11 июля 1982 года Винченцо снял фотографии со стены. Юлия на трехколесном велосипеде, Юлия на двухколесном велосипеде, Юлия с косичками, в ковбойской шляпе… Юлия задорно улыбается в камеру. На каждом новом снимке она все больше походила на Джульетту.

Винченцо пропустил пять лет ее жизни. Он сунул фотографии в карман светло-коричневой кожанки, натянул поношенные сапоги. Клеши и джемпер те же, что и пять лет назад, но выглядели теперь жалко. Снимки – вот все, что нажил Винченцо за эти годы.

Он вытащил из-под койки красную «феррари», которую несколько месяцев собирал из обрезков фанеры в тюремной мастерской, – подарок для Юлии. Югослав обнял его на прощанье.

– Италия, вперед!

Винченцо недоуменно посмотрел на него.

– Сегодня же финал. Германия – Италия.

– Вот как…

Винченцо было все равно. Он думал о Тане.

Она стояла на другой стороне улицы рядом с красным автомобилем и курила. Глаза Винченцо привыкали к солнечному свету. К движению повсюду. К небу, не заключенному в стены.

– Что это? – она кивнула на «феррари».

– Это для Юлии.

Они пристроили машину в багажник и поехали в детский сад.

Винченцо ждал в холле, пока Таня забирала Юлию из группы. Ему было не по себе, таким хрупким казался этот мир крохотных шкафчиков и скамеечек, миниатюрных крючочков для одежды и мультяшных зверушек.

Он нашел ее имя в списке – Юлия Бекер.

Имя показалось ему чужим. «Джулия Маркони было бы правильнее», – подумал Винченцо. Но в следующий момент почувствовал труднообъяснимую гордость за то, что она носит чужую фамилию. Вернее, облегчение, смешанное с надеждой, что девочка избежит проклятия, тяготеющего над его семьей.

Потом появилась она. Медленно, но без страха приблизилась к незнакомому мужчине. На Юлии был комбинезон из красного вельвета, руки в разноцветных пятнах краски.

– Это Винченцо, – представила Таня.

В глазах Юлии – смесь любопытства и скепсиса. Но какая же большая! Сердце Винченцо сжалось от стыда и любви.

Уже в машине она показала ему картинки, которые нарисовала пальцами. Все было естественно и просто – до неправдоподобия. Почти нормальная семья.

– А в Италии хорошо?

– Очень. Там всегда светит солнце.

– Мы поедем в Италию, мама?

– Да, конечно, когда вырастешь.

Они отправились в Олимпийский парк, к продавцам мороженого, горкам с трамплинами и прудам с весельными лодками. День выдался погожий, по-настоящему летний. Дул легкий ветерок, светило солнце. Винченцо внес «феррари» на горку, научил Юлию управляться с рулем и тормозами, и она, смеясь, покатила вниз. Винченцо бежал рядом, спотыкаясь и придерживая машину.

Теплый воздух, сухая трава, свет. Юлия смеялась: «Еще!» И они снова и снова бежали наверх. Она так расхрабрилась, что непременно заехала бы в озеро, не перехвати мать ее вовремя.

Таня явно переусердствовала, опекая дочь, но Винченцо не вмешивался. Он поднял Юлию в воздух и покружил, как на карусели. А потом еще подбросил несколько раз. Юлия визжала и смеялась, и мир вокруг искрился, пронизанный счастьем, – счастьем, которого так долго ждал Винченцо.

Таня их сфотографировала. Этот снимок так и остался единственным, где Винченцо и Юлия вместе.

Потом они отправились к Тане в редакцию. Там пахло чаем и гашишем – последний оплот анархии, прибежище инакомыслящих и карикатуристов, отголосок психоделического гитарного рифа в стране, которая давно танцевала под «новую волну».

Юлия подбежала к огромному столу, на котором лежал макет, – лоскутное одеяло из текстов, фотографий, комиксов. Плакат на стене с голубем мира призывал к демонстрации против политики Штрауса. «Першинги», атомная энергия, истребление лесов – картинки из жизни другой планеты. Для Винченцо не имело значения, в чьих руках власть, пока она давала возможность работать и кормить семью.

– Винченцо… Ута…

– Очень приятно.

Художница была в линялой майке с «пацификом», в котором Винченцо вечно мерещилась эмблема «Мерседеса».

– Много о вас наслышаны.

– Мы работаем и живем вместе, – пояснила Таня.

Винченцо настороженно поднял брови.

– Мы коллеги, – успокоила его Ута.

– Да, конечно…

Таня рассмеялась.

– Почему ты смеешься? – спросила Юлия.

– Просто так, – ответила Таня.

Ута разлила по чашкам чай. Неловкое молчание нарушил Винченцо:

– Ну что, сегодня смотрим финал? Германия – Италия.

Таня и Ута обменялись взглядами, которых он не понял.

– М-м-м…

– Где ты собираешься жить? – спросила Таня. – У Джованни?

Вопрос прозвучал как пощечина.

– Не знаю… – пробормотал Винченцо.

– Может, дать тебе денег на отель?

Винченцо крепился из последних сил.

– Нет… не надо.

У него не было ни пфеннига.

Таня отвела его в сторону, чтобы Юлия не слышала.

– Винченцо, у нас дочь. Но это не повод думать, что мы семья.

– Конечно, – ответил он. – Ты имеешь право на собственную жизнь.

