Риа бросилась вперед быстрее оленя. Хотя ноги у меня еще болели, я изо всех сил старался не отставать от нее. Мы продирались сквозь густые кусты, перепрыгивали через ручьи, окаймленные поросшими мхом камнями. Но все равно ей приходилось часто останавливаться и ждать меня.

Солнце уже стояло высоко, и колонны света прорезали сумрак, царивший под пологом леса; я видел гораздо лучше, чем вчера вечером. Тем не менее, даже при свете дня я спотыкался так часто, что Несчастье, в конце концов, взлетел с моего плеча. Однако он оставался поблизости, перелетая с ветки на ветку. Плечу моему сразу стало легче, но пристальный взгляд сокола уже не раздражал меня, как прежде.

Навстречу нам двигались всевозможные животные. Над головой летели птицы – маленькие серые пичужки, птицы с ярко-зеленым оперением, с хищными желтыми клювами, иногда стаями, иногда поодиночке. Белки с огромными глазами, бобры, самки с выводками, золотистая змея мелькали мимо меня. Где-то в отдалении выли волки. Внезапно из-за деревьев неторопливым шагом вышло огромное существо, черное, как ночь. Я в ужасе застыл на месте, но когда следом показались два существа поменьше, я догадался, что это семья медведей. В глазах у всех животных метался тот же страх, что я заметил во взгляде оленя. Все они направлялись в сторону, противоположную той, куда двигались мы с Рией.

К полудню, когда по лицу у меня уже струился пот, я оказался на тенистой поляне. Кедры, судя по всему, очень старые, образовывали правильный круг. Кора свисала клочьями, и издалека деревья можно было принять за сборище древних стариков с длинными волосами и бородами, спадавшими до земли. Мне даже показалось, что звуки, издаваемые едва заметно качавшимися ветвями, отличались от шепота других деревьев. Они походили на людей, пришедших на похороны, которые что-то уныло и жалобно бормочут себе под нос.

Затем я заметил в центре поляны узкую земляную насыпь. Она была не шире моего тела, но длина ее вдвое превышала мой рост. Насыпь была обложена округлыми гладкими камнями, блестевшими, точно голубой лед. Я осторожно шагнул вперед.

Несчастье снова уселся мне на плечо. Но вместо того, чтобы уцепиться за тунику, он начал бегать взад-вперед. Птица явно была взволнована.

Я затаил дыхание. «Я уже был здесь когда-то». Эта мысль – эта уверенность – пришла ко мне в одно мгновение. Подобно аромату цветка, исчезающему прежде, чем вы успеваете догадаться, откуда он исходит, какое-то смутное воспоминание всплыло из глубин подсознания и тут же растаяло. Возможно, это был просто сон, или даже воспоминание о сне. Но все-таки я не мог избавиться от чувства, будто это кольцо из кедров мне откуда-то знакомо.

– Эмрис! Идем скорее!

Оклик Рии вернул меня к реальности. Бросив последний взгляд на насыпь, на погруженные в скорбь деревья, я покинул поляну. Вскоре странное бормотание стихло. Но память о нем осталась в каких-то темных уголках моего сознания.

Земля под ногами становилась все более влажной. Лягушки квакали так громко, что иногда я не слышал собственного хриплого дыхания. Журавли, цапли и другие водяные птицы перекликались друг с другом зловещими голосами, эхо которых разносилось среди стволов. В воздухе чувствовались гнилостные запахи. Наконец, я заметил Рию – она стояла среди высокой травы на краю какого-то темного озерца. Болото.

Девочка нетерпеливо махнула мне рукой.

– Пошли.

Я с опаской осмотрел болото.

– Мы должны через него перебраться?

– Это самый короткий путь.

– Ты уверена?

– Нет. Но у нас кончается время – ты видел, все животные бегут! И если у нас получится перейти болото, сбережем лишний час или даже больше. Сразу на другой стороне будут холмы, где живет Великая Элуза.

Риа отвернулась и шагнула в болото, но я схватил ее за плечо.

