Глава 13

Рано на рассвете, в лучах утреннего солнца, Стая позавтракала остатками запеченных клубней стрелолиста и яичницей с щепоткой драгоценной соли из запасов Зоры. Затем они – все до единого – под руководством Ника выстроились лицом к солнцу и поприветствовали новый день.

Мари с удовольствием смотрела, как Зора и Джексом вместе с Псобратьями впитывают лучи могучего солнца. Нравилось ей и то, что Землеступы охотно общаются с собаками – особенно со щенками Фалы.

Припасы были сложены в лодки и все готовились к отплытию, когда Антрес поднял руку, призывая Стаю к вниманию.

– Впереди примерно шесть часов пути до Боннской плотины. Река у плотины широкая и в это время года обычно спокойная. Нам придется пройти мимо обломков двух древних кораблей, но обойти их дело нехитрое. Кроме них крупных препятствий до Боннской плотины и земель Салишей нет.

– Антрес, ты говорил, что нам придется выйти на берег, чтобы обойти плотину? – спросила Мари.

Антрес кивнул.

– Да. У плотины начинается быстрина. Салиши единственные знают, как по ней пройти. Мы пристанем к берегу по эту сторону плотины. Салиши встретят нас, и мы предложим им наши дары. – Он помолчал. – У нас ведь есть для них дары, верно?

– Да! – Адира выступила вперед. – Вечером мы как раз закончили два новых дорожных плаща – тех, что можно подвешивать на ночь к дереву, как кокон.

– Плащи получились что надо. – О’Брайен тепло улыбнулся женщине. – Даже лучше, чем наши старые.

– Это твоя заслуга, О’Брайен. Ты был великолепным учителем, – к удивлению Мари, сказала Адира.

– А утром я проснулась пораньше и сделала вот это. – Зора показала им плетеную корзину с толстыми пучками сушеной лаванды, шалфея и хвои.

– Хватит ли этого? – спросил Ник.

– Думаю, да, – кивнул Антрес. – Салиши – народ не жадный. Вообще говоря, они богаты и не нуждаются в подарках. Дары подносятся в знак уважения, а таким плащам и ароматическим травам они будут особенно рады.

– Что будет, когда мы причалим к берегу? Нам придется тащить лодки по земле мимо плотины? – спросила Мари.

– Нет. Кормчие Салишей все сделают сами. Через плотину есть путь, который известен только им. Он проходит через пороги перед плотиной, а потом по сложному участку мимо обломков моста, который они называют Божьим – и все это по быстрине. Они проведут лодки по воде, а мы пройдем по суше, через их деревню, и вернемся на воду по другую сторону плотины, где вода снова успокоится.

– Нам нужно что-то знать о Салишах? – спросила Мари. – Не хотелось бы по незнанию их обидеть.

– Они живут патриархальным обществом. В каждой из деревень свой лидер, которого они называют отцом.

Зора прищурилась.

– Ты не говорил об этом раньше. Как они отнесутся к тому, что Стаю ведут две женщины? Или нам придется притворяться, что мы идем за тобой, Ником и остальными мужчинами?

– Нет. Мы не станем у них задерживаться. Мы причалим к берегу, пройдем через деревню и продолжим идти вдоль реки, пока быстрина и руины не останутся позади. На пути нам встретится несколько деревень. Я вовсе не хочу сказать, что они дурно обращаются со своими женщинами. Насколько я могу судить, Салиши окружают женщин любовью и заботой.

– Но они не имеют права голоса, когда речь идет об их жизни и жизни их народа? – уточнила Мари.

– Нет.

Зора громко фыркнула.

– Что еще нам следует знать? – спросила Мари.

– Салиши – глубоко верующий народ. У них принято особое приветствие, – объяснил Антрес. – В ответ на «Благословенны будьте» ответить нужно «Благословенны будьте и вы». Для них это не просто приветствие. Они в прямом смысле благословляют своих гостей и ожидают ответной любезности. И еще: не пяльтесь на Плоскоголовых. Затылки у них действительно сплющены, и это считается признаком особой красоты. Я знаю, что мы уже обсуждали это раньше, но помните, что Салиши и Плоскоголовые существуют вместе, как единый народ. Да, это кастовое общество, но они как один утверждают, что довольны таким устройством. И не забывайте, что они религиозны. Они поклоняются Матери. Вы увидите ее изваяния по всей деревне. Оставить у подножия идола дары – значит проявить уважение; если вам захочется это сделать, Салиши оценят ваш поступок, но это вовсе не обязательно. Худшее, что вы можете сделать, – это осквернить один из идолов Матери. Имейте это в виду – так, на всякий случай.

– «Мать»? Так зовут их богиню? – спросил Дэвис.

– По крайней мере, так ее называли при мне. Эти идолы действительно очень красивы. Кстати, синий для них священный цвет, но это вы и сами увидите. Еще вопросы?

– Как они относятся к собакам? – спросила Мари.

– Пока они не метят идолов Матери, беспокоиться не о чем. Я несколько раз водил через их деревни Псобратьев.

Мари потрепала Ригеля по голове.

– Слышал? Не вздумай задирать лапу на идолов.

Вокруг нее послышались смешки.

– А еще Салиши опытные торговцы и славятся изделиями из серебра, синими тканями и резьбой. Мы не станем задерживаться в деревне, но, если у вас есть что-то на обмен – например, плетеные корзины, – захватите их, когда мы пойдем в деревню.

