Каирпре перегнулся через Шима, который уже, казалось, размазался (вместе с клеверным медом) по всей кладовой, и протянул руку к полке. Хозяин взял краюху темного, грубого хлеба и разломил ее пополам. Одну половину он взял себе, другую протянул мне.

– Вот, возьми, пока твой маленький друг не съел все, что здесь есть.

Шим, не замечая нас, продолжал набивать живот.

Я усмехнулся и откусил кусочек черствого хлеба. Он был жестким, почти как деревяшка, но, энергично работая челюстями, я сумел немного размягчить его. Затем, к моему изумлению, он превратился у меня во рту в жидкость с резким мятным вкусом. Проглотив жидкость, я сразу же ощутил сытость и прилив сил. Я выпрямил спину. Даже обычная боль между лопатками отступила. Я откусил еще хлеба.

– Вижу, тебе понравился хлеб-амброзия, – заметил Каирпре, жуя свой кусок. – Без сомнения, одно из самых замечательных достижений жителей Слантоса. И все-таки говорят, будто ни один человек из других областей Финкайры еще не пробовал самый лучший хлеб Слантоса, и что эти люди готовы защищать свои драгоценные рецепты ценой собственной жизни.

Я осматривал стены и пол комнаты, плотно заставленные разными томами. Мне казалось, что я сижу в трюме корабля, нагруженного исключительно книгами. Я вспомнил задумчивый взгляд Бранвен, когда она говорила о комнате, полной книг – без сомнения, этой самой. Видимо, даже под натиском Мрака ей очень тяжело было покидать эту комнату и эту страну навсегда.

Я снова обернулся к Каирпре.

– Бран… то есть, моя мать, она, должно быть, любила приходить сюда, читать книги.

– Да, так оно и было. Ей хотелось изучить все наследие писателей и ученых Финкайры, друидов, кельтов, иудеев, христиан и греков. Она называла себя моей ученицей, но на самом деле все было наоборот. Это я многое узнал от нее.

Он посмотрел на гору книг, возвышавшуюся у подножия лестницы. В свете очага на кожаной обложке верхней книги поблескивало золотое тиснение – фигурка на огненной колеснице.

– Помню, однажды, – медленно заговорил Каирпре, – мы всю ночь беседовали о тех удивительных местах, где смертные существа могут жить рядом с бессмертными богами. Где время подобно одновременно реке и замкнутому кругу. Где сосуществует время священное и историческое. «Промежуточные места, которые находятся на полпути между нашим миром и миром духов», называла она их.

– Как гора Олимп, например.

Поэт кивнул.

– Или Финкайра.

– Это зловещие события в стране заставили ее уехать? Или было что-то еще?

Старик как-то странно посмотрел на меня.

– Твои подозрения верны. Было кое-что еще.

– Что?

– Ты, мой мальчик.

Я нахмурился.

– Не понимаю.

– Позволь мне объяснить. Ты слышал о греческом острове Делос?

– Там родился бог Аполлон. Но какое отношение это имеет ко мне?

– Это еще одно «промежуточное место», одновременно реальное и священное. Вот почему древние греки не позволяли женщинам производить на свет детей на этом острове. Они не хотели, чтобы простой смертный мог называть своей родиной место, принадлежащее богам. Они убивали или отправляли в изгнание любого человека, имевшего глупость нарушить запрет.

– Я по-прежнему не понимаю, при чем тут я.

В этот момент Шим необыкновенно громко рыгнул – такого звука трудно было ожидать от миниатюрного существа. Но маленький великан, казалось, не замечал нашего изумления – он вообще забыл о нашем присутствии. Он лишь похлопал себя по животу и вернулся к серьезному исследованию горшка со свежим клеверным медом.

Кустистые брови Каирпре слегка приподнялись, затем лицо его снова приняло серьезное выражение.

– Точно так же, как и на Делосе, на острове Финкайра строго запрещено рожать детей, в жилах которых течет кровь смертных. Эта страна не принадлежит ни к миру смертных, ни к Миру Иному, хотя и является мостом, соединяющим их. Сюда могут приходить гости из обоих миров, и иногда они остаются на долгие годы. Но они не имеют права называть это место своей родиной.

Я придвинулся ближе к старику.

