняние, – обрадовал он напоследок, и при этих словах все посмотрели на Нушика.

– Что? – спросил тот и, подняв руку, принюхался.

Глаза его расширились, с лица схлынула кровь. Кажется, он понял, кто будет первым блюдом в сегодняшнем меню рептилии. Двойным блюдом, с дедом на закуску.

– Не дрейфь, сынок, прорвемся, – подбодрил его Лаки и, плотнее вжавшись в сидение, ухватился за узкие подлокотники.

За все время знакомства с этими людьми Калин впервые услышал, чтобы Лаки назвал Нушика сыном. Старик заметно нервничал и внимательно всматривался в каждый куст.

– А вот и кладка, – прошептал он сухими губами. – Ходу, ходу, мужики, пока мамаша не пришла.

Но мамаша никуда и не уходила.

Стремительная, как стрела, она молча вылетела на людей из зарослей кустарника и понеслась обедать теми, кто так неосмотрительно посмел посягнуть на ее территорию. Глядя, как ловко и пластично движется это трехметровое существо, буквально, парящее над землей, Калин мгновенно понял, какую опасность собой представляют эти ящерицы, и почему Норг с Гриней их любят только в качестве кожизделий. Мальчик мгновенно разделил их любовь и, придерживая переноску, ломанулся вслед за удирающими мужиками.

Частый топот и звуки ломающихся ветвей за спиной быстро приближались. Мальчик уже затылком ощущал давящую опасность, а тут еще и оступился. Нога почти по колено ушла под землю, и мальчишка шлепнулся на четвереньки. Рядом бежавший Норг ухватил пацана за шкирку, тут же из норы выдернул, поставив ребенка на ноги, и потянул вслед за собой. Мельком Калин заметил, что вся его нога по самое колено в бурой слизи. Инстинктивно обернулся и тут же пожалел об этом. Из той самой дыры, в которую он провалился миг назад, метнулось щупальце в поисках того, кто только что его, или ее, побеспокоил. Преследующая людей ящерица, буксуя, попыталась увернуться, но не успела. Подземное существо мгновенно схватило попавшуюся жертву прямо посередине туловища и тут же попыталось утянуть под землю. Ящерица зашипела, суча лапами и вертя хвостом. Раздался громкий хруст позвоночника, тело рептилии сложилось вдвое и вертикально ушло под землю. Все произошло настолько быстро, что люди, только пробежав еще несколько минут, наконец, остановились.

– Дойдем до первого святилища, и я всем Богам принесу дары, – сказал бледный, как полотно, Лаки, таращась в ту сторону, где миг назад произошло жуткое чудо.

– Калин, ты – счастливый сукин сын, – хрипло дыша, произнес Гобла, обессилено прислонясь к стволу дерева.

– Это же надо было так удачно провалиться. Или ты намеренно пнул жруна, чтобы тот ящерицу сожрал? – нервно посмеиваясь и явно подшучивая над мальчиком, спросил Гриня.

Калин посмотрел на мрякула, закрытого в переноске на груди, убедился, что тот в порядке, и молча опустился на землю, пребывая в легком шоке.

– Я не люблю ящериц, – тихо сказал он вроде как сам себе. – Нет, больше не люблю. И жрунов ваших не люблю, и лес ваш тоже, – шмыгнув носом, обтер рукавом пот с лица, – домой хочу, – немного помолчал, погрузившись в свои мысли. – Норг, спасибо…

Оторвавшись от фляги, Норг посмотрел с высоты своего роста на сидящего, обессиленного физически и морально мальчишку.

– Да не за что, малыш, – ответил он. – Сочтемся, – подмигнул и продолжил пить свою воду.

Немного передохнув, путешественники отправились дальше.

Как сообщил проводник, до выхода из леса идти осталось всего ничего, а там есть место, где обычно останавливаются на отдых и дожидаются ночи товарищи контрабандисты.

Солнце клонилось к закату, надвигались сумерки.

* * *

– Что это? – раздался вопрос проводника. – Вы слышите?

Прислушались.

– Кажется, кто-то орет.

– Точно. Орут. Двое.

– Да, там.

