Глава 13

Детектив плавал в желе с тошнотворным запахом. Чем больше он старался остаться на поверхности, тем сильнее его ноги увязали в клейкой массе и тянули его на дно. Наступил момент, когда исчерпались последние силы. С головой он окунулся в зловонную жидкость, горло забилось мерзким веществом. Валенса пытался вздохнуть и не мог. Мокрый от пота, с застывшим на губах воплем, он проснулся. Почти вечность его глаза приспосабливались к полумраку камеры.

— Рита, — выкрикнул детектив, испугавшись звука собственного голоса.

Но еще больше его напугал незнакомый мужской голос, откликнувшийся во тьме.

— Вы это мне?

— А вы кто?

Валенса попробовал рассмотреть своего сокамерника, но у него ничего не получилось. Единственным источником освещения в камере была узкая щель в потолке, через которую пробивался слабый лучик света, рисуя на полу желтый треугольник. Приглядевшись, Валенса заметил грязную ладонь, в подсвеченной области.

— Я первый спросил, — жалобно протянул мужчина.

Валенса подумал и решил, что ничего предосудительного не будет, если он назовется:

— Детектив Роман Валенса.

— Откуда вы?

— Из Полиса.

— Полис? — рука мужчины дернулась, сжав пальцы с обломанными ногтями. — Вы с Земли?

— Слушайте, как вас там…

— Вы прилетели за мной?! — перебил мужчина. — Скажите, вы прилетели, чтобы забрать меня отсюда?

Такое оживление Валенсе не понравлюсь. Он прослеживал нить безумия в голосе незнакомца. На всякий случай, детектив отодвинулся от края койки к шершавой стене, выставив перед собой в защитном блоке руки.

— Заберите меня! — мужчина высунулся на свет и, наконец, явил свое лицо.

Каким же отвратительным оно было: с засохшей грязью, воспаленными глазами, язвочками, расползшимися по щекам и подбородку. Сбитые клоками волосы повисли на квадратной голове, как парик циркового клоуна. Сумасшедшего клоуна.

— Прошу, спасите меня!

— Боюсь, я не могу вам помочь, — ответил детектив.

Высунув язык, мужчина как пес смотрел на Валенсу. Жуткий взгляд, не сулящий ничего хорошего.

— Вы врете. Вы все врете.

— Эй, хватит. Вы не видите, что мы оба взаперти!

— Лжец, — произнес мужчина, разразившись сухим прерывистым кашлем.

Острый приступ долго не отпускал сокамерника. Брезгливо прикрыв рот и нос ладонью, Валенса спросил:

— С вами все хорошо?

Кашель мужчины стал еще противнее. Скрипя зубами, Валенса пробормотал сам себе:

— Черт меня попутал взяться за это дело…

— Дело, да! — подхватил мужчина, вскочив на ноги. Кашель пропал, словно его и не было. Сокамерник начал скакать вокруг солнечного пятна дрыгая руками и ногами, постоянно повторяя. — Дело, дело, дело, дело…

— Господи, — Валенса заткнул уши ладонями, но это не спасло.

Безумец продолжал что есть силы драть глотку. У него на губах выступила пена. Казалось, что он сейчас лопнет от напряжения.

— Дело, дело, дело…

— Заткнись, слышишь! — не выдержал детектив. Соскочив с койки, он бросился к мужчине, сгреб его в охапку и повалил на матрац, придавив руками. — Хватит орать!

— Продолжайте, детектив, — вдруг прошептал мужчина.

Не успел Валенса удивиться, как этот псих по новой затянул свой, истязающий барабанные перепонки, вой:

— Дело, дело, дело, дело…

— Вы не сумасшедший? — спросил детектив в короткой паузе.

— Кричите теперь вы, — одними губами ответил он.

Валенса послушно исполнил просьбу.

— Закрой свой поганый рот, придурок или я тебе его сейчас закрою!

