17
Когда кругом лед
– Не спеши, Винни! Аккуратно надо. А то сидит стрелок твой и ждет. Репу чешет, кто же это за ним ходит. А тут мы – такие нарядные.
Кат со щитом и мечом был похож на древнего богатыря. С поправкой на суровые северные условия – мороз-то крепчал, без шапки не побегаешь.
С тоской вспоминая лето – пусть довольно прохладное, но хотя бы без снега, – сталкеры перед уходом с кровавой поляны обшарили окрестности. Следа, уходящего от места расправы с викингом, не отыскали. Если исключить, что неизвестный убийца умеет летать, выходило одно – они столкнулись с мастером не только выпускать кишки, но и скрытно передвигаться по лесу. Несмотря на снег.
Тропинка вела к реке, но теперь Кат очень не хотел выходить на открытое место. Кожей чувствовал прицел, лениво бродящий по нему, соскальзывающий с головы и упирающийся в грудь. Даже старая татуировка на груди – «А» в круге – заныла. А потом этот прицел переходил с него на Винни, жизнерадостного, довольного встречей с командиром, несмотря на странные места и обстоятельства. И только Йомму уже ничего не грозило, как, видимо, и Колуну – если бы он победил мишку, то был бы уже здесь. Минус два претендента на приз Дюкера. Леший где-то бродит, да и не верил Кат, что расправа над викингом – его рук дело. Они с Винни вместе, здесь. Зубы Сварога, так кто же тогда их противник?!
Винни осторожно выглянул из зарослей, рассматривая замерзшую реку:
– Командир, следов вроде нет…
– Их и там не было, – пробурчал Кат. – По берегу пойдем, возражения не принимаются.
– Так кусты же… – Винни перехватил автомат удобнее. – Черт-те сколько продираться.
– Мечом прорубать буду. Нам бы от этого лагеря отойти незаметно, а там и по реке… Чувствую, следят здесь за нами.
Легкая паранойя, над которой всегда смеялся Буран, не раз спасала Кату жизнь. В городе обзор еще хуже, но ведь избегал же он там ловушек.
В кустах немного дальше по их предполагаемому маршруту что-то зазвенело. Странный звук, неожиданный здесь, как будто стеклянную бутылку кто-то легонько ударил ножом. Дзззыннь – и тишина.
– Что это за хрень?! – Винни от удивления едва не вывалился из кустов.
– Молчи! Не знаю. – Кат прислушивался. Нет, звук не повторился. Хоть вот едва слышно опять – дзззыннь…
– Вот же дрянь. Как ни крути – или на лед выходить, или обратно – и крюк по лесу в гору, а потом спускаться. Времени-то мало осталось.
– Но и здесь, командир… – шепотом откликнулся Винни.
– Да слышу… Непонятно все.
В кустах впереди тем временем снова раздался звон. Колокольчик, вашу ж мать!
– Давай-ка на звук. Но очень медленно, Винни, и очень осторожно.
Среди зарослей идти согнувшись, чтобы голова ни в коем случае не высунулась сверху, довольно сложно. И от меча толку ноль – поди размахнись в такой позе. Кат только отводил им ветки, на большее и рассчитывать нечего.
Странный стеклянный звон раздался совсем близко, механический, неживой.
Ага… Вот и нашли, только от этого вопросов стало еще больше: крепко привязанные за горлышки к толстой ветке, рядом висели две маленькие – граммов по сто – пустые склянки. Они и звенели, когда долетал порыв ветра. Такие бутылочки Кат, да и Винни, много раз встречали в бывших аптеках. Вон, даже этикетки не до конца оборваны. Откуда они взялись в глухих зарослях на берегу Битюга – даже не загадка – настоящая тайна.
– Настойка боярышника! – почему-то очень громко сказал Винни. То ли от удивления, то ли решив, что бояться теперь нечего.
