Глава 20. Отменная дедукция

– Какая еще «загадка оторванной руки»? – прогремел капитан Норвуд в напряженной тишине, и в углу трюма заверещала мартышка. Я изо всех сил старалась не морщиться от их криков. Капитан обладал таким же буйным нравом, как и море, по которому плавал.

– Скажите мне, что это не настоящая рука.

– Боюсь, в клетке находится человеческая конечность, – произнесла я.

Никогда не думала, что придется говорить подобное. Я отвела взгляд от капитана и сосредоточилась на Томасе, надеясь как можно лучше объяснить ему – а также капитану и дяде, – что тут произошло… кроме того, что я обнимала раздетого мужчину.

– Мефистофель попытался вывести льва, но тот напал на него. Я еще не успела внимательно осмотреть клетку, так что не знаю подробностей. Однако на первый взгляд кто-то сменил сено. Возможно, с целью убраться на месте преступления, но точно смогу сказать, только когда войду в клетку и осмотрюсь.

Томас подошел к клетке, поближе к оторванной конечности, о которой шла речь, сосредоточенно глядя то на большого кота, то на обглоданную руку, то Бог знает на что еще. Он побарабанил пальцами по металлическим прутьям. Благодаря кожаным перчаткам звук получился приглушенный. Капитан открыл было рот, но дядя предупреждающе поднял руку. Никто не должен прерывать Томаса, пока он решает только ему видимые уравнения. В который раз я пожалела, что не обладаю хоть чуточкой этой его способности.

– Это не место преступления, – сказал Томас, и я знала его достаточно хорошо, чтобы не сомневаться в этом выводе. – Здесь просто оставили тело. Я вообще сомневаюсь, что его сюда приносили. Скорее всего сейчас оно уже за бортом, или убийца планирует сбросить его в море. Мотив ограбления исключен. Видите кольцо? Это преступление или было спланировано заранее, или же, возможно, убийце подвернулся удобный случай.

– Вы весьма уверенны, – пробормотал капитан. – Может, стоит дать слово доктору Уодсворту, юноша?

Томас закрыл глаза, и я могла только представить, какие выражения он сейчас сдерживает. И правда поразительно, что он взял себя в руки. Со следующим вдохом он расправил плечи и принял вид, не допускающий сомнений по поводу его компетентности в данном вопросе. Несмотря на обстоятельства, я невольно ощутила гордость за него. Томас был великолепен, когда применял свои таланты в деле, и его уверенность в своих силах была вполне заслужена. По сравнению с заносчивым молодым человеком, с которым я познакомилась прошлым летом, он стал более зрелым.

– Томас, тебя не затруднит объяснить капитану? – спросил дядя.

Томас кивнул.

– Обратите внимание на цвет крови на замке и пятнышки ржавого цвета на ключах.

– Не тяните, – сказал капитан. Он явно был не в настроении обмениваться любезностями. – Какое мне дело до цвета крови?

– У Мефистофеля кровь не шла, значит, это не он оставил пятна на замке и ключах.

Томас замолчал и пошел вокруг клетки, но клянусь, я услышала в его молчании обвинение.

– Из этого можно предположить, что кровь принадлежит либо убийце, либо жертве, – продолжил Томас. Его голос звучал профессионально, хладнокровно и, как мне показалось, чуть взволнованно. – Она темная, это указывает на то, что она не была свежей, когда попала на замок. Думаю, когда убийца касался этих предметов, кровь почти высохла. Если преступление совершили здесь, то на полу присутствовали бы брызги и обильные пятна крови. Отрезать человеку руку довольно грязное дело. Даже если заменить сено, кровь осталась бы на полу, стенах и потолке. Капитан, вы бывали на бойне? Очень неприятное место. И кольцо. Если бы причиной нападения было оно, его сняли бы первым делом.

– Возможно, убийца не смог стянуть кольцо с ее пальца, – предположил капитан.

– Тогда он отрубил бы палец, – сказала я, заработав полный отвращения взгляд. Можно подумать, это я отрезала человеку руку. – И это не женская рука. Жертва мужчина. А кольцо обручальное.

