Глава 20

Когда на Умбрию опустились сумерки, Смерть поглотил первую из салишских деревень. Путь до Боннской плотины занял пять дней, и за это время они потеряли одну из лодок Племени и три плота – хотя Бога, казалось, вовсе не обеспокоила ни потеря лодок, ни потеря людей и собак. Он продолжал повторять загадочную фразу о том, что на место погибших придут другие.

Это была не единственная странность в поведении Смерти с тех пор, как они начали путь вверх по течению. Бог усаживался на свой деревянный трон, который перенесли на Его плот, отсылал прочь Помощниц и разговаривал с пустотой, словно вокруг было полно людей.

Ралина не раз становилась свидетельницей этих пугающих односторонних бесед. Смерть мягким голосом уверял незримые толпы, что Он уже близко и скоро подарит им свободу. Ралина не спрашивала, с кем Он разговаривает и что говорит. Что-то в голосе Смерти, звучавшем почти по-отечески, вызывало у нее такую тревогу, что по коже начинали бегать мурашки. Она подозревала, что ответ Смерти перевернет ее жизнь и, скорее всего, приведет в ужас – а после принесения Племени в жертву Ралина не знала, сколько еще ужасов она сможет пережить, не повредившись рассудком.

В Умбрии было что-то, от чего кровь стыла в жилах, а сердце наполняла сосущая пустота, словно отчаяние, подобно весеннему дождю, пропитывало речные земли. По ночам она радовалась, что назвала Ренарда своим любовником. Бог часто наблюдал за ними – не столько из желания уличить в обмане, сколько в отвратительном проявлении понимания, словно Он считал ее решение взять молодого любовника признаком силы. И хотя они с Ренардом не были любовниками, им приятно было проводить время вместе, потому что у них был общий враг, благодаря которому они постепенно сближались.

Стоял ясный теплый день, и клонящееся к закату солнце окрасило темнеющее небо в оранжевый, розовый и желтый, когда они пристали к аккуратному пляжу, уставленному красивыми лодками всех форм и размеров, рядом с руинами плотины, превратившей Умбрию в стремительный кошмар.

– Сказительница! – проревел Смерть со своего плота.

– Я здесь, Господин, – отозвалась Ралина, когда Ренард и Дэниел подвели их маленькую лодочку к просторному плоту Бога.

– Прекрасно. Сказительница, я хочу, чтобы ты держалась поближе. То, что здесь произойдет, станет важной главой моей истории. К тому же я не желаю, чтобы ты пострадала.

От Его слов Ралину охватило дурное предчувствие.

– Ты думаешь, что Салиши нападут на нас, Господин?

– Они могут попытаться, – презрительно откликнулся Тадеус. Он перебрался на плот Смерти несколько часов назад. Они долго что-то обсуждали, но Ралину не пригласили послушать и записать их беседу – странный и тревожный знак.

– Да. И я не хочу, чтобы в своих попытках они ранили мою Сказительницу, – сказал Смерть. – Тадеус, я хотел позволить тебе вести Жнецов на деревню, но, пожалуй, отправлю туда Железного Кулака, а ты останешься со Сказительницей и проследишь, чтобы с ее головы не упало ни волоса.

– Я сделаю, как ты велишь, Господин. – Тадеус отвесил подобострастный поклон, но бросил на Ралину взгляд, полный яда.

Сердце Ралины колотилось так, что она удивлялась, как Бог его до сих пор не услышал. Тут заговорил Ренард:

– Господин, я прошу тебя поручить это почетное дело мне. Мы с Конгом умрем, но защитим Ралину, а Тадеус наверняка послужит тебе лучше в качестве главы Воинов. – Молодой Воин низко поклонился Смерти. Конг на своем плоту повторил его жест.

– Твой любовник говорит дело. Кому, как не ему, защищать тебя? Я принимаю твое предложение, юный Ренард, но знай, что если с Ралиной что-то случится, то я отплачу тебе сторицей, – мрачно сказал Смерть.

Ренард опустил голову еще ниже.

– Я понимаю, Господин.

– Хорошо! – Смерть довольно хлопнул в ладоши. – А теперь пора на берег. Тадеус! Как мы уже говорили, ты возглавишь людей. Воины! Держитесь рядом с ним. Мои Жнецы пусть не отходят от меня и Железного Кулака. Остальные пусть вытащат лодки на берег к этим занятным судам и ждут в тени.

Жнецы с плота Смерти и остальные гребцы вытащили лодки на берег; тем временем на крутой тропе, уходящей на холм, показались обнаженные до пояса татуированные мужчины. На их лицах было написано замешательство и непонимание, но оружия при них не было.

Тадеус зашагал им навстречу, а его Воины вместе с собаками рассыпались по пляжу у него за спиной. Чуть дальше, в тени, замер в ожидании Смерть. Его огромное тело скрывал плащ, а на оленьи рога был надвинут большой капюшон. Ралина и Медведь вместе с Ренардом и Конгом стояли неподалеку в окружении лучших Его Жнецов – те тоже держались в тени и скрывали тела под плащами.

– Мы не ожидали сегодня путников, – сказал молодой мужчина, приветственно кивнув Тадеусу. – Я послал за нашим вождем, и он скоро будет здесь. Он будет с вами говорить.

Тадеус кивнул в ответ. Ралина увидела, как он улыбается, и внутри у нее все сжалось. Тадеус улыбался лишь тогда, когда назревало нечто страшное.

Они принялись ждать. Салиши с каждой минутой нервничали все сильнее. Вскоре на тропе, по которой они пришли, показался высокий сухопарый мужчина. У него были длинные темные волосы, в которых виднелись седые и темно-синие пряди. На нем было длинное одеяние с широкими рукавами. Позади него Ралина насчитала около дюжины мужчин. Все они были моложе и держали в руках изогнутые копья, напоминающие большие рыболовные крючки. Старый жрец остановился перед Тадеусом и слегка поклонился в знак приветствия.

– Я отец Джон, жрец и глава этой деревни. Благословенны будьте. – Жрец замолчал, ожидая от Тадеуса ответа.

– Я Тадеус, и я говорю за предводителя Народа. Нам нужно подняться по реке.

Жрец нахмурился; Ралина заметила, что он смотрит на овчарок, стоящих за своими спутниками.

– Я должен спросить. Вы связаны с людьми, которые называют себя Стаей? Их ведут две молодые женщины, так называемые Жрицы Луны.

Тадеус скривил губы в улыбке.

– Мы знаем одну Жрицу Луны. Ее народ – наш враг. Почему ты спрашиваешь?

– Они прошли здесь чуть больше двух недель назад. Они проявили крайнюю непочтительность.

Тадеус мрачно хохотнул.

– Эта дрянь непочтительна со всеми.

Отец Джон прищурился.

– Где ваш проводник?

– У нас его нет. Мы надеялись нанять кого-то из ваших людей на пути к Потерянному озеру, а потом переправиться на ту сторону к подножию Скалистых гор.

Отец Джон снисходительно улыбнулся.

– О нет. Мои люди не наемники и никогда не покидают берегов реки. Не хочу показаться грубым, но без проводника вы никогда не пройдете мимо руин между нашими деревнями. И даже если вам каким-то чудом это удастся, переправляться через Потерянное озеро без опытного проводника равносильно самоубийству.

– И все же мы намерены продолжить путь. Так во сколько обойдутся услуги одного из твоих людей?