Его слова стали прямо-таки спусковым крючком: одна из бутылочек рассыпалась в пыль от меткого выстрела, запорошив осколками обоих сталкеров. Они, не сговариваясь, упали на снег. Винни выставил ствол автомата, пытаясь нащупать цель, но куда там – они и почти выпрямившись никого не видели, а уж от земли, из глубины зарослей…
– Пасут нас. Я же говорил! – зашептал Кат. – По лесу не пройдем. Обратно тоже вряд ли пустят, да и не надо нам туда. Остается река, но не по центру идти, а попробовать проползти вдоль берега, под кустами. Нам всего-то за поворот перебраться.
Одинокая бутылочка над головами сталкеров раскачивалась теперь беззвучно. Без напарницы особо не позвенишь, это как хлопок одной ладонью в пустоте. Но тут же второй выстрел разнес и ее.
– Пипец, командир… – отряхивая шапку, сказал Винни. – По реке тоже… Чревато. Как в тире будем.
С другого берега глухо бухнул выстрел. Знакомый звук, тогда при встрече со стаей волков такой же был. Там чудеса, там Леший бродит… Хорошо, но далековато, на помощь быстро не придет. Хотя кто сказал, что он так нужен им где-то рядом? Лишь бы стрелял.
– Винни! К реке! Быстрее… – прошипел Кат. Как же тяжело ползать со щитом, черти его раздери! И бросить жалко – какая-никакая защита. Протиснулся телом внутрь креплений, разместил сверху на спине, став похожим на зверя черепаху из старых книг, и пополз вперед, переваливаясь на кочках.
Второй сталкер хотел было поспорить, но – некогда. Начал продираться следом. То ли удивленный внезапной огневой поддержкой, то ли просто плюнувший на добычу невидимый стрелок молчал. Оно и к лучшему – вон бугры, прибрежные кочки, а между ними желоб спуска к реке. Кат соскользнул первым, откатился в сторону, чтобы падающий следом Винни не напоролся на его меч.
Затянутая до весны льдом река была прямо перед ними. Теперь главное – не вскочить на ноги по глупости, не высовываться из-под надежно прикрывающего их берега.
– Командир, не тормози! Поползли уже.
Куда деваться? Под свист ветра, старательно швырявшего хлопья снега в лицо, зарывшись в уже лежащей на бугорках льда белой сухой каше, они преодолели метров пятьдесят. Кат поглядывал назад и вбок. По крайней мере никого не видно на самом берегу, никто не пытается расстрелять их сверху в свое удовольствие. Вовремя все-таки Леший шуганул стрелка.
– В войне побеждает не самый сильный, – выплевывая снежинки, говорил Кат. – А самый умный. Надо обмануть противника. Если ты слаб, сделай вид, что силен. Если ты близко – сделай вид, что далеко.
Винни сзади спросил:
– Это ты все к чему?
– Это? Да к тому, что давай-ка мне автомат. Ты ползешь дальше с моей амуницией, а я тихонько поднимаюсь на берег и ищу эту сволочь. Тихо! Спорить будем потом. Я его в тылу не оставлю.
Винни громко засопел, собираясь что-то сказать, но не успел: описав дугу над прибрежными кустами, в паре метров перед ними упала защитного цвета вещица. Граната не граната, рассмотреть никто не успел. Кат резко уронил лицо в снег, словно вжимаясь, срастаясь всем телом с поверхностью.
Не помогло бы, но хоть что-то.
А вот нервы его друга были на пределе, не учел это командир. Винни вскочил на ноги, рванулся к середине реки, оборачиваясь на бегу лицом к берегу и вскидывая автомат. Если бы он видел цель, хорошая тактика, в упор бы расстрелял. Но сейчас – просто нервный срыв. Не более того.
Что бы ни упало на лед, оно не взорвалось. Кат, матерясь в голос на свою неуклюжесть, на прицепленный сзади трижды ненужный щит и оттянувшую все руки тяжесть меча, тоже поднялся на ноги, стремясь остановить Винни. Обратно его надо притащить и ползти дальше. Позиция у них проигрышная, на хрена геройствовать, спрашивается.
Он успел добежать до Винни и рвануть того за рукав вниз – падай, мол, придурок, – но друг вывернулся и попятился еще дальше к середине реки. Едва не упал, споткнувшись на невидимом под снегом наплыве на льду.
