Глава 16
Свистун Витька, как всегда, сидел на крыше крытой телеги и, покачиваясь в такт повозке, насвистывал веселый мотивчик. Повозку тянули ворлы – крупные, широкоспинные животные на очень толстых, трехпалых ногах, морды у них тупые, как по самой форме, так и по выражению на ней. Это было пока что первое животное, встреченное Калином в новом мире, которое всем своим видом говорило: я – травоядное. Но нет, и ворлы были абсолютно всеядны. Они с удовольствием жевали как траву и любые овощные очистки, так и мясо, хоть сырое, хоть вареное – такой себе утилизатор пищевых отходов и тягловая сила. Грубая серая шкура, полностью лишенная волосяного покрова, напоминавшая наждачную бумагу, и костяной нарост во весь широченный лоб делали из этих животных не очень привлекательную добычу. Мальчику рассказали, что во время брачных игр самцы с разгону идут на таран лоб в лоб и, если у жениха нарост слабее или шейные позвонки, хотя, шеи самой как таковой нету, то он выбывает из соревнований за самку по естественным причинам – по причине смерти. Калин представил, как эти две громадины размером с саму телегу бегут по полю и врезаются со всего маху друг в дружку, и от увиденной мысленно картинки его всего передернуло. Не, добряки ворлы довольно опасны в гневе, а когда однажды один из них зевнул, раскрыв пасть, как бегемот, Калин инстинктивно спрятал руки и отошел на пару шагов назад. Устройство пасти животного ужаснуло мальчишку…
Гриня скакал верхом на маре, их в караване держали всего три. И сейчас он вместе с Нушиком умчался далеко вперед, чтобы договариваться, как и всегда.
Вообще, караван этот не считался большим: одна телега со всяким скарбом, дедов с Нюшей вагон и два подобных ему, но гораздо проще и меньше – это для бойцов. В каждом таком передвижном коробе с узкими оконцами и дверью проживало по три человека, и Калина подселили четвертым. Сейчас мальчик сидел на козлах рядом с Норгом, который правил неспешно бредущей животиной, сонно глядел по сторонам, бормоча:
– Поле, поле, поле уже второй день один и тот же пейзаж…
Словно они и не едут никуда, а просто стоят на одном месте.
Норг, тот самый бритоголовый парень с вытатуированными узорами на висках, который тогда ночью о чем-то спорил с бородатым человеком в капюшоне. Лежа в ту ночь на земле, под листьями, мальчик хорошо видел эту бороду, но больше ничего, кроме нее. Некоторые незнакомые слова из их разговора мальчику хорошо запомнились, но как разузнать их значение, не навлекая на себя подозрение?
– Интересное у тебя имя, Норг, – как-то завел Калин беседу. – Не слышал никогда такого. Ты не из этих земель?
– Верно, не из этих. С севера я. Нордланд, слышал, может, когда-нибудь?
– Не-а, не слышал. Я вообще мало где был и о дальних странах совсем ничего не знаю. Лаки – моряк, ты, наверное, с ним плавал?
– Нет, – мгновенно и резко ответил Норг. – Я к морю никакого отношения не имею.
Но сказано это было так, что мальчик понял – имеет, и еще какое. Внимательнее присмотрелся к собеседнику. На мочке правого уха след от серьги, но самой серьги нет и, судя по равномерному загару, давно уже нет.
– Норг, а научи меня своему языку, – вдруг прямо и без затей попросил Калин.
Мужчина удивленно глянул на паренька:
– Зачем это тебе?
– Ну, ты же наш язык знаешь, значит, выучил когда-то, а вот теперь ты тут и говоришь свободно. А вдруг меня в вашу страну занесет. Пригодится. Знаешь, мой дед всегда говорил, что знания лишними не бывают. Ну, так что, научишь?
– А, давай, – махнул боец рукой. – Один демон, я от этой дорожной скуки взвою скоро, а так хоть какое-то развлечение будет.
Так дальше и ехали с пользой, постигая новую науку. Помимо изучения языка велись и другие беседы, в частности, о «шалостях» – грабежах соседних с Империей земель и жителей Пустоши. Да и друг у друга, бывало, пошалить охотники находились. А про разбойников обычных вообще разговор отдельный. Их в последние три года развелось, как бронекрысов в поле. Так что, хоть Империя официально и не находилась ни с кем в состоянии войны, ухо в дороге все равно нужно было держать востро, а руку – на рукояти меча. Но вот кроме ножа и арбалета у Калина больше ничего не было. Точнее, было, но по мелочи. Пара швырковых лезвий, несколько сюрикенов и топорик. Звездочки они с учителем смастерили, когда узнали, что оба попали сюда из другого мира. После этого Борг еще больше привязался к мальчику и, вспомнив интересные вещи, которым тут никто не обучит, показал их своему ученику.
