23
Высшая справедливость
– Кто там воет? – тихо спросил знакомый голос. – Опять ты, сучка? Я стрелять буду!
Кат с Лешим переглянулись. На сучку даже Председатель тянул с трудом, особенно сейчас. Они – тем более. Да и голос…
– Не ссы, Садко, заходи! – сказал сталкер. – Тебя-то нам и не хватало. Споешь, спляшешь. Можешь даже зажигалкой почиркать. А вот выпить нечего, извини.
Забавно, но миролюбивый певец был вооружен – маленький пистолет из тех, что раньше называли дамскими, нож на поясе. Но и гитарка никуда не делась, принес. Зашел, нервно глянул на Председателя, зачем-то пробежался по комнате, особенно заинтересовавшись шторами у окна, даже пистолетом ткнул – нет ли там кого.
Они с Лешим явно были давно и хорошо знакомы. Нет, объятий и прочего хлопанья по плечам, конечно, не было, но руки пожали с уважением. Кат тоже был рад видеть бывшего спутника. Во-первых, Лешего здесь больше ничего не держало, а во-вторых… Все же хоть какой-то источник информации. От Председателя мало чего можно добиться, не в том он состоянии.
– Что здесь было-то? Почему война? Да, и с Поединком что за дела? – засыпал вопросами пришедшего Кат.
– Честно? – Садко выставил вперед бородку. – Да это я все и затеял. Надоели они мне. Дюкер велел предложить им сотрудничество, владетелям этим сраным…
– Да кто тебя послушал бы! – вскипел раненый, даже стонать перестал. – У нас свои заботы, а твой бензиновый король – так, пшик! Сидит на складе, и пусть сидит.
– Вот зря ты Дюкера обижаешь, – протянул Леший, не забывая, впрочем, прислушиваться к происходящему в коридоре. – Вас, деревенских, много, да мозгов нет. А он – голова.
– Да поздно уговаривать… – махнул рукой Садко. Аккуратно приставил к стене гитарку и продолжил:
– Я уже пытался. Бараны они как есть. Про порчей ничего не знают, так и знать не хотят. Пора рубить на корню. Вот пришлось старосту грохнуть ради начала веселья.
– Так это – ты?! – подскочил на кровати Председатель, подняв облако пыли от давно неухоженного матраса. – Сучара ты, клоун! Зачем?!
– Как зачем? – парировал тот. – Кому война, а нашим сплошная выгода. Князя, кстати, никто не видел?
– Да мы его отпустили… – задумчиво сказал Леший. – Не надо было?
– Наоборот, молодцы! Коммунары идиоты, а без этого, – он кивнул на Председателя, – вообще стадо. С Союзом та же петрушка. А вот в княжестве наш человек и так возле власти, а теперь в нужную сторону мозги Серафиму повернет.
Кат понял, что в голове у него сложилась часть головоломки. Понимание происходящего.
– Так ты – человек Дюкера? А все эти песни-гитары так, прикрытие?
– Ну типа того, – набычился Садко. – А что, не имею права?
Он достал любимую зажигалку и несколько раз щелкнул крышкой, глядя на появление язычка пламени. Как обычно, процесс его успокаивал.
– Мужики, – вмешался Председатель. – Вы бы меня спасли все же… Давайте меняться. Есть здесь в Колизее один секрет, могу вам раскрыть. Не бензин же предлагать.
– Да мог бы и бензин, он лишним не бывает… – откликнулся Кат. – А что за секрет?
Сталкерская натура на время взяла верх: все посмотреть, пощупать и попробовать применить в дело. А не получится – продать. Втридорога.
– Подвал здесь есть… Кстати, не вздумайте меня убивать потом, дело плохо кончится, я предупреждаю. Рванет все. Сразу рванет…
Садко недоуменно вскинул голову, но промолчал. Поверил, нет – непонятно.
