Облом, как перманентное явление, или Один ум хорошо, а Кощеев лучше
Через день заработал цирк, давая по три представления в день. Копеечка в казну падала хоть и небольшая, но регулярная. А уж как радовались придворные…
Мы с дедом, разумеется, тоже сходили порадовать себя невидалым зрелищем. Опять же — себя показать, да на людей поглазеть. Зрелище оказалось так себе на мой вкус, себя мы показали во всей красе, а на придворных любоваться скучно — я на них и так ежедневно во дворце любуюсь.
Снег на лужайке расчистили, Виторамус применил какой-то или какие-то артефакты, я даже не вдавался в подробности, и теперь на три шага вокруг шатра зеленела трава, пробивались наши традиционные чертополох с лопухами, и даже наглые бабочки изредка пикировали на цветущий репейник. Зрители, войдя в лето, тут же скидывали прямо на землю тулупы, шубы и прочую защитную одежду и устремлялись к входу в цирк, сжимая в кулаках заранее подготовленные монетки. На отсутствие гардероба никто не жаловался, даже наоборот, после выступления вокруг горы одежды вспыхивали легкие бодрящие стычки и потасовки.
Циркачи старались, ничего сказать не могу, но, как мне показалось — они скорее репетировали и притирались друг к другу, нежели давали полноценное представление. Но публика была в восторге, а это — главное. Позавидовав ловким акробатам, полюбовавшись на легко одетую девушку с мячами, пофыркав над местным фокусником — нашёл место, где чудесами удивлять, мы с дедом покинули это заведение.
На полпути в Канцелярию, меня перехватил Гюнтер:
— Ваше Величество, комната для царя-батюшки готова, можно запускать.
— Понял, молодцы. Деда, идем домой, обсудим всё еще раз напоследок.
Обсуждать-то особо было и нечего, просто немного боязно как-то. Готовились-готовились и вот, пора. А вдруг что не так пойдет?
— Обязательно пойдет, внучек, — кивнул дед. — А как иначе-то? У нас завсегда так.
Я что, уже вслух разговаривать начал? Нездоровый факт, надо над этим поработать.
— Вот накаркаешь, Михалыч — всю вину на тебя свалю.
— Да кто бы сомневалси, внучек, — вздохнул дед.
— Дизель, дружище, твой выход. Подобрал ты нам ответственного скелета из своей среды на замену батюшке Кощею?
— Клац-клац!
— Ну, так показывай.
Фиг их разберет… Скелет, как скелет, они все на одно лицо. Я обошел вокруг вытянувшегося по стойке смирно высокого скелета:
— Готов к подвигу, боец? Не сдрейфишь? Всё тебе Дизель объяснил?
— Клац!
— Повторю на всякий случай — висишь, скучаешь, раз в час умеренно кандалами звенишь. А ближе к лету мы за тобой вернёмся.
— Клац!
— Ну, значит, договорились.
— Покушать Кощеюшке захватим, внучек? — вздохнул дед. — Небось, твой коньяк-то он сразу выжрал…
— Зачем, деда? Он уже через полчасика тут пузо набивать будет… Так, господа-товарищи, становимся поплотнее… Шмат-разум, а перенеси-ка меня с дедом и этим бравым скелетом к царю-батюшке в темницу его мрачную!
Знакомая вспышка и мы опять в полной темноте.
— Ваше Величество, вы тут? — прошептал я.
— Вышел он до ближайшей лавки за хлебушком, — хихикнул хриплый голос сбоку.
Я поспешно зажёг фонарик в кольце:
— А мы, Ваше Величество, за вами! Вон и дублёра уже привезли с собой.
— Я ж тебе говорил, Федька… — начал было Кощей.
— Всё схвачено, Ваше Величество, даже и не беспокойтесь!
— Не перебивай царя! — рявкнул Кощей.
— Да тише ты, — замахал руками на Великого и Ужасного Михалыч, — чего разорался-то? Сейчас вот стража прибежит, выдадут всем на пряники.
— Ваше Величество, а мы вам комнату специальную приготовили, — поспешил похвастаться я. — Защищенную! Соль между стенами насыпали в качестве антиколдовского экрана, так что можете спокойно возвращаться.
— Сам с солью-то придумал? — хмыкнул Кощей.
— Сам, всё сам, — влез дед. — И придумал, и соль мешками с моря-окияна на собственном горбу таскал, и стены строгал ручками своими белыми! Орёл у нас Федька, весь в меня!
— Молодец, Статс-секретарь, хвалю. Только не годится.
— С чего бы это, Ваше Величество? — удивился я. — Мы и эксперимент провели — отлично соль магию экранирует.