Тяжело дыша, мужчина пояснил:

— Они все видят и слышат. Не забывайте кричать на меня и можете пнуть, только…

Детектив заехал ему кулаком в живот.

— Не так сильно, — застонал мужчина.

Чтобы заглушить его слова, Валенса обильно сыпал ругательствами.

— Отлично, детектив. Теперь я. Дело, дело, дело!..

— Кто вы?

— Рудольф Бирман, биотехнолог из «Ориона».

Приглядевшись, Валенса с трудом рассмотрел в этом заросшем, грязном оборванце интеллигентного ученого с фото, которое показывала Назира. Обмен адекватными репликами следовал за очередными вспышками грубостей. Лежа друг на друге, они скрывали от камер свое тайное общение.

— Как вы сюда попали? Где Петр Горский? И куда делся А.М. Фарли?

— Не все сразу! Поругайте меня!

Несколько секунд они использовали для того, чтобы передохнуть, собираясь с силами. Орать, срывая голос, а затем говорить полушепотом — нелегкое испытание для легких.

— Я вырву твой гнусный язык! — верещал Валенса.

— Гвардейцы арестовали нас сразу после посадки. Меня и Петра.

— А что Горский, он жив?

— К сожалению, — печально улыбнулся Бирман. — Он скончался больше месяца назад — не выдержало сердце. Оно и к лучшему, после всего, что натворил его сын.

— Алекс? Причем здесь он? Он же в Антионской тюрьме на Шивале или я ошибаюсь?

— Не знаю, детектив, все так запуталось.

— Что случилось с Анной, с госпожой Белич? Кто ее убил?

— А разве вы не знаете? — удивился Бирман.

— Нет.

— Ее убил А.М. Фарли.

Детектив был настолько поражен новостью, что чуть не прокололся и не произнес следующую фразу нормальным голосом. Запнулся на полуслове и одними губами прошептал:

— Не может быть!

— Она разблокировала А-модуль в А.М. Фарли… Сейчас покричите подольше…

— Подождите, — попросил детектив. В его горле першило от постоянного напряжения связок. Сглотнув, он смочил горло слюной и опять вызверился на Бирмана. — Чертов шизик! Был бы у меня нож, я бы отрезал твой язык, сделал из него бабочку и воткнул бы тебе…

— Не переусердствуете, Валенса. Дышите чаще… Вот так лучше… Когда мы шли на посадку, началась одна из этих непредсказуемых магнитных бурь. Приборы сошли с ума, мы думали, что разобьемся. Нам повезло, что «Афину» выбросило из эпицентра бури, и нам удалось взять корабль под контроль.

Как только мы приземлились, выяснилось, что Анна все время была в инженерном отсеке, который оказался разгерметизированным. Она погибла в считанные секунды. А.М. Фарли спокойно объявил нам, что это сделал он. Мы хотели его отключить, но не успели. К нам на борт нагрянули власти с официальными документами на проверку груза. Контрабанда… Им нужен был предлог, они его получили…

— Адама тоже арестовали?

— Нет, ему удалось сбежать, и он забрал Фарли с собой.

— Штольц говорил, что между ним и Анной существует некая связь…

— Штольц, Эрих Штольц?!

При упоминании этого имени вены на лбу Бирмана вздулись, а лицо помрачнело.

— Безбожник, обманщик, занимающийся профанацией!

Детектив не стал спорить, вместо этого он спросил о переезде Анны Белич к океану и ее таинственной находке.

— Не знаю, о чем вы, — ответил Бирман, слизывая пот с верхней губы. Сил после этого выносливого состязания у него осталось еще меньше, чем у детектива. — В последние недели перед гибелью Анна была замкнутой. Не допускала нас с Петром к практическим исследованиям — все старалась делать самостоятельно. Она ни с кем не общалась кроме Фарли. Это все, что мне известно. Мы стали слишком подозрительными, детектив. Поговорим позже.

— Бирман…

— Все хватит… Дайте мне пощечину. В этот раз не притворяйтесь, взамен — я вас укушу.