– В торговле есть какие-то правила? – спросила Зора.

– Только одно: не обманывать.

Мари собиралась заговорить – рассказать Стае о том, что узнала Голубка ночью, – но девушка ее опередила.

– У меня нет вопросов, но я хотела бы кое-что сказать. Жрицы Луны, позволено ли мне говорить?

Стая повернулась к Голубке. Она стояла рядом с Лили, придерживаясь за локоть подруги.

– Конечно, – кивнула Мари.

Голубка слегка поклонилась Мари, глубоко вздохнула и обратилась к ожидающей Стае:

– Прошлой ночью во сне ко мне пришли духи древних. Мне ужасно жаль, что я вас побеспокоила. Я не хотела этого, но я еще плохо знакома с миром духов, и для меня это было большой неожиданностью.

Голубка застенчиво улыбнулась, и Мари не в первый раз подивилась, до чего она красива. Удивительно, но отсутствие глаз не портило, а лишь подчеркивало ее красоту.

– Зачем духи приходили к тебе? – спросила Спенсер. Она сидела на песке у лодки, которую делила с Дэвисом, Изабель, Голубкой и Лили.

Голубка ответила не задумываясь:

– Чтобы нас предупредить.

– Я собирался рассказать об этом сразу после Боннской плотины, – сказал Антрес. – Реку населяют призраки. Точнее, не реку, а берега по обе стороны от нее. Никто не может селиться в этих краях, кроме Салишей и Плоскоголовых.

– То есть до тех пор, пока мы не попытаемся остаться у реки, нам ничего не грозит? – спросил Уилкс.

– Именно. Хотя я бы не стал задерживаться здесь даже на несколько ночей. Несколько лет назад группа, которую я вел, попала в шторм. В ожидании хорошей погоды нам пришлось провести десять дней в нескольких милях от поселения Салишей, и к десятому дню кожа у меня зудела от тревоги, и нам не терпелось покинуть эти места, хотя никто не пострадал.

– Тогда странно, что древние решили предупредить нас через Голубку, – сказал Ник. – Они знают тебя, а значит, должны понимать, что ты проводник, а не поселенец.

– Они предупреждали не об этом, – сказала Голубка.

По спине Мари пополз холодок.

– А о чем они предупреждали?

Голубка покачала головой, и ее длинные прямые волосы заструились вдоль стана.

– Я не знаю. Я знаю лишь, что это был не просто запрет селиться у реки.

– Может, они придут к тебе снова? – предположила Мари.

– А если придут, попробуй с ними поговорить – спроси их, о чем они нас предупреждают, – добавила Зора.

– Я попытаюсь, Жрицы Луны. Ради Стаи я сделаю все, что в моих силах, – благоговейно поклонилась Голубка.

– Большего мы с Зорой и не просим, – сказала Мари. Она окинула взглядом Стаю. – Это все? Теперь мы готовы отправляться?

Люди Стаи закивали и под руководством Антреса начали готовиться к отплытию. День был ясный и безветренный, и течение было не слишком сильным. Мари видела, что Стая – включая ее саму – все уверенней работает веслами, и теперь она могла поглядывать по сторонам, не сбиваясь с ритма, который задавал Ник.

Река была широка, и по обе стороны от нее высились горы, поросшие исполинскими соснами. Они напоминали Мари драгоценности, венчающие землю. Как приятно, должно быть, укрыться от зноя в их прохладной тени!

– Тут можно было бы возвести прекрасный Город-на-Деревьях, – сказала она скорее себе, чем Нику.

– Я как раз об этом размышлял, – задумчиво сказал Ник. – Как странно, что в Племени об этом никогда не говорили, особенно после того, как мы перебрались через хребет. До того, как Тадеус убил отца и все покатилось под гору, Совет Старейшин думал расширять город на запад, в сторону возвышенностей. Вот почему я оказался у города свежевателей в день, когда они напали на нас и чуть меня не убили: я пытался найти металл для подъемных блоков и платформ, необходимых для расширения.

– Твой отец, должно быть, знал о призраках.

– Не иначе. Думаю, и Совет тоже – хотя с нами они это не обсуждали.

Мари окинула взглядом нетронутый лес.

– Тут так красиво. Интересно, почему древние захватили эти места. Надеюсь, Голубка сможет это выяснить.

Ник фыркнул.

– Эй! Дай ей шанс – как мы дали бы любому другому, – укорила его Мари.

– Сомневаюсь, что ты дала бы шанс кому-то вроде Тадеуса или даже Маэвы, – упрямо возразил Ник.

– Ты прав. Эти двое уже использовали все свои шансы. А вот Голубка нет. Так что я дам ей шанс. Неужели нам обязательно об этом спорить? Снова?

Ник кинул через плечо раздосадованный взгляд.

– Прости. Ты права. Я попробую пересмотреть свое отношение.

– Спасибо.

По гладкой воде к ним заскользила маленькая лодка Антреса и Даниты.

– Мари, Ник! За следующим поворотом течение усилится. До поста Салишей плыть придется еще около часа. Мы можем остановиться и передохнуть, но, честно говоря, чем быстрее мы доберемся до поста, тем лучше. Хорошо бы пройти через деревню и мимо Божьего моста засветло.

Мари и Ник все так же замыкали вереницу лодок, и Мари показала на лодки, которые быстро скользили по реке впереди.