– Прости меня, но ты, кажется, не понял. Мои люди не наемники. Они не покидают реки и своих домов. Никогда. Мы позволим вам пройти через наши деревни после того, как вы оставите надлежащее подношение, но мы не сможем сегодня переправить ваши лодки. – Жрец замолчал и бросил пренебрежительный взгляд на их залатанные лодки и наспех связанные плоты. – Уже поздно. Недалеко отсюда есть лагерь, в котором вы можете переночевать. А утром вы, возможно, согласитесь призвать рысьего проводника. В таком случае мы позволим вам остаться в лагере на несколько дней и дождаться ответа.

– Позволь я уточню, чтобы избежать недопонимания, – сказал Тадеус. – Ты не согласен выделить нам своего человека. Ты не позволишь нам пройти по реке сегодня. И ты ожидаешь от нас какой-то платы?

Ралина похолодела от приторной сладости в его голосе. По безмятежности жреца она поняла, что ни один рысий проводник не успел добраться до деревни и предостеречь Салишей о группе людей, которые путешествуют без проводника. Она взяла Ренарда за руку и сдавила, привлекая его внимание. Одними губами она прошептала: «Будь готов – случится что-то плохое».

Жрец усмехнулся.

– Нет, ты неправильно меня понял. Мы никогда не работаем в качестве наемников – это против традиций. Мы не запрещаем вам переправляться через плотину сегодня. Это просто невозможно, потому что солнце уже село, а переправляться через плотину в темноте слишком опасно даже для нас. И мы бы никогда не стали требовать платы. Мы просим лишь подношения для Матери, нашей богини. Если твой предводитель пройдет за мной в деревню, вы можете оставить подношение у ног Матери, и тогда я велю сопроводить вас в лагерь, где вы сможете дождаться утра и, если захотите, рысьего проводника.

Смерть выступил к ним из тени. Одним движением Он сдернул с себя плащ. Жрец отшатнулся и упал бы, если бы не стоявшие у него за спиной юноши.

– В твоем списке требований есть несколько упущений, – загремел голос Смерти над пляжем. – И главное из них заключается в том, что мой народ не делает подношений никому, кроме меня.

Отец Джон во все глаза уставился на трансформированное тело Смерти.

– Я… я не понимаю. Кто ты такой?

– Я Бог Жнецов – Бог Племени – я Бог Смерти. Я приказываю отвести меня к алтарю, о котором ты говоришь. Хочу посмотреть на вашу богиню.

– Это неслыханно! – пролепетал жрец.

– Я настаиваю. Отведи меня к алтарю.

Жрец попятился.

– Я отведу тебя, но лишь потому, что тогда ты узришь красоту и величие Матери и ее народа. – Отец Джон повернулся к одному из юношей и что-то ему шепнул. Юноша пустился бежать по тропе; полы его одеяния нелепо хлопали у него за спиной. – Прошу за мной. Как я уже говорил, возьмите с собой подношение и припасы, которые понадобятся вам до утра.

Смерть ничего не сказал. Он стоял в величественной тишине, пока жрец жестом не предложил Ему следовать за ним. Мужчины у него за спиной развернулись и зашагали к тропе.

Смерть повернул огромную голову и кивнул ожидающим у берега Жнецам. Подобно грозному рою, те отделились от лодок и двинулись следом за своим Богом.

Из всех припасов они несли с собой только заточенные трезубцы.

От красоты умиротворенной салишской деревни у Ралины заболело сердце. Она не знала, что задумал Смерть, но не сомневалась, что Его план навсегда изменит жизнь этого мирного процветающего народа.

В вечернем воздухе стоял аромат благовоний, музыкальные подвески из стекла, свисающие с крыш опрятных домов, с мелодичным звоном колыхались на ветру. Факелы и костры освещали деревню. Женщины, с ног до головы закутанные в ткани, сидели на террасах и вокруг костров и помешивали содержимое больших котлов, запахи которых вместе с уютными видами и нежными звуками создавали ощущение неповторимого покоя.

Ралине хотелось крикнуть, чтобы они бежали, чтобы прятались. «Сделайте что-нибудь – хоть что-нибудь, только не впускайте в свою деревню Смерть!» Но женщины не делали ничего. Они молча смотрели на Смерть, которого привел в деревню старый жрец.

Ренард подтолкнул ее плечом. Она посмотрела на него, и он одними глазами указал в сторону. Она проследила за его взглядом и увидела, как на площади появилось еще несколько десятков молодых мужчин – все в длинных одеяниях, как у остальных жрецов. Все они были вооружены изогнутыми копьями.

Отец Джон остановился перед красивым алтарем, в центре которого возвышалась огромная статуя женщины. Ее тело скрывалось под белыми одеждами, поверх которых струилась синяя ткань, прикрывающая волосы и часть ее прелестного лица. У ног ее были расставлены свечи и другие подношения – еда и напитки, изящные украшения и безделицы. За ее спиной, далеко внизу, виднелась река.

– Узрите же Мать! – провозгласил отец Джон, раскинув руки в поклоне статуе.

Смерть, опрокидывая свечи и дары, приблизился к статуе, коснувшись раздвоенными копытами каменной плиты, на которой она стояла.

– Как ты… – начал жрец, но Смерть его оборвал.

– Молчать! – оглушающе рявкнул Он, брызжа слюной в лицо отцу Джону.

Жрец побледнел и дрожащей рукой вытер лицо. Юноши с копьями сделали несколько шагов вперед.

Смерть отвернулся от жреца и продолжил разглядывать изваяние. Он смотрел на статую несколько секунд, а потом откинул голову и расхохотался, поворачиваясь к жрецу.

– Это никакая не богиня. Это пустая статуя, порождение твоего самомнения. Это не Мать, не Великая Богиня Жизни. Ты обманщик, отец Джон, а твои люди глупцы.

– Братья! В атаку! – закричал отец Джон.

Дюжина мужчин, сопровождавших жреца на пляже, оказалась к Богу ближе всего. Они подняли копья и двинулись вперед, намереваясь отогнать Смерть и Его людей от алтаря.

– Остановите их, – приказал Смерть так спокойно – и так тихо, – что Его голос почти потерялся в ночи.

Почти.

Но Тадеус услышал.

– Убить их, – велел он Воинам. Быстрыми отточенными движениями те выхватили из-под плащей арбалеты – и каждая стрела попала в цель.

Отец Джон заверещал и попытался сбежать, но длинная рука Смерти схватила его за плащ и дернула так, что жрец мешком повалился на землю.

– Узри, на что способен настоящий Бог!

Смерть повернулся к реке и раскинул руки. Звук Его голоса наполнил темноту слушающей ночи, подобно боевым трубам.

– Духи мертвых, услышьте зов своего Бога! Придите и будьте покорны моей воле!

Смерть развернулся и указал на истекающие кровью тела Салишей. Из-за Его спины раздался оглушительный воющий звук. Над рекой заклубился ледяной туман. Сквозь туман Ралина различила фигуры людей – молодых, старых, низких и высоких – в странных мешковатых одеждах, которые висели на них так, словно под тканью были одни кости. Первые духи набросились на тела, просачиваясь во рты только что умерших мужчин.

Окаменев от ужаса, Ралина смотрела, как тела дергаются, стонут и, пошатываясь, поднимаются на ноги, не сводя молочно-белых глаз с Бога Смерти и окружающих Его духов.

