– Это я, – проговорил Огарок, с его обычной склонностью констатировать очевидное.

Вик знала, что это может быть только он. У нее было не так уж много посетителей. Она взяла его за плечо и протащила мимо себя в узкий коридор. Места было немного, но после Вальбека она отощала еще больше, чем обычно, а Огарок всегда был худым как щепка.

Она окинула взглядом плохо освещенный двор – лагерная привычка, так и не оставившая ее с тех пор. За ними никто не наблюдал. Единственным звуком были капли, срывающиеся с дырявого водосточного желоба высоко над головой.

– Ты в порядке? – спросила она мальчика, плечом притворяя дверь и закрывая ее на обе тяжелые щеколды.

– Это ты оставалась там, в городе.

– Обо мне не беспокойся.

– Еще бы, – отозвался он с печальной улыбкой, направленной куда-то в ноги. – Ты вырезана из дерева. Тебя ничего не трогает.

С каждым разом, что она его видела, он все больше напоминал ее брата. Или, может быть, менялась ее память. Подстраивалась, делая ее брата все больше похожим на Огарка. Может быть, для того, чтобы она снова сумела его спасти. Ну разве это не жалко? Память может предавать, она видела это сотни раз. Подтасовывать факты, чтобы они лучше тебе подходили. Нужно все время быть настороже. Следить за всеми. Следить за собой.

Вик повернулась к нему, проследив, чтобы он не уловил на ее лице никакого намека на то, о чем она думает. Стоит показать им свою слабость, и они тут же найдут способ ее использовать.

– Повидался с сестрой? – спросила она, ведя его из тесного коридора в тесную столовую.

– Повидался.

– У нее все хорошо?

Огарок кивнул с таким видом, словно хотел сказать: «Но ты-то для нее палец о палец не ударила». Или, может быть, ей это просто показалось. Она ногой придвинула ему стул, и он сел, втиснувшись за доску для игры в квадраты. Это было непросто, даже с его худобой.

– А это что?

С неожиданным приступом раздражения она поняла, что он рассматривает книгу Сибальта – «Жизнь Даба Свита». Раскрытую на той самой странице, на которой она всегда раскрывалась. С гравюрой одинокого всадника, глядящего вдаль поверх бескрайнего пространства травы под бескрайним небом. Это было определенно неприятное чувство – когда на книгу смотрел кто-то другой. Словно смотрят внутрь твоей головы, разглядывая твои тайные помыслы.

– Это Дальние Территории, – тихо ответила она.

– Красиво.

Давно надо было выкинуть эту треклятую книжку! Вик протянула руку и захлопнула ее.

– Это всего лишь чей-то рисунок в книжке, полной выдумок! – Она швырнула книгу на пыльный подоконник.

Голова Огарка юркнула в плечи.

– Наверно…

Теперь она ощутила укол стыда за то, что рявкнула на него.

– Хочешь чего-нибудь? – буркнула она.

Предполагается, что ты должна что-то предложить, когда у тебя гости. Пусть даже они пришли не по своей воле.

– А что у тебя есть?

Она немного подумала.

– Ничего.

– Тогда мне двойную порцию.

Своими большими глазами Огарок оглядел ее тесную, голую квартиру, стены с пятнами сырости, тусклое грязное окошко.

– Так вот что ты получаешь за свою работу?

– Что?

– Вот это все. – Он поднял руки и безвольно уронил.

Действительно, если посмотреть свежим взглядом, квартира выглядела не особенно впечатляюще. Вик бывала здесь только тогда, когда ей больше некуда было идти.

– Ты чувствовал бы себя счастливее, если бы я жила как королева?

– Я бы по крайней мере это понимал.

Он наклонился к ней через узкий стол. Если бы она тоже наклонилась к нему, они неминуемо столкнулись бы лбами посере-дине.

– Ты ведь знаешь, они повесили двести человек. Из-за того, что мы сделали.