Но нет – уже поскользнувшись и падая, сообразил Кат, – не наплыв. Это же… проволока. Проволока?!..
На этой мысли перед ним, слегка заслоненный телом падающего Винни, лед на реке вспух фонтаном темной и какой-то маслянистой воды. Разлетелся разбитым снизу невидимым молотом, будто подводные боги рвались наружу. Показалось, что вспышка пламени была уже потом, что, конечно, не так: первой взорвалась мина почти под ногами друга, следом еще две, слева и справа, ближе к берегам, проделав общими усилиями черную борозду поперек русла почти от края до края. Бассейн обреченных.
Всего этого Кат уже не видел.
Его закинуло в воду, ударило, протащив мимо разорванного на части тела Винни, мимо тонущего топором автомата, за которым сверху следовал выгнувшийся дугой ремень. Утопило, рывком сунув под зубастый раскрошенный лед на краю внезапно появившейся полыньи. Отлетевший при взрыве меч валялся в стороне, темнея крестом наподобие разоренной могилы безвестного героя, чуть дальше остался рюкзак.
Еще оседали, падая с неба, куски льда, осыпая мелким крошевом кусты вокруг, как из зарослей на левом берегу, где оставался покинутый всеми пионерлагерь, выглянуло любопытное лицо. Замотанное шарфом так, что торчали одни глаза, оно поводило носом, разглядывая пролом во льду. На поверхности воды, медленно погружаясь в глубину, плавала оторванная рука.
– Да, неплохо! – сказал неведомый стрелок. – Зачищать некого, а патроны нынче дороги. Не в воду же лезть! Правда, еще один остался где-то… Ну и хер с ним, не успеет добежать.
Заросли сомкнулись за уходящим, ветки вверху вздрогнули, осыпаясь снежными облачками. Наступила тишина, в которой не было ничего от случившейся двойной смерти – шли люди, шли, и больше никуда не идут.
Обычное дело.
Леший не просто спешил. Он делал то, что никогда не позволял себе на людях, – перемещался гигантскими прыжками, ломая телом кусты, не боясь за защищенные очками глаза, но стараясь, чтобы особенно настырная ветка не проткнула ему шею. Времени не было. Отсчет шел на уже минус вторую минуту, а еще надо нырнуть. Или поздно?
Некогда думать. Незачем думать – вон просвет в зарослях на берегу, туда, в прыжке. Винтовка, с которой он обращался в обычные времена очень уважительно, полетела в одну сторону – плашмя, плевать, стерпит; рюкзак – в другую. Раздеваться некогда, поэтому только скинуть куртку – и вниз, стараясь не ободрать руки на скользком крае провала, местами забрызганном кровью. Глоток воздуха в прыжке и – ну, здравствуй, колючая ледяная вода, медленно, но неотвратимо пропитывающая одежду, остужающая даже его с рождения более горячее, чем у людей, тело. Искать!
То ли удача, то ли охотничий инстинкт Лешего вывели его почти на цель. В мутной, темной подо льдом воде что-то есть. Вон там, правее. Течение у Битюга несильное, слава богам, не Дон, в который он впадает где-то далеко отсюда. Но все же оно было – длинные тряпки водорослей, поднимавшиеся со дна, еле заметно шевелились, мешая поискам. В несколько движений, сдерживаемых мгновенно промокшей одеждой, Леший оказался возле темного предмета. Этому уже ничем не помочь – даже не тело, ошметок, лишенный одной руки и ног, с искаженным в ужасе лицом. Но лицом, ему не знакомым.
Некогда. Незачем. Дальше.
Вон медленно кружится, уходя на глубину, нехотя, но неотвратимо, еще что-то. Кто-то. Но тонет небыстро, мешает ему странная штука на спине. Леший нырнул глубже, и рука его скользнула по выгнутой деревянной поверхности. Чертовщина какая-то, что это на нем?! Просунул пальцы сбоку и зацепил край одежды. Тянуть на себя и волочь наверх. А там разберемся, что за улов.
Дюкер голову снимет, что не спас… Голыми руками оторвет.
