Мы пойдём другим путём, или Гениальность — это навсегда
Разбудил меня Дизель. Кто бы сомневался. Ой-ёй… Это же сколько мы вчера выпили? Судя по разламывающейся голове, дрожащим рукам и пустыне Гоби во рту — много. Ну, вот зачем, а? Хотя, с другой стороны, вон как с Калымдаем вопрос хорошо решился. И не в обиде никто. Кажется. И на свадьбу он согласился и… Ой, мы же вчера еще к Агриппине Падловне пошли, официально руку и сердце Тамаркины просить… Нет, это они пошли, а меня несли рыцари-зомби. Ага, точно, так всё прикольно раскачивалось и пол и стены… А тошнило меня потом где? А, не важно.
— Очухалси? — в спальню вошёл дед. — И чего же ты так вчера нажралси-то, а внучек?
— Антипохмелин принёс?
— А кто мне давеча зарекалси, ни капли больше зелья колдунского? — хмыкнул дед, выуживая из кошеля заветную склянку.
— Ой, дед, потом с моральными нотациями, ладно? Ну, давай-давай уже…
Свет, искры, взрыв локального масштаба и Моё Величество ощупывается себя и довольно улыбается. Классное средство! Но теперь уже — точно в последний раз.
— Деда, а что там у бухгалтерши вчера было? А то я подзабыл маленько — всё дела, дела…
— Иди ополоснись, внучек, да за стол, — зашаркал в кабинет дед. — Там и поговорим.
Завтрак сегодня был умеренный, но вполне себе такой питательный. Яичница с ветчиной, отварная картошка с зеленью и маслом, пара запечённых куриных окорочков, солёные помидоры, лопающиеся и истекающие соком, стоит только надкусить кожуру, ну и там, уже на закуску — бутерброды, немного жареной рыбы и всякая прочая мелочь. Наших никого не было, и я спокойно принялся за десерт. В кои-то веки не надо оглядываться по сторонам — как бы кто не увёл из-под носа сгущенку.
— Ну, давай, деда, рассказывай, чем вчера поход в бухгалтерию закончился.
— А свадебкой и закончилси, внучек.
— В смысле? Уже обженили их? Надеюсь, Тамарку с Агриппиной Падловной не перепутали?
— Ну тебя, Федька… Лишь бы ехидничать, да к словам цеплятси. Вот не дам больше оладиков!
— Правильно. Худеть буду.
— Я тебе похудею! Ешь давай!
Оказывается вчера всё прошло хорошо. Калымдай кинулся в ножки бухгалтерши, хотя я лично думаю, что просто упал от избытка чувств и алкоголя. Дед забил ей голову народными прибаутками соответствующими моменту, бухгалтерша и согласилась. Так сопротивлялась, угу, так сопротивлялась… Уговорили всё-таки.
— А когда свадьбу решили провести, деда?
— Да как ты решишь, внучек, так и обженим их.
— Нет уж, за Калымдая я больше решать не буду. Кстати, а где он?
— Да опять своих убивцев вокруг Лысой горы гоняет, — хмыкнул дед. — Позвать что ли?
— Сам придёт, — отмахнулся я. — Сейчас сгущенку учует и сразу же…
— Разрешите, Фёдор Васильевич? — шагнул в кабинет Калымдай.
Дед хихикнул и зашаркал к буфету за посудой для полковника, а я щедрым жестом указал на стол:
— Садись, Калымдай, налетай, пока не остыло.
Он хмыкнул, обведя взглядом опустевшие миски, но все же сел, а дед уже спешил назад, откормить за казенный счет нашего милитариста.
— Всё в порядке, Калымдай? — я принял из лапок Тишки сигару. Или Гришки. Надо им на штанишки опознавательные знаки нашить.
— Умгум, — кивнул полковник вгрызаясь в громадный бутерброд с окороком.
Хм-м-м… у нас и окорок есть? Был.
— Когда свадьбу устраиваем?
— Когда скажете, Федор Васильевич. А по мне бы так чем раньше, тем лучше.
— Ну и давай тогда перед Новым годом. А то начнутся праздники, уже не до свадьбы будет. Деда, возьмешь на себя организацию свадьбы?
— Только умоляю, дедушка Михалыч, — Калымдай потянул к себе помидорчики, — давайте без этих диких обрядов и гуляний две недели.