— Никогда не думал, что в целях конспирации меня будут кусать, — вздохнул Валенса, затем влепил Бирману оплеуху.

В отместку за это ученый вцепился зубами в ладонь детектива. Яростно захрипев, Валенса столкнул Бирмана с койки на пол и прижал, баюкая, к груди окровавленную руку.

— Чертов псих.

Вместо ответа ученый улыбнулся своей кровавой улыбкой и отполз в темноту. Некоторое время они отдыхали, погрузившись в собственные мысли, стараясь, по негласной договоренности, не замечать друг друга.

Инстинкт не подвел Бирмана: гвардейцы определенно что-то заподозрили. Его «игра» с детективом не осталась незамеченной для надзирателей. Спустя короткий отрезок времени в дверях камеры повернулся ключ, они распахнулись, заливая убогое, в грязных подтеках помещение ослепительным светом. Валенса зажмурился, а Бирман, как цепной пес на четвереньках отбежал в дальний угол. Забившись в него, он ощетинился на, переступившего порог, солдата. В руках гвардеец держал кубик, тот самый, который вырубил детектива.

— Поднимайся, — приказал он Валенсе, — пойдешь со мной.

— А если нет?

— Не заставляй меня облучать тебя еще раз. — Гвардеец поднял кубик, одна из граней которого запылала ярче остальных. — Эта штучка за секунду может сделать из тебя кретина.

— Уговорил, — сказал Валенса

Он поднялся, повернулся спиной, чтобы солдат смог надеть на него наручники. Знакомый звук зуммера на браслетах всколыхнул воспоминания Валенса. Его руки сжали наручники особой модели, разрешенной к использованию исключительно гвардейцами. Модель анализировала уровень адреналина в крови узника, если его допустимый порог превышал норму, кольца затягивались сильнее, до тех пор, пока не ломали руки.

С опущенной головой Валенса вышел наружу. После продолжительного пребывания в камере яркий свет пронзил болью глаза.

— Ступай, — подтолкнул его в спину солдат.

К гвардейцу с кубиком присоединились трое конвоиров — один впереди, двое других по бокам. Угловым зрением детектив заметил множество камер вдоль невзрачных серых стен. Через двери не проходили ни крики, ни жалобные стоны, ни проклятия. «Или хорошая звукоизоляция, или, что вероятнее, в этом блоке ЗГ держали только его и Бирмана» — к такому мнению пришел Валенса, в тот момент, когда коридор закончился лифтовой шахтой. Когда двери кабины раскрылись, он попытался рассмотреть цифру этажа, горящую на табло, но гвардейцы бесцеремонно втолкнули его внутрь, так и не дав ничего разглядеть. Ехал лифт долго, хотя ни о чем это не говорило: они могли двигаться как вверх, так и вниз.

Солдаты спешили. Из лифта его пинками погнали по этажам. Все, что удалось увидеть — освещенный люминесцентными лампами, зеркальный пол, в котором отражалось его, заросшее щетиной, лицо. На развилке солдаты повернули направо. Длинный коридор окончился тупиком. Ничуть не смутившись, гвардеец с кубиком поднял руку, расстегнул форменный рукав и обнажил запястье с пичем. Затем провел браслетом над едва различимым сенсором. Стена стала прозрачной. Зажмурившись, Валенса прошел через нано-пелену, которая за его спиной вновь сложилась в прочную стенку.

Его доставили в уютный, насколько это может быть на военной базе, кабинет начальства. Вертя головой, он осмотрелся. Шкаф, стулья с мягкой обивкой. В стеклянном шкафу педантично расставленные по алфавиту книги. Все они, судя по корешкам — пропагандистского содержания. За столом в окружении аккуратно сложенных в стопочки папок сидел в кресле Петр Горский. Нет, Валенса ошибся — покрасневшие глаза подвели детектива — это была моложавая копия Горского, его сын Алекс. На погонах — майорские четырехконечные звезды, а на губах застыло выражения брезгливости. Голова была такой же безволосой, как у энке. На худом скелете висел мешковатый военный мундир в сине-зеленую полоску, безвкусно сочетаясь с, выглядывающей из-под ворота, цветастой майкой. Жилистые руки майора не могло спокойно лежать на месте, барабаня пальцами по дереву. С волнением Алекс Горский справлялся еще хуже, чем с гардеробом.