Остальные Салиши застыли в страхе. Они остановились в нескольких футах от Тадеуса и Воинов, оторопело глядя на ожившие трупы.

Смерть улыбнулся отцу Джону, а потом поднял гигантскую статую и сбросил ее вниз, на каменистый берег.

– Ты видишь силу истинного Бога?

– Что ты делаешь? Зачем вы пришли?

– Когда ты усвоишь, что боги не терпят, когда их допрашивают смертные? – Смерть потянулся к отцу Джону, поднял визжащего и брыкающегося мужчину над головой и швырнул его с обрыва вслед за разбитым изваянием.

После этого Смерть обратил свое внимание на застывших Салишей.

– Я спрошу только один раз. Кто из вас поведет нас вверх по реке и через Потерянное озеро? – поинтересовался Он почти благодушно.

Один из мужчин нетвердым шагом вышел вперед.

– Я… я могу стать вашим проводником.

Тадеус схватил его за ворот туники и рывком поставил на колени перед Смертью.

– Доброволец. Как нам повезло. Как тебя зовут, юноша?

– Б-брат Джозеф, – пробормотал он. Его трясло так сильно, что Ралина удивилась, как он вообще способен говорить.

– А, брат Джозеф. Ты хорошо знаешь реку?

– Д-да. Прежде, чем стать учеником жреца, я был сп-сплавщиком.

– И ты знаешь, как переправиться через Потерянное озеро?

– Я никогда этого не д-делал, но я знаю, чем оно опасно и сколько времени займет п-переправа. Но н-никто из нашего народа не плавал по П-потерянному озеру. Мы не покидаем реки.

– Тогда какой в нем прок? – оскалился Тадеус и отвесил брату Джозефу пинка.

Смерть поднял руку.

– Не обижай моего нового проводника! Может, ты сумеешь провести нас мимо руин до самого Потерянного озера? Может, ты расскажешь о каждой из салишских деревень, которые мы покорим по пути туда?

Тадеус вымученно выдохнул.

– Нет, Господин.

– Раз так, брат Джозеф составит нам компанию. А теперь, прошу, встань рядом с моей Сказительницей, где ты будешь в безопасности.

Брат Джозеф попытался подняться, но ноги не держали его, и он пополз между ожившими телами убитых, которые продолжали слепо смотреть на своего Бога, пока не остановился, всхлипывая, у ног Ралины. Там он свернулся калачиком, подтянув колени к груди.

– Очень хорошо. Раз вопрос с проводником закрыт, давайте поскорее покончим с остальными делами и устроимся на отдых. – Смерть повысил голос, оглядывая окаменевших Салишей. – Те из вас, кто хочет присоединиться ко мне, опустите оружие и встаньте на колени.

Бог ждал. Несколько человек, которые оказались ближе всего к ожившим братьям, побросали копья и упали на колени, но со всех концов деревни к ним сбегались мужчины – кто-то был одет в тунику, а кто-то обнажен до пояса, как было принято у сплавщиков. В руках у них были копья. Образовав полукруг у алтаря, они начали приближаться, выставив оружие вперед.

Смерть улыбнулся своей страшной улыбкой.

– Отрадно видеть, что среди вас еще остались настоящие мужчины. Воины, Жнецы – убить их всех!

Ралина подавила приступ паники.

– Господин, а что насчет женщин и детей?

Смерть повернул к ней голову.

– Спасибо, что напомнила, Сказительница. Женщины и дети – ваши трофеи. Используй их на свое усмотрение, о мой Народ! – закричал Смерть. – Но не трогайте пищу, которая готовится на кострах. Битвы пробуждают во мне аппетит.

Смерть снова раскинул руки, касаясь духов, которые кружили вокруг Него клубами тлетворного дыма.

– Духи мертвых! Вы можете забрать себе любые тела и присоединиться к моей армии!

Он заревел, как олень во время гона, и ринулся вперед, хватая людей одного за другим и ломая им позвоночники. Едва их безжизненные тела касались земли, они становились добычей духов и с чудовищными стонами поднимались снова – на помощь своему Богу, жадно поглощающему деревню.

Так в жизни Ралины началась новая глава – до того кошмарная, что порой она думала, что сойдет с ума. Если бы не присутствие Медведя, Ренарда, Конга и Дэниела, она бы сдалась, скользнула за борт лодки одной из ночей и позволила себе утонуть.

Но она должна была жить – ради Медведя.

Она могла бы сбежать – хотя ей пришлось бы оставить все припасы, – но она знала, что Смерть быстро ее найдет, и тогда она потеряет те крохи свободы, которые у нее были. Ренард и Дэниел заразятся и присоединятся к Воинам, и кто знает, что Он может сотворить с ее Медведем, если разгневается на нее.

И потому Ралина просто плыла по течению, проживая день за днем. Она была рада, что деревни Салишей находятся в нескольких днях пути друг от друга: новой резни сразу после предыдущей она бы не вынесла. Когда они добрались до второй деревни, Ралина попросила Смерть, чтобы тот позволил ей остаться у лодок под охраной Ренарда и Дэниела. К счастью, Смерть согласился, заметив, что она уже видела самую драматичную из Его побед над Салишами и собрала достаточно материала для этого эпизода Его истории.

Но это не спасало Ралину от стонов умирающих мужчин, пронзительных криков женщин и рыданий матерей, пытавшихся спасти своих детей. Когда она шла через вторую опустошенную деревню, она попросила Медведя вести ее, чтобы сфокусировать взгляд на собаке и не глядеть по сторонам, но вскоре Ралина опомнилась и нашла в себе мужество поднять голову и, смаргивая слезы, смотреть – запоминать. Как в тот раз, когда она наблюдала за тем, как горит ее Племя, она не отвернулась от зверств, учиненных Смертью и Его армией мутантов и оживших трупов.

Ралина расскажет эту историю, и мир всегда будет помнить.

Путь от первой салишской деревни до Дневной плотины и выходу к Потерянному озеру занял у них почти три недели. За эти недели армия Смерти выросла со ста до пятисот с лишним человек. Разномастные лодки и плоты, на которых они начали путь, быстро сменились легкими маневренными каноэ и большими роскошными лодками, на которых жрецы плавали от деревни к деревне. Новые суда были нагружены украденными у Салишей припасами: одеялами, плащами и накидками, железными котлами, осколками стекла и таким количеством еды, что часть пришлось оставить гнить вместе с телами женщин и детей. Видеть, как прислужники Смерти купаются в изысканных украшениях, созданных умелыми салишскими мастерицами, было невыносимо. Вся армия словно окрасилась в синий, так что на первый взгляд могло показаться, что приближается не смерть, а нечто прекрасное, – но ожившие трупы, которые составляли костяк войска, быстро развеивали любые мысли о красоте и благости.

Ралина назвала ходячие трупы молоками из-за цвета их глаз. Прежде она и представить не могла ничего подобного. Их тела умерли. Ралина видела, как это произошло. Но в первой салишской деревне Смерть призвал духов – призраков, и они вдохнули в мертвые тела жизнь. Теперь призраки следовали за армией и окружали богатую лодку Смерти подобно туману, который окутывает древние сосны зимней ночью, в ожидании следующей деревни и новых тел.