– Так вот… Подвал. Строили на совесть, чего здесь только нет… – Председатель от потери крови слегка поплыл. До этого выпитое еще как-то бодрило, а теперь – все. Но говорил разборчиво. – План поместья в зале остался, я даже не помню, где вход. На первом этаже точно, а где…
– Ты голову не морочь! Что там у тебя в подвале? – уточнил Кат.
– Там от предков техника серьезная… Я сам и не видел, руки не доходили.
– Гонит он что-то, – прервал свое молчание Леший. – Что здесь полезного через столько лет останется? К тому же – не столица. Даже не Воронеж. Винище там, небось, бочками. Но пить некогда.
– Слышь, как там тебя!.. Не вино, для него другой подвал, это я… в курсе. План в зале. Найдете – тайник ваш. Только меня не…
Председатель совсем скис. Уронил голову набок, потеряв сознание.
– Будем человечка выручать? – сразу у Садко и Ката уточнил Леший.
– На хрен?
– Ну, во двор вытащим, может, подберут…
Мнения явно разделились. Бродяга был суров и непримирим, Кат – он понял, что пришел к странному для этого жестокого мира выводу о ценности любой жизни – решил помочь раненому.
– Ты это… гуманист, что ли? Общечеловек? Сдохнет – и хер с ним.
Садко повернулся к Лешему:
– Смотайтесь в зал, заберите план. Глянем, что там за фигня в подвале, да и в путь. А я здесь пока посижу. Нам, певцам, здоровье беречь надо!
Кат перехватил в руке меч, с которым так и не расставался последнее время, и кивнул своему спутнику:
– Он дело говорит. Пошли прогуляемся. Зал на третьем этаже?
– Над ним, – уточнил Садко. – Вокруг него коридор круговой, оттуда две лесенки вниз. Ну, для вас они наверх будут. Там шкаф есть, видимо, бумаги там. Только стерву эту опасайтесь. Я только со стороны видел, как она викингов гоняла – и то охренел. Осторожнее, короче.
Идти решили по парадной лестнице, той, что от входа и вверх. И далеко до ее сестры-близнеца на другой стороне здания, да и шансов встретить кого-то немного – судя по всему, выжившие, если такие есть, сидят по комнатам.
Страшновато нынче в коридорах.
Третий этаж ничем от второго не отличался. Только дверей поменьше, зато недостаток бокового света восполняли стеклянные вставки в потолке. Все-таки архитектор знал свое дело – сколько лет уже все попадавшиеся светильники над головой без электричества, но не темно – видно как на улице.
Местами попадались стреляные гильзы, свежие, остро воняющие сгоревшим порохом, но ни тел, ни крови. Мрачновато, но красиво. И статуи, глядящие своими слепыми, без зрачков, глазами в спину. Но их опасаться точно не приходилось.
Лестница в зал нашлась быстро. Межэтажные были напротив друг друга, диаметрально, а вот ведущие на верх Колизея – с боков. Поднялись, опасливо поглядывая по сторонам, Леший еще и оборачивался, контролируя лестницу. Снова коридор, но здесь он узкий, сводчатый. Вот и распахнутая дверь в зал, не промахнешься.
Камин почти погас, его задул сквозняк из разбитого окна, в которое даже вытянуло край шторы, полоскавшейся теперь на морозном ветру как черный пиратский флаг. Вот – руку протяни – башня с колоколом. Да и в целом круговой обзор из окон зала был потрясающий, жаль, некогда любоваться. Пока Кат ломал мечом и руками подходящий для документов шкаф – не в остальных же искать, там за стеклянными дверцами только посуда и бутылки, Леший развернул кресло и, отодвинув ногой труп старосты, уселся с винтовкой в руках лицом к двери.
– Не шуми особо, – заметил он Кату. – Мы даже не знаем, кто здесь еще остался живой. Надо бы эту бабу найти потом, стремно за спиной оставлять.
– Я ее только за одного Винни убью, – пропыхтел сталкер. Деревянные панели с дверцы он снес быстро, но дальше шли металлические планки. С ними и пришлось повозиться. – Если попадется.