Кат всего этого не видел.
Перед ним стояла гипсовая статуя, сошедшая с постамента. Неожиданно целая, с руками и ногами. И с головой давно покойного Зинченко – живой, с редкими волосами, тщательно приглаженными расческой. Со знакомым, будто сверлящим взглядом маленьких пронзительных глаз.
– Довыебывался, Шурик? – как ни в чем не бывало, спросил старый враг. – А я говорил. Ты же Кат потому, что Катастрофа. Прежде всего для себя самого…
Сзади заскрипел снег, но странно, будто под сотнями ног. Кат оглянулся и увидел массу огромных пауков, черных, с шевелящимися хелицерами, плотно обступающих его кольцом. Тогда, на Базе-1, он их и рассмотреть толком не смог в дрожащем свете ручных фонариков, а теперь – любуйся не хочу. Жутко знобило, а статуя Зинченко сзади говорила и говорила, напоминая, что кроме его, Ката, правды есть и другая.
В которой он, щенок, постоянно мешает серьезным людям.
– Ты всего лишь эмбрион, Волков. Тебе до человека еще идти и идти. Сперва родись, а уж потом…
– Не успеет! – вмешался другой знакомый голос. Тот, чьим разговаривало странное дымное облако тогда, в лесу. Черноцвет. – Я проклял их, и они все погибли. Все. Этот последний. Мое проклятие неизбежно!
Кату показалось, что пауки смеются. Обступили его вплотную, дергают ногами за спину, пытаются разорвать на части и – смеются.
Хотелось вздохнуть.
Хотелось что-то крикнуть в ответ, да только кому?
Он уже ничего не видел, глаза застлал плотный туман сродни живому облаку там, в Воронеже, из которого время от времени показывались смутные фигуры и звучали непонятные слова. Где-то вдалеке играла музыка – опять же нечто неразборчивое, тихое, мелодичное. А пауки не оставляли своих усилий, дергали его за одежду, старались задушить, вонзить в глаза острые концы ног, щекотали и топтали его тело.
– Очнись, мудила! Зря, что ли, я тебя вытаскивал?
Кат вновь попытался выдохнуть – хотя бы так, вдоха уж совсем не вышло, – и наконец-то получилось. С выдохом изо рта хлынула вода, горячая, горькая как спирт, потом он вздрогнул всем телом, и его вырвало.
Только после этого сталкер открыл глаза. В них все плыло, поэтому он видел сразу двух Леших, старательно делающих ему массаж грудной клетки неожиданно горячими, почти обжигающими руками. Очки странника свисали с шеи, а вертикальные кошачьи зрачки смотрели с легким упреком: чего это ты разлегся, боец? Впереди победа.
– А-а-а… Что?..
– Что-что, городской! Чуть не утоп ты заодно с приятелем. Да я вот гулял мимо, дай, думаю, вытащу. У парня же планов до хера, а он тонуть решил. Кстати, что за хрень ты на себя напялил?
Кату стало холодно. Очень. Трещавшая голова, которую было, казалось, не приподнять, вежливо уступила место жуткому холоду, от которого отнимались ноги, а в руках изнутри плясали целые тучи колючек, зародышей кактусов, рвущихся от костей наружу, разрывая кожу.
– Щит… – смог сказать сталкер. – А где Винни?
– Не знаю, о ком ты, но похоже – на небесах. Или во что он там верил? Может, в чертогах Одина, мед поэзии наяривает с гуриями.
– Он не викинг…
– Да мне насрать, кто он там был. Руки-ноги чувствуешь?
– Плохо…
– Вставай. В чувство я тебя привел, дальше на бегу будем греться.
На каком, ко всем богам, бегу?! Кат пошевелиться-то не мог. Или мог? Он заставил себя напрячься и сесть. Рывком, до темноты в глазах и острого приступа боли в затылке, куда словно некто воткнул отвертку. С размаху.
– Ожил?! – в голосе Лешего было легкое удивление. – Ну и славно. Хватай свой нож-переросток и давай за мной. Я-то тоже мерзну!