– Только скажи мне, кто такая Великая Элуза?

Она стряхнула мою руку.

– Я точно не знаю! Ее имя и происхождение – это тайна, даже для Арбассы. Я знаю только, что, по легенде, она скрывается среди живых камней в Туманных холмах. Что она знает такие вещи, которые неизвестны больше никому, даже о том, что еще не произошло. И она стара, очень стара. Я даже слышала, что она уже жила на свете, когда Дагда вырезал из горного склона первого великана.

– Ты сказала… живые камни?

– Их так называют, не знаю почему.

Я покосился на трясину, на мертвые стволы, торчавшие среди заросших ряской луж. Где-то вдалеке кричала цапля.

– И ты уверена, что это существо нам поможет?

– Не уверена… но все возможно. То есть, если она нас сразу же не съест.

Я отшатнулся.

– Съест?

– Предание говорит, что она вечно голодна. И что она свирепее, чем загнанный в угол великан.

Несчастье, глядя на Рию, наклонил голову и издал долгий, низкий свист.

Она приподняла брови.

– В чем дело?

– Несчастье обещает защитить нас. Однако это первый раз, когда я слышу тревогу в его голосе.

Я фыркнул.

– Если Великая Элуза попытается съесть Несчастье, ей можно будет только посочувствовать. Эта птица не знает, что такое страх.

– Вот поэтому мне и не нравится то, что он встревожен.

С этими словами Риа снова повернулась к болоту. Шагнула на островок засохшей грязи, оттуда перепрыгнула на камень. Я последовал ее примеру и заметил, что мы оставили в грязи следы, но не придал этому особого значения. Мы углубились настолько далеко в лес, что это было уже неважно.

Мы принялись перепрыгивать с камней на бревна и снова на камни и, таким образом, медленно продвигались к противоположной стороне болота. Мертвые деревья тянули к нам длинные иссохшие руки. Странные голоса, непохожие на голоса птиц и лягушек, разносились над зловонной трясиной, время от времени раздавался свист Несчастья. Часто, когда мы оказывались по колено в воде и пытались выбраться на кочку, что-то шлепало по поверхности или как будто шевелилось в черных глубинах. Я так и не понял, что было источником этих странных волн. И совершенно не хотел это выяснять.

Наконец, болото осталось позади, но в воздухе появился серый туман. Мы очутились среди высокой влажной травы; заросли тростника постепенно редели и через какое-то время сменились твердой почвой. Перед нами возник крутой склон холма, усеянный камнями, и навстречу нам, словно живые, двигались пряди тумана.

Риа резко остановилась.

– Туманные холмы. Если бы только найти гроздь сладких ягод! Нам понадобятся дополнительные силы, чтобы взобраться туда. – Она неуверенно посмотрела на меня. – И для того, что ждет нас потом.

Когда мы начали подниматься, Несчастье взлетел с моего плеча. Двигаясь бесшумно, медленно, он принялся описывать у нас над головой большие круги. Хотя я решил, что он осматривает лес в поисках опасности, мне показалось, будто он заодно развлекается и наслаждается полетом и ощущением свободы.

Среди деревьев попадались огромные валуны, некоторые были даже больше дома Рии. Деревья же становились все реже, искривленные корни их отчаянно цеплялись за крутой склон. Но несмотря на значительное пространство между стволами, в лесу почему-то не становилось светлее. Может быть, дело было в тенях от огромных камней. Или в клубившемся между ними тумане. Или в чем-то еще. Но, так или иначе, тьма сгущалась.

Пока мы, напрягая последние силы, карабкались на вершину холма, меня, подобно туману, окутывали сомнения. Кем бы ни была эта Великая Элуза, она решила поселиться в таком месте наверняка не потому, что любит гостей. А что, если гоблины, забравшиеся в лес, найдут нас прежде, чем мы – ее? Я сунул руку под тунику и сжал в пальцах Галатор, но лучше мне от этого не стало.