«Твоя сила, Калин, в скорости, расстоянии и смекалке…» – поучал Борг, но теперь эта наука только вредила. На новых тренировках нужно было работать совершенно иначе. «Забудьте все, что вы знаете: все это – говно! Все говно и вы – говно!» – вспомнил Калин отрывок из фильма про муштру солдат, прибывших после «учебки» на место службы, когда в очередной раз, получив по лицу, поднимался на ноги, утирая кровь из разбитой губы – это было обещанное Лаки обучение «правильному», показному бою на ринге. Тренировки проводили не только Калину. Все члены команды занимались, кроме деда. Этот катался вокруг на своей коляске, как акула вокруг добычи, и указывал на недоработки, почти всегда приправляя свои слова матерной руганью.
Бои проводились в разных местах: на ярмарках, под стенами, в поле, в лесу или даже на главной площади – это смотря где, с кем и как получалось договориться. Годами отработанная, отлаженная система работала безотказно. Вперед уезжали посыльные, подготавливали почву, если надо было, то платили чиновникам или просто приглашали их на бой в качестве бесплатных зрителей. Рекламировали предстоящее событие и набирали желающих поучаствовать в мордобое, чтобы подзаработать, и тех, кто хочет сделать ставки. Сутки, двое, редко трое, сами игры, и снова в путь. Через неделю Калин начал интересоваться, а скоро ли столица? Когда, наконец-то, они до нее доедут? Но в ответ всегда получал непонятное бормотание, или его просто посылали подальше, говоря при этом, чтобы не мешался.
– Блин, да я пешком уже давно бы там был! – как-то вечером у костра, после очередного такого вопроса и, как обычно, неопределенного ответа, уже окончательно психанул и разозлился Калин. – Да ну этот вояж, к чертовой матери! Я завтра утром ухожу. Сам пойду.
– Хех, прыткий какой, – усмехнулся старик, с хитрым прищуром глядя на мальчика. – Нушик, – окликнул он своего наследника, – ответь, Нушик, у нас с этим отроком договор был?
– Был, – кивнул тот.
– О чем договор был?
– О том, что он обязан выполнять все правила, поставленные тобой, отдавать две трети от боя…
Не дожидаясь окончания тирады, дед перебил говорившего:
– И на сколько мы этот договор заключили, до каких пор?
– До тех пор, пока не въедем за стены Николота. А там – оставаться с нами или идти своей дорогой – уже дело его. Там договору конец.
– Был ли такой уговор? – ввинчиваясь взглядом в глаза опешившего мальчишки, спросил старик. – Подтверждаешь ли ты эти слова?
– Подожди, а если мы год будем вокруг города кружить, то что, я год должен на тебя пахать?
– А мы и не кружим, – буркнул недовольный Крон. – Восьмой день, как свернули в сторону и ушли к Перешейку, – и бросив злой взгляд на деда, добавил: – А меня, вообще-то, жена в Николоте дожидается.
– Остынь, Крон, – положив свою ладонь на плечо бойца, негромко сказал Нушик. – Отослал я Настюше твоей весточку о том, что задержишься ты, и денег на пожить отослал, за неудобства, так сказать. Так что не кипятись. Работай спокойно.
– А о сроках, в какие мы до Николота дойдем, уговорено не было, – продолжил дед с насмешливой улыбочкой на лице. – Так что это уже мое дело, когда мы туда зайдем: завтра или через год, – и, глянув на уже вполне спокойного Крона, подмигнул.
Калин буквально задохнулся от возмущения, но ничего не ответил, он просто поднялся с бревна, служившего скамейкой, и ушел в темноту. Отойдя от лагеря на пару десятков метров, сел на землю, обхватив колени и закусив до боли нижнюю губу, беззвучно заплакал. Было до ужаса обидно, так глупо попасться на обман. И что теперь ему делать? Может, сбежать? Это он может запросто, но что потом? Что будет за нарушение договора? А не все ли равно? Хотя, с другой стороны, Лаки знает, где его искать, и он придет за ним, обязательно придет – мальчик это понимал. Лил слезы Калин недолго. Утерев рукавом лицо, он зло сплюнул на землю вязкую слюну. Глубоко втянул носом прохладный ночной воздух и, выдохнув медленно, сам себе сказал:
– Ну, что же, раз так, значит, попробуем от него взять побольше, а отдать – поменьше, ну, и обеспечить старому козлу «веселую» жизнь, чтобы поскорее появилось желание добраться до столицы. Я те устрою, гад…
* * *
Солнце палило нещадно, заставляя Ворлов активно потеть, потеть нещадными, сальными и вонючими каплями, медленно катившимися по их бугристой и крепкой коже, изрешеченной порами. Запах при этом стоял такой силы, что не привыкший к подобному Калин даже отказался от обеда, мучаясь рвотными позывами.