– Двести изменников. – Она ткнула указательным пальцем в стол перед его лицом. – Из-за того, что сделали они сами. А сколько человек погибло из-за их идиотского мятежа? Не обманывай себя, думая, будто в этом была какая-то правильная сторона. Какой-то благородный путь, который мы не избрали. Мы пошли тем единственным путем, который перед нами был. Можешь жалеть об этом, если хочешь, но я этого делать не собираюсь!

Вик поняла, что он уже отодвинулся назад, а она наклонилась вперед и почти кричит на него. Сделав усилие, она понизила голос. Поменьше яростного отрицания, побольше сухой констатации:

– Я этого делать не собираюсь. Вот, возьми.

Она вытащила из кармана монету, с резким щелчком положила на стол между ними. Со свежеотчеканенного золотого ценой в двадцать марок на них хмуро взирало лицо Джезаля Первого.

– За что это? – спросил Огарок.

– Ты проделал в Вальбеке хорошую работу. Действовал быстро и инициативно.

– Я просто сделал то, что ты мне сказала.

– Но ты сделал это хорошо.

Он поглядел на золотую монету.

– Не могу сказать, что я горжусь собой.

– Меня заботит только то, что ты сделал. Что ты на этот счет чувствуешь – твоя проблема. Впрочем, если тебя это так беспокоит, можешь оставить монету мне.

Огарок сглотнул, дернув острым кадыком, потом протянул руку и сгреб монету со стола. Она так и знала, что он это сделает. Вик не могла не улыбнуться: черт возьми, как он все-таки похож на ее брата!

– Не все из нас вырезаны из дерева, – пробормотал он.

– Подожди маленько, – сказала она. – И до тебя тоже дойдет очередь.

– Инквизитор Тойфель! – Глокта радостно улыбнулся, словно ее визит был приятной неожиданностью, а не встречей, которой он сам потребовал и от которой она не могла отказаться. Он похлопал по скамейке рядом с собой. – Прошу вас, садитесь.

Она всегда чувствовала себя неловко, сидя рядом с другими людьми. С другой стороны, спала же она в лагерях рядом с абсолютными незнакомцами… в вонючей соломе, сбившись в кучу, словно новорожденные поросята. Лучше уж так, чем замерзать. Лучше уж это, чем оскорбить его преосвященство.

Она села, глядя перед собой в пространство парка и одергивая на себе куртку. День стоял ясный и холодный. Время от времени порыв ветра поднимал рябь на поверхности озера, срывал горсть листьев с деревьев. Шевелил опавшую листву рядом с черными ботинками наблюдающих практиков.

– Раньше я проводил немало времени, сидя на этой самой скамье. – Глокта прищурился в ярких осенних лучах. – Просто глядя на воду. Врачи говорят, что я должен чаще бывать на солнце.

– Здесь очень… спокойно, – сказала Вик. Светская болтовня никогда не была ее сильной стороной.

– Как будто можно найти спокойствие по эту сторону могилы! – Глокта оделил ее своей беззубой улыбкой. – Вы проделали в Вальбеке великолепную работу. Показали смекалку, храбрость и преданность. Наставник Пайк был очень впечатлен, а он не из тех людей, кого легко поразить.

От внимания Вик не ускользнуло, что он хвалил ее почти теми же словами, какими она перед тем хвалила Огарка. Иногда людей можно зацепить, заставляя их думать, что ты им нужен. Но чаще работает обратный способ: заставить их думать, что они нужны тебе. Все хотят быть о себе хорошего мнения. Чувствовать себя востребованными. «Может быть, и я уже попалась на крючок, – подумала Вик. – Давным-давно».

Она ограничилась простым:

– Благодарю, ваше преосвященство.

– Я чувствую, что все больше полагаюсь на вас. Пожалуй, вы единственный человек, кому я могу полностью доверять.

Интересно, как много других людей архилектор кормил теми же байками? Идея, будто он может «полностью доверять» кому-либо, предполагала чересчур большую натяжку, но Вик оставила это без комментария. Сделаем вид, что они оба верят в то, что они оба верят в сказанное.

– Вы заслужили награду, – продолжал он. – Может быть, вам что-нибудь нужно?