Томас ходил между клетками, пиная разбросанное сено. Он встал на колени, затем посмотрел наверх, наверное, искал брызги крови. Я проследила за его взглядом и моргнула. На потолке торчал клочок кобальтово-синей ткани. Кажется, шелк. Я прищурилась и разглядела очертания люка. В голове тут же родилась идея.

– Капитан, куда ведет этот люк?

– Это просто технический проход, соединяющий это помещение со служебными коридорами, – отмахнулся капитан. – Доступ есть только у отдельных членов экипажа. И сначала они должны попросить у меня ключ.

– Для чего он? – подтолкнул Томас. – Отсек большой?

– В основном там электрика, – сказал капитан Норвуд. – Чтобы пройти, мужчине придется пригнуться и скрючиться. Не идеальный способ перетащить тело, если вы к этому ведете.

Я обдумала это. Учитывая наш опыт с убийцами за последнее время, я слишком хорошо понимала, что убийца не обязательно мужчина.

– Женщине было бы не так сложно. – Мне на ум пришел еще более очевидный подозреваемый. – Себастьян тоже способен пролезть там. – Все непонимающе уставились на меня, и я добавила: – Пластический акробат. Я видела, как он завязывался в узел.

Томас старательно сохранял невозмутимое выражение на лице. Мне придется многое объяснить, когда мы сойдем на землю.

– Мисс Уодсворт, прошу меня извинить, но позвольте говорить прямо: это невозможно, – возразил капитан. – Как я уже сказал, единственный комплект ключей находится в моей каюте. Сюда два дня никто не заходил. Я уверен. Если вы не желаете обвинить меня в том, что это я отрубил руку, о люке не может быть и речи. Вам надо придумать теорию получше.

Я мысленно сосчитала до десяти. Ключи можно украсть, замки вскрыть, а поскольку на пароходе полно цирковых артистов, которые делают невозможное возможным, капитан казался мне оторванным от реальности. Гудини известен и в Англии, и в Америке как Король наручников. Он обладает даром вскрывать замки, втискиваться в узкие пространства и быстро выбираться из них.

Эта мысль заморозила все остальные, а вместе с ними покрылось льдом и мое сердце. Надо обязательно разыскать Гудини и расспросить, где он находился в течение дня. Предпочтительно до того, как дядя меня опередит и в холодной ярости отошлет Лизу прочь.

Дядя задумчиво крутил усы, нарочно не глядя в мою сторону. Не могу отрицать, что это меня задело. До этого случая он много раз сердился на меня, но еще никогда не игнорировал во время осмотра места преступления.

– Томас, почему ты уверен, что убийца проник именно отсюда?

Я сжала губы, раздраженная тем, что меня не замечают, хотя я первая оказалась на месте преступления. Томас повернулся ко мне. В его взгляде была только серьезная уверенность.

– Уодсворт, какие соображения?

Мгновение я молчала. Я оценила, что Томас вернул общее внимание ко мне, но была возмущена тем, что для этого мне вообще потребовалась помощь. Отбросив эмоции, чтобы не быть отстраненной от дела, я показала на клочок шелка.

– Оторванный шелк – первое доказательство того, что там кто-то пролез, – сказала я. – Во-вторых, весь день и вечер на прогулочной палубе царила суматоха. Сначала команда устанавливала шатры, потом там слонялись артисты и пассажиры. Не знаю, как кто-то мог пронести тело или части тела, не привлекая внимания. Если только спускались не по главной лестнице, а другим путем.

– Хорошо. – Дядя показал на льва, который принялся кружить по клетке. – Мы узнаем больше, как только освободим клетку. – Он твердо посмотрел на капитана. – Капитан, это ваше судно, но предлагаю расставить ночью на всех палубах членов экипажа. Если то, что осталось от тела, все еще у убийцы, он будет стремиться избавиться от него. Не удивлюсь, если он попытается сбросить это за борт перед рассветом.

Капитан с такой силой потер виски, что это было способно вызвать головную боль, если он еще не страдал от нее.