– Я приплыл сюда в поисках своего настоящего дома. Помоги мне понять вот что. Если моя мать вынуждена была покинуть Финкайру для того, чтобы родить меня, куда она отправилась? Ты знаешь, где я появился на свет?

– Знаю, – мрачно ответил поэт. – Отнюдь не там, где следовало.

Взгляд его сказал мне все.

– Это означает, что мне угрожает опасность?

– Гораздо более серьезная, чем ты думаешь.

– Но как же это могло произойти? Ты сказал, что это запрещено.

– Я могу объяснить, как все было, но не могу сказать, почему так случилось. – Каирпре почесал макушку. – А произошло вот что. Твои родители, которым был известен древний закон Финкайры, понимали, что Элен должна уехать в другую страну, чтобы ты родился там. Но они понимали также, что никто, отплывая от нашего острова, не может быть уверен в том, что вернется. Как тебе прекрасно известно, врата в наш мир – странная вещь. Иногда они открыты, иногда – нет. Многие люди, покинувшие Финкайру, отчаянно желали вернуться сюда, но находили на ее месте лишь облачко тумана над водой. Другие нашли смерть во время бури. Не знают люди ничего о море, и одиночество грозит нам на просторе.

Он покачал головой.

– Твои отец и мать любили друг друга слишком сильно и не хотели расставаться. Если бы Туата не приказал сыну остаться, я думаю, тот отправился бы вместе с женой. Более того, мне кажется, Элен предчувствовала беду и не хотела покидать твоего отца. Поэтому они до последнего откладывали расставание. Слишком поздно собралась твоя мать уезжать – тебе предстояло родиться через пару недель.

Я ощутил какое-то тепло в груди и посмотрел вниз. Сквозь тунику просвечивал Галатор – он испускал слабый свет, образуя зеленый круг у моего сердца. Я быстро прикрыл камень рукой, надеясь, что Каирпре ничего не заметит и не прервет своего повествования.

– Вскоре после ее отплытия разразилась ужасная буря. Немногие моряки со времен Одиссея оставались в живых после шторма, подобного этому. Корабль был потрепан, он почти шел ко дну, и они вынуждены были повернуть обратно, к берегу. В ту самую ночь, среди обломков кораблекрушения, Элен произвела тебя на свет. – Он помолчал, задумавшись о чем-то. – И она назвала ребенка Эмрисом, это кельтское имя, распространенное у нее на родине.

– Значит, это мое настоящее имя?

– Не обязательно! Твое настоящее имя, возможно, совсем не то, что тебе дали при рождении.

Я понимающе кивнул.

– Мне всегда казалось, что имя Эмрис мне не подходит. Но как мне найти настоящее?

Взгляд глубоко посаженных глаз поэта был устремлен на меня.

– Жизнь покажет.

– Ничего не понимаю.

– Если тебе будет сопутствовать удача, со временем ты это поймешь.

– Ну хорошо; мое настоящее имя неизвестно, но теперь я хотя бы знаю, что Финкайра – мой дом.

Каирпре покачал седой головой.

– Это так, и в то же время не так.

– Но ты же сказал, что я родился здесь!

– Твой дом – не обязательно то место, где ты родился.

Меня охватило раздражение, и я вытащил из-за ворота туники Галатор. Слабо светившийся камень загорелся в свете очага.

– Она дала мне вот это! Разве это не доказывает, что мой дом здесь?

Глаза Каирпре, похожие на озера, вновь наполнились печалью.

– Родина Галатора здесь, это верно. Но здесь твоя родина или нет, я не знаю.

Я сердито воскликнул:

– А если я разрушу замок, уничтожу короля и всю его армию, тогда ты скажешь, что Финкайра – мой дом?

– Возможно, скажу в один прекрасный день, – спокойно ответил поэт. – Если ты это совершишь.

Несмотря на слова, что-то в его голосе успокоило меня. Я сунул подвеску обратно под тунику. Боль в спине вернулась, и я вытянул руки в стороны, чтобы облегчить ее.

Каирпре с понимающим видом посмотрел на меня.

– Значит, и тебе знакома эта боль. В этом смысле ты определенно сын Финкайры.

– Боль в спине? Но какое это имеет отношение к Финкайре?