Вик не любила награды. Даже заслуженные. Они слишком похожи на долги, которые впоследствии, возможно, придется выплачивать. Сперва она собиралась ответить: «Я желаю лишь служить королю», или еще какой-нибудь патриотической мурой, но это тоже было бы слишком большой натяжкой.

– Нет, – в конце концов ответила она.

– Позвольте мне по крайней мере подыскать вам лучшую квартиру.

– А чем плоха та, в которой я живу сейчас?

– Мне отлично известно, чем она плоха. Я сам в ней жил. Когда служил моему предшественнику, архилектору Сульту.

– Ее вполне достаточно для моих нужд.

– Ее было достаточно и для моих, но я был не прочь переселиться в лучшую. Есть люди, которые получают гораздо больше за гораздо меньшие заслуги.

– Это их дело.

Он улыбнулся, словно знал в точности, что она думает. Даже ожидал от нее такого ответа.

– Возможно, у вас есть смутное ощущение, что если вы не примете награды за свою работу, то тем самым получится, будто вы ее как бы и не выполняли? При том, что мы оба знаем, что вы ее выполнили.

– Я займу новую квартиру, когда работа будет сделана до конца, ваше преосвященство. – Ее взгляд следил за садовником, сгребавшим листья в тачку. Неблагодарная задача: каждый порыв ветра наметал новую листву на то место, которое он только что подмел. – Мы могли бы добиться в Вальбеке гораздо большего. Ризинау сбежал. Судья тоже. Он может быть опасен; она опасна без всяких сомнений. Множество людей успело покинуть город до прибытия кронпринца, и мне не кажется, что исход дела мог сколько-нибудь угасить их пыл в отношении их Великой Перемены.

– Мне тоже. Ломателей можно считать… сломленными… лишь на настоящий момент.

– Ризинау – всего лишь толстяк-мечтатель. Я не верю, что он спланировал восстание сам по себе.

– Я склонен с вами согласиться. – Архилектор окинул парк прищуренным взглядом и продолжал, слегка понизив голос: – Но я начинаю подозревать, что истоки нашей проблемы могут находиться ближе к другому концу социальной лестницы.

Он многозначительно перевел взгляд в сторону – туда, где над деревьями поблескивал золоченый купол заново возведенного Круга лордов.

– Дворяне?

– Их обложили серьезными налогами, чтобы оплатить войны нашего короля в Стирии. – Глокта говорил, почти не шевеля тонкими губами. – В качестве компенсации они потребовали реформ, получили во владение немалую долю общинных земель. Многие очень неплохо набили свои карманы. И тем не менее, большинство членов Открытого совета недавно подписали жалобную петицию королю.

– И на что они жаловались?

– Да как обычно. Нехватка власти. Нехватка денег.

– И какие были у них требования?

– Тоже как обычно. Больше власти. Больше денег.

– И вы подозреваете людей, подписавших эту петицию?

– Несомненно. – Глокта поднял руку с носовым платком, чтобы промокнуть слезящийся глаз. – Но гораздо больше я подозреваю тех, кто ее не подписал.

– Имена, ваше преосвященство?

– Семью Броков можно исключить, у них было достаточно забот на Севере. Но молодые лорды Хайген, Барезин и в особенности Ишер как-то чересчур много улыбаются. Они потерпели серьезнейшее поражение, когда был избран король – или, по крайней мере, их отцы потерпели. У них должно быть больше всего причин для недовольства, и тем не менее они не жалуются.

– Вы думаете, один из них мог стоять за этим восстанием?

– Быть несчастным – естественное состояние человека, в особенности человека амбициозного. Счастливые люди заставляют меня нервничать. А тем более Ишер, это ведь хитрая бестия. Он принимал участие в разработке этих новых законов о землевладении, которые принесли ему неслыханное богатство.

– Недовольство на обоих концах социальной лестницы, – пробормотала Вик. – Неспокойные нынче времена…

Глокта не сводил взгляда с садовника, продолжавшего безуспешные попытки очистить лужайку от листьев.

– Они никогда не бывают спокойными.