— А с невестой ты, внучек, обговорил? — усомнился дед. — А ить она уже пир на весь мир себе намечтала?
— Свадьба будет быстрая и короткая, как удар саблей, — отрезал Калымдай.
— Но — торжественная, — поспешно влез я. — Иначе нам Агриппина Падловна та-а-акое устроит…
Все меланхолично покивали мол, да, с бухгалтерией лучше дружить.
— Деда, сколько нам времени на подготовку надо?
— Нам, внучек?
— Ну не одному же тебе пахать, деда. Мне тоже придется контрольно-наблюдательные функции выполнять.
— Давайте уж побыстрее, дедушка Михалыч, — попросил Калымдай. — Чтобы отмучиться поскорее. Одним ударом — раз и навсегда.
Я вскочил, едва не проглотив сигару. Идея! Сел. Так-так, не спешим, думаем…
— Ага, — сказал полковник, наблюдая за мной.
— Весь в меня, — прошептал Михалыч и вздохнул: — Хана спокойной жизни.
— Да когда она у нас была, дедушка Михалыч? — вздохнул и полковник. — Тут успеть бы оладики докушать…
— Калымдай! — ткнул я пальцем в его сторону.
— Слушаю, Федор Васильевич.
— Бойцы твои как?
— Хоть сейчас.
— Отлично. Деда, — я перевёл палец на Михалыча, — собирай всю нашу банду, да Гюнтера с Виторамусом покличь.
— Всё сделаю, внучек. Сейчас же с Лукошкино свяжусь — девиц наших высвистаю.
* * *
После обеда, едва приступив к десерту, я обвёл всю Канцелярию и приглашенных Виторамуса с Гюнтером строгим взглядом:
— Пришла пора, дорогие мои соратники, решить вопрос с Кощеем-батюшкой раз и навсегда.
— Решил-таки наконец-то сам править, внучек? — оживился дед. — А с Кощеюшкой что делать думаешь? Камешек пятипудовый ему на ноги и — в море-окиян, под охрану царицы твоей ненаглядной?
— Не смешно, деда, — отрезал я, не обращая внимания на хихиканье сотрудников. — Пойдём фон Дракхена воевать. И никаких мне тут паник, понятно?! Никаких, Машуль, бегств в Турцию или Австралию! Все работать будем!
— Все тут и погибнем, — вздохнула Маша.
— Отставить панические настроения. Все проблемы вашего, а теперь — и моего времени в том, что задачи решаются по старинке. Как деды-прадеды завещали, ха! А взглянуть на проблему с другой стороны не пробовали? С боку зайти?
— Под юбку заглянуть, — покивал Михалыч.
— Ну и под юбку — образно говоря! Да вы сами посмотрите. Вот царь наш батюшка надумал летом участкового извести да меня сюда и вытащил. Ну, вы все в курсе. А неужели какие-то сложности — тех же ребят Калымдая послать на устранение Ивашова?
— Я могу с пацанами сходить, босс, — подскочил Аристофан. — К вечеру уже обратно будем.
— Во-во я именно про это!.. Нет, Аристофан, никуда идти не надо и убивать тоже пока никого не надо… Или вот Олёна, когда уморить участкового надумала, ведь не стала самые простые средства применять. Хотя у неё в подручных три беса были, да и самой не сложно участкового в переулке подкараулить с её-то боевыми навыками. Нет, Олёна пошла сложным путём: яблоки ядовитые подсунуть. А итог?
— Почти всё получилось, батюшка, — пожала плечами бесовка. — Если бы вы с дедушкой Михалычем не намудрили с ядом, лежал бы сейчас голубь мой сизокрылый в промороженной наскрозь землице и рыдала бы я над его могилкой с утра до ночи… Кажный денечек бы о нем горевала, места себе не находила, а потом бы взяла ножик вострый и прям там на могилке-то его, любушки моей, вот прямо взяла бы и себя…
— Горе-то какое, — вздохнула Маша, смахивая слезу.
— Вот ить, как бывает в жисти-то… — погладил Михалыч Олёну по голове.
— Прикажете траурную церемонию провести, Ваше Величество? — скорбно спросил Гюнтер.
— Вот же, блин! — Аристофан громыхнул кулаком о стол. — В натуре, Олён, ну не реви, а? Ну хочешь, я сам тебя зарежу, реально?
— Вы… вы чего?! — заорал я. — Все же живы! Очнитесь!
