Глава 15

Калин стоял перед троном, на котором сидел безногий старик, и ожидал приговора. На то, что отсюда уйдет просто так, безнаказанно, он и не рассчитывал, а просто надеялся обойтись малой кровью и не быть убитым.

– Чей отрок? – старик громогласно задал свой вопрос, медленно проводя холодным, острым взглядом по лицам столпившихся людей.

Калин услышал тихий ропот: народ переговаривался, спрашивая друг у друга и делая предположения.

– Юров сын это, – раздался уже знакомый мальчику голос. – Вон того, здорового, – мотнул головой комментатор.

Все уставились на бугая с подвернутыми по локоть рукавами косоворотки.

– Не! Не мое! – отрицательно замотав давно нестриженной гривой, возразил крайне удивленный мужик. – Ганом клянусь, не мой это отпрыск. Я и не женат пока. Если вру, пусть удача отвернется от меня.

– Неудивительно, – пошутил кто-то в толпе. – Какая тебе жена, если отбили давно все, а мальца заделал еще до того и не признаешь теперь незаконнорожденного.

Не обращая внимания на хохот, старик уставился на Калина.

– Ну, тогда откуда ты тут взялся? Отвечай!

– Мама родила…

Вокруг послышались редкие смешки.

– А сюда попал, – продолжил мальчик, – потому что заблудился. Огни увидел, вот и подошел посмотреть.

Дед поддался чуть вперед, оперев локти о свои обрубки и в упор глядя мальчику в глаза, поманил узловатым пальцем. Калин подошел, готовый в любой момент спружинить.

– Ближе, – сказал дед, показывая на свое ухо.

Калин сделал еще шаг и подставил ухо.

– То, что заблудился, ты кикимору расскажешь, – изрек дед тихим голосом. – Еще скажи, что случайно мимо охраны прошел, не заметив, – щелкнул Калина по носу и откинулся на спинку своего трона. – Ты вот лучше мне ответь, кто за тебя теперь долг выплатит?

– Не помню я, чтобы занимал у тебя.

– Ну, как же? Ты бойца мне покалечил? Покалечил. А это урон делу моему, плюс лечение. К тому же, сколько боев он пропустит, пока восстановит здоровье? Сколько я из-за тебя денег потеряю? Так что должен ты мне, и немало. Как отдавать станешь? Чем?

– Долг я тебе отдам после того, как ты мне сперва отдашь, – заявил Калин, не моргнув глазом.

Вновь послышались смешки и что-то, похожее на аплодисменты.

– Если я хоть что-то понимаю в этом мире, – продолжил мальчишка, глядя в глаза старику, – то я только что спас твой бизнес.

– Чего спас?

– Дело твое, – поправился Калин, – клуб бойцовский, или как этот ваш мордобой называется?

Старик озадаченно посмотрел на мальчика и, что-то для себя решив, кивнул другу:

– Нушик, проводи нашего гостя до моей кибитки, а я, как управлюсь, подъеду, там и порешаем этот вопрос.

Нюша положил тяжелую ладонь на плечо Калина и взглядом указал, в какую сторону идти.