— Дайте ему стул, — нетерпеливо приказал Горский.

Солдаты взяли один из стульев, поставили напротив стола начальника и насильно усадили в него детектива.

— Вы все свободны.

Поочередно отдав честь, гвардейцы покинули кабинет. Алекс Горский остался наедине со своим пленником. Сначала он не решался взглянуть прямо в глаза детективу, а когда, наконец, отважился, то сделал это мимолетно, словно дерзкий новобранец на ковре у командира. В определенной степени, Валенса был польщен, что кто-то из военных шишек смотрит на него с почтением, пускай и сопряженным с ненавистью.

— Вы изрядно потрепали мне нервы, детектив.

— Сожалею, — Валенса хотел пожать плечами, но в наручниках это бы вызвало болезненный спазм в запястьях. Он ограничился саркастичной улыбкой. — Кстати, примите мои поздравления по поводу вашего освобождения. Из грязи в князи, так это называется. Чем же купила вас Гвардия или чем купили ее вы?

— О, нет, Валенса, сначала мы поговорим о вас и о вашем упрямстве, из-за которого я потерял абордажную команду, двенадцать отличных солдат — сказал майор. — Еще трое, включая начальника внешней охраны сейчас в лазарете, потому что ваши сообщники попытались подорвать ремонтный ангар.

— Думаю, у вас не возникнет проблем с заменой.

— Вы правы, незаменимых не бывает, это и вас касается, Валенса.

Детектив сжал губы — не время показывать эмоции.

Поглаживая голый остроугольный подбородок, Горский произнес:

— И почему вам не сиделось на Земле? Черт, Валенса, от вас у меня мигрень.

— Есть одно первоклассное средство. Берете свое табельное оружие, приставляете дулом к виску и…

— Молчать! — взвизгнул Горский, хлопнув по столу руками. — Еще слово и я прикажу выжечь ваши глазные яблоки. Посмотрим, как вы тогда запоете!

Спорить детектив не стал. Что толку спорить с припадочным. Взяв себя в руки, Алекс Горский продолжил свой прерванный, то ли монолог, то ли исповедь:

— Но в итоге все налаживается. Вы мой пленник. Вашего робота разберут на запчасти. А нашего неудачного клона, госпожу Лужину, мы, так и быть, познакомим с ее оригиналом.

Выпустив гадливый смешок, Горский остановился чтобы посмотреть, какой эффект произвели его слова на детектива. Предполагаемой реакции он не увидел. Внешне Валенса оставался безмятежным, проигнорировав угрозу майора. Алекса это нервировало. Чтобы отвлечься, он вытащил одну из папок, заранее приготовленных к допросу, раскрыл ее и начал читать:

— Тереза Вонг, разведена, возраст 36 лет, место жительства…

Горский исподлобья следил за пленным. Кажется, Валенса начал проявлять беспокойство, тогда майор, едва заметно улыбаясь, перевернул страницу и продолжил:

— Леонард Викарий, холост, возраст 42 года.

— Постойте.

— Чес Стрижнев, женат, трое детей, возраст 32 года, место жительства красный сектор…

— Довольно, прекратите!

С самодовольной миной Горский захлопнул папку и положил ее под руки, держа на виду у Валенсы.

— Ваша ахиллесова пята — сочувствие. Я думал, что вы продержитесь дольше.

— У вас было столько возможностей меня убрать, но вы этого не сделали. Значит, вам что-то от меня нужно. Что?

— Ничего сверхъестественного, — сказал Горский. — Вы просто отдадите мне А.М. Фарли.

