Глава 15

Что это, неужели вот так она перечеркнула всё наше общение, которое я надеялся, приведёт к чему-то большему. Лицо наследника лучилось счастьем, у эльфийки же напротив, было максимально холодно и отстранённо, словно ей вся эта церемония в тягость. Она плавно обвела взглядом все трибуны, а когда остановилась на мне, на секунду показалось, сверкнула глазами, как она это умела и провела взор дальше. Так меня пробрал этот жест, будто она мысленно просила меня помочь, словно я единственная надежда на избавление от настоящего фарса.

Сердце гулко застучало, передавая дрожь всему телу. И я сидел, войдя в особое состояние смятения, поворотного момента судьбы крайней важности. Я не знаю, откуда это взялось, но чувствую, что от действий, которые выберу сейчас, зависит моя дальнейшая жизнь в Эруфуме. В голове шумело, я едва ли мог внятно осознавать окружающее, но всё же услышал, словно нерушимый завет, в центре поляны вещал глашатай:

— Народ нашего города! Всем вам известны эти благородные эльфы, которые уже больше столетия служат на благо всего Эруфума! — высокопарно вещал эльф с усиленным магией голосом во всеуслышание титулы тех, кто сегодня обручается.

Пропустив первую часть про кронпринца, немного отойдя от эмоционального потрясения, я слушал дальше:

— ...Сирлина Бойдлек глава детей леса, лучших магов природы, которые отслеживают все изменения ближайших лесов, а порой уходят далеко за границу нашего поселения и наводят порядок и гармонию там. Если бы не их самоотверженность и природная пытливость, то многих открытий, многих перемен, плотно вошедших в нашу жизнь, мы не испытали. Прекрасная дева леса Сирлина!

Толпа взорвалась овациями. Эльфы повскакивали с мест, видно было как её здесь любили и почитали, маги даже подготовили специально на этот случай эффектные магические представления. Кто-то пускал в воздух огненных змеев, развеивающихся лишь взлетев в небо, кто-то выдавал праздничные трели, искусно усиленные магией воздуха, а кто-то даже выстрелил паровые изображения Сирлины в небосвод.

Всё было гармонично и помпезно, а двое обручаемых купались в обожании своего народа, благословляемые на заключение союза. Даже вначале не подающая видимых эмоций Сирлина не удержалась от широкой улыбки с лёгким румянцем на щеках. Но всё это наверняка обман, простая реакция на эмоции толпы. Ведь так?

Вскинув руки, призывая всех к тишине, глашатай продолжал свою речь:

— Все вы знаете наши традиции, связанные с обручением двух эльфов. Никто и ничего не должно противиться союзу эльфа и лесной девы. А посему, я обязан спросить, есть ли среди собравшихся тот, кому противен этот союз? И если есть, то пусть он или она встанет и назовёт свою причину. И да пусть эта причина будет аргументом против слияния двух душ, либо найдётся более веский довод, чтоб этой причины не стало. Есть такие, назовитесь?

В воздухе повисло тяжёлое молчание. И только я знал, что нужно сделать что-то именно сейчас. Сказать о своих чувствах, помочь Сирлине остаться свободной, не дать произойти непоправимому. Но гулкий стук в висках, пересохшее горло, нерешительность и спутанность мыслей не давали мне встать и во всеуслышание высказать свои притязания.

Время сжалось, замедлилось, я чувствовал как момент ускользает. Если сейчас глашатай продолжит свою речь, то я навсегда потеряю ту, с кем однажды познакомился и ради которой остался жить в этом мире.

— Вижу, что нет желающих омрачить сегодняшний день! Благо леса на вас! Благо леса!

После этих слов глашатая толпа взорвалась больше прежнего. А я на дрожащих коленках, наконец, встал, поймав ЕЁ взгляд. Глаза эльфийки округлились, она мелко замотала головой, словно пытаясь меня прервать, но я уже не мог сидеть молча, я решил действовать. И никто меня не остановит.