– Да куда она денется, – равнодушно ответил Леший. – Пока всех не вырежет, не успокоится.
– Думаешь?
– Да она ж явно ебанутая, чего тут думать. Главное, выстрелить первым.
Железная дверка шкафчика не выдержала нажима меча, которым Кат работал как рычагом, заскрипела и отвалилась от рамы, бесстыдно вывернув наружу сломанные петли.
– О, богато! – присвистнул невольный взломщик.
– Что там? – не оборачиваясь, спросил Леший.
– Чеков пачка. Слитки – похоже, золото. Украшения – блин, они-то ему зачем? Ха! Пистолет. Хоть что-то лучше меча… Патроны. Ага, планы здания, секретно и все такое. Поэтажный план. Подвалы, так. Гм… Леший, а что такое «Гонец»?
– Ну, это когда кого-нибудь куда-нибудь послали. Например, за выпивкой.
– Вот придурок… Словарь я тоже в детстве читал. Нет, с большой буквы и в кавычках?
– Послали с большой буквы, значит. С уважением.
Кат засмеялся. Они со спутником явно на одной волне, только вот что эта хрень в плане поместья означает, когда с большой буквы?
– Если Председатель об этом говорил, то вход в подвал на первом этаже, из кладовки за кухней. Тут что, еще и кухня есть?!
– А как же! Не на костре же в коридоре готовили. Есть, конечно. Хотя я и сам впервые слышу.
Леший пошевелился. Держать наготове винтовку – а она у него длинная и тяжелая – даже ему было не так уж легко.
Кат надел удобную кобуру на пояс, проверил пистолет – иностранный какой-то, первый раз такой в руках держит. Обойма полная. Судя по длине, патронов на двадцать. Разобрался с предохранителем, загнал патрон в патронник. Не автомат, но и не железка в руках. Сойдет. Меч от сражения с дверцей был весь в зазубринах, погнулся, теперь можно и бросить. Все же выручил немного, и на том спасибо.
План здания Кат сунул в рюкзак, к запискам Книжника и завернутому в тряпку стеклянному шару – выкинуть его, что ли?
Мимо распахнутой двери в коридоре мелькнуло что-то темное. Даже Леший, при всей своей скорости, успел влепить пулю только в стену напротив проема, где уже было обожженное чем-то пятно. Полетели куски деревянной панели.
– Ни хера себе ниндзя! – с уважением протянул он, вставляя новый патрон. – Ты не рассмотрел?
Кат уже стоял с пистолетом в руке, но стрелять было не в кого. Бесшумно скользнул к двери и выглянул в коридор: направо, по ходу движения тени, потом налево.
– А никого… Но не обоим же почудилось.
– Мне с детства ничего не чудится, – буркнул Леший. – Раз стреляю – есть в кого.
– Пойдем посмотрим, – определился Кат. Килограмм стали и пластика в руке вселял в него уверенность. Эх, а если бы еще АК…
В коридоре было все так же тихо. Теперь Леший прикрывал тыл, а сталкер смело пер вперед, держа пистолет наготове. Обратно шли той же дорогой, что и сюда: вниз по лесенке, налево по коридору. Второй этаж. Все вроде как мирно, только вот…
– Узнаешь? – Леший кивнул на пару свежих покойников. У одного ножевое в грудь, вон вся кожаная жилетка в крови. Второму свернули шею, судя по изумленному взгляду из-под рогатого шлема. Редко живые люди так смотрят на проходящих мимо, лежа на животе и задрав лицо к потолку.
– Викинги, – спокойно согласился Кат. – Этих точно не жалко.
– Когда наверх шли, их не было… Черт, там же Садко остался!
Леший внезапно ускорился, словно кто-то пнул его по направлению к комнате, где остался раненый Председатель. Кат с трудом за ним поспевал, несмотря на все усилия. Впереди щелкнул выстрел – даже непонятно, кто и откуда стрелял.