— Каким образом? Я не знаю, где он.

— Не врите мне! Вы жили в поселке Эриха Штольца, любовника Анны Белич. Я ни за что не поверю, что он ничем с вами не поделился.

— Штольц ничего об этом не знает!

— Да неужели? — съехидничал Горский. — Мои солдаты, погнавшись за этим террористом, нашли весьма любопытную пещеру, которая была напичкана оружием и боеприпасами! Хватит, чтобы весь Армград превратить в пыль!

— Из пыли рожденный в пыль превратиться. Почему бы вам не спросить самого Эриха Штольца? Или он ускользнул от вас?

Детектив не удержался от насмешливой улыбки: он поймал майора.

На секунду потеряв самообладание, Горский произнес:

— Спросим. К несчастью, лживый мессия сумел спрятался от нас в горах. Он хитер, но ничего, его время еще придет. Я лично вытравлю всех предателей, уничтожу их одного за другим!

— Ваш отец, Петр Горский, тоже был предателем?

Это был удар ниже пояса. Валенса пожалел, что в нужный момент не прищемил свой длинный язык.

— Не смейте упоминать его имя! — глаза Горского налились кровью. — Он умер, горбатясь на «Орион» за гроши! А какая благодарность — никакой! Я предлагал ему сотрудничество, но он был так упрям, так упрям…

Алекс Горский запнулся, осознав, что чуть не перешел на личное.

— Речь не о нем, а о Вас, Валенса! вы хотите вернуться на Землю живым? Скажите, где А.М. Фарли и я клянусь богом, отпущу вас и вашего робота домой на ближайшем транспорте.

— В ЗГ служат атеисты, — напомнил Валенса.

— А вы шутник. Юмор — признак разума, не так ли? Раз вы умный человек, способный оценить свои шансы, то зачем сопротивляетесь? Просто ответьте мне, где Фарли и вы свободны.

— Я не знаю.

Горский встал из-за стола и приблизился к детективу. Не преодолев и половины дистанции, он остановился, сложил руки на груди. Только сейчас детектив заметил, что все время майор держался за свой пич — в случае чего он вызовет охрану. Очная ставка оказалась игрой, потешившей самолюбие Горского-младшего. Молодой майор с еще не зарубцевавшимися следами от угрей так трусил перед ним, словно Валенса надел пояс шахида.

— Опять вранье. Я видел, какой спектакль вы изображали с чокнутым ученым в камере. Сейчас Бирманом занимаются мои люди. Облегчи им задачу, а заодно и участь того психа, скажи, о чем вы с ним говорили? Ну?

— Браво, майор! Если мог, я бы похлопал. Никудышный из меня актер, но я не лгу! Я не знаю, где Фарли. А даже, если бы знал, есть такая штука, как конфиденциальность, но вам плевать на любые нормы и правила.

— За нами закон. А вы, детектив, что движет вами?

— У меня есть мое задание и мне за него платят. Долг и честь, вам это знакомо, майор?

Валенса рассчитывал вывести Горского из себя, однако он просчитался. То, что детектив принял за неопытность, было всего лишь внешним проявлением осторожности. Горский боялся не его, он боялся потерпеть неудачу.

— Где робот, Валенса?

— Не знаю и, откровенно говоря, я больше не горю желанием продолжать его поиски. Все, чего я хочу, так это убраться с этой чертовой планеты, пока мне еще нужно покупать шампунь.

— Я почти вам поверил, но факты упрямая вещь. Не хотите по-хорошему, Валенса, сделаем по-моему. Сержант Викс!

По зову майора в кабинет вошел гвардеец, держащий наготове кубик.

— Несите его, — отдал распоряжение Горский и вернулся в свое кресло. На его губах плавала предвкушающая улыбка.