– Думаю, ночной отдых нам всем пошел на пользу. Я предлагаю плыть дальше. Что скажешь, Ник?

Ник кивнул.

– Мы движемся быстро – не настолько, чтобы устать, но довольно уверенно. Думаю, мы справимся.

– Хорошо. Рад это слышать, – сказал Антрес.

– Но я думаю, что нам с Антресом стоит предупредить всех, что впереди час тяжелой работы, – заметила Данита. – Лучше, чтобы люди знали, что их ждет, и что осталось немного.

– Хорошая мысль, – сказала Мари. – Передайте это Стае – и скажите всем, что скоро мы снова будем на твердой земле.

– Хвала Богине, – пробормотал Ник.

Следующий час был ужасен. Антрес не преувеличивал. Едва они повернули вслед за рекой, как течение подхватило их, раскачивая и замедляя скорость лодок. Мари порадовалась, что они решили не отдыхать, хотя к тому времени, как Ник указал на сигнальный огонь на правом берегу, пот струился у нее по плечам, тек по спине и заливал глаза. Она напомнила себе проверить ладони гребцов, потому что ее собственные ныли от пота и волдырей.

– Причаливаем сюда! – Антрес стоял по пояс в воде у самого берега и вместе с группой незнакомцев подтягивал лодки и помогал сидящим в них выбраться на сушу.

Ник и Мари замыкали строй, и, пока они ждали своей очереди, она рассматривала Салишей. Это были красивые люди – высокие, с кожей цвета плодородной почвы у берегов реки, с длинными и прямыми темными волосами с синими прядями. На их гладкой коже были вытатуированы сложные узоры цвета сапфира, которые были Мари незнакомы, но заинтересовали ее. Она не увидела ни одной женщины – только обнаженных до пояса стройных мужчин.

– Мари, Ник! Ваша очередь, – позвал Антрес.

Им понадобилось всего несколько минут, чтобы подплыть к берегу и выбраться из маленькой лодки; Ригель и Лару, разбрызгивая воду, выскочили вслед за ними. Высокий поджарый Салиш с тронутыми сединой волосами, в которых виднелись пряди цвета индиго, облаченный в длинную, до земли, свободную мантию с рукавами-колоколами, слегка кивнул Мари.

– Мари, я останусь с лодками и проверю, что припасы надежно закреплены. Я догоню Стаю на выходе из деревни, – сказал Антрес. – С отцом Джоном вы в надежных руках.

– Нужна помощь? – спросил Ник.

– Нет. Салиши свое дело знают. Я просто хочу все перепроверить на всякий случай.

– Тогда увидимся в деревне.

– Я отец Джон, старший жрец всех наших деревень, – почтительно обратился Салиш к Мари. – Я отведу вас к вашим людям, которые ждут впереди. Мой друг Антрес говорит, что ты Мари, Жрица Луны и одна из предводительниц этой Стаи. Благословенна будь, Жрица Мари.

– Благословен будь и ты, отец Джон, – ответила Мари. – Это Ник. Он наш Жрец Солнца.

Отец Джон кивнул Нику, и они начали подниматься по бегущей вдоль реки каменистой тропе.

– Благословен будь, Жрец Ник.

– Благословен будь и ты.

– Сюда, пожалуйста.

Они поднялись по крутой тропе за отцом Джоном и присоединились к Стае, которая остановилась посмотреть на деревню Салишей. От невероятного зрелища у Мари перехватило дыхание. Раскинувшаяся перед ними деревня Салишей ярус за ярусом поднималась на покрытый соснами холм. Сначала Мари бросились в глаза цвета. Изумрудно-зеленые сосны создавали разительный контраст с коричневыми фасадами деревянных домиков, выраставших из холма. У порога каждого дома, что были видны Мари, стоял изящный резной идол, и именно эти идолы отличались самыми яркими цветами. Даже издалека было понятно, что это женские изваяния, хотя тела их от головы до пят закрывали накидки с капюшонами цвета безоблачного летнего неба. Синие цветы водопадом спускались из подвешенных корзин, а свисающие с сосновых ветвей музыкальные подвески из драгоценного синего стекла мелодично позвякивали на ветру. Вдоль всего хребта бежал ряд столбов, украшенных сложной резьбой; над подвешенными к ним жаровнями курился дымок, и вся деревня благоухала цветочной сладостью.

– Потрясающе, правда? – вполголоса сказала Зора, пробираясь к Мари и Нику.

– А я думала, что не увижу ничего красивее Города-на-Деревьях, – сказала Мари. – Но это… это превосходит даже его. – Она повернулась к отцу Джону. – Ваша деревня прекрасна. – Она сделала глубокий вдох. – Какой чудесный аромат.

Губы отца Джона дрогнули в улыбке.

– Это благовония – для Матери они священны.

– Тогда вам понравятся дары, которые приготовила для вас Зора, – сказала Мари.

– Мы с благодарностью их примем. Давайте пройдем к алтарю, чтобы вы могли возложить их у ног Богини.

Отец Джон прошел вперед и встал во главе колонны, заменив юношу, который сперва помогал им причалить, а потом привел их к деревне, и тот сбежал вниз по тропе к реке.

Гуськом, поодиночке и парами, они зашагали по узкой каменистой тропе вслед за отцом Джоном, пока не вышли к подобию небольшой рыночной площади – и только теперь они заметили женщин и детей.

