Представитель той христианской церкви, которая впоследствии стала господствующей в Римской империи и которая сама себя называла «кафолической», то есть всеобщей, и «ортодоксальной», то есть правоверной, появился в Эдессе около 200 г. н. э. почти одновременно с войсками Севера. Это был некто Палут, рукоположенный антиохийским епископом Серапионом.

К своему удивлению – и, вероятно, огорчению, – Палут застал в городе великое множество верующих в Иисуса Христа сект. Все они говорили на арамейском языке, то есть на том же самом, что и сам Иисус. Последователи Палута долго находились среди этих страшных еретиков в меньшинстве и получили от них презрительную кличку «палутиане».

Ситуация начала исправляться только в IV в. н. э., когда ортодоксальное христианство стало сначала господствующей, а потом, с 380 г., – единственной разрешенной религией империи. В 411 г. епископом Эдессы стал некто Раббула. Методы, употребленные Раббулой для расправы с еретиками, мало отличались от тех, которыми впоследствии инквизиция расправлялась с альбигойцами и катарами. Он конфисковывал их имущество, сжигал книги и не брезговал натравливать на «еретиков» воинствующих фанатиков.

«Силою Бога этот славный соратник Иисуса Христа смог тихо уничтожить дома их собраний и взять и принести все их сокровища в свои церкви, пока даже и камни их он не взял для своего пользования… Тысячи евреев и мириады еретиков он обратил в веру Мессии за время своего священничества», – с нескрываемым восхищением сообщает «Жизнь Раббулы».

Рвение Раббулы было тем более сильным, что императорская власть к этому времени сильно ослабела, и епископы были де-факто теократическими правителями городов. Чем меньше в этих городах было еретиков и язычников, тем абсолютней была их власть.

Помимо прямого истребления еретиков, Раббула вел с ними нешуточную идейную полемику. Важнейшим инструментом этой полемики стал сочиненный при Раббуле текст под названием «Доктрина Аддая».

Это был очень трогательный текст, включавший в себя ни более ни менее как переписку Иисуса с царем Эдессы Абгаром. Абгар в этой переписке предлагал Иисусу защитить его от кровавых евреев, которые вот-вот должны были его распять. В «Доктрине Аддая» также говорилось, что после смерти Иисуса апостол Фома прислал в Эдессу своего ученика Аддая, учеником которого и был Палут. (Тот самый ортодокс Палут, который, напомним, появился в Эдессе около 200 г. и ученики которого долго назывались «палутиане».) А человек, в доме которого остановился Аддай, был некто Товия, иудей.

Поздний этот текст, как фальшивка, драгоценен для нас следующим: дело в том, что его мишенью являются почти все крупные группы «еретиков», жившие в то время в Эдессе.

Кто же были те «еретики», которыми кишела Эдесса?

Кому принадлежал храм, уничтоженный наводнением в 201 году?

Один из них, как легко может догадаться читатель, был уже неоднократно упомянутый нами Бардесан – аристократ, товарищ детских игр и фаворит царя Абгара VIII.

Учение Бардесана было не просто популярно в Эдессе. «Жизнь Раббулы» сетует на то, что Бардесан «прельстил сладостью своих гимнов всю знать города». А один из немногих текстов школы Бардесана, которые до нас дошли под названием «Книга законов стран», даже утверждает, что Бардесан обратил в свою веру царя Абгара. Таким образом, он был не только его фаворитом, но и духовным наставником.

На первый взгляд это сообщение может показаться странным. Каким образом царь языческой Эдессы, в которой стояли храмы Небо и Белу, в которой в священных прудах, посвященных Атаргатис, плодились неприкосновенные карпы с плавниками, украшенными драгоценностями, в которой веровали в арабских богов-близнецов Азиза и Монима, в Утреннюю и Вечернюю Звезду, мог уверовать в Иисуса?

Однако мы должны учитывать тут две вещи.

Во-первых, вера Бардесана кардинально отличалась от той, которую исповедовала римская церковь. Для римской церкви, преследуемой государством, все достижения Рима и Греции, все их статуи, боги, портики, колоннады, философия и искусство было делом рук Сатаны. Они должны были быть истреблены и разбиты, а приверженцы их – обращены в истинную веру. Не то Бардесан: его вера была, по существу, набором эзотерических духовных практик, обещающих слияние человека с Богом, и Бел с Атаргатис были ей не помеха, тем более что Бардесан не отрицал существования всяких малых богов – он просто считал, что человек стоит выше их в порядке творения.

Кроме этого боги Эдессы довольно сильно отличались от римских. Дело в том, что это были прежде всего семитские боги. Для семитских религий, при всем их многобожии, было характерно почитание божественной Триады – Бога-Отца, Богини-Матери и Бога-сына. Например, в Хатре это были Марен (Господь), Мартен (Госпожа) и бар-Марен – их Сын. В Эдессе это были Бел, космократор, главный бог вавилонского пантеона, творец неба и земли, супруга Бела Атаргатис и их сын Небо – посредник между Белом и человечеством.

Именно такие отношения, вероятно, связывали в домонотеистическом яхвизме верховного Бога Эля, его супругу Ашеру и их сына Яхве, и именно так и представлял себе Бардесан происхождение Иисуса Христа.

Мы не можем приписать «Евангелие от Фомы» Бардесану, родившемуся в 154 г. Оно было написано незадолго до его рождения. Вероятно, оно было одной из книг, на которых он воспитывался, и, вероятно, именно община, к которой принадлежал Бардесан, почитала Фому как одного из своих основателей. Но мы с большой вероятностью можем приписать Бардесану «Оды Соломона» – написанные в Эдессе великолепные гностические тексты, повествующие о вознесении на небо и слиянии с богом. Так же, как и «Евангелие от Фомы», «Оды Соломона» характеризуются полным отсутствием интереса к земной жизни Христа и столь же полной терпимостью.