Ветра не было – ну, не считать же за него осторожный и почти невесомый бриз, стелившийся у земли и ворошивший пыль? Запахи, жара, а кроме того, небо, яркое, синее – все это говорило только о том, что этот бесконечный переход только затягивается. Колеса телег жалостливо поскрипывали под тяжестью, которой их нагрузили; ворлы, позевывая и потея, лениво волочили груз за собой.
И все же что-то в атмосфере происходящего вокруг Калину не нравилось: какой-то внутренний нерв, интуиция, говорили ему о необходимости оставаться наготове, словно бы этот безветренный, жаркий день, продолжавший его страдания, был только началом чего-то еще большего.
Несмотря на мрачное предзнаменование, дальнейший путь оставался спокойным: жаркий, долгий, но донельзя ленивый. Даже уроки северного наречия были не в радость, а скорее даже в тягость, и постоянно хотелось пить.
Когда солнце окрасило небо в закатную радугу, Калин и его новые знакомые прибыли к месту проведения боев: к небольшой палаточной ярмарке с ристалищем по центру, расположенным вблизи от высоких стен города.
Общая атмосфера праздника, витающая над ярмаркой, согнала хмурость с лиц караванщиков, и впервые за долгую дорогу они заулыбались.
Разноцветные ряды тянулись в разные стороны, а возле них хлопотали торговцы всех сортов и видов, гадатели, фокусники и даже «циркачи», как бы их охарактеризовал сам Калин. Наперсточники, предлагавшие сразиться в «самой честной игре на свете», различные увеселительные палатки, предлагавшие игры и небольшие призы… Для особенно смелых, одаренных и умелых предлагались более серьезные развлечения, вроде того, чтобы забраться на деревянный кол без помощи рук или же удержать на вытянутой руке пивной бочонок.
Калину правда было не совсем до того; конечно, как и всякий мальчишка, он вертел головой, с интересом разглядывая незнакомое ему место. В одной из палаток он заметил юную девушку со смуглой кожей, разодетую в восточные одеяния и с укрытым паранджой лицом. Загадочная девушка сидела на небольшой табуретке перед низким столиком, ее синеватые глаза внимательно вглядывались в лица проезжающих. Перед ней лежал набор гадальных карт с дорогими картинками; справа от нее стоял пузатый и дурно пахнущий мужчина, который во все свое хриплое горло голосил с упоением:
– Гадалка прямиком из Зуравии! Всего за пять монет вы сможете узнать будущее, прошлое и вообще все, что захотите!
Норг, сально улыбнувшись, изучающе пробежался по ней взглядом. Мальчишка не отставал от него, но в отличие от плотского интереса товарища, он сразу обратил внимание на несчастный вид девушки, который подкреплялся цепью, тянувшейся от ее ног куда-то вглубь палатки.
Между тем их путь продолжился в сторону ристалища, где ближе к полуночи разгорится основное действие.
Гадалка, провожая парня взглядом, внезапно дернулась, после чего отделила от колоды одну из карт. Калин, мимолетно бросив взгляд, увидел на ней изображение двери, окруженной черепами… впрочем, большего увидеть он не успел.
* * *
Языки ночных костров лениво колыхались на ветру, поднимая в воздух смесь жара, дыма и пепла, которая веером расходилась во все стороны. Факелы, кострища, фонари на масле, установленные и тут, и там – все это давало невероятную игру пятен света и теней, представляя в образе многоголовой гидры беспокойную толпу, которая мельтешением своим перекрывала источники света. Блики на стенках цветных шатров отражали страшные изогнутые фигуры, таким зловещим казалось их колыхание в зареве ночных вспышек… А в небе над головами – бездонная мгла, усыпанная колючими иглами звезд…
– А сейчас талантом двуручного боя на палках нас порадует в своем выступлении молодой боец по прозвищу Куница! Ему всего двенадцать лет…
Толпа зароптала с негодованием.
– Но! – с нажимом продолжил Нушик, перекрикивая многоголосый гомон возмущенного народа. – Парень полон сюрпризов! Соперником ему будет местный боец, назвавший себя Ветром! Итак, Ветер против Куницы! Спешите!!
Заслышав знакомое имя, люди радостно закричали, приветствуя своего бойца, послышались редкие аплодисменты и свист.