– Я не могу разместить людей на палубе первого класса. Как это будет выглядеть в глазах состоятельных пассажиров? Это не тюрьма, и я не буду обращаться со своими пассажирами как с заключенными. Сегодня их не устрашали театрализованным убийством, и я не намерен их пугать. Я не стану их мучить.

Мне пришлось проверить, не взорвалась ли моя голова от такого идиотского заявления. Я осторожно потрогала волосы и убедилась, что мой череп цел. Чудо из чудес.

– Это несерьезно, – всплеснул руками Томас. – Уж лучше расставить на палубах членов экипажа, чем вынудить пассажиров первого класса по пути на завтрак или чай смотреть на плавающие в море части тела. «Ой, мисс Элдридж, взгляните, растерзанный труп. Передайте, пожалуйста, сливки и сахар».

– Не несите чепуху, – возмутился капитан.

– Извините, – сказал Томас без всякого раскаяния, – я только следую вашей логике.

Дядя снял очки и протер несуществующие пятна.

– Прошу прощения, капитан. Мы с помощниками не хотим показаться неучтивыми, но нельзя же притворяться, что не происходит ничего плохого. Посты снаружи – это предосторожность, иначе это не последний наш разговор до прихода в Нью-Йорк. Сколько еще тел мы должны обнаружить прежде, чем вы примете меры безопасности?

Капитан Норвуд крепко прижал руки к бокам.

– Доктор, вы самые известные люди в своей области. Покажите мне, на что вы со своими помощниками способны. Я организую посты на палубах второго и третьего класса. Хотите рассматривать под микроскопом леди и джентльменов своего круга? Делайте это сами. Я не отдам оскорбительный для них приказ, особенно после ужасов, которые им пришлось пережить на этой неделе. Нам осталось провести в море всего два дня.

Капитан развернулся и бросил сердитый взгляд через плечо.

– После полуночи, когда карнавал закончится, я прикажу увести льва. Тогда сможете расследовать, как вам удобно. Занимайтесь своими делами, пока я вас не извещу – наверное, после полуночи или утром. Только никому не говорите об этом злополучном происшествии. У меня будет вечер без убийств и ужасов, а если вы посеете панику, я отправлю вас в карцер.

Капитан Норвуд проводил нас обратно наверх и поставил около лестницы дежурного, запретив пускать кого-либо в трюм для животных. Мы должны были ждать окончания представления, и не дай нам Бог помешать развлечениям богатых и могущественных. По крайней мере я надеялась, что капитан передаст нам сообщение после полуночи, а не передумает и запретит спускаться на место преступления до утра.

– Нам с тобой предстоит серьезный разговор, – сказал дядя таким же ледяным тоном, как порывы арктического ветра вокруг нас. – А до тех пор ты должна оставаться с Томасом. Мы поняли друг друга?

Я с трудом сглотнула.

– Да, сэр.

Больше не глядя на меня, дядя направился к своей каюте.

Томас молча стоял рядом, хотя я видела, что он борется с собственными эмоциями. Я потерла руки, глядя, как один из матросов поднял мешок и прижал к груди. Ему выпало счастье отнести отрезанную конечность в холодильный шкаф. Я постаралась не морщиться при мысли о том, насколько теперь нарушена сохранность места преступления и руки. Нам только что сильно усложнили работу.

– Не могу понять, почему капитан Норвуд так противится ночной вахте в первом классе, – сказала я.

Мы стояли в конце прогулочной палубы. Публика еще была зачарована цирковыми шатрами, установленными вдоль палубы, как на ярмарке. Люди смеялись и переходили от одной раздувающейся полосатой палатки к другой. Однако я также заметила, что многие постоянно оглядываются, смеются не так громко, а улыбаются не так широко, как их спутники. Атмосфера была напряженной, словно затишье перед бурей.

– Думаешь, он кого-то прикрывает? Довольно странно, что еще одно убийство мало его волнует.

Томас стоял рядом, стараясь не касаться моей руки, и смотрел на ночной океан. Я пыталась убедить себя, что его напряженная поза меня не беспокоит, но знала, что это очередная ложь. Наконец он дернул плечом.