* * *

Много лет тому назад на побережье большой реки в хилом сарае тужилась и, кусая до крови губы, рожала молодая девушка. Она делала это в полном одиночестве и до смерти боялась быть обнаруженной. Будь ты хоть знатная дочь, хоть портовая шлюха, но за то, что выкинула младенца, закон покарает. И если первой даме помогут отмыться деньги и власть родни, то второй смертная казнь гарантирована. Всю беременность она страдала от своего положения – мало кого привлекает брюхатая девушка, и заработка в последние месяцы едва хватало на еду и оплату жилья. Оставить ребенка себе? На что тогда жить? Кто будет обеспечивать юную мать пропитанием? Ей самой поесть не каждый день удавалось в последний месяц, а с орущим ребенком хозяин прогонит из комнаты. Ему нужны деньги, а не крики младенца по ночам. И когда она почувствовала, что настал срок, забилась в самый дальний угол самого хилого сооружения и, стараясь не издавать лишних звуков, стоически переносила тяготы схваток, сжимая челюсти. Что делать с новорожденным, девушка не знала и просто мечтала родить мертвого ребенка, это ведь так часто случалось, но вышедший из нее комок розовой плоти предательски запищал, привлекая к себе такое ненужное внимание. Девушка хотела прикрыть ему ротик, чтобы тот замолк, но брезгливо отдернула руку, лишь коснувшись слизи, окутавшей тело малыша. Сидя на земле с задранной юбкой и с широко раздвинутыми ногами, она отползла назад, стараясь отодвинуться подальше от того, кто, причиняя адскую боль, только что явился на свет из ее утробы. Упершись спиной в ворох старых сетей и канатов, девушка поджала к себе ноги, уперев колени в грудь, и дрожащими руками натянула подол, спрятав голые, грязные бедра. На улице загрохотали колеса по деревянным настилам. Испугавшись, что портовые работники сейчас услышат плач младенца, она собралась с силами и, поднявшись на колени, вытянула из себя тот самый пузырь, в котором развивался малыш и к которому до сих пор он был присоединен пуповиной, обтерла руки о попавшийся хлам, подтянула ворох спутанных сетей к недавнему месту родов, навалив воняющую протухшей рыбой спутанную «глушилку» на ребенка. Звуки плача заметно убавились в громкости. Стало почти не слышно. Довольная своей сообразительностью, девушка обтерла промежность платком, посмотрела на испачканный красивый лоскут ткани, который она благополучно стянула у своего недавнего клиента – «наверно, подарок жене вез или невесте», – подумалось в ту минуту – сморщила носик, скомкала тряпицу и швырнула на кучу, накрывшую дитя. Поспешно собрала выбившиеся из прически волосы, торопливо уложив их обратно, поправила кружевную кофточку и, предварительно глянув наружу в щель приоткрытой двери, вышла на улицу.

Вскоре в сарай зашел матрос. Его внимание привлекло яркое пятно на темном фоне сетей, и тут он услышал под ворохом рыбацкого хлама странный звук. Полез посмотреть. Найденного там младенца парень принес своему капитану. Так сложилось, что несколько месяцев назад у старпома там, на Родине, умер новорожденный сын. Решив, что этот мальчик – дар Богов, он нанял кормилицу и захотел отвезти младенца домой, к жене. Но судьба сложилась иначе, и малыш остался на судне, как талисман удачи. Лаки – так назвали мальчика в честь древнего Бога…

Минули годы, и сейчас седовласый мужчина, с обветренным морскими ветрами лицом, сидел в резном кресле на колесах, искусно сделанном одним из очень дорогих мастеров, и наблюдал за тренировочным боем своего приемного сына и странного мальчишки. А рука по привычке сжимала лоскут когда-то яркой, цветастой ткани, скрученный и повязанный на запястье вместо напульсника. Этот платок – единственное, что оставалось у него от матери и как напоминание о том, что, если ты в этой жизни ничего не стоишь, то тебя в этой жизни и не будет…

