Пока Риа вела нас из густого леса на поляну, находившуюся неподалеку, я вдруг заметил, как ярко светится ночное небо. Затем ветви у меня над головой начали редеть, и я подумал, что это, наверное, загорелась новая звезда и теперь озаряет небосвод своим сиянием. Но тут же понял, что свет исходит не от звезды и вообще идет не с неба.

Свет излучал дом Рии. Посередине поляны высился могучий дуб – я никогда в жизни не видел такого огромного дерева. От ствола во все стороны и вверх отходили крепкие ветви, и сам ствол был таким толстым, что казалось, он был сделан из связанных вместе нескольких древних деревьев. Среди ветвей примостился домик, походивший на гигантский факел; форма его стен и окон повторяла очертания ветвей. Древесный дом был скрыт среди листвы, но свет, лившийся изнутри, проникал даже через плотную зеленую завесу.

– Арбасса. – Риа, произнося имя, высоко подняла руки.

В ответ листья у нее над головой зашелестели, и на поднятое лицо девочки упали капли росы.

Я смотрел на Рию, подошедшую к подножию дерева, и меня снова охватило теплое, приятное чувство. Сбросив дорожную обувь, сделанную из какой-то коры, похожей на кожу, она шагнула в углубление среди корней, напоминавшее чашу. Она негромко произнесла какую-то фразу, состоявшую из шелестящих звуков, и корень медленно сомкнулся вокруг ее ног, так что теперь она и дерево представляли собой как бы единое существо, растущее из земли. Риа вытянула в стороны руки, обняла могучий ствол – точнее, лишь небольшую часть его. В тот же миг одна из толстых дубовых ветвей развернулась, словно побег папоротника, и обвилась вокруг талии Рии, отвечая на ее ласковый жест.

Несколько секунд спустя ветка отпустила девочку, корни разомкнулись. Раздался скрип, в стволе образовалась щель, она расширилась и превратилась в узкую дверь. Риа сунула туда голову и исчезла внутри. Квен неловко шагнула следом.

– Пойдем за мной, – раздался голос Рии.

Однако когда я ступил в дупло, дерево содрогнулось. Кора начала смыкаться. Риа резко прикрикнула на дуб, но тот, не обращая на нее внимания, продолжал заращивать трещину. Я вскрикнул, Несчастье взволнованно захлопал крыльями. И, несмотря на протесты Рии, дверь захлопнулась.

Я с беспомощным видом стоял под деревом. Я совершенно ничего не понимал и не знал, что мне теперь делать. Но одно мне было ясно. Меня прогнали – без сомнения, из-за вздорной птицы, сидевшей у меня на плече.

В этот момент в стволе снова появилась щель. Дверь отворилась. Риа с красным от гнева лицом поманила меня за собой. Неуверенно взглянув на встревоженного сокола, я вошел в темную пещеру.

Риа ничего не сказала. Она просто развернулась и начала взбираться по винтовой лестнице, которая находилась внутри ствола. Я последовал за ней, надеясь, что Несчастье не собирается пока оправдывать свою кличку.

Сучковатые ступени росли прямо из внутренних стенок древесного ствола, так что лестница была влажной и пахла травой и смолой, как лесная поляна после дождя. Мы взбирались все выше, ступени становились ýже, и я различил вырезанные на стенах замысловатые надписи. Стены покрывали тысячи незнакомых мне букв, красивых, но непонятных. Мне захотелось прочитать то, что было там написано.

В конце концов, мы добрались до открытой площадки. Риа отодвинула зеленую завесу из листьев и вошла в дом. Я последовал за ней, не обращая внимания на Несчастье, который сердито клевал листья, касавшиеся его перьев.

Под ногами у меня был пол из плотно переплетенных ветвей, прочный, но неровный. Посреди комнаты в очаге пылал огонь, такой яркий, что я решил, будто там горят не дрова или уголь, а какое-то неизвестное мне вещество. Стены были образованы раскидистыми ветвями, но они были не так часто переплетены между собой, как ветви пола, и повсюду виднелись щели.

Каждый предмет мебели в этой комнате был образован дубовыми ветвями так же естественно, как крона дерева. Низкий стол у очага, пара простых стульев, шкаф с утварью, вырезанной из дерева или вылепленной из пчелиного воска – все это было создано живыми ветвями, принявшими соответствующую форму. Квен, стоя рядом со шкафчиком, что-то помешивала в горшке.

