Глава 15

Утром я почувствовала себя значительно лучше. На завтрак у нас были оладьи, ягоды и свежий творог. Никогда прежде домашняя еда не приносила мне столько удовольствия!

Позже я осознала нечто важное. Походы и вольные путешествия дарят нам новые эмоции по отношению к привычным вещам. Учат радоваться оладьям, приходить в восторг от мягкой подушки и горячего душа, чувствовать себя самой красивой девушкой в мире, видя свои мягкие, чисто вымытые волосы. Если у вас проблемы с самооценкой ― советую сходить в недельный поход, подальше от цивилизации.

Только попав в такие условия, понимаешь, насколько же человек ― зависимое существо. Мы зависим от еды, хорошей одежды, погоды. Закончится вода, порвется обувь ― и мы обречены на страдания и становимся беспомощными. Иногда наша жизнь зависит всего лишь от одной спички. От маленького куска проволоки, железного крючка, мотка веревки, ножа, даже шпильки или сережки. Ничтожный мусор, на который обычно мы даже не обращаем внимания, может в трудный момент спасти нас.

Два дня пролетели быстро. За это время я выздоровела, а погода вновь пришла в норму, потеплело и выглянуло солнце. А вскоре, как нам и обещали, мы ступили на борт огромной баржи.

Из капитанской рубки открывался вид на железную палубу, напоминающую язык великана. На ней возвышались пять огромных куч золотистого песка.

– А вон наш дом. ― Капитан указал на берег.

Было видно, как стоящие там дети машут барже руками.

– Нажми. ― Капитан показал на большую кнопку на панели управления.

Я нажала, и тут же раздался протяжный гудок. Я просигналила еще трижды, прощаясь. Дом остался далеко позади, но внуки капитана по-прежнему нам махали. Я вдруг представила, как когда-то, лет двадцать назад, с берега так же махал барже маленький сын капитана. А когда-нибудь будут махать его правнуки… я очень надеялась, что он застанет это время.

Плыть предстояло около четырехсот километров, по времени ― сутки. Вечером, расстелив коврики на палубе, мы легли под открытым небом. Растянувшись на куче теплого песка, мы с Тошкой смотрели на розовый закат. Нас мерно раскачивало на волнах. Вокруг было бесконечное море.

– Кайф! ― блаженно сказал друг. ― Мы будто на лучшем в миге пляже.

– Это точно, ― сказала я. ― Это первый в мире пляж, который еще и транспортное средство.

За сутки мы привыкли к этому особому миру ― плавучему песочно-железному острову. Привыкли к качке, к судну, напичканному проводами и приборами, к капитану и экипажу. Было тяжело возвращаться в реальность, но всему приходит конец. В Тамани, сойдя на землю, мы долго обнимались и прощались с капитаном. Было грустно расставаться с таким добрым человеком. Благодаря ему и его семье я поняла, что на свете, оказывается, много тех, кто готов бескорыстно помочь незнакомцам, кто любит людей просто так, не за что-то. Живя в прогнившем Днице, я никому не доверяла, старалась избегать чужих, вела себя порой, как озлобленная дикарка. А это путешествие потихоньку открывало мне глаза и показывало, какой он разный ― настоящий мир.

С крутого берега открывалась панорама ― бирюзовое море. Песок тут был необычный, красноватый; цвет скал точно такой же. Мы шли поверху, по грунтовой дороге, с одной стороны берег возвышался над водой крутым обрывом, с другой на километры простирались виноградники и степи. Кое-где попадались бурые камни. Через некоторое время отвесные скалы меняли очертания, утесы плавно спускались в море, но затем снова уходили вверх и обрывались. Вдалеке виднелся маяк.

По телу струился пот. Когда склон стал более пологим, мы спустились к морю и искупались, спасаясь от изнуряющей жары. Я испуганно вскрикнула, когда рядом вынырнуло что-то гладкое и, обрызгав меня, ушло под воду. Дельфины! Они были повсюду, даже подплывали к берегу.

Воздух прогрелся градусов до тридцати пяти. Но из-за мягкого сухого климата жара переносилась гораздо легче, чем в Днице, где летом часто казалось, будто ты находишься во влажном душном парнике. Здесь же чувствовалась свежесть.

Когда крутой склон кончился, мы спустились к длинной узкой косе. Справа и слева бесконечно тянулась вода. Сняв обувь, мы ступили на горячий песок и пошли по мокрой полосе у самого моря. Стопы окатывали прохладные волны.