Гвардеец вернулся, неся в руках прозрачный ящик с колбой внутри. Он так быстро прошел мимо Валенсы, что детектив не успел рассмотреть, что там находится. Поставив ящик перед майором, сержант зашел за спину детектива и положил ему на плечи свои увесистые ладони. Пододвинув к себе ящик, Горский спросил:

— Вы когда-нибудь бывали на Шивале?

— Нет.

— Вот теперь я вам верю. Вы и не сможете там побывать, пока не нарушите закон и в качестве узника попадете в Антионскую тюрьма, которая не тюрьма вовсе.

— А база ЗГ, — догадался детектив.

— Гвардейский корпус для бывших осужденных. Тем, кому дают шанс начать все сначала в рядах действующей армии.

«Ходатайство Петра Горского, все-таки, имело эффект», — подумал Валенса.

Горский открыл ящик и достал из него колбу.

— Одна из причин мешающая активной колонизации Шивалы — весьма агрессивная флора. Это маленькое чудо — один из ее представителей. Предлагаю познакомиться с ним поближе.

Мерзко ухмыляясь, майор потрусил колбой. Руки гвардейца сильнее сдавили плечи детектива. Превозмогая боль, Валенса произнес:

— Рано или поздно, Воронов, а, значит, и Совет Федерации все узнает и тогда…

— Что тогда? — оскалился Горский. — Ну же, говорите? Что это изменит? Ничего! Ни одна колония и дня не проживет без нашей поддержки. Без наших солдат, без нашей техники, кораблей.

— Есть торговый флот.

— Ерунда, — рассмеялся майор, обошел стол и запрыгнул на него пятой точкой. — Они марионетки в наших руках. Если Гвардия захочет, мы заберем у них лицензии, и все это хваленое сборище аристократов обанкротится в считанные дни. Без космодромов, без маяков, без навигационных карт, что они сделают? На что они способны? Нанимать таких же бездарей как вы, детектив?

— Претор Федерации избирается большинством Совета. Одно его слово и ЗГ расформируют.

— Вы, правда, в это верите, Валенса? Думаете, Претор что-то решает в этом мире? Мне грустно видеть героя Колинкура в плену собственных заблуждений.

Не ожидая от самого себя такой решительности, детектив прокричал:

— Вы ничего обо мне не знаете!

— Тише, детектив. Из-за вашего рвения вы сломаете себе руки.

— С удовольствием сломал бы вам горло.

— Ох, Валенса. В вашей голове все черно-белое, плохое и хорошее, но вы никак не можете найти между ними разницу и пытаетесь идти по терминатору, как по лезвию бритвы. Я дам вам совет, выберете, наконец, сторону и оставайтесь на ней, чтобы не произошло. Так поступают мужчины. На поле боя всегда выбирают. Либо вы тот, кто стреляет, либо — в кого стреляют!

— Мы не на войне!

— Ошибаетесь, Валенса, война в самом разгаре, один вы отказываетесь в это поверить.

Кольца наручников сдавили запястья детектива. Стиснув зубы, он попытался успокоить себя. Как только сердцебиение замедлилось, захваты расслабились.

— Итак, вернемся к началу. Еще раз спрашиваю, где робот, где А.М. Фарли.?

— А я в тысячный раз отвечаю — не знаю! Проверьте меня на детекторе лжи, вколите пентотал натрия, введите иглу в мозг — что угодно подтвердит правдивость моих слов. Я не вру!

На мгновение Горский засомневался. Очень убедительно говорил детектив, но не настолько, чтобы майор поддался. Сделав знак сержанту Виксу крепко держать Валенсу, Горский приблизился к детективу, присел перед ним на корточки и поднес к его лицу колбу. Внутри стеклянной посудины Валенса увидел маленькое черное зернышко, размером не больше яблочного.

— Есть психические методики, благодаря которым человек не расколется даже под ужасными пытками. Конечно, можно запустить зонд в серое вещество мозга, но такое вмешательство почти гарантированно сотрет важную часть ваших воспоминаний, и повредит целостность личности. Я не могу пойти на риск превратить вас в пускающего слюни дебила. Мне угодно, чтобы вы, детектив, как можно дольше оставались в сознании.

