В марте 1892 года в Ватикане состоялась торжественная церемония: турецкий султан Абдул-Хамид II передал папе часть надгробной стелы Аверкия, епископа фригийского Иераполиса. Вторая часть стелы, найденная усердным исследователем всей римской Малой Азии сэром Вильямом Митчеллом Рамси, уже находилась в Ватикане.

В надгробной надписи епископ Аверкий отчитывался единоверцам и потомству в своих успехах. Он сообщал, что он посетил Рим и видел там Царя и Царицу (базилиссу) в золотых одеждах и золотых сандалиях, а также людей, на которых была сверкающая печать.

Кроме того, Аверкий утверждал, что он в компании Павла (т. е. его книг) пересек всю Сирию, переправился через Евфрат и доехал даже до Нисибиса. Повсюду по дороге он встречал братьев. Его вера вела его повсюду. Она давала ему причастие в виде вина и хлеба и кормила рыбой, пойманной девственницей.

Эпитафию Аверкия, сочиненную им еще при жизни неплохим греческим гекзаметром, можно перевести близко к тексту так:

Надгробная надпись Аверкия дошла до нас в трех вариантах. Обломки оригинала были найдены, как мы уже говорили, сэром Вильямом Рамси в развалинах публичных бань городка Иераполиса, располагавшегося в Малой Фригии, которая к IV в. н. э. была выделена в провинцию Фригия Салютарис.

Кроме того, сэр Рамси там же, неподалеку от Иераполиса, в основании местной мечети нашел стелу некоего христианина Александра, умершего в 216 г. Надпись на стеле представляла собой сокращенный вариант надписи Аверкия, видимо, произведшей на Александра большое впечатление. Из этого можно заключить, что Аверкий умер раньше Александра, – мы не знаем точно, насколько именно.

И, наконец, в полном своем виде текст стелы дошел до нас в составе биографии Аверкия из Иераполиса, написанной не ранее IV в. н. э. на основании более древних источников и еще раз отполированной до полной ортодоксальности нашим старым добрым знакомым Симеоном Метафрастом, – тем же, который переписал «Деяния Филиппа».

С тайной целью окончательно запутать читателя мы должны ему напомнить, что название «Иераполис» по-гречески обозначает просто «Священный город», и поэтому Иераполисов в империи было примерно столько же, сколько Александрий, то есть пруд пруди. Только во Фригии их было два. «Жизнь Аверкия» был написана в Иераполисе на Меандре, в котором жил и работал апостол Филипп, а вот надгробные надписи Аверкия и Александра были найдены в другом, но тоже фригийском Иераполисе, располагавшемся в 200 км от первого. Так же как в Средневековье самые разные города обзаводились несколькими черепами одного и того же святого, так и два фригийских Иераполиса не могли отказаться от соблазна завести себе каждому по Аверкию.

Утверждение Аверкия о том, что он посетил Рим и видел там Базилиссу в Золотых Сандалиях, послужило предметом многочисленных интерпретаций.

Первая из них случилась, вероятно, еще в IV в. н. э., когда автор уже упомянутой «Жизни Аверкия» сочинил на основании этого утверждения целый приключенческий роман о том, как дьявол, изгнанный епископом Аверкием из местного жителя, отправился в Рим и вселился там не в кого-нибудь, а в дочь императора Марка Аврелия Люциллу. Бедному императору и его супруге специально пришлось выписывать к себе Аверкия из Иераполиса, чтобы исцелить дочку, а дьяволу, изгнанному им на этот раз уже из императорской дочери, Аверкий, совсем как Филипп и царь Соломон, поручил исполнить полезную работу: взять языческий алтарь с римского ипподрома и перенести его в Иераполис, где из него Аверкий и сделал свой надгробный памятник. Похоже, что легенда о святых, которые своими заклинаниями умеют заставлять дьявола приносить пользу обществу, была довольно распространена во Фригии.

Таким образом, ортодоксальный автор IV в. н. э. счастливо разрешал вопрос о «Базилиссе в Золотых Сандалиях», виденной Аверкием в Риме. Это была не кто иная, как императрица Фаустина. Христианский епископ был на короткой ноге с супругой Марка Аврелия, потому что вылечил ее дочку.

В XVII в. знаменитый янсенист Луи-Себастьен ле Нен де Тиллемон на основании этой же самой «Базилиссы» провозгласил и надпись, и «Жизнь» Аверкия грубой подделкой. Тиллемона шокировал тот факт, что христианский епископ в этой надписи предстает в виде зеваки. В самом деле, приехав в Рим, он не нашел ничего лучшего, чем глазеть на модные тряпки императрицы и печати римских сенаторов!

Когда Рамси раскопал надгробный камень Аверкия и оказалось, что надпись является не просто подлинной, а еще и одной из самых первых известных нам христианских надписей, маятник качнулся в другую сторону. Папа с почтением водрузил надгробный камень в музее, а надпись получила от де Росси гордое название «царицы христианских эпитафий».

