37

У Мифани даже не было воздуха, чтобы закричать, хотя ей хотелось, и очень сильно.

«Как будто тебя рожают, только наоборот», – подумала она, прежде чем ее охватила паника.

Повсюду вокруг, сдавливая ее, пульсировала плоть. Ей обжигало кожу, а чувства – не обычные, а те, которыми обладала только Мифани Томас, – оказались перегружены и зашкаливали.

Импульсы десятков нервных систем кричали внутри ее мозга и боролись между собой. Это было похоже на колонию в Бате, только там тела и сознания находились под наркозом, поэтому были относительно податливы. Здесь же их хлестали, пленили, сжимали в кучу. И то же куб пытался проделать с Мифани.

«Спокойно, – приказала она себе. – Без паники».

Она попыталась вспомнить, что сделала в Бате. Вроде бы занялась исследованием? Прикоснулась к массе и прочитала ее. Точно, значит и сейчас ей следовало найти равновесие и проделать то же самое. Со страшным усилием, она оборвала крики и поборола свои чувства. И, осторожно сосредоточив сознание, прикоснулась им к врагу.

Это было все равно что приложить к губам соломинку и влить себе в рот целую реку. За мгновение до того, как Мифани смыло этой рекой, она осознала, что чувствовала не только то, что эти тела делали сейчас, но и все, что они сделали когда-либо прежде. И вся эта агонизирующая масса воспоминаний хлынула в нее.

Каждый дюйм тела Мифани внезапно столкнулся со всеми чувствами, известными людям в этом полицейском участке. Она ощутила, как ее пальцы лизнуло пламя, и в то же время к ним прижимался лед. Ей вырывали волосы, пока нежно массировали голову. Она вытянулась, чтобы увидеть свет, но была ослеплена. Ее палочки и колбочки пронизывали все возможные цвета. А как только легкие впервые набрали воздух, она утонула. Руки, ткани, губы, кожа, вода, пальцы – все касалось ее кожи. Ее ударили кулаком по челюсти, шлепнули по щеке и нежно провели по телу. Она ощущала вкус сахара и персиков, рвоты и горелого мяса. Она давилась и чувствовала запах духов. Ее трахали, и она предавалась страсти.

Любой другой на ее месте лишился бы рассудка, но она была Мифани Томас и она переродилась в саму себя. Она знала все, что дала ей ее короткая жизнь, и могла отделить собственные ощущения от тех, что ей навязывали. Ее мысли плавали в вышине, а сама она вырывалась из трясины.

«Ну ладно, но больше я на такое не пойду».

Все эти головокружительные ощущения длились, быть может, секунду, но тогда Мифани казалось, будто они растянулись на несколько жизней. Недолго думая, она открыла рот, вдохнула воздух и почувствовала, как что-то заизвивалось на губах. Она снова сомкнула челюсти. И это подтолкнуло ее к действию.

«К черту все это!» – решила она, обозлившись.

Ни кричать, ни бить кулаками она не могла, зато сознание запустило волну, которая заставила бы застыть на месте даже целую армию. Окружавшие ее мышцы дрогнули и ненадолго успокоились. Она мысленно поблагодарила пешек Моту и Кармайна. Ведь благодаря их описаниям она пусть и примерно, но знала, что находится вокруг. То, что у нее в легких оставалось мало воздуха, затрудняло ход ее мыслей. Это означало, что ей нужно действовать быстро, тем более что разум, контролировавший куб, вроде бы, уже приходил в себя.

Это не было похоже на прикосновение к обычному человеку – и даже на прикосновение к множеству обычных людей. Противоборствующие импульсы и лоскутная структура частей тел делали пространство внутри куба трудным для передвижения. Однако Мифани удалось точно определить место, откуда поступали все указания, и, насколько могла, она постаралась отключить его от всего остального. Помня советы Томас, она попыталась отплатить организму тем, что наводнила его ощущениями. Теперь Мифани располагала довольно обширной библиотекой этих ощущений, так что собралась с силами и вытолкнула наружу целый поток, надеясь сокрушить им врага. Но мозг легко поглотил информацию, разделив ее на каналы и распределив среди разных долей, что собрал у своих жертв.