Встав и обретя твёрдость тела, я смог сбросить нерешительность и все сомнения. Но ни один эльф не услышал моих криков, и тогда я решился на по-настоящему отчаянный шаг — прикоснувшись лбом к ракенту, я попросил его помощи — Рукс, помоги, мне одному её не вернуть... — Скинув со зверя намордник. Сначала соседние сектора замолчали, а затем всё больше и больше. Наконец, вся площадь, заполненная светлыми, в тишине смотрела на одинокого тёмного эльфа и его верного дикого зверя, рычащего во всю глотку. А я в это время выкрикивал лишь одно слово:

— Против! Против! Против! — Наконец, обратив внимание всех собравшихся на себя, я сделал глубокий вдох, успокаивая свои нервы и готовясь выплеснуть всё накопившееся. — Я против этого союза! Несколько месяцев назад я был на грани полного ухода из этого мира. И спасла меня лишь одна встреча с девой леса.

Ко мне неспешно, но с явной угрозой, двинулись эльфы, взявшись за рукояти клинков. Каждый шаг они останавливались, то смотря вниз, то слушая мои слова, то поглядывая и примеряясь к опасному зверю, за чью холку я держался.

— После этой встречи я провёл много дней бок о бок с этой прекрасной эльфийкой. И да, вы верно поняли, это была Сирлина! Сегодня я явился в Эстурилон не просто поглазеть на исполнение наших общих традиций. Я пришёл оспорить право наследника правителя города на союз с прекрасной Сирлиной. По праву сердца, верного лишь ей, по праву эльфа, чья жизнь посвящена этой светлой эльфийке! — Вскинув руку ладонью в центр арены, закончил свою пламенную речь безоговорочным признанием. — Я заявляю свои притязания на Сирлину Бойдлек.

Площадь замерла. Те, кто крался ко мне, опустили рукояти и стояли ошарашенные моими словами. Возможно, раньше этой традицией и пользовались активно, но сейчас никто не верил в серьёзность подобного развития событий. глашатай повторял заученные давным-давно слова, которые просто являлись прелюдией к основному заключению союза. И попался. Раз оспорение было выказано, пренебрегать им не мог никто. Теперь мои притязания примут.

Свой шок мне удалось передать всем присутствующим. И даже глашатай мешкал с продолжением церемониальных речей. Всеобщее оцепенение нарушил жених Сирлины, принц Алантир. Хлопая в ладоши и ехидно улыбаясь, он скинул тяжёлый плащ, оставшись лишь в лёгкой зелёно-белой рубахе, встал и прокричал даже не пользуясь никакими усилениями голоса:

— Посмотрите на это отродье тёмных демонов! Каков наглец, сочинять небылицы про всеми любимую Сирлину, подрывая её облик перед светлыми собратьями!

Но она, встав подобно своему суженому, лишь тронула его за плечо, останавливая от дальнейшей перепалки.

— Постой, Алантир, я действительно знаю этого эльфа. Все в курсе, что каждая жизнь в Эруфуме ценится и оберегается детьми леса, мы храним друг друга от потерь мира духов, с каждым появлением новой жизни, души наших предков восполняют ушедших за грань, смерть эльфа без магической принадлежности означает смерть его духа, это недопустимо...

По толпе пробежался ропот, «Неужели...», «Разве бывает эльф без духовной магии?», «Каждый эльф рождается с расовым талантом! Как?» и другие фразы долетали до меня в этот момент. Принц прервал этот нестройный гомон своим окриком:

— Как ты смеешь, тёмное отродье, не контролирующее свои звериные позывы, ставить в такое положение леди светлого города, уважаемую наследницу правителей леса?! Ты обязан взять свои слова назад, иначе я лично уберу тебя с моего пути! Что бы там ни говорили предки, но союз наших семей и двух светлых эльфов принесёт Эруфуму гораздо больше, чем твоя проклятая душа.

А я лишь стоял и смотрел на знакомую фигуру, на горящие исподлобья глаза и не знал что и думать. Мысли снова разбежались, я не мог уловить ни одной внятной фразы, чтоб хоть как-то ответить. Значит, она из жалости общалась со мной? Из жалости таскала меня по дальним лесам и рощам? Из жалости ухаживала, когда я терял сознание? Верить в такое совсем не хотелось. И все мои внутренние мысли и желания кричали о том, что это неправда.