Молоки были странными. Они больше не были мертвыми, потому что их тела не разлагались. Они ели. Они спали. Они даже разговаривали, хотя слов Ралина не понимала, но, когда она подходила ближе, чтобы послушать, они замолкали, так что она не знала, о чем они говорят. Казалось, они не понимают, в каком состоянии пребывает окружающий мир. Как-то ночью, когда они остановились на берегу между салишскими деревнями, Ралина спросила Смерть, что они такое, и от Его ответа ее пробрало до костей.

– Это духи, которые обитали в ущелье Умбрии много веков – с тех пор, как погиб старый мир.

– Выходит, это призраки людей, которые построили города и мосты? – спросила она.

– Именно.

– Но почему они обитают в ущелье?

Смерть покачал могучей головой, и тени от рогов заплясали за Его спиной.

– Они не знают – хотя их переполняет чувство вины и незавершенных дел. – Он пожал плечами и улыбнулся своей жуткой улыбкой. – Нам повезло, не так ли? Незаконченные дела веками заставляли их населять эти земли, открывая их моему зову.

– Так ты и правда призвал их к себе?

– Ну конечно, Сказительница! Я почувствовал их присутствие, едва мы оказались на воде, и начал с ними разговаривать. Разговаривать с ними трудно, но они дали понять, что не будут знать покоя, пока не завершат какое-то дело.

– Какое?

Он отхлебнул из огромной деревянной кружки, в которую Помощницы подливали крепкое красное вино Салишей.

– Как я уже сказал, с ними трудно общаться – даже теперь, когда они вернулись к жизни.

– Они не очень-то разговорчивы, – осторожно заметила Ралина. Смерть ясно дал понять, что не потерпит открытой неприязни к молокам.

– Это одно из самых ценных их качеств. Я предпочитаю думать, что они утратили веру в богов, когда их мир рухнул. Возможно, их незаконченное дело заключается в том, чтобы следовать воле истинного бога. А моя воля приказывает им идти за нами на равнины Всадников ветра. Там они уничтожат любого, кто попытается встать у меня на пути.

Рассказывать о молоках что-то еще Смерть отказался – как подозревала Ралина, потому, что и сам больше ничего не знал и не хотел разрушать образ всеведающего Бога. Но Ралина наблюдала – и подмечала.

Молоки держались группами. Одни и те же молоки собирались вместе и редко смешивались с чужаками. Среди них не было ни женщин, ни детей – только мужчины. У них бывали кошмары, и каждую ночь над рекой разносились их вопли и испуганные крики.

Собаки ненавидели молок. Это было единственным положительным моментом их присутствия. Трупы всегда держались поближе к Смерти, и после нескольких безуспешных попыток заманить Медведя на лодку Бога, где Он рассказывал Ралине об извращенной, кошмарной утопии, какой видел их будущее, Смерть заявил, что собаки слишком пугливы для Его новой армии, – к огромному облегчению Ралины, потому что теперь она могла со спокойной душой оставлять Медведя с Ренардом, Дэниелом и Конгом, когда ее призывал Бог.

Когда они наконец добрались до последней из салишских деревень и Потерянного озера, Ралина уже знала, чего ожидать. Она подружилась с братом Джозефом – хотя «подружиться» было не вполне точным словом, поскольку молодой Салиш окончательно потерял рассудок. Он спал, свернувшись в клубок, ровно столько, сколько позволял ему Смерть. Он мало ел и часто плакал. В присутствии Смерти он не мог заставить себя подняться на ноги и стоял на коленях, прерывая дрожащие ответы всхлипами и истерическим смехом.

Поскольку брат Джозеф и впрямь оказался знатоком реки и добросовестно выполнял свою работу, Смерть не возражал, но Ралине было ужасно жаль юношу – почти мальчишку, не старше Ренарда. Она попросила Смерть позволить брату Джозефу оставаться с ней за пределами деревень, пока Смерть и Его армия уничтожали Салишей, и Бог легко согласился, поблагодарив Ралину за предусмотрительность: они потеряли бы много времени, сказал Он, если бы брат Джозеф случайно погиб и Ему пришлось искать нового проводника. И пока Ралина, Ренард, Дэниел и брат Джозеф ждали у лодок, а последняя из салишских деревень гибла, юноша рассказал, чего ждать от переправы через Потерянное озеро.

– Вокруг островов и остатков мертвых городов живут демонические создания – грызла и гримасники. Они охотятся вместе, и их нужно избегать, – сказал брат Джозеф.

И когда он объяснил, на что способны грызла и гримасники, Ралина с ним полностью согласилась.

– Сколько времени займет переправа? – спросил его Ренард.

Брат Джозеф не только заикался, когда был напуган; у него развился нервный тик, который усугублялся, когда он говорил со Смертью, и теперь голова его конвульсивно задергалась, выдавая ужас, который вызывала в нем мысль о переправе.

– Н-несколько месяцев, – сказал брат Джозеф, и его шея изогнулась влево. – Иногда придется плыть н-несколько дней, н-не видя суши. А на островах отдохнуть н-не получится. Там живут гр-грызла и гримасники.

– Но ведь ты никогда не переправлялся через озеро? – спросил Ренард.

– Нет. Я н-никогда не уходил д-далеко от реки. – Брат Джозеф теребил левый рукав туники, который уже порядком истрепался.

– Постарайся думать об озере как о продолжении родной реки – ведь так оно и есть. Потерянное озеро появилось, когда рухнула Дневная плотина, так что большая часть воды пришла из Умбрии.

– Н-но наши легенды говорят, что земля раз-разверзлась, и из нее хлынула вода. Мать спасла н-нас. – Брат Джозеф потупился и прикусил губу. – Н-но она, наверное, нас б-больше не любит. Она не спасла… не спасла нас от Смерти.

Ралина открыла рот, чтобы произнести какую-нибудь банальность в утешение, но поняла, что не может. Брат Джозеф был прав. Мать не спасла их. Она не спасла никого.

На следующий день, когда войско Смерти вошло в воды Потерянного озера, небо было ясным и обманчиво прекрасным, словно не знало, что происходит внизу.

В ту ночь – первую ночь на озере – брат Джозеф привязал к лодыжкам один из старых чугунных котлов, которые Смерть забрал из деревень, тихо перебрался через борт лодки и положил конец своим страданиям. Ралина знала, что он делает. Она наблюдала за ним. Сперва он молча наполнил большой котел водой, потом снял тунику, аккуратно сложил ее, поцеловал и встретился взглядом с Ралиной за мгновения до того, как они с тяжелым котлом беззвучно скрылись в озере.

Она хотела встать, чтобы остановить его, но он сложил руки в мольбе и покачал головой, одними губами говоря: «Позволь мне уйти». И она позволила. Ралина понимала его. Она не вправе была лишать его покоя, который он надеялся обрести в темных водах. Она кивнула и беззвучно прошептала в ответ: «Я расскажу твою историю».

Брат Джозеф улыбнулся. Впервые за все время Ралина увидела, как его лицо оставляет страх, и снова поразилась тому, как он молод.

Он продолжал улыбаться, когда над его устремленным в небо лицом сомкнулась вода.

Смерть ничуть не огорчился гибели брата Джозефа. Он сказал лишь: «А, брат Джозеф встретил свой счастливый конец. Достойная награда за выполненную на совесть работу».

