– Помилование, – сказал Малмер. – Мы сдаем оружие. Мы возвращаем заложников. Нас всех отпускают.

В молчании все осмысляли значение услышанного. Допустим, это было гораздо больше, чем они ожидали этим утром. Но настолько меньше, чем они мечтали всего лишь несколько недель назад!

Они представляли собой жалкое зрелище. Их маленькая компания собралась в помещении разграбленного склада; через разбитые двери задувал холодный ветер. Пятнадцать ломателей, каждый возглавлял один из районов Вальбека – насколько вообще можно было возглавлять эти хаотические горы мусора, в которые превратился город. Исхудавшие, угрюмые – те, кто остался до самого конца. Им нравилось считать себя наиболее преданными делу, но возможно, они просто больше всех теряли в случае поражения.

Броуд глубоко вздохнул. Не надо было ему ввязываться. Он с самого начала знал это не хуже, чем сейчас. Однако, говорил он себе, может быть, что-то удалось бы изменить. Снова долбанулся мордой об стену, и можно не сомневаться, что на этот раз будет по-настоящему больно. Сколько ни давал он обещаний измениться, почему-то получалось так, что он все время повторял все те же ошибки.

– Полное прощение? – переспросила женщина с острым серым лицом.

Цапля кивнул, хотя вовсе не выглядел таким уж уверенным.

– Так нам сказал его высочество.

– А этот ублюдок Пайк что сказал? – спросил Сарлби.

– Ему это не понравилось, – ответила Вик. – Но он не возражал.

– Ты доверяешь Орсо? – спросил Броуд.

– Лучше не принимать решений, основываясь на доверии, – сказала Вик с такой интонацией, словно доверие было неким фантастическим зверем, в которого верят только дети. – Надо просто понимать, что будет лучше для всех.

Малмер издал тяжелый вздох, прозвучавший так, словно он был вытащен с самого дна глубокого колодца усталости.

– До чего мы только дошли… революционеры, все надежды которых держатся на кронпринце! Тем не менее, он кажется достойным человеком, насколько это вообще возможно. Гораздо лучше, чем мы ожидали.

– Ожиданий у нас вообще почти не осталось, – заметила Вик, как всегда хмурясь. Она умела хмуриться, эта женщина.

Малмер безнадежно пожал плечами:

– По крайней мере, я верю ему больше, чем остальным членам королевской семьи. С другой стороны, я верил и Ризинау – и вот куда это нас завело.

– Если смотреть здраво, у нас нет выбора, – сказал Цапля. – Провизия на исходе. Мы не для того начинали это дело, чтобы уморить собственных людей голодом.

– Иногда я вообще не понимаю, зачем мы это начали.

Пару месяцев назад, на всех этих больших собраниях, люди лезли один вперед другого, чтобы перечислить все несправедливости, за исправление которых они были готовы отдать жизнь. Теперь никто не мог назвать Малмеру даже одной причины. Мотивация в последнее время становилась все более туманной – словно далекие заводские трубы, просвечивающие сквозь клубы смога, про которые никогда не скажешь, есть они на самом деле, или это тебе привиделось.

– Ну что ж, пускай будет так, – сказал Малмер. – Передайте там всем, кто еще слушает: мы разбираем баррикады. Открываем город. Мы сдаемся.

Один за другим остальные кивали, соглашаясь. Скорбно, словно каждый кивок стоил им какой-то частички себя. Однако они не видели другого выхода. С восстанием было покончено.

– Сдаваться… – проворчал Сарлби. – Словно кусок, застрявший в глотке.

Броуд хлопнул его по плечу:

– Скажи спасибо, что у тебя в глотке хоть что-то есть.

Снаружи в воздухе все еще висел застарелый запах гари. А также свежий запах гнили. По улице несло пепел, он оседал на горах щебня, словно заносы черного снега. Неподалеку стоял остов выпотрошенной фабрики: голые черные балки, торчащие на фоне бледного неба, пустые черные проемы окон.

– И вот это должно было стать нашей Великой Переменой! – Малмер медленно покачал седой головой. Броуд мог бы поклясться, что за последние несколько дней седины у него прибавилось. – Гребаная катастрофа!

– Ну, я не стану плакать о фабрикантах, потерявших свои предприятия, – отрезал Сарлби. – В этом ты можешь не сомневаться!

– А как насчет рабочих мест на этих фабриках? – спросила Вик. – Осмелюсь предположить, что богатенькие, чьи инвестиции улетели в трубу, как-нибудь выкарабкаются. А как насчет бедных, которые потеряли все средства к существованию?