— Сирлина, можешь больше не переживать об этом, — с болью в голосе я решил выдать ей свой повод для гордости, который распирал меня от нетерпения поделиться им, но теперь виделся мне простым предлогом для расставания, — Буквально две недели как я смог добраться до открытия расового таланта. Я увидел течение духов природы, почувствовал их, понял, что смогу ими управлять.

Одобряющие возгласы посыпались со всех сторон, общее настроение народа было против меня. Поэтому согласие с тем, что проблем с победой в честной дуэли и уничтожением претендента быть не может высказывали все вокруг. Некоторые вообще, ставили под сомнение моё право на слово и говорили: «А он может так запросто приходить в город светлых и требовать выполнения древних традиций?!»

Глашатай, видимо, отошёл от своего ступора, для себя определившись, что вокруг происходит:

— Сородичи! Прошу тишины! — Лишь спустя несколько минут, когда его крики достигли нужного результата, он продолжил — Наши древние законы и традиции абсолютны и никто не смеет их нарушить или оспаривать. Посему, слушайте решение хранителя традиций!

Помолвка Кронпринца Алантира и девы леса Сирлины откладывается из-за притязаний неизвестного тёмного эльфа, который признался в своих намерениях на благосклонность её милейшества. Однако, ничего не мешает мужчинам определить между собой статус, кто будет бесплотным духом следовать за прекрасной эльфийкой, а кто станет её опорой в мире реальном, мире плоти. Дева леса также может оспорить права пылающего сердца на свою благосклонность, поэтому по одному её слову, эльф должен пройти обряд одухотворения, раз во всеуслышание заявил о серьёзности своих чувств.

Вот уж попал так попал... Либо сразу смерть самоустранением, либо погодя, дуэль и тот же исход. Но слова сказаны искренне, отступать я не стану. Отдавать жизнь в руки Сирлины я готов. И если она решит, что я не достоин жить дальше, то это действительно так. И делать мне в Эруфуме больше нечего. А там выход в реальный мир, подтирание памяти. Может и забудется как страшный сон.

Эльфийка растерялась под гнётом тысяч пар глаз, поэтому её снова опередил принц:

— Не стоит делать сложный выбор, любимая, я знаю как чутко ты относишься к всякой жизни. Я сделаю выбор за тебя. Вызываю тёмного, что назвался плотью и духом последователем девы леса, на дуэль! Срок для подготовки предложу через месяц на этом же месте. Отказ лишит тебя чести и осквернит навеки твой род, эльф!

— Я принимаю твой вызов, Алантир. Встретимся здесь же через месяц.

После моих слов Сирлина закрыла лицо руками и опустилась на трон, который уже поспешно увозили назад. А улыбающийся принц злорадно смотрел на меня, предвкушая быструю расправу.

***

Уходя с арены, я думал, как за месяц получить своё последнее усиление, чтоб были шансы в бою с принцем эльфов. А шедший рядом ракент нервно повиливал хвостом, глядя на обступающих меня светлых. Одно радовало, никто и не пытался меня задержать, я шёл по своим делам, а все скорее просто хотели запомнить сумасшедшего, устроившего чёрте что из их священного обряда.

Вскоре, любопытные эльфы отстали, и я шёл, как до этой площади, в одиночестве. Идти к торговым рядам всё равно пришлось, запасы нужно было пополнить. Есть без специй-то я привык, а с Руксом недостатка в еде у меня не было, но вот с амуницией и даже простейшей одеждой всё было печально. Шить я ничего не умел, а старый шмот износился. Подозреваю, что и доспехи для меня можно было бы присмотреть, что-то простое, не как у тёмных эльфов, со статами на дополнительную защиту от магии.

Увидеться с Сирлиной наедине сейчас точно не выйдет, об этом не могло быть и речи, хоть и безумно хотелось задать несколько особенно волнующих меня вопросов. Что ж, буду пока довольствоваться тем что достиг, признаться всем и самому себе в том числе в своих чувствах, расстроить помолвку и ввязаться в дуэль с принцем правителя светлых — неплохо так зашёл в город светлых — Эстурилон.