— От ты, Федька… — смущенно протянул дед. — Наплёл тут. Довёл старика до расчувствования нервов. От паразит, а?
Все так же смущенно согласились, что да, я — паразит, только Аристофан всё же заверил Олёну, что он, блин, завсегда тут в натуре и ежели чё…
— Я с вами сам скоро зарежусь, — проворчал я. — Нет, Аристофан, спасибо, помощь не нужна… А можно я дальше мысль продолжу? Спасибо… Я всё это веду к тому, что надо попробовать по-новому на задачу взглянуть, понимаете?
— Конкретно, босс, — выпятил на меня глазки бес. — Типа поконкретней, а?
— Ну, вот смотрите. В деле освобождения Кощея мы что делаем?
— Фигнёй страдаем, босс.
— Ну не так категорично, Аристофан, но в целом, результат именно такой. А всё потому, что действуем шаблонами, а надо — выдумкой.
— Вот ты и надумал, внучек, — покачал бородой дед, — ни много, ни мало, а фон Дракхена забороть. Вот так просто пойти и забороть.
— Вот именно! Это же сразу решение всех проблем! И не надо тут перемигиваться, Калымдай! Не сошел я с ума! Да погодите же вы, дослушайте сначала! Вот скажите, а с чего это вдруг все взяли, что порешить этого Змея — такая уж большая проблема, а? Нет-нет, погодите возражать и возмущаться, а просто вдумайтесь — какие есть реальные факты для такого вывода?
— Он очень большой, мсье Теодор, — дёрнула Маша плечиком.
— И что? Мамонты тоже большие были и где они сейчас?
— Прошлым летом якуты в Лукошкино двоих приводили на продажу, — хмыкнул дед. — Так и увели обратно — больно волосатые, бабы и коровы их пугалися.
— Серьёзно? Надо же… Ну я не о том сейчас. Я о том, что надо нам… Что, правда, мамонты тут живут?
— Тут давно не живут, Федор Васильевич, — вставил Калымдай, — а вот в Сибири полно их.
— Ну покажите потом, жутко интересно… Так вот, я о том, что любую зверюгу задавить можно. Ну, вон в наших сказках вечно богатырь то дракона, то Змея мечом своим волшебным на колбасу рубит, верно?
— Нет у нас, внучек ни богатыря, ни меча подходящего.
— Во-о-от! — я поднял палец вверх. — Я именно про это и говорю. Если Змея одолеть надо, то способ единственный — мечом по башке! А почему другие методы умерщвления не продумать, а? Есть еще один способ в сказках, но крайне редкий — подсунуть дракону отравы какой или перца в шкуре овцы или коровы. И всё. И я уверен, что на фон Дракхена если и ходили битвой, то только лоб в лоб, с мечом наперевес.
— Думаешь, травануть змеюку? — наморщил лоб дед.
— Как вариант, — кивнул я. — Но не обязательно. Я к тому, что методов умерщвления очень много придумали, но если есть дракон, то должен быть и мужик с мечом и всё, больше никакие способы даже в теории не рассматриваются.
— В ваших размышлениях, Федор Васильевич, есть своя логика, — кивнул Калымдай. — Только…
— Только?
— Уж очень здоровый этот гад.
— А это — второй пункт, — заулыбался я. — Вот откуда ты, Калымдай, знаешь, что этот Змей здоровый? Сам его видел? Тётка Матрёна на базаре сказала? С чего бы это мы должны слухам верить, да еще древним, в сказках описанных?
— Предлагаете разведку провести, господин генерал?
— Именно. Сейчас гадать и какие-то планы разрабатывать бесполезно. Надо заслать разведгруппу, а по итогам её доклада и будем уже решать. Хотя… Кое-какие аспекты и сейчас продумать можно. С большой вероятностью Змей там не маленький и в лоб мы его атаковать не будем, значит надо прикинуть другие способы, ну, то же отравление или колдовское воздействие… Виторамус, покопайся у себя в хранилище, может быть и попадётся что-нибудь.
— Разведгруппе надо будет колдовское прикрытие организовать, Федор Васильевич, — задумчиво протянул Калымдай. — Давайте исходить из худшего варианта, что Змей и сам магией владеет. Тогда он в своём доме запросто любого постороннего учует.
— В натуре, не каждого, — хмыкнул Аристофан. — Мои пацаны реально куда угодно незамеченными проберутся.