Отчаянный, дерзкий, не знающий страха в юности, он бороздил и реки, и моря с океанами. Повидал много стран и узнал множество интересных, полезных вещей и увлечений, одно из которых сейчас его и кормило. Кормило его и целую прорву народа. Оставшись на старости лет без судна, без команды и даже без ног, Лаки, чтобы выжить в новом для него положении, начал устраивать в порту, где бомжевал, бои за деньги, аналог тех боев, которые встречал когда-то в жарких странах. Дело со временем набирало обороты, появились доверенные люди, богатые клиенты, прикормленные чиновники и даже приемный сын. Семьей за долгие годы странствий он так и не обзавелся, хотя подозревал, что пара десятков собственных детей по миру у него наберется. Но, оказавшись на обочине жизни и у разбитого корыта, обнаружил руку помощи, что протянул лишь один человек, который, подставив свое плечо, шел рядом по жизни уже более десятка лет. Да, немолод Нушик, давно не мальчишка, но вернее друга и преданнее человека Лаки не встречал уже многие годы. В последнее время, после смены Императора и многих прикормленных власть имущих, дела Клуба шли скверно. Приходилось часто менять места, чтобы проводить тайно игрища и по максимуму соблюдать законы. Случись оказия нечаянного убийства, и все – пиши, пропало. Ранее даже с запланированными, что происходило неоднократно еще года три-четыре назад, никаких проблем не возникало. Ну, убили и убили, всяко бывает на подобных мероприятиях, а начинали-то, так вообще, с рабов, и мерли они пачками. Но теперь его кто-то подсиживает, хочет выпихнуть из созданного им дела, подмять под себя «золотого теленка». Любое серьезное нарушение закона тут же приведет к полному краху клубной идеи. Старый морской волк шкурой чувствовал: за ним пристально следят, и на каждом бою находится «стукач». Как ни прискорбно признавать, но мальчишка прав: он своим поступком сохранил гораздо больше, чем просто бизнес. И слово это – бизнес – Лаки отлично знал, не тут, но за морем часто его употребляют, да и в портах тоже. Но откуда его знает этот малец, если говорит, что ничего крупнее двухместной плоскодонки не видал в своей жизни?

Старик наблюдал и размышлял. Он сразу заметил, что мальчишка обучен оружейному бою, но совершенно не знает местного, кулачного. Хитрые приемы одновременно из нескольких заморских школ тоже проскакивали, а чужака своему искусству ведь мало кто согласится обучать. Складывалось такое впечатление, что в этом отроке собраны все бойцовские знания, которые Лаки выуживал по крупицам всю свою жизнь. Двигался мальчонка недурно, и вполне можно выставить его разок-другой в начале игрищ для затравки интереса. Главное, чтобы не покалечился. Против обученного бойца он, конечно, не потянет, да и массу тела надо учитывать. Даже если поймает выписанную плюху в блок, то его просто снесет с ног и, скорее всего, вырубит напрочь.

Лаки смотрел на Калина с прищуром, как бы прицениваясь, будто собирался сделать покупку, которая в дальнейшем принесет немалую прибыль, но мальчик оставаться не захотел, отказавшись от хорошего предложения, а насильно удержать было нечем. Запугать не получилось, обмануть – тоже: слишком ушлым парень оказался, чем еще больше разжег интерес и желание привязать его к Клубу в качестве сивуча, несущего золотые яйца.

Тем временем Калин в очередной раз юрко проскочил под летящей в него волосатой ручищей Нушика и, смекнув, что эти пляски скоро для него окончатся невесело, решил завершить их сам. Зайдя за спину противнику, он нацелился пнуть того в коленный сустав, но пнул лишь воздух. Мужчина слишком быстро двигался. И в то же мгновенье почувствовал жгучую боль чуть ниже поясницы. Нушик стоял, довольно скалясь, а в руке у него на веревочке покачивался мешочек, наполненный, видимо, песком. Мужчина, довольно улыбаясь, начал двигаться по кругу, раскручивая свое оружие.

– Сдавайся, – все так же, с насмешливой улыбочкой сказал он мальчишке, перетекая, как ртуть, из одного положения в другое.

Неуловимое движение руки, и боль вспыхнула уже в районе бедра.

– Так нечестно, – возразил Калин, скривив лицо. – Я безоружен. Дай мне хоть палку взять.

– Пойди, возьми, – хитро щурясь, предложил Нушик и кинул короткий взгляд на старика.

Тот едва заметно кивнул в ответ. Эти переглядки Калину не понравились, и он решился пойти в наступление. Поддев носком сапога сухую дорожную пыль, швырнул в лицо противнику и, нырнув в перекат, подхватил рукой камень, который тут же метнул в грудь Нюши.