– Увидимся на выходных?

Он кивнул. Тишина в комнате стала леденящей, это почувствовала даже Юлия.

– Ой, смотри, как интересно! – закричала она, тыча пальцем в комикс про полицейских.

Винченцо обнял дочь:

– Мы скоро увидимся.

– Куда ты? – всполошилась Юлия.

– Винченцо будет жить у своего дяди, – объяснила Таня.

Он поцеловал Юлию в лоб:

– Ciao, amore.

– Ciao.

– Пока, – повернулся он к Тане.

– Пока… Ты уверен, что тебе не нужны деньги?

Но Винченцо уже вышел за дверь. На улице он несколько раз глубоко вдохнул. Мир кружился, будто кто-то выбил из-под его ног опору. Винченцо огляделся. Солнце уже скрылось. Он понятия не имел, где находится и куда теперь идти. Он даже не сообщил Джованни о своем освобождении, потому что хотел провести этот день только с Юлией и Таней.

Винченцо сделал пару шагов, почти столкнулся с мужчиной и сразу насторожился, когда тот вошел в редакцию. Винченцо заглянул в окно. Очевидно, этот патлатый бородач в арафатке и сандалиях был из их компании. Он поставил на стол пакет, вытащил булочки. Потом поцеловал Таню. Она отвернула лицо, подставляя щеку, но уверенность, с которой бородач провел рукой по ее бедру, не оставляла сомнений.

Винченцо замер. Руки сами собой сжались в кулаки. «Черт, успокойся, ты не имеешь на нее никакого права. Она свободна. Прошло почти пять лет, и все это время с ней был он, не ты… Довольно симпатичный тип, между прочим… Отваливай, пока он тебя не заметил».

Но только он собрался отвернуться от окна, как бородач склонился к Юлии, протягивая ей крендель. Таня, заметившая Винченцо за стеклом, постаралась загородить ему обзор. Он видел, что она встревожена. Бородач же подхватил Юлию на руки и поднял в воздух. Рассмеялся, куснул ее крендель. Юлия заливалась смехом. Похоже, он и в самом деле ей нравился.

Таня забрала у парня дочь, но Винченцо уже стоял в дверях. Бородач вытаращился на него в недоумении.

– Послушай… – Таня шагнула к Винченцо, но он оттолкнул ее.

– Эй, ты… Мне все равно, что ты делаешь с Таней, но оставь в покое мою дочь.

– Угомонись, Винченцо…

Таня, не отпуская дочь, попыталась удержать его, но Винченцо стряхнул ее ладонь. До бородача начало доходить.

– Погоди… Только давай спокойно, старик, ладно?

– Я спокоен.

Винченцо подступил к нему, ухватил за воротник:

– Ты понял, что я сказал?.. Повтори.

– Эй, пусти меня! – завопил тот. – Что ты себе позволяешь?

Он пытался сбросить руку Винченцо, но тот держал мертвой хваткой. Таня поставила Юлию на пол и вцепилась в руку Винченцо.

– Послушай, тебя не было пять лет… Какие могут быть претензии?

– Она права, – прохрипел бородач.

Не обращая на него внимания, Винченцо повернулся к Тане:

– Сука.

Она была невозмутима. Зато ее приятель завелся, решив, что такое спускать нельзя. Он подступил к Винченцо:

– Хватит, ты понял? Показался и давай уматывай…

Он не договорил. Винченцо с силой толкнул его, патлатый налетел на шкаф, на пол посыпались книги. Таня прикрыла собой Юлию.

– Тебе нечего здесь делать! Вали отсюда, исчезни. Неудачник!

Таня снова попыталась втиснуться между мужчинами, но Винченцо уже не помнил себя от ярости. Он впечатал кулак в лицо бородача.

Тот рухнул на стол.

– Ты с ума сошел! – закричала Таня.

Винченцо взглянул на Юлию, в испуге жавшуюся к матери. Он уже готов был развернуться и уйти, но тут противник вскочил, вцепился в него и поволок к двери. Винченцо ударил его в живот. Бородач упал, увлекая его за собой. У женщин теперь не было шанса разнять дерущихся. Послышался треск ломающегося стула. Женщины закричали.

Таня утащила Юлию в угол комнаты. Ута набирала номер – кто бы ожидал такого от анархистов? – полиции.

Винченцо схватил телефон, но Ута уже успела продиктовать адрес. Танин приятель ударил Винченцо сзади ножкой от стула. Винченцо пошатнулся, бородатый запрыгнул ему на спину. Винченцо вывернулся, размахнулся. Бородатый рухнул на пол.

Винченцо содрогнулся, встретив взгляд Тани. Юлия в углу заходилась в плаче. Ута подскочила к поверженному коллеге, который корчился от боли. Глядя в полные ужаса глаза дочери, Винченцо понял, что совершил ошибку. Он хотел обнять девочку, объяснить, что ей нечего бояться, но Юлия отшатнулась.

– Больше ты к ней не прикоснешься, – процедила Таня.

Руки у нее тряслись. Послышалось завывание полицейской сирены. Он лихорадочно размышлял. Как только полицейские окажутся у дверей, ему уже не уйти. И Таня от него освободится уже навсегда.

– Через туалет! – прошипела Таня.

С улицы донесся визг тормозов, но Винченцо уже вылезал в окно туалета.

Он спрыгнул на землю и пустился бежать. И бежал, пока легкие не запылали от боли.