Как можно заметить, ортодоксальная фальшивка под названием «Доктрина Аддая» была направлена, в том числе, против бардесанитов и их апостола Иуды Фомы. Она утверждала, что Иуда Фома никогда не был в Эдессе – и мало ли, что Эгерия видела там его гробницу! Она утверждала, что человек, который принес христианство в Эдессу, был некий Аддай.

Кроме этого «доктрина Аддая» была направлена против манихеев, которых в Эдессе было также превеликое множество. Об основателе манихейства, пророке Мани, который родился в 216 г., мы поговорим в этой книге позже, а сейчас заметим, что человек по имени Аддай был одним из знаменитых сподвижников Мани. Церковь, по-видимому, экспроприировала его себе, да еще и объявила его наставником Палута.

Еще одним знаменитым сирийским «еретиком» был Татиан (120–180 гг.). В отличие от Бардесана, Татиан был тесно связан с Римом – он долгое время жил в столице империи и даже был учеником главного идеолога (если не основателя) ортодоксии – Юстина Мученика. Именно Татиан, вернувшись в Сирию, принес туда римские Евангелия. До этого арамейскоговорящие последователи Иисуса, судя по всему, не особенно интересовались его земной жизнью, предпочитая сборники изречений вроде «Евангелия от Фомы». Из четырех (или трех) Евангелий Татиан сделал одно – так называемый «Диатессарон». «Диатессарон» и был главным сирийским Евангелием до самого V в. н. э. Раббула и его подчиненные уничтожали «Диатессарон» с тем же рвением, с которым средневековые христиане жгли Талмуд. Теодорет Кирский с гордостью повествовал, что только в его маленьком диоцезе было обнаружено и изничтожено 200 копий еретического творения.

Главное, что ставила церковь в вину Татиану, был энкратизм, или, проще говоря, чрезмерная аскеза. Татиан (как и апостол Фома) учил плотскому воздержанию. Аскеза и безбрачие были стандартной составляющей сирийского христианства, и в нем с самого начала существовал институт «сынов Завета» и «дочерей Завета», будущих монахов и монахинь. «Деяния Фомы» объясняют нам причину этого аскетизма. С точки зрения сирийских последователей Иисуса, именно умерщвление плоти позволяло сделать свое тело Храмом Божиим, достойным сосудом, в который мог сойти Христос. Абы в какой храм – неубранный, загаженный, погрязший в еде и сексе – Христос не сходил.

Кажется очень странным, что во II в. н. э. римская церковь считала аскетов – еретиками. Но дело в том, что во II в. н. э. в Риме церковь часто проповедовала богатым матронам и придворным вольноотпущенникам, и эта часть населения была не совсем склонна к аскезе. Ситуация изменилась в IV в. н. э., когда церковь пришла к власти, и оказалось, что старые девы, умирающие без потомства, охотно завещают свое имущество церкви. С этого момента ортодоксы стали горячими поклонниками аскезы, но Татиан так и остался еретиком.

Кроме манихеев и бардесанитов, в Эдессе, если верить «Житию Раббулы», свирепствовали греховные учения маркионитов, борборитов, аудиан (эти гнусные еретики праздновали Пасху 14 нисана, как и сам Иисус, в то время как церковь в IV в. н. э. по указу Константина стала праздновать ее в соответствии с солярным календарем) и загадочных мессалиан, которые учили мистическому единению с богом и имели священниками как мужчин, так и женщин.

И бардесаниты, и мессалиане, и аудиане – все они были представителями чисто сирийского, местного, арамейскоговорящего христианства, не имевшего аналогов в других частях империи. Однако несложно заметить, что все они не были и не могли быть первоначальной формой христианства в Эдессе. Они могли развиваться параллельно римской церкви, но никак не были ее предшественниками.

Однако «доктрина Аддая» полемизирует не только с ними. Одной из ее главных мишеней являются проклятые евреи – убийцы Христа.

«Также слышал я еще и то, что иудеи ропщут на тебя, и преследуют тебя, и хотят тебя распять, и смотрят, (как бы) навредить тебе. У меня есть один маленький и прекрасный город, достаточный для двоих, чтобы жить в нем в мире», – пишет в этом тексте царь Абгар Иисусу.

При этом, несмотря на ее звериный антисемитизм, «доктрина Аддая» сообщает, что главой церкви после смерти Иисуса стал некто Иаков, а апостол Аддай по приезде в Эдессу остановился у некоего иудея Товии. Мовсес Хоренаци в своем изложении этой легенды называет этого Товию «иудейским вельможей, который в свое время скрылся от Аршама и не отступился от иудейства, а остался верен его законам, пока не уверовал в Христа».

Это заставляет многих исследователей предполагать, что «иудей Товия», местный союзник апостола Иуды Фомы, способствовавший развитию в Эдессе веры в Иисуса, принадлежит к довольно ранним и аутеничным пластам легенды о царе Абгаре. Легенда эта была отредактирована ортодоксами Раббулы и приспособлена для своих нужд, но не ими она была изобретена.

Как же назывались те иудеи, которые веровали, как Товия, и следы которых сохранились в древнейших слоях «Евангелия от Фомы»? Как назывались те последователи Иисуса, которые считали, что нельзя увидеть Отца, не соблюдая субботы?

У них было много названий, но самое известное и популярное было назореи. Или, точнее, если мы позаимствуем это слово прямо из арамейского, не пропустив его предварительно через сито греческих букв, – нацореи.