— Магию, может и отлично, — кивнул Кощей, брякнув кандалами, — а вот только я во дворце появлюсь, никакая соль от фон Дракхена не защитит. Слуг его, которые вокруг горы шпионят, соль обманет, слабые они, а вот его самого не обмануть, уж поверь.
— Уверены, Ваше Величество? — было очень обидно за такой разработанный план. Да и сил в него было вложено много.
— Оборзел ты, Федька, — вздохнул царь-батюшка. — Волю почувствовал, государю грубишь, слову моему царскому не веришь. Казню я тебя, так и знай.
— Ты на волю-то сначала выберись, — фыркнул Михалыч. — Казнитель какой нашелся… А вот, развернёмси мы сейчас с внучеком, да домой отправимси, фигами помахав тебе на прощание, а?
— Подожди, деда, — остановил я, закипающего Михалыча. — А что же делать тогда, Ваше Величество? Может, вместо соли другое что приспособить?
— Ничего ты не придумаешь, Статс-секретарь. Умишка и знаний не хватит.
— Ну, так вы придумайте раз такой умный, — обиженно протянул я.
— А я давно придумал, да только вы Лиховида мне сломали. Как теперь его заставить работать?
— Облом, — протянул я. — Но вы, Ваше Величество, всё же не сдавайтесь. Придумаем что-нибудь.
— А мы батюшке и покушать ничего не захватили, — огорчился дед. — Ладно, сейчас быстро смотаимси туды-сюды, покормим страдальца.
— Подзакусить не помешает, — кивнул Кощей. — И коньяку того не забудьте, что в прошлый раз приносили.
— Ваше Величество, — коротко поклонился я, — вы всё же не отчаивайтесь, я что-нибудь придумаю.
— Ты, Федька сильно не напрягайся-то, а то лопнешь. Кто мне тогда деловую переписку вести будет? Не беда — поскучаю тут до весны, о вечном подумаю, а там уже и официально на рывок пойду.
— Нет уж, Ваше Величество, — твёрдо заявил я, — Новый год будем вместе встречать!
— По древнерусскому календарю, мусульманскому али китайскому? — фыркнул Кощей.
— По-нашему, Ваше Величество.
* * *
Вернувшись в Канцелярию, дед сразу погнал бесенят на кухню, а сам стал собирать очередную корзинку царю-батюшке. А я загрустил. Вот уже казалось, пять минут и вернется Кощей во дворец, а в итоге — фигушки мне. Столько хлопот, затрат, усилий и всё фон Дракхену под хвост. Эх…
Лёгкий скрип. А, это же скелет, дублёр Кощея. Я повернулся к нему:
— На колено! За мужественность, за бесстрашие, за героизм в борьбе за дело освобождения царя-батюшки, жалую тебя, храбрец, гордым именем… э-э-э… Кеша! В честь батюшки Кощея! Встань, Кеша! Иди, отдохни, боец, но не расслабляйся — скоро опять в бой!
Скелет, совершенно ошалевший от оказанной ему чести, пошатываясь, вывалился из кабинета, а Дизель, высунув руку из генераторной, показал мне большой палец. Эх, кабы мои проблемы так легко решались…
Минут через двадцать вернулся дед с пустой корзинкой, отдал мне Шмат-разум да пошел заводить самовар. Однако кушает наш царь-батюшка. За несколько минут умять такую корзину? Это знаете ли даже вечно голодающей Маше не под силу. Разоримся мы на таких перекусах.
Умный он, угу… А чего тогда ничего дельного не насоветует?! Я-то в колдовстве, как в балете разбираюсь, а Кощей мало того что минимум пару тысяч лет на практике колдовство применяет, так еще и университет магический закончил, сам хвастался как-то. Высшее образование, это вам не курсы юного пиротехника. Вот бы и озаботился своим спасением! А то, Феденька впахивай тут, ломай мозги, как хакер сайт Пентагона, а он там на цепях, как на качелях качается да коньяк мой попивает!
— Не ворчи, Федька, — вздохнул Михалыч, — только нервы себе да мне истреплешь и опять придётся алкоголем лечиться.
— Я что, опять вслух размышляю? Жуть-то какая… Был бы Штирлицем — спалился на первом матюке.
— Кем-кем, внучек?
— Потом расскажу, деда. Есть у нас герой такой народный… Что делать будем, а?
— Поворчал, внучек? Успокоился маленько? Пар выпустил? Ну, давай тогда, как ты любишь всех пугать на совещаниях — рассуждать логически.
— Наливай, дед, — согласился я.
— Подставляй кружку.
— И коньячку в чай, плесни половинку, деда.
— Перебьёшси, внучек. Праздновать пока нечего, а горевать, так и вообще не стоит. Пей чай, родимый, не капризничай.