Леший все так же несся кенгуриными скачками, а вот сталкера словно ткнули раскаленной проволокой над ухом. Он едва не упал, отклонившись в сторону и пропахав плечом по стене.
Леший тоже выстрелил. Видимо, он цель видел. Выругался и остановился, доставая очередной патрон.
– Живой?
Кат потрогал гудящую голову. Над ухом было мокро от крови, висок саднило.
– Вскользь… Сука, чуть бы правее – и все.
До комнаты, где они оставили Садко и раненого, было близко. Но мертвая тишина напрягала, все же Председатель должен был стонать, хотя бы в забытьи.
– Дурдом, – сказал Кат. Пожалуй, что так оно и было – у лежащего под балдахином тела прибавилось еще одно, не предусмотренное природой отверстие – узкая полоска ножевого ранения на груди, откуда стекала струйка крови. Председатель дернулся, потом еще раз, и затих. А вот Садко не видно и не слышно. Растворился в воздухе.
– Не то сло… – Леший не договорил.
За стенами Колизея послышался грохот, пол под ногами вздрогнул, потом что-то огромное начало неспешно падать, заставляя людей дрожать и прятаться. Сквозь шум послышался скрежет, затем гулкий удар колокола. Но били уже не в него, это он сам, проломив деревянную лестницу внутри башни, рухнул на землю, последним аккордом завершая несостоявшийся Поединок.
Подводя финальную черту под всей этой странной затеей.
– Рвануло… А ведь он предупреждал, – с удивлением сказал Кат. – Только как они узнали так быстро?!
– Говорун где-то был. Почувствовал смерть начальника, а дальше – по инструкции. Я думаю, звонарь это. Хотя уже и не важно.
Грохнул второй взрыв, слабее и глуше первого, но уже где-то в здании. Стены и пол снова тряхнуло.
– Твою ж мать, – задумчиво сказал Кат. – А если все обвалится?
– Уходим!
В коридоре за плавным изгибом стены их ждало странное зрелище – Садко, человек для мужика некрупный, но все же – висел в воздухе, поднятый за шиворот одной рукой. Смешной дамский пистолетик валялся в стороне на полу, там же нашли свое место нож и гитара. Бродяга дрыгал ногами, пытаясь дотянуться до противницы. То ли автомат вырвать пытался, то ли просто хоть как-то напасть.
Горчичного цвета телогрейка трещала, но не рвалась, не давая ему выпасть на пол.
– Поставь его на место, – поднимая ствол винтовки, скомандовал Леший.
Больше он ничего сказать не успел – забавная толстенькая фигурка в большом, явно не по размеру глухом шлеме, крутанула в воздухе Садко, словно тот ничего не весил. Ноги несчастного певца описали полукруг, задев стену, а потом его швырнули прямо в Лешего.
Не ожидав ничего подобного, спутник Ката улетел в коридор, как кегля в боулинге, пораженная точным броском шара. На спусковой крючок он нажал, но пуля только вышибла окно, добавив к мусору на полу атриума очередную кучу осколков. Кат стоял, широко раздвинув ноги и держал пистолет обеими руками. Черт его знает, какая отдача, лучше перебдеть.
Бам-м-м! Ствол дернуло назад и вверх, не прогадал он с хватом.
Фигурку впереди подбросило в воздух, потом приложило затылком о пол. Теперь контрольный, и вопрос можно считать решенным – сталкер видел, как из одежды противницы вырвало клок прямо посреди груди. Все уже.
Или нет?
Одним скользящим движением Охотница поднялась на ноги, вскочила, как ни в чем не бывало. Бля, она бессмертная, что ли?!
Три выстрела подряд слились в очередь, словно пистолет в руках Ката овладел доселе неведомым ему навыком – палить подряд не хуже автомата. Две пули прошли мимо – эта тварь от них уклонилась. Третья взвизгнула по куполу шлема и тоже не причинила ей вреда.
– Черноцвет! – пробухтел приглушенный голос из-под забрала. – Прими жертву!