– Ох! – выдохнул тот сдавленно, схватившись за ушибленное место. – Ну, сученок…

– Стоп! – рявкнул дед, тормозя вмиг покрасневшего от боли и гнева бойца. – Ты снова мне людей калечишь? – строго глядел он на Калина. – Высеку я тебя, Ган мне в свидетели! Мы о чем с тобой уговор заключили? У меня Гриня еще подбитый, с одним крылом ходит, а ты тут уже за второго взялся?

– Да ну его к глотовым детям, – с досадой плюнул Нушик, протирая глаза. – Я с ним шучу, а он булыгами швыряется, звереныш какой-то, а не отрок. Тебя где так биться научили, а, не на жизнь, а на смерть? Что ты за выродок такой?!

– Научили, – обижено буркнул мальчик, глядя на мужика из-под нахмуренных бровей. – От твоих шуток у меня синяков не счесть, а ты еще и этой штукой биться начал.

Сидевший на своем колесном троне старик засмеялся в голос:

– Ты это слыхал, Нушик? Бою военному он, значит, обучен, а что такое биток, не ведает. И какие сюрпризы ты нам еще откроешь, а, Калин? Ладно, дозволю я тебе биться на игрищах, но только твоей одна треть от боя будет и, если помнут, я не в ответе. Согласен?

– Конечно же, нет! Нашли дурака. Ты мне обещал половину, а теперь одну треть даешь, – возмущенно возразил Калин.

– Если устроишь, – хитро щуря глаза, старик откинулся на спинку и сложил изрезанные множеством шрамов руки на своей груди. – Двигаешься ты хорошо, не спорю и, если встанет вопрос о жизни, тут я скорее на тебя поставлю, чем, к примеру, на Крона, но у нас зрелище, а не жизнь или смерть. А зрелище ты не покажешь, потому как не умеешь. Бегать кругами по рингу от противника или быстро его обезвредить – вот все, что ты можешь, а этого мне не надо, за это никто не заплатит. Вот потому Гриня так редко бьется, что за пять лет ему в башку его дурную вдолбить науки этой мне так и не удалось, а еще одного подобного в команду мне и даром не надо. Одни убытки от вас, не умеющих в узде себя держать. Так что ты получаешь обучение и одну треть от своего выхода. Ну, на прокорм я тебя тоже за свой счет возьму, добрый я сегодня. И вещи выдам. Эти в непригодность придут после пары тренировок. Но только однажды выдам, а следующие ты уже сам купишь. Мои ребята не ходят, как оборванцы, потому следи за своим внешним видом. Уяснил?

– Что же это он такого сделал, что целых пять лет ты эту несдержанность терпишь?

– А потому терплю, Калин, что, если бы не Гриня, то и руки одной у меня сейчас бы не было. Ну, не везет мне с конечностями, такие, брат, дела.

* * *

В ту ночь, когда Калин попал на подпольную игру и, вмешавшись в ситуацию, выдал себя с потрохами, Нюша отвел его в передвижной дом на колесах, похожий на вагон длиной метров шесть и в ширину – три. Внутри обстановка мальчику показалась царской, такого в этом мире он еще не видел. Одна половина объединяла прихожую и кухню с раскладным столиком и шкафами, а другая – кабинет и спальню с двумя кроватями-трансформерами. Отделка стен и компактной мебели выполнена на высоком уровне. Обнаружив внутри какой-нибудь девайс, парнишка внутренне даже не удивился бы. Но он вынужден скрывать свои эмоции. На крыше торчал бак с водой. Сквозь деревянные стены послышался голос другого крикуна: бои продолжались. Нюша указал мальчику сесть к столу, а сам включил «примус», поставил кипятиться чайник. Из шкафчика достал фарфоровую посуду, вазу со сладостями и поставил перед подростком.

Нушик внимательно наблюдал за реакцией парня здесь. Да, малец удивился невиданным диковинным вещам, но удивление его было иным, не таким, как обычно у других людей, да и что-то его отличало от других, Нушик не мог этого понять. Заварив ароматные листья, редкие и довольно дорогие, разлил чай по чашкам.