— Вот всегда так… Царю пятьдесят грамм зажали, ну что это такое?! Ладно, давай, рассуждай логически… А хоть сгущенку от нервов мне можно?
— Я так думаю, внучек, — дед подвинул ко мне оладики и миску со сгущенкой, — у нас сейчас два пути. Или спасать Кощея-батюшку или ну его на хрен.
— Угу, логично. Я — за первый вариант. Только как?
— А вот енто — уже второй вопрос, внучек. Коли с первым-то определились, можно и к второму переходить.
— Тебя дед, только в президиум усаживать на торжественные совещания. А ближе к делу если?
— А не знаю, внучек.
— Спасибо, деда.
— Не за что, внучек.
Вот и поговорили.
— Давай, деда, созывать Канцелярию на очередной глобальный совет. Может, вместе придумаем что.
— Не гони лошадей, Федька. Дай мозгам отдохнуть хоть чуток. А там, глядишь, и сама идея всплывёт, как твоя Морисента из царства своего морского прямо в твои объятия бесстыжие.
— И вовсе она не моя… — начал я, но перебил справедливое негодование шум из-за дверей.
В коридоре кого-то били.
— Деда, глянь, что там?
— На фиг надо, внучек. Ещё попаду под горячую руку…
Выбитая дверь влетела в кабинет, едва не задев кресло с бесенятами, и в проёме показался разгневанный Калымдай с волочащимися сзади двумя чёрными рыцарями, ухватившими его за пояс.
— Вот так, значит, Федор Васильевич? — он сурово глянул на меня, не обращая внимания на висящую сзади помеху. — Так, да?
— Феденька, ты на поминки себе оркестр хочешь или просто хор? — деловито поинтересовался дед.
"Отпустить", — мысленно скомандовал я рыцарям и вздохнул:
— Калымдай, дружище, сядь, а? Давай поговорим, обсудим.
Рыцари отвалились от полковника, поднялись и вышли в коридор, а Калымдай вздохнул и впечатал кулак в ладонь:
— Поговорим.
— Гюнтер! — заорал я и кивнул Калымдаю, указывая на лавку.
Спасибо Кощею-батюшке, основавшему Военную академию, где курсантам усиленно вбивают все премудрости субординации. Жив пока, слава всем богам.
— Ваше Величество? — Гюнтер возник в кабинете, неодобрительно покосившись на валявшуюся на полу дверь. — Вызывали?
— Гюнтер, не в службу, а в дружбу — организуй-ка нам бутылочку водки повкуснее, огурчиков солёных, да сала с черным хлебом.
— И я принёс бы, — обиделся Михалыч.
— Не сейчас, деда, ладно? Хочу полковника нашего официально встретить.
— Эх, Федор Васильевич… — протянул Калымдай, опускаясь на лавку.
Мы опрокинули сразу по стакану, захрустели огурчиком, так и не глядя друг на друга, а я пощелкал пальцами мол, Гюнтер, голубчик, сгоняй еще за одной бутылкой.
Голубчик убежал на кухню, а я повернулся к полковнику:
— Я же, как лучше хочу.
— Угу.
— Тамарка по тебе убивается…
— С Тамаркой я сам разберусь.
— Ага.
— Угу.
Вот и поговорили. Налили, выпили, закусили. А вот, ветчина мне всё же больше сала нравится. Я уж не говорю про сгущенку.
— Знаешь, Калымдай, а давай по-простому. Нравится тебе Тамарка?
— Ну.
— Ну а чего, тогда?
— А ничего.
— Угу.
— Ага.
Содержательно.
— Ну и женись, фига там, — я разлил по стаканам. — Гюнтер, ну куда ты смотришь? Заканчивается бутылка, каждый раз напоминать надо? Царь я, блин, или не царь?
— Царь, блин, — вздохнул Гюнтер и ушел на кухню.
Завидно ему, что ли? Так мне не жалко — я и ему налью.
— Деда, вот скажи… А ты почему не пьёшь? Брезгуешь с нами выпить? Так неси стакан!.. Нет, ну ты глянь, Калымдай на этого старого эпикурейца — компания ему не подходит видать, бороду от нас воротит!.. Эх, жизнь… А вот ты, Калымдай, братан, ну вот чего ты на меня накинулся? Я разве чего плохого придумал? Женись, дружище, дело тебе говорю! А там и мы с Варей обженимся, будем семьями дружить…
— Эх, Федор, блин, Васильевич… Да разе я против?..
— Ну а чего тогда?
— Да нельзя же так — из-за спины действовать, Федор Васильевич!
— Во благо, — я поднял вверх палец, — можно. Гюнтер… вот же имечко… наливай! И себе плесни, не побрезгуй. Во. Ну, за дам!
