Глава 13
Противостояние

Хельга не заметила, как ее мать достала нож. Он просто появился в ее руке, словно всегда там был. Бьёрн вышел за дверь, и его могучий торс озарило солнце; сразу за ним шли Уннтор и Эйнар, чуть позади – Аслак.

– Возьми детей, – бросила Агле Хильдигуннюр. – Выведи их через задний двор. Спрячьтесь в лесу. – Она повернулась к Хельге: – Иди с ними: вверх по холму, потом вокруг.

– А вы куда? – спросила Хельга. Собственные слова звучали странно. Они пробивались к ней будто сквозь толщу воды.

– У нас гости, – сказала Хильдигуннюр. – Невежливо будет их не приветить. Давай иди.

– Нет, – сказала Хельга.

– Что?

– Я вас не брошу.

Лицо Хильдигуннюр молниеносно приблизилось к ней. Она чувствовала запах старой женщины: жара, кожа, солнечный свет. «И никакого страха».

– Беги. – Ее мать отрубила слово, едва оно показалось на свет.

Что-то в Хельге повернулось, выгнулось и застряло.

– Нет.

– Они без тебя заблудятся.

Снаружи залаяли собаки, громко и злобно.

– Я знаю лес, – сказала Руна. Когда Хильдигуннюр резко обернулась к ней, она продолжила, по привычке проявляя непокорность: – Она хочет быть с тобой. Позволь ей.

Не дождавшись ответа, она схватила близнецов и направилась вслед за Тири.

Хильдигуннюр посмотрела в спину Руне, потом на Хельгу. В ее глазах что-то блеснуло.

– Хорошо. Но держись за мной. Если будет драка – кружи, старайся зайти им за спины.

Ее мать уже шла к двери. Снаружи слышались выкрики.

Дверь была грубой на ощупь. «Что, если я выхожу из дома в последний раз?» Ее пальцы задержались на дереве. Внутри у нее была отчетливая пустота, чего-то не хватало… «Страха». Ни видений с занесенными топорами, ни трепыхания сердца в груди, ничего. Зажмурившись от солнечного света, Хельга поняла, что действительно не боится. Может, она была гораздо ближе к Хильдигуннюр, чем думала.

Она вышла наружу.

Ее глаза привыкли к свету – и она дважды моргнула, не совсем поверив тому, что увидела: девять лошадей, больших и сильных. На них сидели пятеро молчаливых мужчин с Сигмаром во главе. Может, дело было в угле зрения, но Хельге невольно подумалось, что верхом он выглядит совсем иначе. Сигмар казался спокойным и расслабленным. Что-то в нем явно изменилось.

Ножны свисали с его бока так естественно, что поначалу она их не заметила. У каждого из прибывших с ним был топор или клинок. У двоих за плечами висели еще и луки.

В сравнении с ними защитники Речного хутора выглядели неожиданно… человечными. Да, Бьёрн был огромен, но одного удара лошадиного копыта хватило бы, чтобы с ним покончить. Стоявшие бок о бок Уннтор с топором и Яки с палицей, ее отец и его побратим, неожиданно показались очень старыми, а Эйнар и Аслак рядом с ними очень молодыми.

– Уннтор Регинссон. Я пришел извиниться перед тобой. – Голос Сигмара был спокоен и размерен.

– За что? – прорычал Уннтор.

У Хельги перехватило дыхание, когда Сигмар стремительно задвигался – и спешился.

– Я покинул твой дом в спешке и обошелся с моей женой не так, как должен был.

Она почувствовала, как рядом с ней напряглась ее мать, когда до них донеслись голоса.

Высокие голоса.

Из-за угла показались Агла и другие женщины, шедшие медленно, тесной кучкой. Отарой. Позади них двигались, как пастушьи собаки, трое вооружённых мужчин, тихих, но опасных.

– Они нас ждали, – негодующе сказала Руна.

«Рада видеть, что она приходит в себя», – подумала Хельга.

– Сигмар, – голос Йорунн был тих, но услышали его все.

Эффект последовал незамедлительно. Сигмар изобразил глубокое страдание.

– Милая моя жена, – сказал он, – пожалуйста.

– Что «пожалуйста»? – спросила Йорунн.

– Пожалуйста, прости меня.

Йорунн уставилась на него, и губы ее задвигались так, словно она пыталась произнести слова, которые не хотели выговариваться.

Хельга посмотрела по сторонам. Казалось, ни один человек на дворе не знал, что и думать. Уннтор все еще стискивал топор, Эйнар казался растерянным. Люди Сигмара скучали, но были начеку, словно занимались таким – или чем-то подобным – бессчетное число раз.

– Я не знаю, что тут творится, – твердо сказала Хильдигуннюр, – но вот что сейчас будет. Сигмар, мы приглашаем тебя и твоих людей преломить с нами хлеб и, может быть, выпить чего-нибудь холодного. Пока вы под моей крышей, у вас есть права гостей. Йорунн, ты поговоришь с мужем. Если я увижу хоть один меч, когда досчитаю до пяти, его хозяину крупно не поздоровится. Все поняли?

Ее слова подействовали мгновенно. «Она превращает мужчин в мальчишек», – подумала Хельга, наблюдая, как стремительно исчезают мечи, ножи и прочие орудия убийства.

– Добро пожаловать на Речной хутор! – прогремел Уннтор.

Люди Сигмара спешились, отдав Эйнару и Яки девять пар поводьев. Бьёрн предложил помощь, и Гита тоже, и вскоре лошадей отвели на пастбище, а новоиспеченные гости направились в дом. Вёлунд потащился за матерью, а Браги и Сигрун немедленно засыпали прибывших лавиной вопросов.