Женщины Салишей наполняли рынок. Большинство работало с тканями и шкурами на разных стадиях окрашивания в примечательный синий цвет. На женщинах были длинные летящие туники до земли, – в основном светлых цветов, от белого до желтого, – поверх которых они носили накидки, прикрывающие плечи, а порой и волосы. В отличие от мужчин, на них не было татуировок – по крайней мере, там, где их можно было увидеть, – но зато они с ног до головы были увешаны драгоценностями.

Дети бегали по рыночной площади, катали кожаный мячик палками, плясали и скакали вокруг плоских камней, увлеченные игрой, которая напоминала салочки со сложными правилами, пели в кругу со взрослыми женщинами, а самые младшие просто ползали под ногами.

– Я никогда не видела столько детей, – улыбнулась Мари.

– Я никогда не видела столько блестящего, – прошептала Данита, и Мари прыснула от смеха.

Баст держалась рядом с Данитой. И неудивительно: одного взгляда на крепких полуобнаженных Салишей хватило бы, чтобы Мари сделала то же, что явно сделал Антрес – а именно, велел Баст не отходить от нее ни на шаг. Рысь тихо ступала по земле, а ее внимательные желтые глаза непрерывно искали вокруг признаки опасности.

– У мамы было ожерелье из салишского серебра, – негромко сказал Ник. – Отец подарил его, когда ухаживал за ней. Он рассказывал, как ему пришлось обменять на него два арбалета и кусок стекла, но оно было невероятно красивое – серебряные нити с синим камнем в форме сердца. Она носила его не снимая и не рассталась с ним, даже когда отец положил ее на погребальный костер для встречи с солнцем.

– Твой отец бывал здесь? – спросила Мари.

– В молодости. Я и не думал, что увижу это место своими глазами, учитывая мое отвращение к речным путешествиям, но я рад, что я здесь. Мне нравится идти по стопам отца.

Отец Джон повернулся к Стае.

– Друзья, в той стороне вы найдете алтарь, который защищает нас от реки. Вы можете оставить свое подношение у ног Матери. Потом, если пожелаете, вы можете поторговать с нашими женщинами. У вас будет всего несколько минут, потому что лодки будут ждать вас выше по реке больше чем в миле отсюда, но знайте, что вы желанные гости в нашей деревне.

– Спасибо, отец Джон, – сказала Мари. – Мы благодарны вам за ваше гостеприимство. – Она поймала взгляд Зоры и вполголоса спросила: – У кого дары?

– Мои травы у Изабель. – Зора принюхалась и чихнула. – Носом чую, они им понравятся. А дорожные плащи должны быть у Дженны. Ты сходишь с ними к алтарю? Я захватила одну из запасных перевязей. – Она показала кусок ткани, похожий на тот, что был закреплен у нее на груди. Из кармана выглядывала черная мордочка Хлои, которая с любопытством оглядывала деревню глазками-бусинками. – Попробую обменять ее на травы и специи.

– Хорошо. Мы с Дженной и Изабель сходим к алтарю.

– Я останусь со Стаей и пригляжу за всеми, – сказал Ник.

– Ты ждешь неприятностей? – негромко спросила Мари.

– Нет. И я не хочу дать им повод появиться.

Мари кивнула.

– Дженна, Изабель! – позвала она, и девушки повернули к ней головы. – Давайте отнесем к алтарю наши подарки… я хотела сказать, подношения.

Девушки поспешили к Мари, а остальные разбрелись по площади, любуясь синими тканями и женщинами, которые, собравшись в стайки, работали над сверкающими на солнце украшениями.

– Мари, можно мы с Лили тоже сходим к алтарю?

Лили выступила из толпы и подвела к Мари и Ригелю Голубку.

– Конечно, почему бы и нет.

Вместе Мари и Ригель направились к алтарю в сопровождении Изабель, которая несла плотно сплетенную корзину с пучками трав Зоры, и Даниты с двумя аккуратно сложенными дорожными плащами. За ними на небольшом отдалении шли Голубка и Лили.

Проходя через рынок, Мари обратила внимание на женщин, одетых не в туники с накидками, а в длинные черные платья с белой отделкой на швах. В отличие от Салишей, они были светлокожими и невысокими – гораздо ниже женщин, которым служили. Они ловко лавировали среди людей, наполняли деревянные кружки, подносили работающим Салишам сушеные фрукты и ароматные хлебные лепешки и гоняли детей, которые путались под ногами. Они двигались молча, но Салиши благодарили их, и Мари видела, как те безмятежно улыбаются в ответ.

– Это Плоскоголовые? – прошептала Дженна.

Мари собиралась было ответить, что не знает, но лица у них были как будто длиннее, а головы, пожалуй, немного больше обычного. И тут одна из облаченных в черное женщин повернулась, и они увидели ее в профиль. Ее затылок был заметно сплющен и странным образом удлинен.

– Да, – шепнула Мари. – Должно быть, это они.

– По-моему, они очень красивые, – негромко сказала Изабель.

– По-моему, ты права.

Плоскоголовые женщины обладали странной, своеобразной красотой. Волосы они заплетали в сложные прически, которые вместе с удлиненными черепами придавали им особое притягательное изящество.

– Они похожи на журавлей, которые возвращаются в долину по весне, – сказала Дженна. – Отец водил меня собирать их перья – помнишь, он вплетал их мне в волосы?

– Помню. – Мари сжала руку подруги. – Ксандр всегда так ухаживал за твоими волосами, когда ты была маленькой. Мама говорила, что косы он заплетает лучше, чем многие женщины.