– Самое непосредственное отношение. – И, заметив на моем лице недоумение, он снова устроился поудобнее на своем табурете, обхватил руками колени и начал рассказ.

– Давным-давно, в незапамятные времена, люди Финкайры ходили по этой земле, как и сейчас. Однако они могли делать кое-что еще. Они умели летать.

Я в изумлении выпучил глаза.

– Да, им была дарована способность летать. Древняя легенда гласит, что у них были прекрасные белые крылья, растущие между лопатками. Так что они могли парить рядом с орлами, летать среди облаков. Их крылья белоснежные несли к небесному эфиру, прочь с земли. Они могли подниматься высоко над островом, могли долетать до соседних земель.

На миг мне стала понятна радость злобного сокола, который проделывал круги в воздухе, прежде чем усесться на мое плечо. Несчастье наслаждался полетом! Мне ужасно не хватало его – не меньше, чем Рии.

Я грустно улыбнулся поэту.

– Значит, у жителей Финкайры были уши демонов и крылья ангелов.

Мои слова, казалось, позабавили его.

– Сказано поэтично.

– И куда девались эти крылья?

– Мы их потеряли, хотя точно неизвестно, каким образом. Эта легенда не дошла до наших дней, и я отдал бы половину своих книг, чтобы услышать ее. Но, что бы ни случилось, это случилось очень давно; многие островитяне даже не знают, что их предки умели летать. А если слышали об этом, то не верят легендам.

Я пристально посмотрел на поэта.

– Но ты в это веришь.

– Верю.

– И я знаю еще одного человека, который может в это поверить. Это моя подруга, Риа. Она мечтает о крыльях. – Я покусал губу. – Но сначала я должен ее спасти! Если она еще жива.

– А что с ней случилось?

– Ее похитили гоблины! Она обманула их, забралась в мешок вместо меня, но на самом деле им нужен был Галатор. Наверное, сейчас она уже в Черном замке.

Каирпре наклонил голову и нахмурился. Сейчас он походил на суровое каменное изваяние. Наконец, он заговорил, и глубокий голос его наполнил комнату, заставленную книгами.

– Ты слышал о пророчестве насчет Хоровода Великанов?

Я попытался вспомнить четверостишие.

– «В каменном зале свой хоровод…»

– Спляшут.

– «Спляшут гиганты, и крепость падет…» Но как я могу надеяться разрушить крепость! Мне бы только спасти девочку.

– А если для этого требуется уничтожить Черный замок?

– Тогда все пропало.

– Без сомнения, ты прав. Разрушить замок означает изгнать Рита Гавра с острова Финкайра. Но ни он, ни Стангмар не допустят этого! Даже великий воин, подобный Гераклу, не в силах победить их. Хотя бы он обладал самым могучим в мире оружием.

Внезапно в голову мне пришла новая мысль.

– Может быть, Галатор – именно то, что нам нужно! В конце концов, это Последнее Сокровище, то, которое ищет Стангмар.

Каирпре яростно затряс головой, и лохматая грива заколыхалась из стороны в сторону.

– Мы очень мало знаем о Галаторе.

– Но ты можешь хотя бы сказать мне, в чем заключается его сила?

– Нет. В древних текстах сказано лишь, что это «могущество, пределы которого неизвестны никому».

– От тебя никакого толку.

– Твоя правда. – Но на миг угрюмое лицо Каирпре просветлело. – Однако я могу поделиться с тобой своей собственной теорией насчет Галатора.

– Расскажи мне!

– Я считаю, что его сила, какова бы она ни была, питается любовью.

– Любовью?

– Именно так. – Взгляд поэта блуждал по рядам книг. – Зря ты так удивляешься! Историй о могуществе любви существует несметное множество. – Он погладил бороду. – Во-первых, Галатор светится, когда чувствует любовь. Ты помнишь, о чем мы с тобой говорили, когда он начал светиться у тебя под одеждой?

Я подумал.

– По-моему… о моей матери?

– Да. Об Элен Сапфировые Очи. О женщине, которая любила тебя так, что ради спасения твоей жизни оставила все, что было ей дорого! Если ты хочешь знать правду, именно поэтому она бежала с Финкайры.