Кто-то крикнул:
– Не зашиби малого!
– Бейся одной рукой, чтобы по-честному!
Люди смеялись, выкрикивая советы бойцу, улюлюкали и свистели.
На арену вышли двое: худощавый, высокий парень, возрастом не более двадцати лет, и Калин, босой в ярко-синих шароварах с широким «золотым» поясом, прикрывающим два нижних ребра. Завидев щуплого вида мальчишку, народ разорался и заволновался еще больше.
Слишком упитанный, лощеный господин из высшего сословия, восседавший на выделенном специально для таких, как он, высоком месте, зло фыркнул:
– Да вы бы еще младенца выставили! Я сюда пришел на бой посмотреть, а не на детскую забаву! Давай нормального бойца выставляй!
– Делаем ставки, господа! Делаем ставки! – вновь послышался голос ринг-анонсера, который громко призывал, не обращая внимания на недовольные вопли самых разных любителей острых ощущений.
Одни возмущались, другие откровенно ржали, но ставки делали.
– Эй, Ветер, я на тебя семь монет поставил! Смотри, не проиграй!
Толпа взорвалась хохотом, а парень слегка покраснел и, сжав от досады и злости челюсти, заскрипел зубами. Такого позора по отношению к себе он не ожидал, когда подавал заявку на участие в серьезных играх. Он-то думал, что его поставят с нормальным бойцом, и победа будет честной, а увидел перед собой мелкого сопляка с нахальным взглядом, который, посмеиваясь, начал крутить своими короткими палками.
«Вот сейчас как тресну, чтобы неповадно было, и сразу сотрется с рожи эта его улыбочка», – думал Ветер, с ненавистью глядя на мальчишку.
– Ставки приняты, господа! Ставки окончены! Да будет победа за сильнейшим! – продолжил орать Нюша. – Бой!
Калин шустро закрутил двумя палками, как тому обучал его Борг и, перетекая, словно ртуть, из позиции в позицию, как научил Нушик, двинулся по кругу, дразня и разжигая нешуточную злобу в сопернике. Ветер в руках зажимал двухметровый шест и, играя желваками, примеривался, как бы треснуть наглеца так, чтобы и больно, и не зашибить нечаянно эту мелочь насмерть.
«Идиоты – эти устроители боя, – размышлял молодой боец, – мало того, что такое неравенство в противниках, так еще и палки эти коротенькие ему дали. Что они против моего шеста? Он ведь даже подойти не сумеет. Кранты малому. Сейчас я ему задам», – и, шагнув вперед, нанес первый удар с целью «отсушить» руку.
Неведомо как, но шест отшвырнуло в сторону, а наглец, перестав крутить свою мельницу, расставил руки в стороны и все с той же улыбочкой приглашающе поманил противника пальцами. Ветер, недолго думая, тычком нанес удар, целя шестом прямо в живот, и снова промах. Пацан не сходил с места и не опускал рук, а просто хитро изогнулся, и конец шеста ушел в никуда.
– Ну, что ты, биться сюда пришел или баловаться? – прорычал Ветер. – Бейся, трус!
Калин весело усмехнулся.
– Ну, так я же не убегаю. Бей, если сможешь! – с вызовом ответил мальчик и, демонстрируя полное безразличие, повернулся к противнику спиной.
Разрезая со свистом воздух, шест устремился к ребрам наглого мальчишки, но был принят и отбит коротенькой палкой, а пацан, крутанувшись, ловко ушел за спину Ветра, при этом очень больно, но больше того, обидно, хлестко треснул по тому месту, на котором сидят. Секунда тишины, и зрители взорвались хохотом. Вновь послышались аплодисменты, но адресованные уже не своему бойцу.
Калин снова поманил на себя парня.
– Ну, что ты встал, как вкопанный, нападай!
Лицо того покраснело, лоб покрылся холодной испариной, руки сжали шест так крепко, что вот-вот и из него сок закапает, даже пальцы побелели. И с резким выдохом, так же резко шагая вперед, пошел махать удар за ударом.
Калин крутился, как волчок, уходил и отбивал удары, и люди видели, с какой легкостью мальчишка это делает, играючи, словно танцует. Вскоре Ветер выдохся, а пацан даже не запыхался, все так же нахально скалясь, нарезал круги вокруг противника и что-то тому говорил, от чего парень вновь озверел и ринулся в бой.
– Ох, не на того я поставил, – посетовал тот самый лощеный толстосум, глядя на это представление. – Вот же Лаки, вот же, сукин сын, и где только он таких бойцов находит. Все, плакали мои денежки.