– Это правда! – Дженна часто заморгала, сдерживая навернувшиеся на глаза слезы. – Жаль, он не видит эту деревню. Он был бы в восторге.

– Я так точно в восторге, – сказала Изабель. – Какая-то часть меня немножко завидует и хочет остаться тут. Тут так красиво, и люди вокруг такие приятные.

– Вещи редко таковы, какими кажутся на первый взгляд, – донесся до них нежный голос Голубки.

Мари повернулась, переводя взгляд с Голубки на Лили, и посмотрела на деревню свежим взглядом.

– Ты что-то чувствуешь? – шепнула она.

– День все еще ясен? – спросила Голубка.

– Да.

– Но не в моем сознании. В моем сознании огромная туча наползает на небо.

Мари, Дженна и Изабель задрали головы.

– На небе ни облачка, – пожала плечами Изабель.

– Подождите. Буря придет, – твердо сказала Голубка. – И когда она разразится, нам лучше быть подальше отсюда.

– Ты уверена? Ты этого не видишь, Голубка, но у них такие чудесные дома. Фасады деревянные, а у порога стоят резные статуи богинь в полный рост. А задняя часть домов напоминает норы и, похоже, уходит прямо под холм. Я бы предпочла спрятаться внутри, чем пережидать бурю на реке, – сказала Дженна.

– Я говорю не о той буре, что приносит дождь, – мрачно ответила Голубка.

– Раз так, давайте поскорее оставим дары и соберем Стаю, – сказала Мари, видя, как побледнели Дженна и Изабель. – Я не люблю метафорические бури.

Девушки поспешили к алтарю, но, оказавшись рядом, не выдержали и остановились полюбоваться его красотой. Алтарь был возведен у плоской скалы с кольцами на срезе, создающими эффект сияющего ореола вокруг гигантской статуи женщины с безмятежным ликом. Богиня была вырезана из белоснежного камня. Ее лицо было слегка опущено, а руки широко разведены, словно обнимали бушующую внизу реку. Мари боялась даже взглянуть на белую пенистую воду и торчащие из нее обломки Боннской плотины. Доносящийся снизу рев быстрины создавал тревожный гул в ушах, и они перевела взгляд на статую.

Как и салишские женщины, их Богиня носила длинную светлую тунику, которая волнами спускалась до самой земли. Синяя накидка покрывала золотистые волосы статуи и складками струилась по ее телу, оставляя открытыми лишь босые ноги. Шею украшали нити сверкающих круглых бусин. Мари присмотрелась к ним, любуясь тонкой работой. Земля вокруг Богини была усеяна подношениями: у ее ног и в нишах каменной стены за ее спиной лежали ярко-синие отрезы ткани, сверкающие на солнце кристаллы и маленькие свечи – мириады маленьких свечей.

– Она невероятна, – выдохнула Дженна.

– Интересно, из чего она сделана. Я никогда не видела такого белого камня, – сказала Изабель.

– Этот камень называется мрамор. Наш народ добывает его. Его используют исключительно для изваяний Матери. – Отец Джон, казалось, появился из ниоткуда, выступив из-за алтаря.

– Она очень красивая, – сказала Мари. – Мы тоже чтим богиню, Великую Мать-Землю. Только мы создаем ее идолы из самой земли.

Отец Джон задумчиво склонил голову набок.

– Я бы очень хотел посмотреть на ваших идолов.

– Возможно, когда мы осядем на равнинах Всадников ветра, вы сможете нас навестить, – сказала Мари.

Улыбка отца Джона поблекла.

– О нет, Жрица Мари. Спасибо за приглашение, но Салиши никогда не покидают берегов реки. Мы не можем. Не должны. Мать желает, чтобы мы оставались здесь и охраняли покой духов.

– Но они не знают покоя, – сказала Голубка. – Они встревожены и смятены, словно чего-то ждут. Они ждут, но ничего не происходит.

Отец Джон прищурился.

– Кто это безглазое дитя?

Слова пришли Мари из глубины сердца.

– Это наша Видящая. Ее зовут Голубка.

– Ах, так значит, сестра Голубка не имеет глаз, но может видеть.

– Я пытаюсь, – сказала Голубка.

Отец Джон отвернулся от них и открыл длинный деревянный сундук, стоявший за статуей Матери. Сундук покрывала искусная резьба, повторяющая символы, вытатуированные на телах мужчин, и Мари вдруг заметила, что символ в действительности всего один – большая буква «М», окруженная сложными узорами. Старик вынул из сундука курильницу – уменьшенную копию жаровен, что висели перед домами Салишей и источали сладковатый аромат. Он взял длинную тонкую веточку и поднес ее к одной из свечей, а затем поджег пучок сушеных трав в курильнице.

После этого он встал перед Голубкой, помахивая курильницей взад и вперед и окутывая травяным дымом Голубку и Лили. Мари узнала землистый аромат горящего шалфея.

– Дыши глубже, сестра Голубка. Раскрой свой разум священному дыму. А потом расскажи Матери, что ты видишь, не имея глаз.

Голубка застыла, едва вдохнув дым. Она слегка закашлялась и глубоко задышала. Лили наблюдала за ней с таким лицом, словно в любой момент готова была дернуть ее в сторону, прочь от отца Джона, – и тут Голубка изменилась. Она распрямила спину. Вскинула подбородок. Повернула голову так, что, будь у нее глаза, смотрела бы в сторону реки. Когда она заговорила, Мари узнала певучий тон, который приобрел ее голос прошлой ночью.