Я долго не мог найти слов. Наконец, я горестно произнес:

– Каким же неблагодарным глупцом я был! Я никогда не называл ее матушкой, всегда думал больше о себе и своих тревогах. Как хотелось бы мне сказать ей, что я сожалею обо всем!

Каирпре опустил взгляд.

– До тех пор, пока ты остаешься на Финкайре, это невозможно. Уезжая, она поклялась, что никогда не вернется сюда.

– Напрасно она отдала мне Галатор. Я совершенно ничего не знаю о том, как с ним обращаться и каково его могущество.

– Я только что поделился с тобой своими соображениями.

– Но это безумие! Ты говоришь, что он светится в присутствии человека, который чувствует любовь. А вот я тебе расскажу, что уже видел, как он светился здесь, на Финкайре. В присутствии кровожадного паука!

Каирпре оцепенел.

– Неужели… Великой Элузы?

– Да.

Он улыбнулся уголками губ.

– Но это еще раз подтверждает мою теорию! Пусть тебя не обманывает зловещий вид Великой Элузы. На самом деле любовь в ней так же велика, как ее аппетит.

Я содрогнулся всем телом.

– Но даже если твоя теория верна, какая мне польза от этого? Это никак не может помочь мне спасти Рию.

– А ты твердо намерен отправиться за ней?

– Твердо.

Он сердито сдвинул брови.

– Ты понимаешь, что у тебя нет никаких шансов?

– У меня есть одна мысль.

– Это невозможно!

Каирпре поднялся и принялся ходить взад-вперед по узкой тропинке, проложенной среди книжных холмов. Он задел какой-то большой иллюстрированный том, и книга упала на пол, подняв тучу пыли. Наклонившись, чтобы подобрать ее, и запихивая внутрь вывалившиеся страницы, Каирпре взглянул на меня.

– Ты напоминаешь мне Прометея, уверенного в том, что он сможет похитить у богов огонь.

– Я не настолько уверен в себе. Я знаю одно – я должен попытаться. А кроме того, Прометею удался его замысел, разве не так?

– Да! – воскликнул поэт. – Но он заплатил за это вечной пыткой, его приковали к скале, и каждый день орел прилетал клевать его печень.

– До тех пор, пока Геракл не спас его.

Каирпре покраснел от негодования.

– Вижу, что научил твою мать даже слишком многому! Ты прав – в конце концов Прометей освободился. Но ты ошибаешься, если хоть на минуту подумаешь, что тебе точно так же повезет. Там, на земле, которой правит Стангмар, человек рискует своей жизнью, просто высунувшись из хижины! Ты должен меня понять. Все жертвы твоей матери окажутся напрасными, если ты отправишься в Черный замок.

Я скрестил руки на груди. Я, разумеется, не чувствовал никакой храбрости, зато был полон решимости.

– Я обязан попытаться спасти Рию.

Поэт прекратил шагать по комнате.

– Ты такой же упрямый, как твоя мать!

– Звучит как комплимент.

Он покачал головой, словно признавая свое поражение.

– Ну хорошо. Ты не слушаешь моих предостережений. В обитель страха должен ты идти, но знай – увидишь Смерть в конце пути. Полагаю, в таком случае мне следует дать тебе один совет, который, возможно, поможет тебе.

Я поднялся со своего табурета.

– И что это за совет?

– Однако, скорее всего, этот совет лишь ускорит твою смерть.

– Скажи, прошу тебя.

– Есть лишь одно существо на всей Финкайре, которое сумеет помочь тебе войти в замок, однако уверен, что даже она не способна на большее. Могущество ее древнее, очень древнее, оно дано ей тем же неведомым божеством, что породило первых великанов на этом острове. Вот почему Стангмар боится трогать ее. Даже сам Рита Гавр предпочитает оставить ее в покое.

Каирпре шагнул ближе ко мне – со стороны казалось, будто он плывет по морю книг.

– Не могу сказать, согласится ли она тебе помочь. Никто не может этого знать! Поступки ее загадочны и непредсказуемы. Она не добра и не зла, она не враг и не друг. Она просто есть. Легенда говорит, что ее называют Домну, что означает Злая Судьба. Если кто-нибудь когда-нибудь и знал ее настоящее имя, оно давно забыто.

Поэт покосился на Шима, крепко уснувшего на полке, причем рука малыша так и осталась в пустом горшке из-под меда.