Автомат в руках Охотницы полыхнул огнем. Кат предугадал очередь и уже успел упасть на пол: пули прошли над ним.
Бамм-м-м, бамм-м-м! Снизу стрелять неудобно, да и целился он теперь по ногам.
Нет никакого бессмертия – это Кат слегка расслабился, забыв о бронежилетах. Они, оказывается, все еще в ходу. Но тварь все равно его перехитрила, в прыжке уйдя от обоих выстрелов.
Кат перекатился, избежав ответного огня – только одна пуля шаркнула по рукаву, обожгла руку, но это мелочи, мелочи… Надо завалить эту бабу. Наповал. Не жить им дальше на белом свете одновременно, кто-то должен уйти первым.
– Ты проклят Лесом! – прошипела Охотница.
– А ты, блядь, больная… – ответил сталкер.
Очередная короткая очередь раздолбала окно в стене дальше по коридору, а Кат все-таки попал. Между шлемом, несмотря на его защитный ошейник, и верхним краем бронника была щель, туда очередной выстрел и угодил.
Автомат выпал из руки Охотницы. Все ее движения, до того резкие и непредсказуемые, замедлились, будто она внезапно очутилась под водой. Потом она нехотя упала на колени, качнулась и неуклюже завалилась назад, сплетя выгнутые ноги в подобие колеса.
Кат встал. Обе раны – на голове и руке – нестерпимо щипало и дергало, но жить было можно. Нужно. Теперь уж точно.
И все-таки – контрольный. Хрен ее знает, что ждать от эдакой неубиваемой барышни.
Он подошел ближе и протянул руку с пистолетом. Спасло только то, что не приблизился совсем уж вплотную: Охотница резко села, выбросив вперед сжатый в пальцах нож. Считаных сантиметров не хватило до того, чтобы воткнуть его в живот сталкера.
За спиной Ката грохнул раскатистый выстрел. Винтовка Лешего и на открытом воздухе бахала как небольшое полевое орудие, а уж в замкнутом пространстве… Пробитую пулей руку Охотницы рвануло по дуге назад, с хрустом костей. Сама девушка невольно вскрикнула. Даже ее совсем уж нечеловеческих сил не хватило смолчать, когда рвется на куски плоть.
Подбежавший Садко, грязный от полетов по полу, взъерошенный и злой как черт, начал пинать неподвижное, окончательно осевшее на пол тело.
– Да погоди ты, она без сознания! – сказал Кат. Ощущение, что вся эта суматошная гонка закончилась, ведром воды обрушилось на него сверху. Почти смыло.
– Да похер, похер! – орал бродяга, метеля ногами лежавшую Охотницу. – Меня! Как щенка! Я ее, тварь, до смерти забью!
Подошедший Леший рассудительно вздохнул и, осторожно схватив певца за плечи, оттащил немного назад:
– Успокойся! Забьешь – кого потом казнить будешь? Ты же собирался. Ну, уймись, все, хорош!
– Да? А… Точно. Молодец, складской. Не остановил бы, так я…
Кат наклонился, теперь уже без опаски, и стащил с головы Охотницы шлем, расстегнув непослушными после горячки боя пальцами длинную застежку сбоку.
Жуть… Коричнево-бурая, вся в наплывах неровной кожи, похожей на чешую, лысая голова, закатившиеся белки глаз, никаких век и ресниц, искаженные тонкие губы. Красавица писаная. Ей без шлема надо было атаковать, все бы и так обосрались. От ужаса.
– Фотомодель… – буркнул Садко. – Проверьте, чтобы оружия не было, и понесли ее вниз. Есть у меня идея.
В руке у него щелкнула крышка зажигалки, поднялся и опал небольшой язычок пламени. Кат пожал плечами, закинул на плечо трофейный автомат, сморщившись от боли в руке. Перевязать бы надо.