– Я-то думал, у нас все идет как надо, – продолжал Малмер, скривив изборожденное морщинами лицо в недоуменной гримасе. – Был уверен, что все идет как надо!

– Отличить плохое от хорошего не так просто, как может показаться, – сказала Вик. – Главным образом все зависит от того, с какой точки ты смотришь.

– Печально, но факт! – буркнул Броуд.

Малмер, хмурясь, посмотрел на выгоревший остов фабрики.

– Но платят опять бедняки.

Броуд вспомнил Мусселию после взятия города: разграбленные трущобы, превращенные в дымящиеся руины, на улицах валяются трупы. Однако дворец остался нетронутым на своей горе, над всем этим дымом. Он пожевал губами и сплюнул:

– Бедный всегда платит.

В тот вечер народ валом валил прочь из Вальбека. Колонны людей змеились мимо брошенных баррикад, пробираясь через поля. Среди них было несколько ломателей, собирающихся сдать оружие и попытать счастья в надежде на помилование, но в основном это были просто люди, которые слышали, что где-то дают еду.

Первыми, кто встречал усталую цепочку грязных, голодых и обездоленных, были улыбающиеся женщины, раздававшие людям буханки хлеба. Можно было подумать, что в их тележках лежит не хлеб, а чистейшая надежда – столько радости они распространяли в толпе. Всего лишь несколько дней назад люди не могли найти достаточно грязных слов, говоря о кронпринце Орсо, однако стоило в их животах появиться паре кусков хлеба, и вот они уже пускают пену, восхваляя его. Броуд был ничуть не лучше других: когда до него донесся этот небесный аромат свежей выпечки, он едва не захлебнулся слюной. А когда он увидел улыбки Май и Лидди после того, как они проглотили свою порцию, это стало еще лучшим подарком, чем сам хлеб. Арди, впрочем, не улыбалась. Броуд, кажется, вообще ни разу не видел ее улыбающейся. Она просто жевала, уставившись на свои ноги, неловко переминаясь с ноги на ногу, и глаза на ее исхудавшем, осунувшемся лице были большими и влажными.

Впрочем, не успел вкус хлеба пропасть во рту, как Броуд снова стал тем же озабоченным старым убийцей, каким был этим утром. Солнце скользнуло к далеким лесам, и с неба спустился холод, когда они подошли к горстке солдат, которые с непроницаемыми лицами собирали у людей оружие. Самые разнообразные предметы были навалены грудами по обе стороны от дороги – старые копья, ржавые мечи, мясницкие топорики и секаторы садовников.

– Я сапожник! – сетовал какой-то человек офицеру, разглядывавшему целый набор блестящих лезвий. – Как я смогу работать без моих ножей?

– Если хочешь что-то получить, ты должен что-то отдать. Давай, двигайся!

Для Броуда сдавать оружие было чересчур близко к признанию своей вины. Перед уходом он выбросил в колодец все, что у него было – и чувствовал себя довольным. Может быть, людей убивают люди, а не клинки, но нельзя проткнуть человека клинком, которого у тебя нет.

– У меня ничего нет, – сказал он старшему офицеру, поправляя на носу стекляшки, словно намекая на то, что он человек книжный. – Вообще не имею понятия, что делать с оружием.

Офицер оглядел его сверху донизу, словно такое заявление было чересчур смелым для них обоих, однако дернул головой, позволяя ему пройти.

Еще час они тащились под темнеющим небом, и настроение постепенно тоже становилось все более смурным. Поговаривали, что впереди поджидает инквизиция. Останавливает людей, задает вопросы. Забирает всех, кто был близок к ломателям. По полям с обеих сторон от дороги рыскали верховые солдаты, держа в бронированных кулаках факелы. Кто-то надеялся на лучшее, другие были уверены, что их всех повесят на месте как изменников. Из колонны, однако, никто не выходил. Словно ягнята, выстроившиеся в цепочку перед плахой забойщика, они только теснее жались друг к другу и продолжали уныло шаркать в безрадостное неизвестное будущее.

– Мне это не нравится, – прошептала Лидди.

Броуду это тоже не особенно нравилось. После всего, что он натворил в Вальбеке, и на своей ферме, и в Стирии – неужели он действительно надеялся как-то вывернуться? До чего надо дойти, чтобы твоим единственным утешением была мысль о том, что в мире нет справедливости?