— Благодарю, — ядовито произнес Валенса.

— Не стоит. Посмотрите на колбу. Вот это зернышко называется «servarerecordatio» — «хранящий память». Правда, солдаты на Шивале зовут его проще — червь. В обычной среде зерно быстро погибает, но в теле носителя оно способно прорастать. На Шивале червь паразитирует на деревьях. Постепенно развиваясь, он пронизывает отростками всю корневую систему, заменяя ее своими нервными волокнами, постепенно высушивает дерево, оставляя от него одну кору с пустым стволом. Затем червь сбрасывает внешнюю оболочку, распространяя свои споры на сотни километров вокруг.

Когда ЗГ начала обустраивать базу на планете, эти крохи превратили жизнь солдат в сущий ад. Червь легко ассимилировался в человеческом организме. Медики не знали, что делать. Они заставили весь персонал станции носить респираторы. Установили дополнительные водяные фильтры и тщательно дезинфицировали продукты и воду. Никакие меры предосторожности не помогли. Зерна просачивались через воду. Когда солдаты умывались, они попадали на слизистую глазных яблок. Люди поглощали зерна вместе с пищей, вдыхали с воздухом.

К концу первой недели половина всего состава умерла в страшных муках, а за два месяца — две третьих гвардейцев было заражено. На базе объявили карантин и запретили покидать ее. В ходе многочисленных испытаний наши ученые пытались найти способ борьбы с этим паразитом. Не помогали ни антибиотики, ни облучение, ни химеотерапия, ни оперативное вмешательство — червь впитывал лекарства и ускорял свой рост.

Не поверите, выручила случайность. Один зараженный бедолага решил с горя напиться и покончить с собой. Надо сказать, тогда многие не видели иного выхода, поэтому командование приказало отобрать у больных оружие, а спиртное держать под замком. Бедного солдата отправили к доктору, но что тот мог сделать? Док и сам был заражен. Не знаю почему, но он пожалел гвардейца и пообещал, что вечером, после обхода, тайно вколет ему кураре. Червя, конечно, это не убьет, зато парень покончит с мучениями. Дожидаясь доктора, солдат случайно нашел незапертый шкафчик, в котором док хранил немного запрещенного спирта. Напившись, солдат повалился на койку и уснул беспробудным сном. Вечером, как и обещал, доктор вернулся. Увидев спящего гвардейца, он решил не будить его и ввести яд внутривенно — быстрая и безболезненная смерть. Но перед этим, он по привычке взглянул на показатели рентген аппарата, и не поверил своим глазам — на лицо был значительный регресс. За несколько часов червь съежился до размеров небольшой опухоли. У воистину неуязвимого паразита обнаружилась смертельная непереносимость к этиловому спирту.

Вот так, Валенса, алкоголь спасает жизни, в частности — мою, ведь это я был тем счастливчиком. Вы можете в это поверить? Я — да. Судьба испытала меня! Я выжил, детектив, и не жалею о том, что пережил. Посмотрите, где я теперь? Гвардия дала мне дом, звание, она дала мне новую жизнь!

Это не конец истории, дальше интересней. Вскрытие показало, что паразитируя, червь не только получал питательные вещества из организма-носителя, через нервную систему он накапливал воспоминания покойного, сохраняя их в небольших гранулах. Подключивши к ним специальную аппаратуру и преобразовав сигнал, можно было просматривать прошлое погибшего как картинки в стереокино. К сожалению, только из оперативной памяти, долгосрочная, увы, все время подменяется новыми фрагментами, но меня это полностью устраивает.

Покинув Шивалу, я захватил с собой своего маленького друга, с которым мы сроднились единой духовной нитью. Молчите? Плохо, Валенса. Когда этот малыш попадет в ваш желудок, у вас останется совсем немного времени, чтобы спасти свою жизнь. Мне очень не хочется расставаться с ним, но, очевидно, по-другому вы не желаете…

Весь рассказ Горского Валенса копил слюну и теперь плюнул в лицо майору.