– Держи, боец! – словно прочитав его мысли, подбросил в воздух нераспечатанную упаковку бинта Леший. Он сидел на корточках возле открытого рюкзака Охотницы и охотно потрошил его. – Здесь и пара магазинов тебе есть, забери. Толковая тетка, всем запаслась. Ух ты, пластид! Была б она красивее – женился бы. Мечта лесного бродяги, а не баба.
Охотница слабо застонала, приходя в себя. Кат подумал, что стоило бы ее связать, как Садко уже наклонился над телом, сперва содрав бронежилет, а потом уже и перемотав лодыжки и запястья веревкой, взятой из рюкзака самой проигравшей. Когда он дернул ей раненую руку, Охотница вскрикнула и снова потеряла сознание.
– А на кой черт ее куда-то нести? – поинтересовался Кат, зубами затягивая узел бинта на предплечье. Пока и так сойдет, должно зажить. Голову бы тоже забинтовать.
– Ты что предлагаешь? – спросил в ответ Садко. – Здесь бросить? Нет уж. Меня лет тридцать ни одна собака так не оскорбляла. Казнь – значит, казнь. А тебе, городской, я предлагаю место в отряде Дюкера. Есть у меня такие полномочия. Но – условие – меня слушаться беспрекословно!
Леший хохотнул, хотя Кат не понял, чего здесь смешного.
– Мне жену надо выручить.
– Да считай – уже. Есть у нас рычаги воздействия. Как князь домой доберется, так сразу и отпустит. Мы ее возле Боброва через пару дней заберем.
Кат удивился. Какой-то змеиный клубок, а не послевоенная деревня. Скандалы, интриги, расследования, право слово. По-прежнему мало что ясно, но разберемся на ходу.
– Так бои же сейчас начнутся…
– Вот на них ты и пригодишься. Дюкер же не благодетель какой, ему воины нужны. Леший! Кончай мародерствовать, понесли красавицу. А ты, Кат, все понял? Меня теперь слушаешь. Как маму с папой и боевого командира.
Сталкер пожал плечами. Филю вытащить для начала, а там решим вместе. Куда идти, кому служить. Чистый Град вновь отодвинулся на неопределенный срок, но на то она и жизнь – ломать планы. Прорвемся.
Когда Охотницу приподняли с пола, не особо жалея порванную выстрелом руку, она застонала, но вскоре умолкла. Открыла глаза, в которых Кат, присмотревшись, заметил пляшущие черные язычки огня – ну точно, серая сестра, как есть. Далеко же ее занесло.
– Куда вы меня, неверующие? – невнятно спросила она. Отвечать никто не стал.
Коридор вывел к лестнице, куда первым шмыгнул Садко, держа наготове пистолетик. Гитара теперь висела у него на спине, словно неведомое оружие с непомерно большой патронной коробкой – со стороны дека так и выглядела.
– Чисто! – махнул он рукой снизу. – Тащите.
Выход в атриум обнаружился возле огромной кухни, занимавшей четверть первого этажа. Здесь Охотница тоже успела пройтись: заглянув в царство гастрономии, Садко удивленно обернулся и, сморщив лицо, поинтересовался:
– Слышь, ебанутая, поваров-то за что?
– Здесь все достойны смерти… – проскрипела в ответ Охотница, почти не разжимая зубы. – Вы и на втором этаже тоже… не всех нашли.
Реально, сумасшедшая. Кат пинком открыл дверь, и они с Лешим заволокли связанную девушку в атриум. Под ногами скрипели стекла, откуда-то сверху завывал ветер. То ли вентиляция, то ли в ходе боев где-то выбили окна наружу.
– Туда ее, к памятнику! – показал Садко. – Самое место.
Странный монумент, больше похожий на схватку бешеной ящерицы с пучком искореженных рельсов, случайно получивших свободу, вблизи пугал. Метра три неведомого говна, резко контрастировавшего с в целом классической обстановкой Колизея. Ни картины, ни статуи, ни драпировки и мебель по стилю с этим и рядом не стояли.