Гобла сказал, что узнал эти голоса, и группа Лаки поспешила на звуки душераздирающих воплей.

– Стойте! – предупредил проводник. – Тут разойдитесь на пять-семь метров друг от друга. Идите вот так, выставив вперед палку. Кажется, я знаю, куда эти придурки угодили. Надо поспешить, пока они еще живы. Смотрите внимательно: тут паутина. Она прозрачная, пока не влипнешь, а как влипнешь, хрен оттуда самостоятельно выберешься. Поэтому и идти надо с дистанцией, чтобы один мог успеть вырезать из паучьей растяжки другого, пока пауки не набежали. Эта хрень иногда от солнца поблескивает, так что, мужики, глядите в оба.

Калин глядел по сторонам, до рези в глазах всматривался и, зажав двумя руками посох, водил им перед собой по ходу движения. Один раз он эту паутину увидел и обошел. Два раза наткнулся на нее палкой. Еле выдрал из паутины свою слегу, настолько та оказалась клейкой и прочной. Стоило лишь чуть задеть, как паучье изделие тут же схлопывалось, словно цветок мухоловки, и белело, буквально, на глазах застывало, становясь жестким коконом. И тут со всех сторон по тонким белесым нитям к сработавшей ловушке сбегались мелкие, не больше семечка подсолнуха, черные паучки. Особого страха они у Калина не вызвали, только неприязнь, но ровно до тех пор, пока он не дошел до орущего человека.

Попавший в беду мужик, завидев людей, заголосил еще активнее, задрыгался, а вот второй уже молчал, мелко дрожа, весь облепленный пауками. Третье тело уже валялось в траве прямо под ловушкой кучкой костей и одежды – выпало из капкана.

– Гобла! Дружище! Как я рад! Как рад! Вынь меня отсюда! Вынь, Богами тебя заклинаю! Скорее! Скорее, братишка! – слезно тараторил мужчина.

Паутину начали стремительно резать в четыре ножа, поддавалась она плохо, постоянно липла, а мелкие «живоглоты», почуяв, что у них из-под носа уводят законную добычу, ринулись ее отвоевывать. Растерявшийся было Калин достал свой кукри и ринулся на подмогу. Лаки тем временем, сидя на спине у Нушика, который тоже с остервенением пилил и рвал почти застывшие нити, пытался палкой сбить как можно больше пауков. Мужики матерились, орали, шипели и стряхивали с себя вгрызающихся в плоть насекомых, но, все же, довели спасательную операцию до конца совместными усилиями.

Испытав на себе несколько десятков укусов, Калин с содроганием во всем теле понял, какой смертью умирают попавшие в эту паутину. Мальчику стало плохо. То ли от укусов, то ли от переизбытка впечатлений за сегодняшний день, а может, от той слизи, которая осталась на ноге и уже давно жгла кожу. В голове зашумело, в глазах все поплыло, и он, пошатнувшись, ухватился за ближайшее дерево, осел на землю. Голоса слышались эхом, набором звуков, не несущих в мозг никакой смысловой информации. Калин размыто видел, что вокруг него столпились все члены группы, слышал, что те что-то говорили, но не понимал ни слова. Он смотрел на них бессмысленным взглядом, медленно моргая, и в этот момент его не волновало абсолютно ничего. Навалилось полное безразличие ко всему…

С него сняли рюкзак, напоили горькой, вяжущей дрянью и взяли на руки. Норг бережно нес мальчика, всю дорогу что-то тому говоря. Калину сильно хотелось спать, но этот бубнящий голос постоянно выдергивал из дремы. Спустя недолгое время он даже стал понимать смысл некоторых слов. Мозг начал работать, впитывая и переваривая уже доступную информацию.

– Ты не спи, не спи, малыш, – говорил северянин мальчику. – После выспимся, в старости… – и с каждой минутой Калин понимал все больше и больше.

Когда группа расположилась на стоянке, обещанной Гоблой, Калин уже сидел, привалившись спиной к чьей-то объемной сумке, и вполне осмысленно наблюдал за приготовлением ужина, слушая, как Гобла распекает спасенного мужика.