Торговля шла не бойко, событие на площади утянуло всех покупателей, поэтому скучающие лавочники с интересом присматривались даже к тёмному эльфу, что решил закупиться. Деньги не смотрят на цвет и магическую принадлежность, выкладывай золото и получишь товар. С другой стороны, никто не гарантировал минимальные цены для тёмного, но делать всё равно нечего.

Обойдя почти все лавки, я подобрал более-менее сносный комплект кожаной брони, прикупил новые кинжалы и тёмно-серую мантию. При покупке последней, язвительность светлого торговца всё же просочилась и он выдал что-то вроде «Серая одежда для серых прыщей самое оно. Твоего лица никто не заметит в этой мантии!» — и громко расхохотался. Но я негордый в вопросах торговли, есть нужный товар, надо брать, несмотря на продавца. Были и такие кто не пускал на порог, видимо оказались слишком лояльны правителю и его сыну, оставив без экипировки будущего дуэлянта.

Но всё это было мелочью, с настоящим ураганом мне пришлось столкнуться, когда я вернулся в лавку к Бортнайе. Самые лёгкие эпитеты про себя я, оказывается, узнал ещё при нашем знакомстве. Сейчас же, непрекращающийся поток ругательств говорил лишь о её благосклонном отношении.

Если бы эльфийка решила отказаться от меня после такой выходки, то просто не пустила на порог. А так, я даже внутренне улыбнулся ещё одному товарищу в этом мире. И неважно насколько мы были разные, да даже её черта навешивать ярлыки мне чем-то понравилась. Одно только «член поддрунного крима» чего стоило! Я на минуту отключился от происходящего, мысленно перенесясь в воспоминания, оценивая ту лёгкость общения со светлой эльфийкой, которую тогда совершенно не знал, оказывается. Хотя и сейчас больше доверился ощущениям, чем точному расчёту ситуации.

— Эй, ты вообще меня слушаешь, тёмный червяк? — В гневе за языком Бортнайе не следила совсем, зато всегда была возможность получить от неё порцию правды. — Я не намерена тратить своё время на того, кто даже не слушает мои наставления! Бери своего ракента и уматывай в дальние леса! С таким талантом к подчинению животных ты выживешь там, где не пролетала ни одна эльфийская стрела.

— Извини, светлая, я отвлёкся на обдумывание тех ёмких описаний, которыми ты меня обласкала. Не хотел никоим образом тебя обидеть, пойми и ты моё состояние. Не каждый день наследник правителя тебе бросает вызов.

— Извинения ещё он будет у меня просить! Каков наглец, а! И где ты только познакомился с леди Сирлиной, тухлое дерьмо тарана, отвечай?

— Полегче, эльфийка, я хоть и соскучился по разговорам, но не столь искусен в общении как ты. И уж тем более никуда я бежать не собираюсь. — Меня даже забавляла эта её напускная злость, отчего-то после всей той помощи, что от неё получил совершенно бесплатно, я видел в этом лишь крайнюю степень заботы. — Там же, где и этого парня, — ответил я, с улыбкой потрепав по холке ракента.

Хмыкнув и скрестив на груди руки, Бортнайе о чём-то задумалась, а затем вдруг сменилась в лице и проговорила серьёзным голосом, полным боли и отчаяния:

— Откажись от поединка. Пропади, спрячься и живи дальше среди лесов, долин и горных хребтов. Только прошу тебя ещё раз, не иди на эту самоубийственную дуэль.

Решила, что ругань не помогает, так зайти с другой стороны? Не знаю, для чего я тебе вдруг понадобился живой, но бежать не в моих правилах. Вслух же сказал только:

— Думаешь у меня нет ни одного шанса на победу, Бортнайе?

— Даже не думай о том, что сможешь хоть пальцем к нему прикоснуться. А твой дорогой ракент умрёт бесполезной смертью за полоумного хозяина.