И так думали уже все, кто поставил на Ветра, и начался порицательный ор, приправленный свистом, нецензурными эпитетами, адресованными своему бойцу.
Калин поймал взглядом Лаки, тот сидел в своем кресле довольный, как кот на масленице, и, заметив, что мальчик вопрошает, как поступать дальше, повернул большой палец вниз.
– Ага, значит, пора заканчивать этот концерт, – понял мальчишка и пошел в наступление.
Удары короткими палками на Ветра посыпались серией, один за другим, он пытался отбиться, увернуться, но не понимал, как это так удается пацану быть сразу повсюду. Вот уже выронил шест, прижал к груди отбитые, набирающие фиолетовый оттенок, кисти рук.
Калин отпружинил назад, дав несчастному передышку. Подцепив ногой шест Ветра, подкинул его в воздух и ударом все той же ноги отправил к хозяину со словами:
– Ну, что встал, поднимай, я с безоружными не бьюсь.
Ветер посмотрел на упавшее к ногам свое оружие и отрицательно качнул головой.
– Хватит, я сдаюсь, – заявил Ветер. – Все, Куница. Победа – за тобой.
Люди засвистели еще громче и заулюлюкали.
– Подстава! Не может того быть!
– Бейся, трус, я на тебя все деньги поставил!
– Слабак, отрока победить не можешь!
Красный, как рак, парень повернулся к толпе и выдавил из себя:
– А ты попробуй сам, раз такой умный. Ну, что, не хочешь, да? Тогда заткнись! Мальчишка – профи! И я признаю его победу!
На середину площадки вышел Нюша, заорал самозабвенно:
– И-и-и, вот наш победитель – Ку-у-у-ни-ца-а-а!!
– Постой, постой, – ломанулся сквозь толпу неопрятного вида мужик, лет под сорок, тот самый крикун, поставивший все деньги на Ветра. – Подстава то, нечестный бой. Обманщики! А ну, пацан, давай со мной помахайся, раз ты такой мастер.
Нюша вопросительно глянул на деда, тот отрицательно качнул головой.
– Ты заявки на бой не подавал, уйди с ринга! – рыкнул на вышедшего Нушик, преграждая тому дорогу к мальчишке.
Люди зароптали, засвистели, затопали.
– Э-э-э, точно, подставной бой!
– Обманщики, верните наши деньги! Верните деньги!!
– Нушик! – окликнул Калин своего «сотрудника». – Я справлюсь с ним. Гляди, как разорались. Надо бить, иначе кипиш будет.
Лаки внимательно наблюдал за происходящим, и когда Нушик вновь посмотрел в его сторону, кивнул и, глянув на Калина, опустил большой палец вниз.
– Сразу вали, – тихо сказал Нюша, – ток не насмерть, смотри.
Калин кивнул и, шагнув навстречу вышедшему мужику, закрутил свою мельницу.
Мужчина довольно оскалился, закатывая рукава своей одежды.
– Шо, сопляк, сцыкотно, когда бой настоящий? Ну, иди сюда. Не боись, сильно не зашибу.
Калин не стал дожидаться, когда тот доведет свою речь до конца, а, сиганув с места, кувыркнулся вперед, и, когда приземлился у ног мужика, тот схватился за свое лицо: из-под пальцев побежала струйка крови. Последовали два неимоверно быстрых удара палками в корпус и уход в сторону. Мужик охнул и осел кулем на землю.
Отойдя в сторону и посмотрев на подвывающего «борова», Калин понял, что продолжения не будет, «оно» уже не подымется. Нушик ухватил скрюченного мужика за шкирку и выволок за пределы ристалища.
– Бой окончен! – провозгласил он, вернувшись на арену. – Победитель – Куница!
Калин получил от Лаки одобрительный кивок и вышел из круга.
Люди провожали его громко, восторженно…
Зайдя в вагончик, мальчик растянулся на своем спальном месте. Он был первым в этих играх, и помещение сейчас пустовало, все остальные ждали на улице своей очереди и смотрели выступление других, но Калину не хотелось смотреть. Грустная девушка с закрытым лицом так и стояла перед глазами, и эта карта, зловещая такая, с черепами – что бы это могло значить?
«Завтра обязательно схожу в палатку. Не пожалею денег и схожу».
В груди вновь защемило, неприятно, беспокойно. Закинул руки за голову и прикрыл веки, попытался расслабиться, стараясь не обращать внимания на внешний шум. Задремал.
Через какое-то время проснулся – снова крики, свисты, гомон.
«Все тот же бой или другой уже?» – сонно подумал мальчик, широко зевнул, переворачиваясь набок, поджал ноги и вновь уснул.