Впереди дорога проходила через ворота в полуразрушенной стене, и там их поджидала большая группа солдат – вкупе с большой группой практиков в масках. За всем этим надзирал одетый в черное инквизитор; свет факелов оконтуривал черные ямы на его бледном лице, придавая ему вполне демонический облик. Пока Броуд смотрел на него, двоих людей отвели в сторону, и по колонне прошло нечто наподобие испуганного стона. Ощутив внезапное желание смыться, Броуд взглянул вокруг, прикидывая наилучший путь к бегству.

– Успокойтесь! – призвал инквизитор. – Его высочество кронпринц обещал всем полное помилование! Нам нужно задать несколько вопросов и получить несколько ответов, только и всего. Никому не причинят вреда, даю в этом мое слово, а также слово наставника Пайка и слово самого принца Орсо! Немного дальше вас всех ждет горячий суп.

Вот до чего дошло. Может быть, ты умрешь, но может быть, тебя накормят супом. И, неловко признаваться, но это более или менее подействовало на Броуда.

– Придется им довериться, – буркнул он. – Мы зашли уже слишком далеко.

– Может, попробуем вернуться? – прошептала Лиззи, озабоченно нахмурив лоб.

– Они увидят и решат, что нам есть что скрывать. Но пожалуй, будет лучше, если вы двое будете держаться от меня подальше.

Было бы лучше, если бы они решили держаться от него подальше уже давно… Впрочем, Май не хотела даже слышать об этом:

– Нет! Мы не станем разделяться! У тебя будет больше шансов, если мы…

– Что за черт?

Пока они спорили, Арди, напряженно выпрямившись, вышла из колонны и направилась прямиком к инквизитору.

– Что она затеяла?

Если эта чертова никчемная бродяжка привлечет к ним ненужное внимание, с ними будет покончено! Однако ничего сделать Броуд уже не мог. Кинуться вслед за ней из колонны, удержать? Нет, так только хуже.

Один из практиков преградил ей дорогу, крепко сжав в руке хлыст:

– А ну, девчонка, сейчас же вернись к остальным!

– Я Савин дан Глокта! – провозгласила она звенящим голосом, казалось, разнесшимся на мили в тихом вечернем воздухе. – Дочь его преосвященства архилектора! Я требую, чтобы меня немедленно провели к кронпринцу Орсо!

Повисла пауза. Инквизитор молча смотрел на нее. Практики смотрели на нее. Вся колонна смотрела на нее, включая Броуда. Он не верил своим ушам. После всего, что они для нее сделали, она собирается отправить их на виселицу!

Однако в ее голосе звучало что-то новое. Такой ясный, такой звонкий, такой повелительный. Что-то новое было в том, как она держалась: жестко выпрямившись, откинув плечи назад, вытянув длинную тонкую шею и гордо задрав острый подбородок. Внезапно она показалась на полголовы выше, чем была.

– Сейчас же! – рявкнула она на инквизитора.

Он глядел на нее еще несколько секунд, затем наклонил голову:

– Разумеется.

– Мы что, просто позволим ей… – Насколько можно было видеть под маской, практик был потрясен до глубины души.

– Если эта молодая дама та, кем себя называет, то она заслуживает нашего немедленного внимания и помощи. Если же нет… что ж, мы вскоре это выясним. В любом случае, в мире станет легче дышать, если мы будем верить в то, что люди честны по своей природе.

И он с изысканнейшей вежливостью предложил ей свою руку.

– Благодарю, инквизитор, – сказала она. – Эти трое со мной.

Инквизитор с сомнением оглядел Броуда сверху донизу:

– Я не могу освобождать каждого…

– Разумеется, не каждого, – заверила Арди, или Савин, или кто она там была. – Только этих троих. Я настаиваю.

– Очень хорошо. – Инквизитор сделал им знак следовать за ними.

Броуд взглянул на Лидди, но что она могла сделать? Или любой из них?

– Молись, чтобы девчонка сказала правду, – прорычал практик в ухо Броуду, следуя за ними по дороге сквозь сгущающуюся темноту.

– Я удивлен не меньше твоего, – буркнул Броуд и едва не прикусил язык, споткнувшись на колдобине, когда тот пихнул его в спину.

У него было ужасное искушение врезать обидчику как следует, но таким образом его бы просто убили, а может быть, и его семью. Драться каждый раз, когда тебе предлагают драку – свойство не героев, а дураков.

– Ты что-нибудь знала об этом? – прошипел он уголком рта в сторону Май.

– Конечно. Я все это устроила.

– Что?!

Лидди, шедшая с другого боку, во все глаза смотрела на дочь.

– Что ты сделала, Май?!

– То, что должна была. – Май глядела прямо перед собой; мышцы на ее скулах сжимались и разжимались. – Давно пора уже, чтобы кто-то позаботился об этой семье.