«Черт!» – расстроилась она.

Этот выпад вместе с усилиями, направленными на изоляцию мозга, истощили ее, и Мифани почувствовала, что ее защита ослабла.

У нее запылали легкие.

«О боже, – промелькнуло в голове. – Помогите! На помощь!»

Мягкие усики поглаживали ее уши и глаза, и Мифани почувствовала, как что-то забилось ей в нос. Она отключалась.

«Помогите!»

Но помощи не было. И у нее совсем заканчивался воздух.

Потеряв сознание, она могла только отдаленно чувствовать собственные конвульсии. Ее нервную систему захватили извне. А как только она лишилась контроля над телом – ей перестали быть подвластны и ее силы. Они вырывались из нее – хаотичные, безумные. Поток из тысяч приказов и импульсов выплеснулся из ее охваченного паникой мозга и ворвался в то мясо, что ее удерживало.

Со всех сторон плоть стала содрогаться и сменила хватку, приведя ее тело в стоячее положение. Усики перестали толкаться у нее в носу, и ужасное давление немного ослабло. Мифани услышала какое-то отдаленное шипение, а потом куб перестал ее удерживать и она вновь ощутила собственный вес. Она втягивала воздух, и тот пах кровью. Затем широко раскрыла глаза и увидела тусклый розовый свет, вспыхнувший, как только разошлись окружавшие ее стенки из мяса.

Куб попросту растворялся, превращаясь в шипящую жидкость, похожую на взболтанную колу. В нос Мифани ударил запах кислоты – и она полностью пришла в сознание. Раздался грохот, и костяной каркас обрушился на пол. Она увидела массу серой ткани и едва успела узнать в ней мозг, как та растворилась, превратившись в слизь. Затем сзади послышался шум, и Мифани, сбитая с толку, обернулась через плечо.

– Ладья Томас, – обратился к ней телохранитель – тот, которого не затащило внутрь куба. Он стоял в дверях полицейского участка, а из-за его спины выглядывали ошарашенные сотрудники Шахов, и среди них – Ингрид и малыш Алан.

– Ладья Томас, возьмите мое пальто, – предложил телохранитель.

– М-м? – не поняла она, но в следующий миг осознала, что стояла голая и покрытая телесными жидкостями.

«Слава богу я не повернулась всем телом», – подумала она, когда телохранитель захлюпал к ней и набросил пальто ей на плечи.

– Ладья Томас, думаю, мне лучше вынести вас на себе, пока у меня не растворились ботинки, – любезно произнес он.

Мифани посмотрела вниз и увидела, что она стояла босиком на маленьком островке из мышечной массы. Вокруг нее во все стороны разливалась широкая лужа, такая едкая, что кожа на ботинках охранника сморщивалась. По помещению были разбросаны комья кожи и костей, валялось несколько разъеденных тел. Мифани кивнула, и он подхватил ее, будто ребенка. И заспешил прочь, а когда они вышли из здания и спустились по ступенькам крыльца, ее перехватил кто-то другой, а охранник бросился снимать с себя обувь. С лестницы стекала струйка противной жидкости, но в памяти Мифани остался тот островок, который оказался ровно в том месте, где был необходим, и защитил ее от кислоты.

После этого еще некоторое время все происходило как в тумане. На подходе был новый трейлер, но Шахи заняли отделение неотложной помощи в ближайшей больнице, и там Мифани смогла принять нежный, но всеохватывающий душ, при этом едва переборов желание обрить голову налысо. Вместо этого врачи Шахов вымыли ей волосы странным химическим средством, предупредив, что они могут потерять цвет и тогда их, вероятно, придется перекрасить. В любой другой день Мифани, скорее всего, не стала бы принимать душ в присутствии посторонних, но утренний медосмотр словно приучил ее к подобным вещам. Ее снова, уже в четвертый раз за день, одели в бумажный халат с огромным вырезом на спине. Она приспустила его до пояса, чтобы медсестра смогла осторожно взять у нее образцы кожи, которая вовсю зудела и шелушилась.