— Во! Позитивное мышление! Молодец, Аристофан. Собирай тогда свою банду…
— У меня отряд, босс.
— Да хоть большевистская подпольная ячейка! Обговори детали с полковником — он у нас спец в этом и давай, вперёд на разведку.
— Понял, босс, сделаем без базара.
— Калымдай, на тебе — подготовка бесов. Только без твоего этого фанатизма. Гонять их по лесам с полной выкладкой не надо, а просто разъясни, что именно вызнать, как, да на что внимание обратить.
— Понял, Федор Васильевич. Пошли, Аристофан к твоим бойцам.
— Машуль, Олёна, вы можете быть свободными сегодня. Шмат-разум не дам, добирайтесь в Лукошкино на Максимилиане, а лучше — потерпите, тут останьтесь, мало ли что.
— Государь, — встал Виторамус, — могу вам сразу предложить против Змея молот бога Тора и колдовское копьё Гунгнир, принадлежавшее папаше Тора — Одину.
— Что это у тебя сегодня скандинавские наклонности прорезались? Ты не шпион у нас? Ладно, шучу. А вот совсем не смешно, Виторамус, что ты идеи не понял. Не надо нам никакого оружия, понимаешь? Не будем мы в открытую во чисто поле биться выходить. Ты ищи какой-нибудь артефакт, который, ну, например… уменьшит Змея до размеров телёнка или в дуб его превратит. Понятно? Иди и внимательнее будь, а то сгущенки лишу.
— А мне что прикажете, Ваше Величество? — встал Гюнтер.
— Покопайся в Кощеевых бумагах. Вдруг он записи какие по фон Дракхену делал, что могут помочь нам.
Когда все разбежались из Канцелярии, Михалыч вздохнул:
— Ить как лихо ты, Федька всех в работу впряг, только пятки засверкали. Небось и для меня что-то придумал?
— А то! Тащи сгущенку, деда, пока этих дармоедов нет.
* * *
— Деда, а вот должно быть тут у нас, я имею в виду не столько Лысую гору, сколько Русь вообще, какое-нибудь универсальное средство в помощь нам против Змея, а?
— Лом, внучек.
— Да ладно, Михалыч, я же серьёзно.
— Лом — это всегда сурьёзно, внучек… Ладно-ладно… Это какое же к примеру?
— Не знаю. Ну, сказочное, местное. Что у нас там? Репка, Колобок. Золотая рыбка…
— Нерест у неё, Федь. Говорят, второй год, как пошла в загул, так всё никак не очухаетси от любовного дурмана.
— Ну что там еще? Ворона и лисица? Не, это из другой оперы… Ну ты смотри — все сказки из головы вылетели!
— А енто, внучек, всё от…
— …недоедания. Я знаю, деда.
— А тебе, что надо внучек? — задумался дед. — Прибить Змея, али заколдовать его?
— Да и то и то нормально. Заколдовать, конечно, прикольней… Достал этот козёл уже, все мозги спиралью закрутились.
— Козёл, внучек, дело говоришь.
— Угу. Вот и сижу тут голову ломаю, причем, заметь, деда — исключительно в одиночестве. Все разбежались, а я тут единственный, кто… Что, Михалыч? Что ты рукой у меня под носом машешь?
— Козёл.
— Ну, спасибо, дед, — обиделся я. — Вот и ешь теперь сам свои оладики, а мне даже и не подсовывай.
— Да тьфу на тебя, Федька! — рассердился Михалыч. — Я говорю — в козла ентого Змея превратить. Дать водицы ему испить из копытца козлиного.
— О? Э-э-э… Извини, деда, не понял сразу. Хотя ты сам тут виноват — никак мысли излагать нормально не научишься… А что, такая водичка реально существует?
— В натуре, внучек, — хмыкнул дед. — Только зима сейчас, где её найти?
— Ну а кто такими штуками заведует? Раз вода — водяной что ли?
— Скорее — леший, Федь.
— Ага, ну с этим кадром мы знакомы. Давай, Михалыч, хотя бы просто поговорим с ним, хуже не будет.
— Одевайси, внучек. Сюда-то его не затащишь, искать придётся.
Вот за что я не люблю зиму — за то, что напяливать на себя много одежды приходится. Нет, тепло, конечно, я не против, только лень. Вязаные носки, валенки, тёплые штаны поверх джинсов, свитер, шуба, да меховая шапка, да еще и варежки.