– Должен признать, Одри Роуз, что я в замешательстве.

По тому, что Томас назвал меня по имени, я сразу поняла, что он говорит не о капитане, и проглотила мгновенный ответ. Ветер швырнул мне в лицо туман, отчего глаза защипало почти так же, как от тона Томаса.

– Клянусь, скоро все будет по-прежнему. Томас, мне нужно, чтобы ты мне доверял.

– Я доверяю. – Он вздохнул и провел ладонью по лицу. Это было так не похоже на Томаса. Его взъерошенные волосы намекали на внутренние переживания. – В этом-то и проблема. Что за сделку ты заключила с Мефистофелем?

Я застыла и осмотрелась по сторонам, чтобы убедиться, что мы одни. По палубе на ходулях проковыляла артистка в призрачном бело-сером наряде. Ее рваные движения на фоне темного океана выглядели жутковато. Мы с Томасом подобрались слишком близко к запретной теме, но несмотря на сложности в наших отношениях, я не могла рисковать благополучием Лизы.

– Не уверена, что понимаю твои обвинения, – сказала я и принялась тереть рукавом перила. – Я не заключала с ним никаких сделок. Дедукция тебя подводит, Кресуэлл.

Между нами повисло молчание, тяжелое и неуютное.

– Хочешь узнать кое-что интересное про мою дедукцию? – наконец спросил Томас, повернувшись ко мне. – Когда ты врешь, то немного опускаешь глаза, а потом поднимаешь. Это тебя выдает, я видел, как ты это делаешь с Молдовеану и с отцом. – Он пристально вглядывался в мое лицо, сохраняя свое невозмутимым, так что я больше не видела на нем страдания. – Мы обещали, что никогда не будем врать друг другу. – Он глубоко вдохнул, как будто собираясь с мыслями или формулируя фразу, чтобы не быть неверно понятым. – Я уверен, что ты найдешь способ сказать мне правду и соблюсти условия сделки. Мы партнеры. Равные. Позволь мне узнать, чтобы я мог помочь.

Я хотела этого больше всего на свете и в тысячный раз терзала свой мозг, но так и не нашла способа обойти условия Мефистофеля. Признание в тайном соглашении положит конец нашей договоренности. Лиза никогда не оставит Гарри Гудини по собственной воле, а времени все меньше. Через два дня мы прибудем в Америку, и, если я упущу Лизу там, она будет потеряна для нас навсегда.

Я стиснула кулаки, надеясь, что боль от впившихся в кожу ногтей укрепит мою решимость. Я не надела перчатки и ощущала пальцами иллюзорное тепло кожи Мефистофеля.

– Клянусь, что не сделала ничего аморального.

Это была правда, но по тому, каким отрешенным стал взгляд Томаса, я поняла, что опять сказала что-то не то.

– Понимаю. – Он осторожно шагнул назад, и в моей груди разверзлась пропасть. – Надеюсь, ты проведешь приятный вечер.

– Томас… пожалуйста, – позвала я, внутри все переворачивалось. Он покачал головой и пошел прочь. – Я… подожди!

Томас остановился, но не повернулся.

– Я… мне нужно отдохнуть перед осмотром места преступления. Перегруженный разум вредит расследованию. Спокойной ночи, Уодсворт.

Я сделала несколько шагов и заставила себя отпустить его. Меня совсем не удивило, что он внимательно присматривался ко мне в Академии судебной медицины и науки. Директор Молдовеану был гадким человеком, и иногда мне приходилось лукавить. Что до отца… до того, как он смирился с моей страстью к судебной медицине, мне приходилось скрывать обучение у дяди. Ложь была вынужденным злом, которым я не гордилась.

Я закрыла лицо руками. Оправданно или нет, но я солгала. У Томаса были все основания сомневаться во мне, хотя я больше всего на свете желала, чтобы он мог увидеть правду: я никогда не причиню ему боли.

– А, темный принц улетел с полночным бризом. – Мефистофель поднял бокал с шампанским и отпил из него. – Знаете, он прав. Вы действительно опускаете глаза, когда врете.