– Ладья Томас, мы по-прежнему держим район в оцеплении и сейчас связываемся с семьями гражданских, – сообщила пешка Уотсон.

Сайрус также оставался на месте – в этот момент он руководил выпуском крупного облака черного дыма. Ко времени, когда судмедэксперты завершат свою работу, он должен был устроить сильный, но контролируемый пожар, который скрыл бы все грехи. Также пожаром можно было объяснить родственникам, почему им не выдадут тела погибших. Но пока научные сотрудники Шахов бродили с различным оборудованием, время от времени переобуваясь, когда резина, из которой была изготовлена их обувь, начинала плавиться.

– Это здорово, – сонно проговорила Мифани. Затем посмотрела вниз, на то, как медсестра осторожно соскребала ее омертвевшую кожу и складывала ее в пробирки.

– Ладейная сообщает, что пожар, вероятнее всего, придется объяснить действиями сумасшедшего поджигателя, – сообщила Уотсон. – При этом они дали также понять, что этот поджигатель не должен быть связан ни с какой группой, а имеет долгую историю психических заболеваний. И что нельзя упоминать ничего из того, что нельзя упоминать.

Строгая шотландка произнесла это безо всякой улыбки, но сумела взглянуть на Мифани так, что та поняла: такая легенда пешке нравилась.

– Чудесно, – отозвалась Мифани. – Ой, и не забудьте вернуть пальто моему охраннику.

Она оглянулась в поисках последнего, но оказалось, что тот стоял снаружи с малышом Аланом, будто желая дать ей немного отдохнуть. Оставив ее только с Ингрид, пешками Уотсон и Мотой, медсестрой и новой охранницей, упитанной и разменявшей седьмой десяток женщиной.

– Оно ему не понадобится, – ответила Ингрид.

– Почему?

– Эм-м, похоже, что кислота, в которой вы побывали, оказалась чрезвычайно едкой, – объяснила Уотсон. – Она проела почти весь материал того пальто.

– То есть проела пальто, но не тронула меня? – удивилась Мифани.

– Да, поэтому мы и собираем образцы кожи, – ответила Мота. – Так же, как и всю воду, которую использовали, чтобы вас отмыть. Врачи полагают, что от ферментов, содержащихся в кислоте, вас защитили ваши силы. Ведь кислота эта органическая, а вы как раз пытались ее денатурировать.

– Как? – спросила Мифани растерянно. Она-то и не думала воздействовать на кислоту, ведь была слишком занята тем, что убивала мозг. Ну и умирала сама. Вот что занимало ее внимание.

– Похоже, что ваша иммунная система вступилась, чтобы вас защитить, – предположила Уотсон. – Но и этого не хватило, поэтому вы и выглядите так, будто сгорели на солнце.

– Поразительно, – сказала Мифани. – Так, значит… погодите-ка! А что с остальными Шахами, которых затянуло? С моим охранником? Со Стилом? – Все вдруг помрачнели. – Что случилось?

– Они не выжили, – тихо ответила Ингрид.

Мифани вспомнила ужасные разъеденные останки, которые видела на полу.

– Боже мой, – выдохнула она, видя застывшие образы у себя в голове. – Их съели.

– Нам всем невероятно повезло, что хотя бы вы выжили, ладья Томас, – осторожно сказала Мота. – Честно говоря, еще немного и кислота нанесла бы серьезный ущерб. Если бы вы не уничтожили куб изнутри, то… – Молодая пешка осеклась, и наступила благоговейная тишина.

«Ну как же, это было нелегко вообще-то, – подумала Мифани. – Меня там саму чуть не разобрали на запчасти».

Она не ощущала особого триумфа по поводу своего выживания – только тоску по погибшим, по всем, чьи воспоминания она недавно чувствовала.

Затем ей явилось новое озарение. Кто мог поручиться, что все женщины в этой комнате действительно преданы Шахам? Даже Ингрид еще не осмотрели на предмет имплантатов. Это было критически важно. Если Правщикам сообщили, что Мифани смогла уничтожить их оружие, то они едва ли станут медлить с тем, чтобы ее ликвидировать. Им не надо будет рисковать, применяя на ней свои биологические средства. Самая обычная пуля из самого обычного пистолета – и достаточно. И как бы безкожий психопат ни угрожал Бронвин, ей необходимо было связаться с Правлением и передать все сведения о причастности Правщиков к этим двум инцидентам. Но сперва требовалось выяснить, кому можно доверять.