— Капризный, ентот паразит, леший-то, — бормотал Михалыч, подавая мне одежду. — Словить его можно, да сюда пред очи твои грозные представить, да только обидится он, ни за что помогать не станет.
— Ничего, прогуляемся по морозцу, воздухом свежим подышим. Кстати, захвати пару сигар, деда, может на холоде они не такие противные будут.
— Всё, — дед хлопнул меня по груди, — готов добрый молодец. Хоть Деда Мороза иди воевать, не замёрзнешь.
— Ну, пошли тогда. Сейчас Шмат-разумом быстро к лешему и перенесёмся… О, блин… Коробочка-то у меня в джинсах! Напялил на меня сто одёжек, дед, вот как я теперь её достану?
— Ну что ты всё ворчишь, Федька? Хочешь — Гюнтера позову? Он быстро, что надо у тебя нащупает, — противно захекал Михалыч. — А может и не быстро, а не торопясь, с наслаждением.
— Да ну тебя… Ага, вот он! Шмат-разум, а перенеси-ка нас с дедом прямо к лешему!
В лесу было холодно, бело и мёртво. Мы стояли на небольшой полянке почти по пояс засев в сугробе, старательно пыхтя, пытаясь выбраться из него, выдыхая клубы пара. Деревья все в снегу, голые ветки, ни листочка, ни птички, ни даже захудалого ёжика. Очень неуютно.
— И как они тут живут? — проворчал я, пытаясь утоптать сугробы в хоть небольшую площадку.
— Зимой-то, внучек? — пропыхтел дед и задумался. — А, не знаю. Живут как-то. Оно тебе надо, Федь?
Я достал сигару, прикурил, затянулся и закашлялся. На морозе сигары вкуснее не стали. Трубку себе завести что ли? Ладно. Я прокашлялся и заорал:
— Леший! Ау! Господин-товарищ Леший, а покажитесь нам!
С веток посыпался снег, будто и так мало его тут. Возмущенно каркая, взлетела ворона и всё. Тишина.
— Вот же… А ведь где-то тут он, деда, раз Шмат-разум нас сюда перенёс.
— Погодь, внучек, — дед покопался в своём безразмерном кошеле и, вытянув большую бутылку с мутной жидкостью, взболтнул ею над головой. — Леший, пить будешь?
— Здорово, Михалыч, — раздался хриплый голос у меня за спиной.
Прямо по сугробам, не проваливаясь в снег ни на сантиметр, к нам торопливо шагал, держа в руке стакан уже знакомый мне человек-еловая шишка.
Кстати, а почему нет такого Супер-героя? Человек-еловая-шишка! Ну, звучит же! Мог бы как белочка по ёлкам скакать, да врагов кедровыми орешками отстреливать… А, ладно, потом идею запатентую, а сейчас — дело.
— Сигару, господин Леший? — я протянул ему табачное изделие. — Только имейте в виду — Минздрав категорически предупреждает…
— Чавой-та? — Леший ловко выхватил сигару и подставил стакан под бутыль. — Лей-не жалей, Михалыч! Холодина-то какая!
— Я говорю — мы по делу, — поморщился я от мощного выхлопа сивушного перегара.
— Всегда по делу, — проворчал Леший. — Эх, хороша-то отрава! Плесни еще, Михалыч!
— А дело у нас такое, — дед взболтнул самогон, полюбовался им на свет, и завёл руку с бутылью за спину, — водичка нам нужна из козлиного копытца.
— Из копытца? — задумался Леший. — Наливай, обсудим, подумаем.
— Давайте сначала подумаем, а потом уже и наливай? — предложил я.
— Молодой ишо советы тут давать, — запыхтел Леший, — да в разговоры мудрых людёв вмешиватьси.
— Леший, спешим мы, — дед побулькал самогоном за спиной. — А самогон весь твой будет, не переживай. Для тебя и принесли, уважить решили…
— Так, так, — довольно закивал головой шишкообразный.
— Только не в подарок, — охладил его дед, — а в плату за услугу.
— Вот же… — огорчился Леший. — Зима же, Михалыч! Ну где я тебе под снегом сейчас енту отраву сыщу? Давай бутылку, а к весне подходи — самое смачное копытце тебе подберу.