Кат поморгал, протер глаза тяжелой, словно налитой воском рукой. Леший теперь не двоился – просто сидел в одних подштанниках на снегу, тщательно выжимая одежду. Не только свою – сталкер понял, что и он сам полуголый. Мокрые штаны облепили ноги, в ботинках были ледяные озера, а все остальные шмотки валялись рядом. На неожиданно сухом рюкзаке лежал меч, щит украшал снег чуть поодаль.
– Чего глядишь? Выжимай куртку. Кстати, отменная наколка у тебя, прямо позавидовал. Себе, что ли, забомбить?
Леший снова ерничал, но сейчас это было только к месту. Не хватало еще впасть в уныние после гибели Винни и явления всех этих… пауков.
– Анархия – мать порядка, – сказал Кат. – А ты меня… из воды?
– Я бы сказал – из-подо льда. Но технически верно. Из воды. Что вы там такое рванули?
– Это не мы… – Кат смог подняться на ноги, замерзая на ледяном ветру. – Там заминировали все. Проволоку я увидел, но поздно.
– Повезло, что не осколочными. В решето бы тогда. – Леший отжал свои штаны и сейчас с трудом напяливал обратно. – Лицом не торгуй, отжимай. Надел и побежали, иначе сдохнем.
Они располагались в кустах, явно в стороне от реки. Снег почти перестал идти, ветер тоже притих, выжав последнее тепло из тела, а вот мороз крепчал. Кат взялся за хрустящую в руках куртку, бросил. Натянул успешно выжатый Лешим свитер, сделал несколько упражнений, разгоняя застывшую кровь.
Голова, конечно, отваливается – но это и потерпеть можно.
– Я к реке больше не сунусь… – проворчал Кат.
– Да и не надо. Я ж чего уходил – дорогу к Колизею искал по прямой. По земле. Нашел, кстати.
Спустя десять минут, скрипя и похрустывая на бегу обледеневшей одеждой, они уже бежали по извилистой тропинке, то нырявшей в кусты почти вплотную к берегу, то уходившей резко в сторону, в пустошь.
– Ты стрелка этого видел? – приноравливаясь к темпу бега, заданному Лешим, спросил Кат.
– В пионерлагере? Да ну… Я далеко был. Стрелял на вспышку выстрела. Не попал небось.
– И я не видел… Херня какая-то – поединщиков больше быть не должно.
– А рогатый?
– Викинга этот незнакомый стрелок-минер в лагере на колбасу разделал. Когда нашли – чуть не сблевали.
Леший задумался. Он бежал ровно, держа винтовку на сгибе руки. Длинный ствол то и дело задевал кусты по сторонам узкой тропинки.
– Колун не выжил, я так думаю… А! От Председателя же кто-то должен…
– Это Винни и был. Он сам сказал.
– Мир праху, – закончил Леший. – Значит, есть еще игрок. Кто-то из владетелей подсуетился. Только вот вопрос: как потом в Колизее он его собирается выдать за другого?
– Добраться бы… Разберемся.
На бегу Кат начал согреваться. Прошла боль в некогда раненой ноге, даже ломившую голову слегка отпустило.
Совсем рядом – кажется, в какой-то сотне метров, хотя это, понятно, было не так – ударил колокол. Воздух вздрогнул и наполнился отголосками медового звона.
– Два часа осталось, – что-то прикинув, заметил Леший. – Или один? Даже я что-то запутался. В любом случае – мало. Давай поднажмем.
Все бы ничего, поднажали. Но за поворотом тропинки, когда над верхушками зарослей уже стала видна башня и округлые очертания Колизея со смешной стеклянной блямбой наверху, им навстречу вышла странная фигура. Вот этого Кат здесь никак ожидать не мог. Судя по изумленному лицу спутника, тот тоже слегка растерялся.
– Купи… огонек, – прошелестел непонятный – не мужской и не женский – голос. – Один патрон.
Кат резко затормозил, вспомнив, как это существо порвало десятки сектантов. Теперь было светло, и его даже можно было рассмотреть.
Увиденное не порадовало. Совершенно.