Закашлявшись, Голубка чихнула, вытерла лицо тыльной стороной ладони – и снова стала собой, хрупкой безглазой красавицей. Она повернулась от реки к отцу Джону.

– Прости меня. Я знаю, как ужасно это звучит, и не уверена даже, откуда пришли эти слова, но я в них верю. Близится что-то плохое – то, что много веков ждало своего пробуждения. Оно уничтожит Салишей, если вы не оставите эти земли. Вы сможете вернуться – я чувствую это. Но сейчас вы должны уйти и не возвращаться, пока не сменятся сезоны.

– Уйти? Мы Салиши. Мы не уходим от своей реки.

– Но вы ведь можете, верно? – спросила Мари. – Сейчас весна. У вас есть время уйти подальше от берега. Ведь, как говорит Голубка, это не навсегда, а всего лишь на год.

– Мать защитит нас. Мы останемся там, где жили всегда. Мы пережили разрушение мира. Заботой Матери мы процветаем там, где другие нашли конец. Мы останемся под ее могущественной защитой.

– Но Мать знает, что произойдет. Я думаю, это предупреждение исходит от нее, – сказала Голубка.

– Чушь. Почему тогда Мать не предупредила меня, своего жреца? Или кого-то из нашего народа? Почему она выбрала голос чужестранки?

Голубка прикусила губу. За нее ответила Дженна:

– Может, она пыталась тебя предупредить, но ты ее не слушал? Прошу, не сочти мои слова за непочтительность. Но я знаю, что такое не видеть правды, которую не хочешь видеть. – Дженна поймала взгляд Мари и одними губами шепнула: «Прости».

– Отец Джон, – сказала Голубка. – Подумай, не было ли у тебя в последние месяцы снов, символов и знамений, которые ты мог не заметить или неверно истолковать. Возможно, тогда мои слова обретут для тебя смысл.

– Вы должны уйти. Немедленно, – сказал отец Джон бесцветным голосом, холодным, как лезвие ножа.

– Я… я не хотела никого оскорбить, – сказала Голубка.

Мари коснулась руки девушки.

– Отец Джон, Голубка лишь выполнила твою просьбу. Она заглянула в будущее и рассказала о том, что увидела. Я знаю ее недолго, но она поклялась мне, что будет говорить только правду. Я верю ей, и тебе тоже стоит ей поверить.

Мари заглянула в глаза отца Джона и увидела в них отрицание и нарастающий гнев.

– Оставьте подношения у ног Матери. Я соберу вашу Стаю. Вы покинете нашу деревню. Сейчас же. Вы не будете заводить разговоры ни с кем из Салишей. Это понятно?

– Я тебя поняла. Мы уйдем. Но сперва я бы хотела увидеться с вашими старейшинами – или теми, кто руководит вашим народом, – сказала Мари, пока Изабель и Дженна торопливо раскладывали дары у подножия статуи.

– Я отец Джон, старший жрец. Я говорю за Салишей. Если вы хотите увидеть свои лодки, вы уйдете. Сейчас же. И до тех пор, пока вы не покинете наши земли, вы не произнесете при Салишах ни слова из того, что говорила эта женщина. – Он осуждающе ткнул пальцем в Голубку. – У меня есть глаза и уши в каждой из наших деревень. Если я услышу хоть слово о той нелепице, что несла ваша Видящая, я передам всем, что вам запрещено передвигаться по нашей реке.

– Но мы лишь хотели… – начала Мари. На этот раз Голубка остановила ее прикосновением руки.

– Ничего не выйдет. У него есть глаза, но он не желает видеть, и в своей слепоте обрекает свой народ на гибель.

– У меня есть глаза, и я вижу зло. Вы принесли его сюда. Чего еще следовало ожидать от распущенных женщин, которые играют в богинь. Вы говорите о тьме и гибели, но наша деревня исполнена света и красоты. Мы охраняем реку, а Мать охраняет нас. Мы бережем покой духов. Мы Салиши! – враждебно сказал он Голубке. – А теперь уходите, или я прикажу разобрать ваши лодки и утопить их на середине реки за такое богохульство.

Он развернулся и зашагал в сторону рынка, подзывая к себе Стаю. Полы его мантии развевались за спиной, как перья глупой старой птицы.

– Его народ погибнет, – тихо сказала Голубка.

Ее слова ужалили Мари; маленькие волоски на руках и шее встали дыбом. Она окинула взглядом мирную деревню, полную женщин и детей, и у нее упало сердце. Она словно начала тонуть в потоке теней, который грозил захлестнуть Салишей.

– Я должна что-то сделать.

– Ты уже сделала, Мари, – сказала Дженна. – Ты попыталась. Мы все пытались.

– Верно. Голубка предупредила их лидера, а он не только не послушал, но и начал нам угрожать, – нахмурилась Изабель.

– Я могу попробовать поговорить с ним снова, – сказала Голубка.

– Или можно поговорить с кем-то из женщин – наверное, лучше, если это будет кто-то постарше. Мы можем рассказать обо всем ей. Может, она прислушается к голосу рассудка, – предложила Дженна.

– Ничего не выйдет. Помнишь, что сказал Антрес? У них патриархальное общество, – сказала Изабель.