— Ой, не заливай мне только! — фыркнул дед. — А то у тебя запасов всяческих мало. Точно ведь есть водичка-то где-то в тайном схроне запрятанная… Но раз сейчас тебе лень, хорошо, весной придём, уговорил. А пока… Давай, внучек, выпьем за друга нашего Лешего! Пусть не кашляет тут в лесу зимнем, не икает от коры дубовой, не мерзнет от ветра лютого! Пусть стоит и любуетси, как мы енту заразу сейчас на двоих и уничтожим!
— Э-э! Погодь, Михалыч! — завопил Леший. — Шутка енто! Осталась у меня капелька козлиной водички… Только далеко отсюда, не замёрзнуть бы… Плесни чуток на дорожку, Михалыч.
Леший протянул стакан, но дед хмыкнул и достал еще одну бутыль из кошеля:
— А вот принесёшь, да не капельку, а крыночку, и забирай обе бутылки. Только поспеши, Леший — как бы на морозе самогонка твоя не замерзла!
— Да и нам для сугреву по сто грамм не плохо бы… — задумчиво протянул я.
— Бегу-бегу! — заорал Леший. — Только без меня не пейте, ироды!
* * *
— Ваше Величество? — в Канцелярию зашёл Гюнтер. — Вызывали?
Я с мороза отпаивался горячим чаем, а пока дед побежал к Иван Палычу на кухню, испытывать полученное от лешего зелье, вспомнил о непосредственных обязанностях. Надо же и ими когда-то заниматься.
— Как у нас тут обстановка, Гюнтер? Что нового? Проблемы?
— Всё в порядке, Ваше Величество. Проблем нет, только лёгкие хлопоты. Приблудился очередной Иван-дурак, требовал вас, Государь. Непременно решил в честном бою сойтись.
— И откуда он зимой взялся? — удивился я. — Не сезон же на дураков.
— Говорит — заблудился. С ранней осени дорогу сюда искал, вот только сейчас к Лысой горе и вышел.
— Дурак какой-то…
— Истинно, Государь. Напоили его чаем, дали сала, хлеба в запас и вывели его на дорогу в ближайшую деревню. Ближе к лету теперь его ждать будем.
— Ну и правильно. Ещё что?
— Прибыло посольство из Орды, но мы сами справились, Ваше Величество.
— Шамаханы? А чего им теперь не так?
— Никак нет, Государь, из Золотой Орды. Предложили очередной раздел земель. Всё, что на запад от Лукошкино — нам отходит, а восточные земли — к ним.
— Совсем оборзели… Гони их в шею.
— Уже, Ваше Величество. Головы отрубили всему посольству и обратно отправили.
— Вот, как? Ну, ладно, пусть раз уже отрубили не обратно же пришивать? Ещё?
— Всё, Государь. Приготовления к празднику идут полным ходом. Подарки, еду и алкоголь закупили. Ёлки украшены, придворные в нетерпении ожидают праздника и всячески восхваляют Ваше Величество за мудрость и доброту.
— Угу. Кощей про доброту услышит — убьёт.
— Именно так, Государь. Я могу идти?
В Канцелярию вошел Михалыч, ведя на веревке козлёнка, на спине которого верещали, подпрыгивая Тишка и Гришка:
— Во, внучек! Енто и не козёл вовсе, а — гусь! Работает отрава! Только Иван Палыч себе немного отлили, хотят какое-то невероятное блюдо из козлятины приготовить.
— Себе отлил? Где же мы сейчас нового повара найдём?
— Да тю на тебя, Федька. Похихикай мне ишо, похихикай, — беззлобно проворчал дед и кинул веревку бесенятам: — Скачите на кухню, сдайте козла Иван Палычу и назад. И, смотрите мне, пострелята — туда и обратно чтоб! Пиво на кухне не клянчить, в прачечную не бегать, в тазах по мыльному полу не кататься! Подножки придворным из-за угла не ставить! Максимилиану самогон в ячмень не наливать — и так шибко умный, а то совсем нас занудством одолеет. Ну, марш, паразиты!
— Сейчас ты их научишь, дед, — хмыкнул я.
— Да их и учить нечему не надо — сами всё умеют, — отмахнулся дед. — От Аристофана нет новостей?
— Пока нет. А булавочной связью я пользоваться пока не хочу — как бы колдовство фон Дракхен не почуял.
— Подождём, внучек, — кивнул дед.