Чтобы переправиться через озеро, брат Джозеф был не нужен. Он уже рассказал Смерти все, что знал об озере и его опасностях. Найти дорогу было нетрудно: достаточно было плыть на юго-восток до руин у Золотого Человека, а потом повернуть на закат и грести к подножию гор.

Ралина не знала, что такое Золотой Человек и что за руины его окружают; не знал этого и брат Джозеф. Он лишь повторял то, что слышал от рысьих проводников. Этого не знал никто во всей армии, а когда дни начали сливаться в один, Сказительница поняла, что лучше всего жить настоящим, а не строить догадки о будущем: догадки вели к отчаянию, а отчаяние вело к водной могиле, которую выбрал брат Джозеф. Вместо этого она проживала день за днем, сосредоточившись на связи с Медведем и растущем уважении к Ренарду и его отцу. Они не были ее семьей до того, как покинули Племя, но теперь стали той ниточкой, что отделяла ее от безумия. Три человека и два пса держались друг друга, и каждый день, после долгих часов, проведенных в компании Смерти, который без умолку разглагольствовал о своем великом плане подчинить себе мир и пробудить Супругу, Великую Богиню Жизни, Ралину ждал приготовленный Дэниелом ужин, Медведь сворачивался у ее ног, делясь с нею силой, а Ренард обнимал ее и шептал, что она пережила еще один день… еще один день.

Потерянное озеро вызывало у Ралины отвращение, и не только потому, что ему, казалось, не было конца. И не потому, что жуткие грызла и гримасники потопили четыре лодки молоков при первой встрече. Ралина возненавидела Потерянное озеро, потому что ощущала под собой присутствие бесчисленных тысяч мертвецов. Ночами, когда они связывали лодки и над озером разносились крики спящих молоков, Ралина могла поклясться, что слышит глубоко под водой ответные вопли, от которых у нее леденела душа.

Бесконечные дни сливались в один, а мрак и мертвецы продолжали ткать кошмарное полотно неизбежной жизни Ралины.

Дни складывались в недели, а недели – в месяц, и Мари начало казаться, что время размывается, сплетаясь в туманное полотно, в которое превратилась ее новая жизнь.

Она не возненавидела Потерянное озеро – и после нескольких недель на воде Стая вошла в ритм, который она даже находила приятным. Приближаясь к островам или руинам, они превращались в единый настороженный, готовый ко всему организм. Грызла и гримасники встречались им постоянно и менее отвратительными от этого не становились, но после пары встреч Стая научилась быстро распознавать тех и других. Как бы ужасно это ни звучало, но они также выяснили, что самым простым способом миновать опасное место было убить в воде гримасника. Грызла переключались на труп, позволяя им без труда проскользнуть мимо.

Но часто они плыли по несколько дней кряду, не встречая ни единой живой души, и в такие дни Стая отдыхала и находила время для вещей, которые скрашивали жизнь.

С первых дней на озере Мари и Ника не отпускала мысль о тренировке собак. Почти два месяца на воде с редкими вылазками на берег не могли не сказаться на их физической форме, а ведь им предстоял переход через горы.

Однажды Мари предложила, чтобы овчарки и терьеры плыли рядом с лодками.

– Но под водой водятся разные штуки, – сказала Зора и содрогнулась, поглядывая на безмолвную черноту внизу.

– Конечно. Но Антрес говорит, что, пока в поле зрения нет руин, нам ничего не грозит.

– Мари права, – сказал Антрес, вместе с Данитой подводя к ним маленькую лодку. Баст, как обычно, сидела между ними. – Я соглашусь: собак нужно поддерживать в форме – и нам самим тоже нужно тренироваться.

– Я тренируюсь каждый день, – сказала Зора, демонстрируя им бицепс. – Мои руки и спина еще никогда не были такими сильными.

– А ноги? – спросила Мари.

– Смотри, какие красивые. Спасибо, что спросила, – невозмутимо ответствовала Зора.

– Красивые ноги – это замечательно, – сказал Антрес, – но хорошая подготовка позволит нам быстрее одолеть горы. Так что если кто-то из вас захочет плыть рядом с лодками, я вас только поддержу.

– Но собаки будут тренироваться, хотят они того или нет, – сказал Ник.

– И наша рысь, – добавила Данита.

Баст зашипела и прижала уши, уставившись на воду.

Антрес усмехнулся.

– Я знаю, что ты этого не любишь, но как представлю, что тебя обставят песики…

Баст насторожила уши и смерила спутника прищуренным взглядом. Потом вздохнула, покашляла и принялась вылизываться.

– Это значит да. Если псы будут плавать, то и она тоже, – пояснила Данита.

– Кажется, я это поняла, – сказала Зора. Она взяла на руки Хлою, которая уже с трудом помещалась в свой карман. – Нам обязательно лезть в воду?

Щенок лизнул ее в нос и отчаянно завилял хвостом.

– Думаю, это тоже значит да, – захихикала Данита.

– К сожалению, ты права, – сказал Ник. Он покосился на прижавшего уши Лару; пес, как и его спутник, встретил идею без энтузиазма.

– Да брось! Будет весело, особенно в жаркие дни, – сказала Мари.

– Жрица Луны, – послышался нежный голос Голубки.

– Да, Голубка?

– Мы с Лили не умеем плавать.

– А вы хотите научиться? – спросила Зора.

– О да! – оживленно воскликнула Голубка. Лили закивала, хотя и с куда меньшим энтузиазмом.

– Хорошо. Кто из нас лучше всех плавает? – спросил Антрес.

Псобратья, все как один, посмотрели на Уилкса.

Уилкс вздохнул.

– Я умею плавать. Довольно неплохо.

– Уилкс, ты научишь нас с Лили плавать? – спросила Голубка, повернув на его голос улыбающееся лицо.

Уилкс снова вздохнул.

– Да. Я вас научу.

Так начались их увлекательные уроки. Мари была потрясена храбростью Голубки. Хотя она ничего не видела, в воде она чувствовала себя очень уверенно и почти каждый день отплывала от лодки на всю длину страховочной веревки. Лили тоже училась плавать, но было видно, что ей это занятие приносит столько же удовольствия, сколько Нику, который выглядел так, словно предпочел бы сразиться со стаей гримасников, лишь бы не погружаться в воду.

Они были осторожны. Они обвязывали веревками собак и людей. Даже Баст, насупившись, плавала вместе с Данитой – у девушки в роду, казалось, были рыбы, до того грациозно она двигалась в воде.

Мари нравились эти долгие жаркие дни и прохладная озерная вода. Она старалась поменьше думать о том, что под ними целая затонувшая цивилизация. Вместо этого она представляла, как вода смывает то, что нужно смыть, освобождая место для чего-то нового, чего-то хорошего.

Она не питала иллюзий. Мари знала, что ее маленькая Стая не сможет изменить мир, но этого и не требовалось. Им достаточно было изменить свой мир, а это они уже сделали.

Чем ближе к Скалистым горам, тем сильнее становилась Стая. Псобратья и Землеступы больше не держались обособленно. Они делили лодки и пищу так же легко, как делились советами по рыбной ловле. В перерывах между греблей Землеступы обучали Псобратьев искусству плетения, а Псобратья бурно обсуждали, как будут создавать новый Город-на-Деревьях, какие подъемные системы будут использовать и как строить гнезда на деревьях так, чтобы дом рос вместе с деревом, а не душил его.