Через час мы услышали музыку и смех, а потом увидели впереди кемпинг ― палатки, машины, мангалы, беседки. Кто-то что-то готовил, кто-то играл в волейбол. Пахло жареной картошкой и пивом.

Мы сделали привал сразу за этим лагерем. Вокруг ничего не было, кроме полосы песка, огонь развести не получилось. Мы подошли к кемпингу и напросились к чужому костру. Одна компания радостно позвала нас к мангалу, нам в руки тут же сунули тарелки, доверху заполненные шашлыком и картошкой.

– Вообще-то мы хотели только попгосить газгешения воспользоваться вашим мангалом, но такой вагиант тоже ничего. ― Тотошка круглыми глазами смотрел на «тазик» еды у себя в руках.

Все засмеялись. Нас угостили еще и пивом. В итоге мы веселились в новой компании до позднего вечера: пляж, море, безумно вкусная еда и холодное пиво, костер на песке и песни под гитару. Здесь собрались разные люди ― кто-то путешествовал, кто-то бродяжничал. Кто-то так проводил отпуск, а для кого-то это был образ жизни. Кто-то из Москвы, кто-то из Екатеринбурга, кто-то из Самары, Оренбурга, Тамбова. Народ разных профессий: студент, стоматолог, продавец, учитель, цирковой артист, менеджер, танцор, а кто-то ― безработный… Все были такие разные и в то же время похожие, а их пути соединились в одном месте, чтобы потом опять разойтись. Каждый отправится своей дорогой, но воспоминания останутся общие.

На следующий день мы попрощались с новыми знакомыми и пошли дальше. В ближайшем поселке закупились водой и продуктами, взяли и по мороженому.

Берег круто сворачивал вправо. Судя по карте, мы подошли к большому широкому мысу, который уходил в море на километры. Решили, что по мысу лучше не идти, получится большой круг. Надо было двигаться по прямой. А по прямой раскинулось кукурузное поле.

Зеленые стебли колыхались на ветру, листья шелестели. Мы прошли мыс поперек, и справа снова показалось море. Слева все еще тянулось поле. Место подходило для ночлега, и мы расстелили коврики прямо под стеблями. Палатку не ставили из-за жары.

На ужин у нас была жаренная на костре кукуруза. Я втерла соль в крупные золотистые зернышки и впилась зубами в сочную волокнистую мякоть. Никогда не думала, что кукурузу можно жарить, дома мы всегда ее только варили. Оказалось, жаренная она еще вкуснее. У нее появляется особый дымный вкус.

После ужина мы решили вымыться. Чистые, пахнущие мылом, легли на коврики. Над головой колыхались стебли ― звук приятный, будто колыбельная. Вскоре я почувствовала, что Тошка медленно ко мне придвигается. Подполз, будто червяк, а потом неуклюже обнял меня. Я сбросила его руку, он упорно положил ее обратно. Сначала обнял меня за шею, потом опустил ладонь на мою грудь. Я снова сбросила ее.

– Что не так? ― Он приподнялся и обиженно посмотрел на меня.

– Все не так.

– Ты говогила, что, возможно, будет еще одна благотвогительная акция, если я не буду тупить. Так вот, мы снова в поле, и я не туплю.

– Я передумала. Не будет.

– Но ты не можешь так со мной поступить! Дать в пегвый газ попгобовать экзотический фгукт… Скажем, мангустин, подсадить меня на чегтовы мангустины, а потом забгать все себе и жадничать! И есть мангустины одной! Пгошу, давай вместе их есть!

– Я не ем мангустины одна!

– Тогда значит… Ты ешь их с кем-то дгугим!

– Я ни с кем не ем мангустины!

– Но если их никто не будет есть… Они будут пгосто лежать и от вгемени скукожатся и протухнут!

Я ударила Тошку ладонью по уху.

– Ай!

– Мои мангустины не скукожатся и не протухнут!

– Давай вместе их есть!

– Но я не хочу.

– Как можно не хотеть мангустины? Они обалденные!

– Если ты не заткнешься, я еще раз тебя ударю!

Он обиженно засопел и отвернулся на другой бок.

Утром мы доверху забили рюкзаки кукурузой и пошли по людному пляжу.

– Горячая кукуруза! Пахлава медовая! ― Навстречу шел грузный человек в потной футболке и с огромным контейнером в руках.