– Но он также говорил, что Салиши любят своих женщин и заботятся о них, – возразила Дженна.

– Любить и заботиться не значит уважать и ценить их мнение, – вздохнула Мари. – Посмотрите на них. – Она махнула в сторону рынка. Отец Джон расхаживал по площади, приказывая женщинам прекратить торговлю со Стаей. – Никаких обсуждений. Никаких вопросов. Ничего. Отец Джон отдал приказ, и женщины кинулись его исполнять. Они не станут нас слушать – да и с чего бы? Их лидер он, а не Голубка. И не я. Нет. Я не стану рисковать Стаей. Уходим отсюда – сейчас же, как он сказал.

Они быстро собрали Стаю, не тратя времени на объяснения. Отец Джон исчез, поручив угрюмому юноше по имени брат Джозеф сопроводить Стаю из деревни и провести ее по узкой извилистой тропе, которая бежала вдоль крутого берега реки.

– Пожалуйста, поспешите. Отец Джон хочет, чтобы вы разместились на ночь с другой стороны Божьего моста. Пойдемте! Следуйте за мной.

Его одежды были не так объемны, как мантия отца Джона, но Мари подумала, что и он напоминает ей какую-то взъерошенную птицу.

– Прости меня, брат Джозеф. Антрес, наш проводник и спутник рыси Баст, собирался встретиться с нами в деревне, – сказала Данита.

– Наемник знает дорогу. Вам не нужно его ждать – вам нельзя. Говорю же, отец Джон хочет, чтобы вы ушли. Сейчас же. Идите за мной. – Высокий юноша развернулся и заторопился к началу колонны, призывая Стаю следовать за ним.

– За Антреса не беспокойся, – сказала Мари Даните. – Он уже бывал в этих краях, и не раз. Все будет хорошо. А если он по какой-то причине не найдет нас к вечеру, уверяю тебя, малыш Кэмми живо приведет Дэвиса к нему.

– Ты готова это сделать? Отправить Дэвиса искать Антреса? Даже после того, как отец Джон нам угрожал? – спросила Данита.

– Мы Стая. Мы не бросаем своих.

Ник и Лару присоединились к ним, а вскоре подошла и Зора. Ник понизил голос.

– Что стряслось?

– Если коротко, у Голубки было видение, потому что отец Джон попросил ее предсказать будущее, но ему не понравилось то, что она увидела. Когда мы попытались с ним поговорить, он выставил нас из деревни, – сказала Мари. – Прости, если мы сорвали вам торговлю.

– Не мне. Я-то просто смотрел, – сказал Ник. – Чего у них только нет. Я только успел найти набор отличных угольных карандашей, которые бы пригодились тебе для рисования, как отец Джон заявил, что торг окончен. Никто не сказал ни слова – женщины просто позвали детей, убрали все товары и повернулись к нам спиной.

– В прямом смысле! – возмутилась Зора. – К счастью, я успела выменять чудесные специи и соль. – Она показала им тканевый мешочек, под завязку набитый специями.

– Все в порядке, Жрица Луны? – Адира зашагала рядом с Мари. – Мы торговали с салишскими женщинами, когда они вдруг прекратили торг и закрыли лавки. Мари, Зора, неужели мы каким-то образом оскорбили их?

– Мы всего лишь сказали правду, – вздохнула Мари.

Они вышли за пределы деревни и теперь поднимались по тропе, бегущей вдоль реки.

– Вы ни при чем. Это моя вина, – раздался из-за спины Мари голос Голубки. Она осторожно выбирала путь, крепко взявшись за руку Лили.

– Это не так. Ты не виновата, Голубка. Отец Джон попросил тебя сам. Не твоя вина, что ему не понравилось увиденное, – запротестовала Мари.

– Что она увидела? – спросила Зора.

– Что Салиши умрут, если не покинут реку до следующей весны.

Ник уставился на нее через плечо, удивленно распахнув глаза.

– И что их убьет?

Голубка покачала головой.

– Этого я не видела. Я увидела только поток теней, туман и тьму, и поняла, что они утонут в этом потоке, если останутся у реки.

– Какой ужас! – ахнула Адира. – В деревне полно детей. Женщины должны знать об опасности.

– Мы пытались поговорить с отцом Джоном о видении, но он не стал нас слушать, – сказала Мари.

– Он угрожал нам, – добавила Данита.

– Что? – Ник жестом подозвал к ним Уилкса и быстро ввел его в курс дела: – У Голубки было видение, которое не понравилось салишскому жрецу. Вот почему торговлю так быстро свернули. И отец Джон нам угрожал.

Старший Воин прищурился. Один у его ног низко заворчал, и Уилкс положил руку на широкую голову пса.

– Предупреждать женщин бессмысленно, – сказала Мари вполголоса, хотя брат Джозеф шел впереди группы, за много ярдов от них, и так быстро, что Стае приходилось почти бежать, чтобы не отстать. – У них нет права голоса в том, что касается управления деревней.

– Никто из них не проронил ни слова, когда отец Джон велел прекратить торговлю, – сказала Адира.

Зора фыркнула.

– Похоже, права голоса у них нет не только в управлении деревней. Они вообще теряют дар речи, когда говорит их жрец.

– Примерно об этом мне рассказывал Антрес, – сказала Данита. – Мужчины устанавливают правила. Женщины подчиняются. Он говорил, что женщины не хотят ничего менять. Они доверяют своему жрецу, потому что он говорит за них с Матерью.