— Катитесь к дьяволу!

Горский чуть не уронил колбу на пол. С перекошенной физиономией он отпрянул назад. Вытер испачканное лицо рукавом, затем злобно прорычал:

— А вот это зря… Откройте ему рот!

Грубые руки гвардейца схватили челюсть Валенсы с двух сторон, раздвигая сжатые зубы. Детектив как мог, сопротивлялся, но наручники стягивались все сильнее, и каждый раз его пронзала жестокая боль в запястьях. Острые кольца браслетов впились в кожу. Кровь тоненькой теплой струйкой побежала по пальцам.

— Держи его рот открытым! — верещал Горский.

На помощь Виксу прибыло еще трое гвардейцев. Все вместе они навалились на детектива и прижали к стулу. Сержант, пытающийся раскрыть рот Валенсы, наконец, добился своего. Майор был тут как тут. Он открыл колбу и осторожно начал переворачивать ее над высунутым языком Валенсы. Абсолютно беспомощный детектив, словно в замедленной съемке, с ужасом наблюдал, как зернышко скатилось по стенкам сосуда, спланировав по воздуху, опустилось ему на язык.

— Заставь его сглотнуть, — приказал Горский сержанту.

Гвардеец просунул палец в ротовую полость. Валенса не выдержал и в рвотном рефлексе закашлял. Зернышко подпрыгнуло, коснулось неба, но не вылетело — солдат прижал ладонь к раскрытым губам Валенсы. Детектив вынужден был сглотнуть. Зернышко скатилось в пищевод.

— Вот и все, — произнес майор, радостно потирая руки. — Пока вас доведут до камеры, червь успеет пустить росток в желудке. Вы станете его частью, его домом.

— Мразь! — прохрипел Валенса.

— Это моя работа, и мне за нее платят, — сыронизировал майор. — У вас есть 36 Земных часов, два дня на Майн 5, прежде чем рост червя станет необратимым. Надеюсь, вы одумаетесь, и мы с вами все обязательно обсудим, разумеется, за стаканчиком отличного коньяка. Увести!

Охрана подхватила безвольного детектива со стула и выволокла из кабинета. Он не знал, как дошел до камеры. Он думал о паразите, пускающем свои корни в его теле. Все остальные мысли о Рите, Шустрике, Анне Белич ушли.

Его заперли в одиночке. Света не было совсем. Потирая, израненные наручниками, запястья, он шагнул вперед и едва не угадил ногой в выгребную яму. Отступил, нагнулся и нащупал руками койку. Улегся на ней и отвернулся к стене. От злобы и отчаяния он стукнул в нее кулаком. И еще, и еще раз, пока на костяшках не выступила кровь. Зловещий голос Горского звенел в ушах, и детектив не мог от него избавиться.

Прошло много времени, Валенсу сморила усталость. Детектив отчаянно сопротивлялся дреме. Он не хотел засыпать, боясь проснуться, окутанный сетью прожорливого червя. Хотелось выть, кричать, ругаться, но даже в своем исступлении, он не желал доставлять удовольствие гвардейским псам. Нужна была идея, то, за что можно было зацепиться. Что-нибудь такое, что всегда выручало его в подобных ситуациях. В глубине памяти вспыхнула крошечная осязаемая искорка надежды. Надо тщательно все обдумать, не поддаваясь панике. Он сел в кровати, поджав под себя ноги, подпер локтями голову и начал считать. Это успокаивало и придавало уверенности.

«Думай, Валенса, думай. Мозги это все, что у тебя осталось, воспользуйся ими… Черт, и где ты, Шустрик, когда мне нужен твой дельный совет? Веселишься в пыточной на электрическом стуле? Стоп! Веселишься! Да, вот оно!», — Валенса улыбнулся.

Из искорки в голове рождалось пламя, грозящее стать пожаром. У него появился план.