Я шагнул ближе к Рии.

– Что сейчас произошло там, внизу?

Она настороженно перевела взгляд с моего лица на птицу с острыми когтями, сидевшую у меня на плече.

– Мой друг Арбасса не хотела впускать вас.

– Это я и сам понял.

– Дерево могло поступить так только по одной причине. Оно не желает, чтобы в мой дом вошел тот, кто может причинить мне большое зло.

Я испытал новый приступ отвращения к Несчастью. Если его присутствие едва не помешало мне войти в дом Рии, может, он точно так же помешает мне найти свое прошлое, свою семью?

– Будь проклят час, когда я встретил эту чертову птицу!

Риа нахмурилась.

– Да, я тебя понимаю. – Она махнула в сторону Квен, склонившейся над своими горшками. – Пойдем, поужинаем.

Тощая старуха полила свою стряпню какой-то жидкостью, как мне показалось, медом; на тарелке были разложены свертки из листьев, набитые красновато-коричневыми орехами. От блюда исходил аппетитный запах жареного. Неся тарелку к столику у очага, Квен неприязненно покосилась на Несчастье:

– У меня нет ужина для этого зззлобного сссущессства!

Впервые мне пришло в голову, что Квен – скорее дерево, чем человек. Кожа ее была покрыта какими-то узелками и морщинами и очень походила на кору, а спутанные бурые волосы напоминали переплетение лиан. Ноги, не знавшие обуви, выглядели точь-в-точь как корни, и единственным украшением служили два серебряных колечка на самых маленьких из двенадцати узловатых пальцев. Тело ее, скрытое под белым платьем, клонилось из стороны в сторону, как дерево на ветру. Должно быть, она была уже стара, потому что спина ее была согнута, словно древесные ветви под грузом снега, а шея, руки и ноги казались хрупкими и скрюченными. Но ее окружал аромат яблоневого цвета. И глубоко сидящие карие глаза, по форме напоминавшие капли, блестели ярче пламени в очаге.

Стараясь держаться подальше от меня и особенно от моей птицы, Квен поставила тарелку на стол. Однако при этом отвлеклась и перевернула бутыль из дубового дерева, стоявшую на полу.

– Проклятая староссссть! – Квен подхватила флягу, отнесла ее к шкафу и принялась наполнять водой. Я услышал ее бормотание: – Проклятое время, проклятое время. – Затем она, продолжая ворчать, вернулась к столу.

Риа уселась на стул, кивком указав мне на соседний, взяла один из свертков и обмакнула в мед.

Прежде чем отправить еду в рот, она слегка смущенно улыбнулась мне.

– Знаешь, меда никогда не бывает слишком много.

Я усмехнулся. Затем, кивнув в сторону Квен, прошептал:

– Ведь она же не разумное существо, как мы с тобой, правда?

Риа в недоумении посмотрела на меня.

– Она вполне разумное существо, можешь не сомневаться. Но она не такова, как мы с тобой. Она последняя из народа древолюдей – наполовину дерево, наполовину человек. Их было много на Финкайре раньше – в дни, когда этой страной правили великаны. Но сейчас они исчезли, осталась только Квен.

Она сунула в рот рулет, с которого капал мед, затем потянулась к бутыли с водой. Сделав несколько глотков, она протянула мне воду. Поскольку я уже отведал угощения, и листья оказались такими липкими, что их невозможно было жевать, я с радостью взял бутыль.

Ставя ее обратно на стол, я вдруг заметил, что очаг, несмотря на необыкновенно яркий свет, не давал ни дыма, ни тепла. Только в этот момент я догадался, что передо мной вовсе не огонь. Тысячи миниатюрных жуков, сиявших, словно искры, ползали по куче обточенных речными волнами камней, сложенных посередине комнаты. Видимо, камни служили им домом, потому что жучки сновали по ним, вокруг них и под ними непрерывно, как пчелы в улье. Каждый жук представлял собой лишь крошечную светлую точку, но вместе они давали сильное свечение, озарявшее весь древесный дом.

Когда я, наконец, проглотил липкий кусок, застрявший у меня в горле, Несчастье пошевелился у меня на плече и при этом впился когтями еще глубже мне в тело. Я сердито вскрикнул и повернулся к нему.

– За что ты меня так мучаешь? Слезай с меня, говорю тебе! Пошел отсюда!