Втянув носом такой знакомый аромат, Калин аж зажмурился от удовольствия и нахлынувшей ностальгии. Подув на горячий напиток с янтарным оттенком, он отхлебнул маленький глоток, обжигая губы, и блаженная улыбка расплылась на его лице.

Нюша задавал много вопросов, но тон его голоса выражал скорее любопытство, чем угрозу. Когда явился дед, мужчина замолчал, оставшись лишь сторонним слушателем и свидетелем договора. А вот разговор с хозяином бойцовского клуба перетек в натуральный допрос с элементами прессинга и запугивания. В конце концов, старик рассказал, что их клуб сейчас находится в своеобразном турне по Империи, и вскоре они будут выступать в Николоте, а до этого заедут еще в пару городов, и предложил уже на добровольной основе занять место бойца в его команде за оплату в половину от выигрыша за бой. На таких условиях Калин согласился, но с оговоркой, что в столице они расстаются. Деду это не понравилось, но с мелкими оговорками все же руки они пожали, скрепляя договор.

Выйдя на улицу тогда, Калин не ожидал, что его встретит уже солнечное утро, окон в доме на колесах он не замечал, слишком напряженная беседа велась, и сейчас, разминая поясницу, затекшую от долгого сидения, стоял, жмурясь на солнышке, и пытался сориентироваться, в какую сторону ему идти. Люди суетились, сновали туда-сюда, жгли костры, ели, неспешно сворачивали лагерь. Каждый занимался своим делом, не обращая внимания на гостя.

– Мрук, – подал голос мрякул с верхней ветви раскидистого дерева, говоря тем самым, что он тут и у него все под контролем.

– Кхе-кхе, – раздалось с другой стороны.

Калин повернулся. На оглобле примостился Барсук. Держась за бок и припадая на ногу, он подошел к мальчику и, приветствуя, протянул руку.

– Сергей.

– Калин, – ответил мальчик, пожимая конечность.

– Я тут дожидался тебя, спасибо хотел сказать, и тут такое дело, в общем, возьми, – вложив в ладонь своего спасителя тощий мешочек с монетами, боец продолжал удерживать его руку между двух своих. – Это за тот бой плата, но она твоя. По правде, я больше тебе должен, мой долг перед тобой – жизнь, но деньги они лишними никогда не бывают. Прими эту малость, не обидь отказом.

– Знаешь, Серега, тебе оно сейчас нужнее, – сказал в ответ Калин и, взяв кошель, вложил его обратно в ладонь бойца. – Домой тебе надо: жена извелась вся, белугой рыдает, а мне как раз с тобой по пути, вот и проводишь до дома тети Любы.

Калин глянул на парня и усмехнулся. Лицо Барсука сейчас стало похоже на удивленную лошадь: морда вытянулась, челюсть отвисла и глаза большие-большие.

– Да не таращи ты так зенки свои, – хлопнул мальчик бойца по предплечью, добродушно улыбнулся. – Я на постое у тетки был, а тут средь ночи девушка прискакала, да давай панику разводить, что мужа у нее украли. Ну, я и пошел поглядеть. Так и попал сюда, случайно, можно сказать, а пока шел-то, темень была, и дороги обратной теперь не знаю.

Челюсть у мужика медленно подтянулась, встав на место, и уже глядя более осмыслено, но все еще не до конца понимая, Сергей кивнул.

– Ну, тогда чего стоим? – спросил Калин. – Идем, или у тебя дела тут еще какие остались?

– Не, нету. Давно ушел бы, да тебя дожидался. Идем.

Повернувшись к дереву, Калин негромко свистнул. Мрякул вспорхнул и уселся мальчику на плечо, настороженно поглядывая по сторонам.

* * *

Забрав свои вещи, мальчишка попрощался с тетей Любой и поспешил в лагерь, пока тот еще не двинулся в путь. Женщина долго стояла на дороге, махала вслед и вытирала краем наплечного платка нечаянные слезы…