– Ингрид, какие у нас успехи с медосмотрами членов Правления?

– Нужно проверить, – ответила Ингрид и уткнулась в свой мобильный.

Пока секретарь получала информацию из Лондона, Мифани пришло в голову кое-что еще.

– Пешка Мота, вы видели внутренности куба… можете сказать, сколько мозгов гражданских там осталось? Помню, вы говорили, что некоторые части были вырезаны. – Пешка прикрыла глаза, вспоминая, что видела.

– Да, они точно были усечены, – ответила пешка. – Насколько могу сказать, им провели что-то вроде частичной лоботомии – направленной на удаление долей мозга, отвечающих за проявление инициативы. Мне кажется, они хотели максимально расширить вместимость центрального мозга, но избавить его от воздействия отдельных импульсов. Научная группа изучает останки, но рассчитывать на многое не приходится из-за кислоты.

– Но вы же сказали, что гражданских, скорее всего, разъело еще до того, как туда попала я, верно? – спросила Мифани, пристально взглянув на пешку.

– Точно я не уверена, – призналась Мота. – Но похоже на то.

«Именно такого я бы и ожидала от Правщиков, – мелькнуло в голове у Мифани. – Особенно от безкожего ублюдка. Но хочется думать, это значит, что этих людей убила не я. И если внутри той штуковины еще остались какие-то их части, надеюсь, они нашли свой покой».

– Ладья Томас, – сказала Ингрид, прикрывая рукой динамик телефона. – Начальник службы безопасности Кловис на связи. Говорит, конь Экхарт уже осмотрен и все прошло на ура. А кого проверят следующим – не говорит.

– Дай, пожалуйста, трубку. Кловис, это ладья Томас, – проговорила Мифани раздраженно.

– Добрый день, мэм, – послышался голос Кловиса.

– Да, привет. Так почему это ты не говоришь нам, кого там сейчас будут проверять?

– Простите, ладья Томас. Для того чтобы все это имело смысл, осмотры следует проводить в совершенно случайном порядке. И в строгой тайне.

– Ладно, – сказала Мифани. – Кроме Экхарта пока больше никого не проверили?

– Нет, пока нет.

– А осмотр хоть будет сегодня?

– Нет, – ответил Кловис. – В конце выходных.

– Отлично, только с такой скоростью нам придется оставлять инструкции нашим преемникам.

– Осталось еще четверо членов Правления, – сообщил Кловис. – Мы работаем так быстро, как можем.

– Хорошо, – сказала Мифани. – Спасибо. Она отключила связь и вернула телефон секретарю. – Ингрид, назначь собрание Правления на завтрашний вечер.

«К этому времени уже всех успеют проверить на имплантаты».

«Но у Гештальта никаких имплантатов не было, – напомнила она себе. – По крайней мере ни в одном из тех тел, которые мы смогли задержать».

– Когда мне можно будет вылететь в Лондон? – спросила она медсестру.

– Через час? – неуверенно ответила та.

– Хорошо, – отозвалась Мифани, скрестив руки на груди. – А пока найдите мне кто-нибудь одежду с закрытой спиной.

К вертолетному полю ехали молча. Все горько осознавали, что одного из громил, которого, как оказалось, звали Рональдом, пришлось заменить. Новый телохранитель, Эмили, сидела и безмятежно вязала. Дорога была загружена, и лимузин еле волочился. Мифани заглянула в бар, но с грустью пришла к заключению, что хотя она несомненно заслужила выпить чего-нибудь крепкого, это все равно не было хорошей идеей. У нее еще оставалось слишком много дел. Малыш Алан тем временем смотрел на нее с таким трепетом, с каким юные парни смотрят на властных женщин, чьи попки им удалось увидеть.