Католические библеисты немедленно истолковали «Базилиссу в Золотых Сандалиях» как римскую церковь, неоспоримое первенство которой епископ Аверкий тем самым признавал. «Всякая Церквь есть Царица для христианина, и всякая Царица облачена в Золото для восточного человека», – заявил Дюшесне.

Протестанты в ответ выдвинули альтернативную теорию: фригиец Аверкий вообще не был христианином, а был приверженцем мистического культа и почитал Великую Мать Кибелу. Ее-то, вместе с Аттисом, он и видел в Риме.

Ближе всего к истине подошел Адольф фон Гарнак, который предположил, что Аверкий хотя и был христианином, но, к сожалению, был еретиком, а именно – приверженцем языческих гностических сект, в которых почитание Христа было смешано с языческими мистериями.

Как мы уже сказали, биография Аверкия, как и «Доктрина Аддая», была написана не раньше IV в. н. э. и отполирована до ортодоксального блеска Симеоном Метафрастом в X в. н. э. Тем не менее некоторые черты предыдуших редакций сохранились в ней, как и в «Доктрине Аддая».

Мы не будем сейчас перечислять все эти детали, а отметим одну, главную. В «Жизни» Аверкий не просто посещает Нисибис и города за Евфратом. Он выполняет там важную миссию – а именно, борется со страшной ересью маркионитов. В этой нелегкой борьбе у него есть союзники – целая делегация христиан, явившаяся туда еще раньше его. Во главе этой делегации стоит «знатный и блестящий муж, обладающий многими богатствами». Зовут мужа Барксесан. В этом богатом и знатном Барксесане мы легко узнаем нашего старого знакомого, эдесского гностика Бардесана.

Таким образом, загадка «Базилиссы в Золотых Сандалиях и Золотых Одеждах», которую св. Аверкий видел в Риме, получает вполне удовлетворительное объяснение. Епископ Аверкий, так же как и апостол Филипп, хорошо знал о женской составляющей божества (Деян. Фил. 14:4). Это не Аверкий так почтительно выражался о римской церкви. Это римская церковь – и гораздо раньше XIX в. – попыталась присвоить себе титулы Великой Матери.

Настоящий Аверкий, вполне реальный исторический персонаж, вероятно, находился под существенным влиянием Павла, что было вполне естественно. Фригия входила в состав Римской империи и была грекоязычной территорией, Павел бывал во Фригии (Деян. 16:6) и дружил с апостолом Филиппом. Он написал несохранившееся письмо к жителям Лаодикеи, находившейся в 10 км от Иераполиса, а его ученик написал вошедшее в состав Нового Завета письмо к жителям города Колоссы, в 17 км от Лаодикеи.

Но не меньшее влияние Фригия – с ее культом Великой Матери Кибелы – испытывала со стороны Эдессы, с ее культом Великой Матери Атаргатис. Как и его младший современник Бардесан, фригиец Аверкий почитал Великую Мать. Как и Бардесан, он боролся против маркионитов, которые считали бога Ветхого Завета Ильдабаофом, да и Софию не очень-то почитали, потому что в их понимании она была матерью не Христа, а Ильдабаофа.

В таком синкретизме нет ничего удивительного, если вспомнить, что во время жизни Аверкия главными врагами римской церкви были последователи Маркиона, Валентина и Монтана, то есть поздних «еретиков», живших во II в. н. э. Она еще не боролась по-настоящему за влияние на Востоке и достаточно нейтрально относилась к тамошним верованиям. Римский христианин Секст Юлий Африкан, посетивший в начале III в. н. э. Эдессу, с восторгом описывал Бардесана. Африкан еще не знал, что предмет его восхищения будет объявлен еретиком.

«Деяния Филиппа» представляют собой интереснейшую параллель к жизни Аверкия. Как мы видим, и тот и другой умеют заставлять дьявола делать полезную работу. И тот и другой почитают Настоящую Великую Мать. И тот и другой пользуются словом «печать» (σφραγίδα), которая так запутала бедного янсениста Тиллемона, что он принял эту блистающую печать за «кольцо», а ее носителей – за римских всадников и сенаторов.

Первооткрыватель (почти) полного текста «Деяний Филиппа» Франсуа Бовон датирует окончательный их текст IV в. н. э., но при этом оговаривается, что многие его мотивы и части существовали гораздо раньше. Согласимся: в «Деяниях Филиппа» важна не столько датировка самого текста, сколько то, что он демонстрирует непрерывную традицию автохтонного фригийского христианства, занимающего в какой-то мере промежуточное положение между христианством Рима и христианством Эдессы.

Фригийский епископ Аверкий чувствует себя среди единоверцев и в Риме, и в Нисибисе еще в то время, когда представители будущей ортодоксии не забредали так далеко на восток. Для него единомышленниками являются и Павел, и Бардесан.

Но каким же образом епископ, почитавший «Базилиссу в Золотых Сандалиях», почитал также и Павла?