– Сова, у меня созгел новый бизнес-план. ― Тошка обвел взглядом тюленеподобных отдыхающих.

Мы дошли до конца пляжа, где берег преграждала отвесная скала. Людей тут не было из-за множества валунов в море и на берегу, и мы решили остановиться. На вершине скалы росли сосны, а внизу на берегу валялось много сухих веток. Мы быстро разожгли костер, сварили в котелке кукурузу и приступили к воплощению «бизнес-плана».

– Гогячая кукугуза! Всего согок гублей! ― кричал Тошка.

Мы шли по пляжу с холщовой сумкой, которую Тошка прихватил из дома на всякий случай. Сумка была доверху набита вареной кукурузой. Цена у нас была ниже, чем у конкурентов, которые продавали ее по полтиннику. Сначала мы обслуживали только окраину пляжа, но потом решили сунуться в забитый центр, который был просто лакомым кусочком.

Мы тут же пожалели об этом. Злобный конкурент с ведром в руке, увидев нас, что-то яростно крикнул и помахал в воздухе початком кукурузы.

– Чего он хочет? ― спросила я.

– Может, спгосить, как пгойти в библиотеку?

Продавец побагровел, сжал кулаки и с суровым видом двинулся в нашу сторону.

– Не похоже, что ему нужна библиотека, ― сказала я, и мы дали деру.

Нам вслед полетело пустое ведро.

Мы вернулись на окраину, где было поменьше людей, зато действовали законы свободной торговли. За день мы продали все, что у нас было. Прибыль составила тысячу двести рублей.

Мы купили арбуз и растянулись на берегу. Я откусывала сочную красную мякоть. Посмотрела на Тошку, который совсем уткнулся в свой кусок, и хихикнула.

– Что? ― Он поднял голову. С волос и ушей капал сок.

– Ничего, просто смешно.

Два дня мы купались, загорали, торговали кукурузой. Готовили на костре на берегу. Кожа всегда была соленая, песок проникал везде ― прятался между пальцами, застревал в волосах и ушах.

– Надо в следующий газ найти галечный пляж, ― недовольно сказал Тошка.

Друг загорел. На фоне темной кожи зубы и белки глаз казались ослепительно белыми. Волосы выгорели. Наверное, я тоже загорела, но я давно не смотрелась в зеркало, у меня его просто не было.

Я знаю, что после того дня в «Елочках» я почти не упоминала о себе как об убийце… Как будто это больше не беспокоило меня. Это не так. В нашем с Тошкой приключении я часто думала об этом. «Убийца, убийца», ― шептала я, лежа на железном полу грузового вагона. На горячем песке у моря. В сырых заброшках.

Каково это ― быть убийцей? Должна ли меня мучить совесть? Ведь убийство ― тяжелый грех. Мне снилось лицо Ржавого. В моих кошмарах я снова убивала его, раз за разом обрушивала на его голову биту. Это были страшные сны, тяжелые, давящие. Бритоголовые парни и бойцовские собаки стали моим вечным триггером. Когда я видела их на улице, я опускала голову или отворачивалась. Прятала лицо.

Если я замечала, что кто-то смотрит на меня, горло сразу сжималось. Ноги дрожали ― хотелось бежать. Иногда в нашем путешествии незнакомые парни подходили ко мне, чтобы познакомиться. Если у них были короткие стрижки, у меня кровь стыла в жилах, а уж если закатанные джинсы, то я была близка к инфаркту. Я старалась отказывать с безмятежным видом, а сама мысленно успокаивала себя. Спокойно, девочка. Он пришел не за тобой.

Вот как называется мой страх: «Однажды они придут за тобой, чтобы наказать». Мысль не давала мне покоя и не будет давать долгие-долгие годы. Мое наказание. Тюрьма, где я сама заперла себя пожизненно. Я истязала себя ужасами: что, если Руслан все же сказал бонам правду? Если они узнали, куда я направилась, и идут по моим следам…

Так я и жила в своей собственной камере со стенами из страха, вины и стыда. Но само осознание убийства так и не пришло. Я помнила очень хорошо: и как я стояла, и как держала биту, и звук удара, и кровь. Но не от этого руки тряслись и накатывала тошнота. Это просто воспоминания… Ужас овладевал мной, когда я думала о том, что однажды за мной придут…

И мои опасения окажутся не беспочвенными. Сколько бы я ни бежала от прошлого, оно все равно догонит меня и столкнет с моими страхами лоб в лоб.