«Наверное, мне стоит позвонить Бронвин, – подумала Мифани. – Просто чтобы убедиться, что у нее все хорошо. И, может быть, выделить ей каких-нибудь незаметных телохранителей? Безкожий ведь уже показал, что ему нельзя доверять».

Но она быстро поняла, что какого бы охранника она ни приставила к Бронвин, никто не мог гарантировать, что он не работает на Правщиков.

«Я не знаю, что делать дальше, – сказала она себе. – Все, что я могу, это попытаться найти того пропавшего Правщика, а раньше, чем попаду в Ладейную, я этим не займусь. Так что да, я просто возьму и позвоню ей».

Она непроизвольно потянулась к своему новому мобильному, но вдруг поняла, что его, вероятно, проглотил куб, равно как и ее удобные туфли. То, что она сидела сейчас в камуфляжном комбинезоне и полусапогах слишком большого размера, не очень-то хорошо сказывалось на ее настроении. Она посмотрела на Ингрид, которая говорила по собственному мобильному, и подумала одолжить его, но вспомнила, что номера Бронвин она не знала, а звонить в справочную службу перед всеми не хотелось. Мифани откинулась на спину и устало прикрыла глаза. Ингрид закончила разговор и с щелчком захлопнула телефон.

– Встреча назначена, ладья Томас, – доложила она.

– Спасибо, Ингрид, – ответила Мифани, сбрасывая обувь.

Когда телефон зазвонил, она даже не потрудилась открыть глаза. Голос Ингрид действовал умиротворяюще, если не вслушиваться в смысл того, что она говорила.

– Ладья Томас? Это начальник отдела коммуникаций.

Мифани открыла глаза и, приведя себя обратно в сидячее положение, взяла трубку.

– Слушаю.

– Добрый вечер, ладья Томас. Это Каррадерз, – донесся робкий голос.

– Что случилось? – нетерпеливо спросила она.

– Отследить звонок нам до сих пор не удается, – извиняющимся тоном сообщил он.

– Пытайтесь еще. Я в вас верю, – ответила она.

– Спасибо, ладья Томас. И еще у нас получилось выяснить, откуда пришел факс, – сказал он, развеивая ее разочарование.

– Серьезно? – воскликнула она. Все в машине аж подпрыгнули. – И откуда же? Есть точный адрес?

– Э-э, да, ладья Томас. Это в Лондоне.

– Погоди минуту, – сказала Мифани и, отведя телефон от уха, опустила перегородку, отделявшую их от водителя. – Извините, а сколько нам еще до вертолета? – спросила она.

– Прошу прощения, ладья Томас, но пробки очень серьезные, – ответил водитель, бессильно указывая на скопление машин впереди.

– А у нас нет каких-нибудь сирен или мигалок? – спросила Мифани.

– Боюсь, что нет.

Мифани нехотя кивнула и вернула перегородку в исходное положение.

– Ладья Томас? – обратилась к ней Ингрид.

– Они отследили факс, – сообщила Мифани. – Он пришел из Лондона и туда надо поехать, сейчас же, но, как видишь, мы тут застряли. Так что придется кого-нибудь отправить. У кого еще есть телефон? – Выяснилось, телефоны были у всех. – Отлично. Наберите мне кто-нибудь коня Экхарта. – Она вернулась к Каррадерзу, который все это время ожидал ее на линии. – Так, и что вы можете рассказать мне о… Ну чего?

– Ладья Томас, номер коня Экхарта есть только в моем телефоне, но вы по нему разговариваете, – сказала Ингрид.

– Ладно. Каррадерз, перезвони своему новенькому, Алану, – раздраженно бросила Мифани, прежде чем вернуть телефон Ингрид. – А ты набери Экхарта. – Телефон зазвонил, и Алан передал его Мифани. – Каррадерз, говори адрес. Погоди секунду, звонит? – спросила она Ингрид. Секретарь кивнула. – Давай мне. Каррадерз, даю Ингрид, назови адрес ей. – Она передала мобильный и поднесла трубку к другому уху.

– Дом Экхарта, – произнес женский голос.

«Черт, как там зовут его жену?» – задумалась Мифани. Она помнила, как Томас описывала рождественскую вечеринку, но имя будто вылетело из головы.