Внезапно передо мной возник высокий серый камень. Я резко остановился. Возможно, туман сыграл со мной шутку, и «ясновидение» подвело меня. Но мне показалось, что это не камень, а загадочное лицо, изборожденное морщинами. «Глаза» смотрели на меня в упор. Затем я услышал – или мне померещилось – какой-то скрежет, как будто кто-то откашлялся. И еще мне показалось, что валун пошевелился.

Я не стал ждать продолжения и бросился бежать вверх по склону, спотыкаясь о корни, камни и собственные ноги.

В конце концов, мы оказались на гребне холма. Сквозь звук своего хриплого дыхания я различил какое-то сердитое жужжание. Пчелы. Тысячи пчел кружились над высоким пнем. В тумане трудно было что-либо разобрать, но, похоже, дерево, в котором они устроили себе улей, совсем недавно повалило бурей. Однако совершенно ясно было одно: пчелам это очень не понравилось.

Риа, подбоченившись, с явным интересом рассматривала пчел.

Я угадал ее мысли и покачал головой.

– Ты же не собираешься… – отдуваясь, проговорил я, – не собираешься лезть туда за медом… правда?

Она хитро усмехнулась.

– Меда никогда много не бывает! Это займет всего минуту. Мы задержимся совсем ненадолго.

– Но как ты туда заберешься? Только посмотри на этих пчел!

В этот момент появился Несчастье и, описав последний круг у меня над головой, приземлился мне на плечо. Эта птица, без сомнения, обожала летать. Устроившись поудобнее, он издал довольное чириканье. Я удивился про себя: оказалось, что присутствие сокола стало для меня уже привычным, почти естественным. Как это отличалось от моих вчерашних чувств! Птица сложила полосатые крылья, наклонила ко мне голову.

Повинуясь какому-то импульсу, я подмигнул Несчастью.

Несчастье подмигнул мне в ответ.

Риа продолжала осматривать пень.

– Если бы только придумать, как отвлечь пчел, всего на несколько секунд. Этого будет достаточно.

Внезапно Несчастье с резким криком взмыл в воздух и устремился прямо в пчелиный рой. Он врезался в гущу пчел, начал бить их крыльями, затем полетел прочь, в туман. Рой бросился в погоню.

– Это же безумие! Эта птица любит летать не меньше, чем ты любишь…

Продолжать не было необходимости; Риа уже забралась на пень и была занята поисками пчелиных запасов. Я прислушался, но жужжания не услышал. Я подбежал к улью, подтянулся и взобрался на нижнюю ветку, и пень вдруг затрещал и закачался.

– Осторожно, Риа! – крикнул я. – Вся эта штука может в любой момент перевернуться.

Но она меня не слышала. Мысли ее были заняты медом; она уже перегнулась через зазубренный край пня.

Я потверже встал на свою ветку и тоже заглянул внутрь. Перед нами лежало золотое озеро меда, окруженное стенами из сот толщиной с мое туловище. В густом сиропе плавали кусочки веток, коры и сот. Я сунул вниз руку, зачерпнул пригоршню меда и начал пить приторную вязкую жижу. Никогда в жизни я не пробовал такого вкусного меда. Риа явно была того же мнения, потому что она уже черпала тягучую жидкость обеими руками, щеки и подбородок у нее были перемазаны, с них капал мед.

– Пора идти, – наконец, объявила она. – Последний глоток.

Я заметил перед собой большой кусок сот, плавающий в меду, и схватил его. Однако, кусок не подавался, как я ни тянул за него. Я уперся ногами в сук, вцепился в свою добычу изо всех сил и как следует дернул.

В это мгновение из медового озера с оглушительным воем возник странный предмет. До меня внезапно дошло, что я держался не за соты, а за кончик огромного носа «картошкой». Риа взвизгнула, я отпрянул в сторону, чтобы избежать столкновения с обмазанной медом головой. Основание пня треснуло, он накренился, повалился набок и покатился вниз по склону, увлекая нас за собой.