Мари часто думала, как приятно наблюдать за зарождающейся дружбой – и любовью. Данита каждую ночь спала в объятиях Антреса – и примерно в середине их пути через озеро ее ночные кошмары полностью прекратились.

Дэвис и Клаудия были так же неразлучны, как Кэмми и Мария, одного взгляда на которую хватало, чтобы понять, что она ждет щенков. Мари и Ник часто посмеивались над тем, как маленький Кэмми раздувается от гордости по мере того, как живот овчарки становится все округлей. Мари старалась не думать о том, что Мария может родить на воде, тем более что Дэвиса и Клаудию, казалось, совсем не тревожил этот вопрос, но каждую третью ночь, когда они с Зорой призывали силу луны и омывали Стаю, Мари просила Великую Богиню, чтобы овчарка благополучно разрешилась от бремени, а когда на горизонте появились заснеженные вершины гор, которые прежде казались такими далекими, ее молитвы стали вдвое горячее.

Роды начались в день, когда луч восходящего солнца, отразившись от какого-то предмета вдалеке, вдруг на секунду ослепил Мари.

– Что это? – спросила Данита.

– Руины Золотого Человека! – раздался довольный крик Антреса. – Добрались!

– Что? Мы почти переплыли это Богиней забытое озеро? – спросил Ник.

– Да, – сказал Антрес. – Нам нужно к этой золотой статуе. Пройдем ее, резко повернем налево и через день пути окажемся на твердой земле – навсегда.

– Хвала Солнцу!

– О благая Богиня! Чудесная новость! – сказала Голубка из лодки, которую делила с Дэвисом, Клаудией, Розой, Лили и несколькими собаками.

– Еще какая, – кивнул Антрес. – Но нам нужно собраться в круг, чтобы я рассказал вам, чего ожидать дальше. – Он сложил ладони рупором и закричал: – Стая! В круг!

– Не нравится мне это, – пробормотал Ник.

– И почему он не рассказывает о трудностях заранее, а не когда до них уже рукой подать? – вздохнула Мари.

– Наверное, чтобы мы не ударились в панику и не усугубили ситуацию, – сказала Зора, когда их лодка, в которой сидели Шена с Капитаном и О’Брайен, подплыла ближе.

– Все будет хорошо, – заверил ее О’Брайен. – Это последнее препятствие на озере, а потом мы сможем забыть его, как страшный сон. Здорово, да, Ник?

– Великолепно.

Когда все собрались в круг, Антрес быстро начал объяснять:

– Это последние руины на озере. Завтра к полудню мы достигнем суши и горного перевала. – Он замолчал, ожидая, пока стихнут аплодисменты и ликующие крики. – Руины Золотого Человека необычны и опасны, и к тому же отмечают место, где нам предстоит сменить направление, чтобы быстрее попасть на сушу.

– Мы знаем, что руины там, – Уилкс указал на мигающую золотом точку впереди. – Разве нельзя взять левее, чтобы их обойти?

– Нет. Я остановился, чтобы объяснить, что будет, когда мы приблизимся к ним. Вокруг руин вода другая. По какой-то причине у этого затонувшего города образовались водовороты и участки с опасным течением, которое способно перевернуть лодки гораздо крупнее наших. Если мы не хотим добавить себе еще неделю пути, нужно плыть через руины, а не обходить их, рискуя угодить в водоворот.

– Значит, будем действовать так, как ты говоришь, – сказала Зора. – До сих пор эта тактика нас не подводила.

– Правильно, – сказал Антрес, но выражение его лица было мрачно. – Вы неплохо научились справляться с грызлами и гримасниками. Эти навыки вам еще пригодятся. Эти руины странные во многих отношениях – и, возможно, самое странное заключается в том, что это главное место гнездования грызел и гримасников. Мы не знаем, почему, но там их больше, чем в любой другой части озера.

– Что это за руины? – спросил Дэвис.

– По правде говоря, мы толком не знаем. Судя по всему, это одно огромное здание, напоминающее храм. Его возвели на гигантском прямоугольном фундаменте. Над водой выступает шесть остроконечных башен и нечто вроде крыши, которая объединяет башни и большую часть самого здания. Золотой Человек стоит на самой высокой из башен.

– Это бог? – спросила Мари.

– Нет, – заговорила вдруг Голубка. – Но он тот, кто провозгласил пришествие бога – хотя бога рядом не было. Монумент, который ему воздвигли, был исполнен не святости, а секретов. Грызла и гримасники появились тут – они сбежали из старого мира неподалеку от этого храма и создали себе новый, более пригодный для существования. Вот почему они с таким рвением охраняют эти развалины.

По спине Мари пробежал холодок.

– Откуда ты знаешь, Голубка?

Голубка покачала головой.

– Слова приходят ко мне сами. Надеюсь, их присылает мне Великая Богиня.

– Я уверен, что через Голубку с нами говорит Богиня, – сказал Дэвис. – Я чувствую это.

Зора кивнула.

– Я тоже так думаю.

Взгляд Мари заскользил по Стае. Она увидела, как люди согласно кивают.

– Я не сомневаюсь в видении Голубки, – сказал Антрес. – Оно многое объясняет – но не отменяет опасности.

– Ник отлично справляется с гримасниками, – сказала Мари. – Он вполне может подстрелить еще парочку.

– Возможно, тебе придется подстрелить куда больше, Ник, – сказал Антрес.

– Мы будем наготове, – сказал Уилкс.

– Хорошо. Обвяжитесь веревками и убедитесь, что плоты не перекосило. Держитесь за мной – по две лодки, но не растягивайтесь и не отставайте. И по моей команде гребите изо всех сил.

Они быстро закрепили припасы и убедились, что собаки и рысь тоже в безопасности. Когда все было готово, они выстроились колонной по двое за лодкой Антреса и Даниты.

– Ник, я бы хотел, чтобы вы плыли рядом с нами, – позвал Дэвис. – У нас тут Роза с щенками, да и Мария еле передвигает лапы – особенно сегодня – и не хочет покидать гнездо, которое устроила на плоту.

– Да, Ник, – подхватила Клаудия, бросив на беременную овчарку встревоженный взгляд. – Мне было бы спокойнее, если бы ты с арбалетом был рядом. Мария сегодня какая-то беспокойная, прямо сама не своя.

– Конечно. Мы будем рядом, – кивнул Ник, и они с Мари подплыли к Дэвису и Клаудии. Кроме Розы и подрастающих щенков в их вместительной лодке разместились Голубка и Лили. – Лили, если ты переберешься к нам, то сможешь грести вместе с Мари, пока я буду целиться из арбалета.

– У меня получается грести лучше, чем у Лили, – сказала Голубка. – Я буду рада вам помочь.

Ник пожал плечами и кивнул.

– Почему бы и нет. Давайте быстро, но осторожно.

Все они теперь уверенно чувствовали себя на воде, и Голубка без труда перебралась к ним в лодку. Она заняла место Ника на носу каноэ, а Ник перешел в центр, оставив Мари рулить. Балластные плоты Лару и Ригеля уравновешивали лодку с двух сторон.

– Все готовы? – окликнул Антрес Стаю.

– Готовы! – отозвались они.

Они начали грести с обычной скоростью, но, когда руины приблизились, Антрес закричал:

– Будем держаться этого темпа, но когда я закричу «Сейчас!», я ускорюсь и проведу нас мимо грызел и гримасников как можно скорее. Не отставайте. Вперед!