– Но ведь она богиня. Почему они думают, что ее слова должен толковать мужчина, и только мужчина? – спросила Изабель.

– Потому что так их воспитали. Посмотри на них – они процветают, купаются в роскоши. Их дети здоровы. Я не видела ни одного тощего, болезненного человека во всей деревне. Я спросила, где у них лазарет, в котором может понадобиться наша помощь. У них его нет! – сказала Зора.

– Подожди. Никто в деревне не болеет и не ранится? – переспросила Мари. – Верится с трудом.

– Женщина, с которой я торговала, сказала, что у них есть родильный дом и повитухи, но в целителях нужды почти нет. Они говорят, что у них есть все, что им нужно. – Зора пожала плечами. – Я, конечно, рада за них, но жить без права голоса я бы не хотела.

– Но действительно ли это так плохо? – произнесла Адира. – Безопасность и достаток в обмен на покорность?

– Безопасность и достаток? – повторила Дженна. – Скорее уж запреты и рабство. Вопрос надо ставить иначе. Действительно ли это так хорошо: безопасность и достаток, – ее голос сочился сарказмом, – в обмен на свободу и право распоряжаться своей жизнью? Чем это отличается от плавучих клеток, в которых нас держало Древесное Племя?

– Вот именно. И что станет с их безопасностью и достатком, когда нахлынет эта волна теней? – подхватила Изабель. – Они не могут решать, как поступить, но им придется расплачиваться за решение, которое приняли за них.

– Мы с Уилксом можем тайком вернуться в деревню и попытаться предупредить кого-то еще, – предложил Ник. – Может, их реакция будет другой, если о видении расскажет мужчина.

– Отец Джон сказал, что если мы заикнемся о видении кому-то из Салишей, то он узнает об этом и запретит нам проход через их земли, – мрачно сказала Мари. – Может, это эгоистично, но я не хочу рисковать Стаей ради призрачного шанса, что кто-то выступит против отца Джона.

– А как насчет брата Джозефа? – продолжил Ник. – Он молод. Я заведу разговор о видении Голубки – так, словно я думаю, что ему об этом уже известно, – и посмотрю на его реакцию.

– Хорошая мысль. Но если он поведет себя, как отец Джон, сразу заканчивай разговор, – сказала Мари.

– Договорились. Я согласен: нельзя рисковать Стаей ради людей, которые не желают нас слушать. – И он поспешил в начало колонны, а Лару бесшумно побежал рядом.

– Дженна, я понимаю, о чем ты, хотя и должна сказать, что я с тобой не согласна, – заговорила Адира, провожая Ника взглядом. – Но ты еще очень молода. Тебе не приходилось беспокоиться о том, что ты будешь есть завтра, и годами бояться за свою жизнь.

Дженна остановилась и повернулась к пожилой женщине. Она уперла руки в бока и покачала головой.

– Нет. Не пытайся оправдать моей юностью вот это. – Она ткнула пальцем на спину, в сторону деревни. – Я знаю, что такое трудности. Моя мать умерла. Меня воспитывал отец, страдающий от ночной лихорадки. Его убили у меня на глазах. Я видела, как Псобратья нашпиговали его стрелами, когда он пытался спасти меня. Потом я попала в рабство. Я была рабыней не так долго, как ты, но мне известно, что такое неволя, и я говорю тебе: можешь считать, что лучше – безопаснее, – когда кто-то другой заботится о тебе и принимает за тебя решения, но на самом деле это возвращение к неволе. Это не мой путь. Я никогда на это не соглашусь.

– Что ж, значит, каждая из нас останется при своем мнении, – сказала Адира и, развернувшись, скрылась в толпе идущих за ними Землеступов.

– Это будет по-детски, если в следующий раз, когда мне нужно будет почистить котел или выполнить еще какую-нибудь неприятную работу, я припомню, что Адиру устраивает выполнять приказы, пока она считает это заботой? – поинтересовалась Зора.

Мари не ответила: к ним с мрачным видом возвращался Ник.

– Отец Джон сказал ему, что им не пристало слушать слепую блудницу и что Стая обречена, потому что мы позволили женщинам собой руководить.

– Позволили! – выплюнула Зора. Ее серые глаза отыскали спину Джозефа, и она уставилась на него с таким видом, будто с удовольствием столкнула бы его с тропы в бушующую внизу белую пену. – Мы Жрицы Луны! Никто не «позволяет» нам руководить. Мы делаем это сами.

– А наши мужчины – не безмолвные и безропотные тени, – добавила Мари.

– И они не обрекают себя на страшную смерть, отказываясь видеть, – сказала Голубка. – Пожалейте их, Жрицы Луны, и забудьте о них. Нельзя спасти тех, кто не хочет быть спасенным.

– Голубка права. Оставим этих людей жить по-своему, – сказала Мари.

– И умереть по-своему, – добавила Зора.

– И умереть по-своему, – согласилась Мари.

– Если Антрес не догонит нас к ночи, я им всю деревню разнесу, – мрачно пробубнила Данита.

Мари обняла ее за плечи.

– До этого не дойдет. Неужели ты думаешь, что Баст была бы сейчас такой спокойной, если бы Антресу угрожала опасность?

Юная улыбка Даниты засияла облегчением.

– Ты права, Жрица Луны. Пока Баст спокойна, я тоже буду спокойна.

Рысь подтвердила слова Даниты довольным урчанием.