– Однако вряд ли ты и твой маленький друг будете иметь удовольствие познакомиться с ней. Путь в ее логово очень опасен. – И он добавил вполголоса: – Хотя и менее опасен, чем путь наружу.

Я вздрогнул.

– Чтобы найти ее, вы должны отправиться в дорогу до рассвета. Хотя свет утреннего солнца из-за распространяющегося Мрака сейчас превратился лишь в призрачное свечение, он поможет тебе. Идя прямо на север, ты увидишь Ущелье, врезающееся глубоко в самые высокие скалы.

– И мне нужно будет идти в это ущелье?

Каирпре кивнул в знак согласия.

– И смотри не пропусти его, иначе тебе угрожает большая опасность. Если ты пересечешь хребет к северу от Ущелья, то окажешься прямо в самом крупном лагере гоблинов Стангмара.

Я даже охнул.

– Только не это.

– А если пойдешь к югу от этого Ущелья, будет еще хуже – ты попадешь на болото Призраков.

– Нет, такого мне тоже не надо.

В этот момент Шим издал долгий, оглушительный храп. Казалось, даже книги на полках подскочили от изумления, не говоря уже о нас с Каирпре.

Поэт нахмурился, но продолжал.

– Но и пройти по самой расщелине будет нелегко. Она охраняется боевыми гоблинами. Сколько их там, я не знаю. Но даже один для тебя – слишком много. Ты можешь надеяться лишь на то, что в наши дни гоблины не привыкли видеть на дороге путников, по понятным тебе причинам. Возможно, они не будут слишком пристально следить за перевалом. Есть маленький шанс на то, что тебе удастся проскользнуть мимо них.

– А что потом?

– Ты должен спускаться прямо вниз, стараясь не отклоняться в сторону, пока не достигнешь каньона с отвесными стенками. Когда-то там, над этими скалами, парили орлы, но их больше нет, а каньон погружен во тьму, более глубокую, чем ночная. Поверни на юг и иди вдоль каньона до края болота Призраков. Если ты сможешь туда добраться, то найдешь логово Домну. Но прежде тебе придется столкнуться с другими существами, не менее странными, чем она.

У меня подкосились ноги, и я вынужден был опереться на табурет.

– И как выглядит ее логово?

– Понятия не имею. Понимаешь ли, ни один из тех, кто осмелился отправиться туда, еще не вернулся назад, чтобы рассказать о нем. Я могу сообщить тебе лишь одно: если верить преданию, Домну обожает играть в азартные игры и биться об заклад, причем терпеть не может проигрывать.

Каирпре наклонился, отодвинул в сторону стопку книг. Бросив на освободившееся место овчину, он с глубокой печалью в голосе сказал:

– Если ты еще не отказался от своей затеи, сейчас тебе нужно постараться поспать. Скоро рассвет.

Он вгляделся в мое лицо.

– Я вижу по шрамам на твоих щеках и странному выражению твоих глаз, что ты не в первый раз проявляешь храбрость. Возможно, я тебя недооценил. Возможно, в тебе скрыто могущество твоих предков, и еще нечто большее.

Я отмахнулся от этих слов.

– Если бы ты меня лучше знал, то понял бы, что я не делаю чести своим предкам! У меня нет никакого особенного могущества, по крайней мере, такого, которое я мог бы использовать. Все, что у меня есть – это упрямство и Галатор.

Поэт задумчиво поскреб подбородок.

– Время покажет. Но я тебе вот что скажу. Когда ты вошел в мой дом, я как раз искал ответ в одной забытой книге. Теперь я думаю, что, наверное, мне нужно было искать ответ у одного забытого человека.

Я очень устал и едва добрался до «постели». Но какое-то время я лежал без сна, глядя, как отсветы пламени пляшут на корешках книг, свитках папируса и грудах манускриптов. Каирпре вернулся в свое кресло с высокой спинкой и погрузился в чтение.

«Значит, вот где моя мать узнала все свои истории». На меня нахлынуло желание остаться в этой комнате, набитой книгами, отправиться в бесконечное путешествие по их страницам. Возможно, когда-нибудь мое желание исполнится, решил я. Но я знал, что сейчас меня ждет другое путешествие. И что я должен начать его еще до зари.