Они дружно налегли на весла. Мари гордилась каждым из них. За время пути они стали настоящей семьей. Данита громко считала, за ней подхватывала Изабель, а за Изабель – Спенсер, и казалось, что лодки вместе исполняют танец теней.

Приближаясь к гигантским руинам, Мари чувствовала, как бегают по коже мурашки. Течение стало хаотичным. Везде, куда ни глянь, вдруг появились водовороты. Храм был огромен – таких зданий Мари еще не встречала – и кишел гримасниками. Руины покрывал камыш и венерин волос, а на широкой крыше вырос целый ивовый лес. И везде – в каждом уголке храма – сидели гримасники.

Золотой Человек возвышался на массивном шаре, который покоился на вершине заостренного шпиля. Как ни странно, время почти не оставило на нем отпечатка. Присмотревшись, Мари увидела, что он прижимает к губам нечто вроде длинной флейты. Шар и карниз под ним кишели гримасниками – и все они без исключения смотрели в направлении лодок.

– Готовьтесь, – крикнул Антрес, – скоро придется ускориться. Не сбивайтесь с пути. Не останавливайтесь. Держитесь поближе ко мне и гребите, что бы ни случилось.

– Дэвис! – В голосе Клаудии звучала тревога. – Мария!

– Что? Она в порядке? – крикнул он с носа лодки.

Они плыли справа от Мари, и она оказалась ближе всех к плоту, на котором Мария устроила себе уютное гнездо из плетеных ковриков и шкур. Обычно Кэмми держался рядом, но на время переправы через руины присоединился к Розе и щенкам в лодке, а второй плот уравновесили припасами. Теперь терьер поставил передние лапы на борт и тихо поскуливал, глядя на Марию.

Мари хватило одного взгляда на овчарку, чтобы понять, что происходит, еще до того, как Клаудия ответила:

– В порядке. Но у нее начались схватки!

– Я подведу нас поближе к плоту с Марией, – сказала Мари.

– Я продолжу грести, – кивнула Голубка, не отрываясь от своего занятия.

– А я буду следить за водой, – сказал Ник.

Они подплыли ближе к плоту. На глазах Мари тело овчарки напряглось, а потом в потоке жидкости исторгло из себя щенка.

– Первый родился! – крикнула Клаудия, вытирая слезы. – О Мария! Моя славная, сильная девочка! – Клаудия лихорадочно завертела головой. – Мы можем остановиться? Мне нужно к ней.

– Внимание! Гребите, как в последний раз! Сейчас! – закричал Антрес.

– Мы не можем остановиться! – сказал Ник. – Клаудия, скажи Марии потерпеть. Утешь ее. Поддержи. Ты сможешь к ней присоединиться, как только мы переправимся через руины.

Клаудия кивнула и, вытирая рукавом слезы, обратилась к своей спутнице спокойным, ласковым голосом:

– Хорошая девочка, Мария. Храбрая девочка. Ты такая молодец!

До них донесся тихий кашляющий звук, который сменился восхитительным поскуливанием новорожденных щенят. Кэмми радостно залаял.

– Что там у вас? – крикнула Зора из лодки перед ними.

– Щенки! – завопила в ответ Мари. – Мария рожает!

– Жуки и пауки! – О’Брайен быстро зарядил арбалет. – Грызла, слева от нас. Я только что видел щупальце.

Гримасники, привлеченные собачьим запахом, прыгали в воду. Некоторые из них лаяли в точности как Кэмми, другие скулили и пищали, подражая новорожденным щенкам.

Уилкс быстро выпустил две стрелы, убив двух гримасников. Едва их кровь смешалась с водой, озеро вскипело, и на поверхности показалось щупальце, которое утащило дергающиеся тела на дно.

– Гримасники близко! Справа от нас! – закричал Дэвис.

– Вижу! – Одной стрелой Ник пронзил двух гримасников. Те заверещали и задергались, и вода вокруг них пошла рябью в опасной близости от лодки с Марией.

Краем глаза Мари уловила движение и, повернувшись, увидела, как жирное белое щупальце тянется к плоту Марии и обворачивается вокруг торчащего над водой хвоста овчарки.

Мария пронзительно взвизгнула от боли.

– Ник! Помоги! – закричала Мари, и в ту же секунду Кэмми свирепо залаял. Маленький терьер вскочил и помчался к плоту. Продолжая лаять и рычать, он прыгнул на плот и набросился на щупальце. Сдавив его челюстями, он замотал головой и, словно шею кролика, перекусил жирный змееподобный отросток, вынуждая его отпустить хвост Марии.

– Кэмми! Вернись в лодку! – завопил Дэвис.

– Гребите! Я разберусь! – рявкнул Ник.

Но у него не получилось. Кэмми продолжал трепать щупальце, наполовину в воде, наполовину стоя на голове огромной рыбины.

– Кэмми! Уйди! Я не могу выстрелить, пока ты там!

Храбрый терьер мигом отпустил щупальце и, спрыгнув с головы твари, поплыл к лодке, но грызло переключилось на него – и два здоровых щупальца обвились вокруг задних лап Кэмми, подтягивая его к пасти, жадно распахнутой у самой поверхности.

– Кэмми! – завопил Дэвис, бросил весло и навалился животом на борт, пытаясь схватить маленького терьера. Но он был слишком далеко. Он не успевал дотянуться до спутника.

Ригель со свирепым рычанием прыгнул в воду и поплыл к грызлу. По другую сторону лодки Лару вскочил на ноги, и их каноэ опасно зашаталось.

– Ник! – взвизгнула Мари.

– Лару, не лезь в воду – ты не поможешь! Ригель, вернись! Я не могу прицелиться!

Когда щупальца обернулись вокруг шеи Ригеля, Мари не думала – она действовала. Она вскочила, призвала к себе солнечный огонь и подняла руку, чтобы швырнуть огненный шар в рыбину, – но Ригель уже был у самой ее головы, рядом с Кэмми, которого затягивало в чудовищную пасть с крючковатыми зубами.

– Только тронь Ригеля и Кэмми! – закричала Мари, схватила стрелу с кремниевым наконечником из запаса Ника, упала на четвереньки и быстро переползла на крыло плота так, что грызло оказалось прямо под ней.

– Мари! Что ты…

Мари отпустила крыло, спрыгнула на гигантскую рыбину и обхватила ее ногами, как склизкое бревно. Рыбина забилась и начала уходить под воду, утягивая за собой Кэмми и Ригеля. Мари занесла стрелу, словно копье, и что было сил вонзила ее в черный глаз размером с блюдце.

Существо дернулось и забилось от боли, а вода окрасилась красным. Грызло скинуло Мари со спины, одновременно отпуская Кэмми и Ригеля.

– Плыви! Плыви! – отчаянно закричал Ник.

Мари, возблагодарив Богиню за то, что они тренировались плавать, быстро поплыла к лодке с Ригелем и Кэмми.

– Еще гримасники и грызла! – закричал Дэвис, указывая пальцем на новую опасность.

– В лодку! Скорее в лодку! – завизжала Клаудия.

Мари ухватилась за борт.

– Голубка! Откинься влево!

Голубка послушалась, и Мари, подтянувшись, забралась в лодку и помогла Ригелю, потом нагнулась и вытащила из воды мокрого окровавленного Кэмми.