Апофеоз довоенного идиотизма, выполненный в металле.
– Я там на кухне видел, что надо, – засуетился Садко. – Привязывайте дуру стоймя к памятнику и пойдем за мной. Один не дотащу.
Сказано – сделано. Вряд ли абстрактное нечто стало привлекательнее от примотанной к нему запасной веревкой худенькой фигурки, безвольно свесившей лысую голову на плоскую грудь, но и не ради эстетики старались.
– Чего ты задумал-то? – спросил по дороге на кухню Кат, но певец только махнул рукой. Увидишь, мол. Чего воздух сотрясать.
– Нет, ребята… Я на это не подписывался, – ошарашенно сказал сталкер, стараясь не глядеть на мертвых поваров: двое лежали на полу, словно смертельно устали, даже не сняв белые фартуки и смешные – пирожком – шапочки. Третий плавал лицом в огромной кастрюле. По кухне несся запах мясного бульона, но увидев его источник, хотелось блевать.
Садко тем временем взялся за канистру с лаконичной надписью А-95, а Леший подбирал с пола разбросанные дрова, которые вряд ли уже пригодятся для остывающей в углу печи.
– По заслугам ей будет, – сказал в ответ певец. – Такое дерьмо просто расстрелять – это, считай, как помилование. Дрова тащи, не хрена философствовать.
Кат подобрал несколько аккуратно напиленных досок, пытаясь про себя решить, как он сам к этому относится. С одной стороны, Садко прав – сумасшедшая сука, достойная жуткой смерти. А с другой – если так казнить человека, чем ты лучше ее самой?
Нет ответа. Да и вряд ли будет. Но и помогать Дюкеру, которому служат люди с такими замашками, как-то не хотелось. Вздохнуть не успеешь, как из воина превратишься в палача.
Если это уже не так.
Костер из разложенных полукругом у ног Охотницы дров, да еще щедро политый бензином из канистры, разгорелся мгновенно. Садко едва успел отдернуть руку с зажигалкой, как вверх и в стороны заплясали длинные языки пламени, сперва синеватые, но быстро набирающие естественный красный оттенок. Остро воняло топливом, одежда на Охотнице занялась, а она сама, будто встряхнувшись, подняла голову.
– Вот ведьма! – с определенным уважением сказал Садко. – Сейчас еще проклянет нас всех, успевай уворачиваться.
– Вы и так прокляты! – спокойно, словно и не глядя на людей сквозь пожирающий ее огонь, сказала изувеченная болезнью девушка. – Я не смогла, так сам Черноцвет отомстит. Я – Охотница, его меч и слово!
Языки пламени, будто дождавшись команды, потемнели. Кат вздрогнул – очень уж их цвет сейчас напоминал тот, что он видел в глазах серых братьев. В глазах самой Охотницы чуть раньше. В Шиловском лесу, когда их всех проклинал хозяин пламени.
– Смерть! – заорала Охотница. Перед ней сейчас пролетала пестрой лентой вся ее жизнь – от почти забытого Черного дня, через убежища, наполненная лицами ее мучителей и жертв. И все заслоняло лицо Черноцвета, который шептал ей и только ей:
– Я отомщу…
Грохнул выстрел. Кат медленно опустил руку с пистолетом, от ствола которого слабо пахнуло незаметным на фоне костра запахом гари.
– Нельзя так… – тихо сказал он. Леший, настороженно вскинувший на него винтовку, тоже опустил оружие.
– А как нужно? – спокойно, будто они обсуждали меню на обед, поинтересовался Садко. – По любви и с милосердием?
– Не знаю… Но так все-таки нельзя.
Пламя уже полностью охватило свисавшее на веревках тело, облизывало его и странный монумент за спиной, гудело и трещало. То алое, то багровое, то черное – глаз не успевал ухватить переходы от одного оттенка цвета к другому.
– Я отомщу… – сказал кто-то из пламени. Или это просто послышалось?
Странно только, что всем троим выжившим сразу.