– О, привет, миссис Экхарт. Это Мифани Томас.

– Мифани! Дорогуша, как я рада тебя слышать. А Джошуа сейчас спит после этого ужасного медосмотра. Ты его тоже проходила?

– Да, сегодня с утра, – ответила Мифани смущенно. – Эм-м, тут есть срочное дело, можешь разбудить Джошуа, пожалуйста?

– Конечно, сейчас его дам! – Наступила пауза, и Мифани взглянула на Ингрид, записывающую адрес, который назвал Каррадерз.

– Он еще на линии?

– Да, ладья Томас.

– Отлично, пусть не отключается. Алан, – сказала она, глядя на пешку, – набери дежурного Ладейной. Мне нужно узнать, в какой готовности баргесты, которые сейчас не в Рединге. Прямо сейчас!

– Ладья Томас, мой телефон у миссис Вудхаус, – сказал малыш.

– Возьми мой, – мгновенно предложила Эмили, всучивая трубку ему в руку. Мифани одобрительно кивнула. Из другого телефона послышались звуки, и она снова поднесла его к уху.

– Томас, в чем дело? – донесся оттуда голос Экхарта. Нужно было ему ответить сразу: он только-только проснулся, но чувствовалось, что он был готов действовать.

– Экхарт, это Правщики, – сообщила она, не обращая внимания на резкий визг Эмили. – Один из их главарей находится в Англии, и он прислал мне факс с угрозами. Мы выследили, откуда он пришел, это в Лондоне. Я застряла в Рединге, поэтому тебе нужно взять руководство группой захвата.

– Хорошо, – сказал он. – Ты их уже подняла?

– Секунду, – попросила она. – Ингрид, дай мне Каррадерза. – Секретарь передала ей телефон. – Каррадерз, мы ведь можем ударить по точке отправки факса, верно? Это же не какой-нибудь подвал школы-интерната и не бельгийское посольство, да?

– Можем, ладья Томас, это частное домовладение, – ответил связист. Мифани перевела взгляд на малыша Алана, который уже набрал Ладейную. Пешка кивнул и протянул ей телефон.

– Это ладья Томас. Какова готовность лондонских баргестов? – спросила она.

– Команда номер два еще занята зачисткой в Рединге, команда номер один на дежурстве в Ладейной, – ответили ей.

– Привести команду один в действие. Они поступают под командование коня Экхарта. И соблюдать секретность – нужно организовать атаку в жилом районе. Каррадерз из отдела коммуникаций через минуту свяжется с вами и сообщит адрес.

– Есть, мэм.

Она повесила трубку.

– Экхарт, группа захвата готова. Я думаю, что даже если среди баргестов есть предатели, взять тебя они не смогут. Звони мне, если что-нибудь понадобится.

– Отличная работа, Мифани, – похвалил ее конь. – Я впечатлен.

– Спасибо, Джошуа. И еще: никому из Правления больше ни слова. Пока только нас с тобой проверили на имплантаты. У меня есть основания считать, что еще как минимум один человек в Правлении предатель, а мы не можем себе позволить, чтобы Правщики прознали об операции.

– Понял. Но разве все упоминания о Правщиках не передаются слонам, лорду и леди автоматически?

– Сейчас только ты и те, кто рядом со мной, знают, что это связано с Правщиками.

– Тогда буду держать тебя в курсе, – ответил Экхарт. – Давай.

– Удачи. – Мифани закрыла телефон и со вздохом откинулась на спину.

«Я как генерал, – подумала она про себя. – Отправляю других в бой».

Но затем ей пришла другая мысль.

– Ингрид, мы отменили вызов Харпа Каллахана, верно?

– Да, ладья Томас, как только вы попали в куб, – отозвалась Ингрид. – Он вернулся на свой матч по крикету.

– О, хорошо, да, хорошо.

«Наверное. И еще кое-что».

– Эмили, – обратилась она к телохранителю. – Мне, конечно, не стоит и говорить тебе, что все, что ты слышала, должно держаться в строжайшей тайне. Но это очень, очень важно…