– Ригель! Ты ранен? – закричала Мари овчарке, схватила весло и кинулась на свое место; лодка накренилась и зачерпнула носом воду.

Ригель успокаивающе лизнул ее в лицо.

Мари поцеловала его в нос.

– Вернись на плот, пока мы не перевернулись!

Ригель гавкнул и кинулся к плоту. Маленькая лодка выправилась.

«Щелк! Щелк! Щелк!» – запели стрелы Ника, вонзаясь в двух гримасников и еще одно лупоглазое грызло, которое снова тянуло к Марии щупальца.

Вода пошла красной пеной, притягивая внимание гримасников и грызел поблизости.

– Нужно убираться отсюда! – крикнула Мари.

Пока гримасники и грызла пожирали своих товарищей, Ник взял весло у Голубки, а Дэвис сменил взмокшую Розу.

– Греби! Греби! Греби! – закричала Мари, и две лодки полетели вперед, нагоняя остальную Стаю.

– Все нормально? – крикнула Зора, не оборачиваясь.

– Более-менее! Быстрее! Надо убираться!

В лодках впереди уже знали, что произошло, потому что Уилкс и Шена начали стрелять в гримасников, которые перекрикивались и визжали среди развалин. Гримасники посыпались в воду, отвлекая на себя еще больше чудовищ, и когда лодки пронеслись мимо храма, борта у них окрасились красным, а вода вскипела от крови и жадных щупалец: позабыв о Стае, грызла пожирали гримасников, а гримасники – грызла.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Антрес велел им собраться в круг. Пот струился по лицу Мари и стекал по плечам, а руки дрожали от усталости. Голубка сидела на дне каноэ с Кэмми на руках и прижимала к задним лапам, изрезанным острыми зубами грызла, тугие повязки. Последние шесть дюймов его хвоста держались на крошечном кусочке кожи. Едва Антрес объявил остановку, Мари подползла к Кэмми.

– У него ранены задние лапы и хвост! – сказал Дэвис. – Я иду к вам!

– Подожди, Дэвис. Сиди на месте, пока я не пойму, насколько все серьезно, – сказала Мари. Потом она обратилась к Клаудии: – Как там Мария?

Девушка ползла по плоту к своей овчарке.

– Идет второй щенок. Мария в порядке, но она беспокоится за Кэмми.

– Привет, малыш. Давай я тебя осмотрю. – Мари осторожно размотала импровизированные бинты на лапах и поморщилась, разглядывая порезы – впрочем, они лишь немного кровоточили. Хвост выглядел ужасно: голый хрящ и кровавое месиво. Она сразу поняла, что его придется ампутировать почти под корень, однако ни лапы, ни хвост не представляли угрозы для жизни. – Мне придется немного его полечить, но он скоро поправится! – крикнула она Дэвису, и тот плюхнулся на скамейку с таким видом, будто вот-вот потеряет сознание. – Ты молодец, что туго перевязала его, – сказала она Голубке, вынула из-под сиденья одну из своих корзин с лекарствами и, покопавшись в ней, достала мазь и чистые бинты.

– Я так за него испугалась. – Голубка нащупала голову Кэмми и осторожно его погладила.

Кэмми тяжело дышал от боли и взвизгнул, когда Мари начала наносить мазь, так что Дэвис снова вскочил.

– Кэмми!

– Все хорошо. Я просто нанесла ему мазь, притупляющую боль. Голубка почти остановила кровотечение. Я прочищу раны и наложу швы. – Мари подняла голову и отыскала взглядом лодку Зоры, которая покачивалась в нескольких футах от них. – Мне понадобится хирургический нож.

– Сейчас будет! – Зора встала и заспешила к корзинам с медицинскими припасами, спрятанным под сиденьями.

– И разожги маленькую жаровню, которую ты сделала. Мне нужно будет прижечь ему хвост.

Дэвис побледнел. Судя по голосу, ему приходилось еще хуже, чем Кэмми.

– Что? Хвост?

– Ничего страшного. Рана не серьезная – просто болезненная. И хвост у него станет покороче. Считай это боевым шрамом. – Мари погладила терьера по голове. – Да, смелый малыш?

Кэмми попытался повилять хвостом, но заскулил от боли.

– Ты молодец, Кэммчик! – В голосе Дэвиса звучали слезы. – Ты такой сильный и храбрый. Ты спас Марию и щенков!

– Ник, передай мне сухую тунику, – попросила Мари. Ник быстро кинул ей рубашку, и она вручила ее Голубке. – Голубка, могу я попросить тебя осторожно обсушить Кэмми и завернуть его, как в одеяло? У него может быть шок – это опасно, а из-за мокрой шерсти будет только хуже. Нужно, чтобы ему было тепло и сухо.

– Конечно! Я буду очень осторожна. – Голубка ощупала тело терьера, аккуратно обсушивая его шерсть и ласково подбадривая.

Шена и О’Брайен подплыли поближе к лодке Мари, и Зора передала Нику хирургический нож. Затем она разожгла огонь в маленькой жаровне, на которой во время долгих водных переходов заваривала чай и целебные настои. На жаровню она положила один из драгоценных инструментов Леды для прижигания и стала ждать, пока он раскалится.

– Еще один щенок! – сообщила Клаудия.

– О Богиня! Что-то мне нехорошо. – Дэвис снова сел; с его лица спали остатки цвета.

– Все будет хорошо. – Лили придвинулась ближе и робко похлопала его по спине. – Мари и Богиня вылечат твоего Кэмми – а милую Марию и ее щенков Богиня уже уберегла.

Мари бросила взгляд на Дэвиса.

– Опусти голову между коленей. Если ты потеряешь сознание, Кэмми переполошится, а мне нужно, чтобы он сидел смирно.

– Я понял. Кэмми, все хорошо. Я просто беспокоюсь за тебя, вот и все. Будь храбрым мальчиком и сиди смирно, пока Мари тебя лечит, – обратился Дэвис к спутнику и с мучительным вздохом опустил голову между коленей.

Кэмми тяжело дышал и поскуливал, но положил голову на ногу Голубки, позволяя вытирать себя и успокаивать.

К этому времени вокруг собрались остальные лодки; Стая взволнованно наблюдала. К ним подплыло каноэ Антреса. Переводя взгляд с одной лодки на другую, он покачал головой.

– Ну и напугали вы меня. Никто не пострадал?

– Мой Кэммчик, – сказал Дэвис.

– Он настоящий герой, – сквозь слезы улыбнулась терьеру Клаудия. – Он спас Марию и ее щенят.

– А Ригель и Мари спасли его! – добавил Дэвис.

– Кэмми выживет? – спросил Антрес.

Мари подняла голову и откинула за спину волосы.

– Выживет. Мы все выживем. Мы вместе, и нас поддерживает сила, вера и любовь. Нас ничто не разделит – и уж тем более водные чудища. Сегодня я призову луну, чтобы он поскорее поправился.

Под радостные возгласы Стаи Голубка нашла руку Мари и сказала ей на ухо – ей одной:

– Смерть рано или поздно найдет нас.

– Не сегодня. Сегодня смерти нас не поймать. А теперь помоги мне: нужно придержать Кэмми.

Мари положила руки Голубки на терьера и принялась зашивать порезы, ожидая, пока впитается обезболивающая мазь, чтобы приступить к ампутации его изувеченного хвоста.