Несчастье продолжал сверлить меня немигающими глазками.

Я повернулся к Рии.

– Ну и как мне его приручать? Даже сам Галатор не смог бы подчинить его себе!

Квен, стоявшая у одного из окон, вздрогнула.

Фраза эта вылетела у меня непроизвольно, и я, инстинктивно прижав руку к груди, нащупал подвеску, спрятанную под туникой. Сообразив, что делаю, я постарался замаскировать это движение, поднял руку и поскреб правое плечо. Затем небрежно обратился к Рии:

– Разве не замечательно было бы иметь какую-нибудь волшебную вещь, вроде Галатора? Но если бы я обладал им, я ни за что не стал бы тратить его могущество на какую-то птицу. Я бы воспользовался им, чтобы избавиться от боли.

Риа сочувственно кивнула.

– А где у тебя болит?

– Больше всего – ноги. А еще болит спина между лопатками. Эта боль мучает меня так давно, что я уже не помню, когда она началась.

Она приподняла брови, но ничего не сказала. Почему-то у меня возникло ощущение, что она тоже чего-то недоговаривает.

Риа достала из-под стола два небольших серебристых одеяла, сотканных из самого тонкого шелка, который мне когда-либо приходилось видеть. Одно она положила на колени, второе протянула мне со словами:

– Хороший сон поможет тебе.

Я поднес переливчатую ткань к свету.

– Из чего это сделано?

– Это шелк, изготовленный мотыльками.

– Мотыльками? Ты шутишь.

Она улыбнулась.

– Их шелк очень легкий, но прекрасно греет. Ты увидишь сам.

Квен приблизилась, стараясь держаться на безопасном расстоянии от сокола.

– Может быть, пессссня уссспокоит тебя?

– Спой, прошу тебя, – ответила Риа. – Твои песни напоминают мне о тех днях, когда я была маленькой.

Квен кивнула, но ее глаза-капли остались бесстрастными.

– Я ссспою песссню, которая всссегда помогала тебе зассснуть.

Она провела тонкой рукой в воздухе над светляками, и свет их постепенно погас. Затем Квен начала издавать некий звук, подобный скрипу и гудению дерева, раскачивающегося на ветру. Звук то становился громче, то затихал, и это повторялось снова и снова и действовало успокаивающе. Это был не совсем голос, но все-таки звук походил на голос; песня без слов наполняла комнату. Она уговаривала нас забыть тревоги, успокоиться. Я натянул одеяло на грудь, откинулся на спинку стула и почувствовал, что веки отяжелели. Я видел, что Риа уже спит, даже Несчастье склонил голову на грудь. Я какое-то время наблюдал за движениями Квен, но вскоре тоже погрузился в сон.

Мне снилось, что я лежу один в глухом лесу и крепко сплю. Меня окружали высокие деревья, шелестящие на ветру. Мед капал откуда-то сверху мне в рот. Внезапно появились враги. Я их не видел, но чувствовал их присутствие. Они прятались за деревьями. А может быть, врагами были сами деревья! Но как я ни старался, я не мог проснуться, чтобы защитить себя. Одно тонкое, искривленное дерево, растущее поблизости, медленно наклонилось над моим безжизненным телом и просунуло ветку, похожую на кисть руки, под тунику. «Галатор. Оно ищет Галатор». Неимоверным усилием воли я заставил себя подняться.

Я очнулся на стуле у тускло светящегося «очага». Шелковое одеяло соскользнуло на пол. Я нащупал Галатор – к моему облегчению, он был там, под туникой. Прислушавшись, я уловил щебет птиц и понял, что до рассвета остался примерно час. Риа спала на своем стуле, свернувшись в клубок, Квен похрапывала на полу у кухонного шкафа. Несчастье сидел у меня на плече, широко раскрыв глаза с желтыми ободками.

Я подумал: интересно, а сама Арбасса когда-нибудь спит? Может быть сейчас, держа нас в объятиях, дерево по-прежнему с недоверием наблюдает за соколом? Я пожалел о том, что не могу поговорить с древним деревом и узнать у него, найду ли я на Финкайре ответы на свои вопросы. Пришло ли для меня время покинуть Лес Друма и исследовать другие части острова? Или мне следует строить лодку и отплывать в другие страны?

Я вздохнул. В этот предрассветный час я как никогда ясно осознал всю сложность стоявшей передо мной задачи.