– Вы, кретины, какого дьявола в липучку поперлись? Если бы не знал вас, то принял бы за зелень первоходную.

Спасенный зыркнул на Гоблу из-под густых бровей и ответил:

– Может, и кретины, не спорю… Однако мы этим путем только утром проходили, когда туда шли, а на обратном пути попались. Скажи, о мудрейший, – явно издеваясь, продолжил он, – как долго паучата липучку свою ваяют? День, два?

– Почем мне знать? – пожав плечами, ответил проводник. – Никто не замечал времени-то. Зачем?

– Верно. Потому, как необходимости в этом нет. Туда идешь, так неделю пьешь… Обратно – так лес уже и поменялся, все заново разведывать надоть… Засада на выходе, вот и вернулись мы. Не пройти там никак. Уж не знаю, кого ловят, но заслон такой, что и мышь не проскочит. Вот и пошли обратно мы так же, как и до этого шли. А ты как бы поступил?

– Да так же. Извини. Братьев твоих жаль, поверь. Не один год знал их.

– А что за засада?

– А мне почем знать. Три взвода имперцев на Ночных марах насчитали, да в лежках – с десяток, а, может, и больше. У Рожли зрение, сам знаешь, какое… Было, – вздохнул, мелко передернув плечами, – да упокоятся души их с миром…

– Слыхал? – спросил Гобла, посмотрев на Лаки.

– Слыхал.

– И что делать будем? Обратно переться?

– Нет. Нельзя нам обратно, – задумчиво глядя перед собой, отрицательно качнул старик седой головой. – Ты иди, тебя это не касается, а я со своими ребятами окольным путем пойду, через Прозрачный город.

– Призрачный, – бездумно, просто на автомате поправил мальчик Лаки.

– Нет, мой милый, именно прозрачный, – проскрипел дед. – Сам увидишь.

Гобла ковырял палкой угли под котелком с беспечным видом.

– Лаки, – не поворачиваясь, обратился он к старику, – так все же, ты определись, с вами я или нет. Ты же вроде принял меня в группу? Так в чем дело тогда? Как веселиться, так вместе, а как дерьмо разгребать, так я сам со своими ребятами, а ты, Гобла, иди? Ну, спасибо, Лаки, уважил. А подскажи-ка мне, дурному, за три разбитые башки имперских воинов, находящихся при исполнении, чего мне светит? А? Молчишь? Поздно задний ход давать, я теперь с вами, нравится тебе это или нет.

– У-у, брат, тебя угораздило как никогда, – выпучив глаза, схватился за свою голову растопыренной пятерней спасенный мужик. – Так это они, значит, тебя там ловят? А что не в Северном? Ой, погодь, так это же переполох недавно был, тоже ловили кого-то, – мыслительный процесс отобразился на лице, и мужик, окинув взглядом небольшую компанию, с интересом наблюдавшую за ним, остановился на Лаки. – Вас ловят? – Наконец, выдал он результат своих соображений и весь напрягся, подобрался и тихонько положил ладонь на рукоять ножа.

– Угу, – кивнул старик. – Верно. И думаю, что тебе теперь лучше не возвращаться в Северный.

– Почему это? – нахмурился тот еще больше и подсевшим голосом спросил прямо: – Убивать будете?

– Зачем же тебя убивать, – усмехнулся Лаки. – Мы ведь не душегубы. Побудешь с нами, пока это дело не прояснится, а там пойдешь потом куда хочешь. Не виноваты мы ни в чем, а чего на нас облава такая – и сами не понимаем. Вот и узнаем вскорости, дай только до столицы дойти. Ты не нервничай, нормально все будет. Считай, мы тебя к себе в команду взяли, на временную.

Мужик выдохнул и даже немного расслабился, но руку с ножа не убрал, продолжая настороженно зыркать по сторонам из-под густых бровей.

– Вы – психи, – тихо произнес он, вновь почесал голову, вздохнул. – Там же чертовщина всякая творится и глоты. Вы – ненормальные. Лучше сразу убейте. Я в город не пойду.

– Да не сцы ты так, – не выдержав, вмешался Норг. – Прорвемся. И не в таких передрягах бывали…