– Пойдем, – прошипела Хильдигуннюр, приведя Хельгу в чувство. – Сказала же. У нас гости.

Дом был полон, за поспешно собранным столом неожиданно стало тесно. Хильдигуннюр волшебным образом извлекла откуда-то овсяные лепешки, хлеб и масло. Она выкатила бочонок пива, но настояла, что разливать его будет сама, чтобы убедиться, что оно достаточно разбавлено. Хельга таскалась за ней хвостом, пытаясь найти себе дело; ее мать вдруг стала двигаться быстрее и расторопнее, чем когда-либо прежде.

Первое, что сделал Сигмар, – отошел в сторонку с Уннтором.

– Скажи мне, дочь моя, – неслышно прошептала ее мать, наскоро сооружавшая обед для девятерых новых гостей, – о чем они говорят?

Хельга посмотрела на Уннтора и Сигмара пристальнее.

– Расслышать не получается, – презрительное фырканье Хильдигуннюр намекало, что ей нужна более подробная информация, – но по тому, как стоит Сигмар, видно, что у него какой-то неотложный разговор.

– И?..

– Папа чуть подался назад и склонил голову набок.

– Какой бок?

– Правый.

– Хорошо, – сказала Хильдигуннюр.

– Почему? – спросила Хельга.

– У него левое ухо лучше. Значит, он слушает. Продолжай смотреть. Наблюдай за всеми.

Хельга делала все, как было сказано, и все это время ее мысли носились как угорелые: Руна была избита до крови и взяла вину на себя. Аслак вступился за нее. Йорунн солгала. Сигмар ушел, потом вернулся. Они все еще женаты? Хельга ничего не понимала. Она нацарапала руну забот на кровати Руны. Значит ли это, что она сработала? Краем глаза она заметила, что Сигмар подходит к столу.

– Он садится, – шепнула она матери, и та ответила незаметнейшим из кивков, прежде чем поднести гостям кружки с разбавленным пивом и тихо присесть рядом с мужем. И снова Хельга поразилась умению матери перевоплощаться, как того требовала ситуация. Маска постоянно меняется, но что под ней?

Вопрос быстро вылетел из головы. Она сама его выгнала.

Уннтор в задумчивости опустил подбородок, потом оглядел свою семью и спутников Сигмара.

– Мы все согласны, – сказал он, – что убийца Карла не мог прийти со стороны. Собаки бы его не признали.

Немые кивки за столом.

– Люди Сигмара, стоявшие лагерем в пяти милях отсюда, никого не видели. А значит, убийца в этой комнате. Сигмар любезно предложил своих верных людей в качестве стражи, чтобы никто не ушел, прежде чем мы найдем нож и убийцу.

С замиранием в животе Хельга взглянула на мать, но Хильдигуннюр ничего не говорила, лишь сидела и смотрела.

«Она ждет ответа».

– Но почему мы должны ему верить, папа?

А вот и он. Йорунн сидела прямо, пронзая взглядом вождя Речного хутора.

– Эти люди подчиняются и мне. Если я прикажу им уйти, а они не подчинятся, разве не верно будет предположить, что их привели закончить его работу и убить нас всех во сне?

– Ну же, сестренка, – сказал Аслак. – Не надо так тревожиться, когда бояться нечего.

– Разве я не права?

– Я достаточно тебя наслушалась, – сказала Хильдигуннюр, и тон ее заставил Хельгу невольно отодвинуться. – Ты, – она повернулась к Сигмару, – и ты, на улицу. Поговорите. – Когда никто из них не пошевелился, она добавила:

– Сейчас же.

Сигмар поднялся первым:

– Пойдем, Йорунн. Пожалуйста.

Не скрывая глубочайшего нежелания, Йорунн поднялась на ноги и направилась к двери, даже не взглянув на Сигмара. Муж последовал за ней, и теперь он казался уже не тем вожаком, которым выглядел совсем недавно.

Почти у самой двери Йорунн развернулась и рявкнула:

– Зачем я это делаю? Не обязана я никуда с тобой идти! Я тебе ничего не должна…

Сигмар отшатнулся:

– О чем ты?

Сидевшим за столом охранникам было явно неловко.

– Целый год я была для тебя просто украшением. Ты не пускал меня ни на одни торги, выдумывал причины, чтобы оставить меня дома, ничего не делал, только изворачивался и скрывался. Я знаю, что другие женщины так и живут, и они совсем не против, но у нас было по-другому. Я так не хочу. А если так и будет, значит, я не хочу тебя.

Сигмар встал как вкопанный.

– Что?.. – выдохнул он.

– Не ври мне! – со слезами выкрикнула Йорунн. – Не ври мне! Ты должен мне все рассказывать! Ты не должен… не должен ничего скрывать!

Сигмар не сдержал короткого смешка, подошел к ней и обнял:

– О! Нет, любовь моя, нет, нет, нет, – он принялся шептать ей на ухо, пока она пыталась вырваться.

Уннтор и Бьёрн уже почти сорвались с мест, но Хильдигуннюр сказала:

– Сядьте, олухи. Все у них хорошо.

И действительно, то, что начиналось как борьба, теперь превратилось в крепкие объятия, а плечи Йорунн тряслись то ли от смеха, то ли от слез.

За столом к этому отнеслись по-разному. Агла и Гита одинаково разинули рты. Руна шепталась с Аслаком, который подозрительно поглядывал на парочку. Бьёрн уселся обратно на стул, на лице его было написано нечто среднее между скукой и раздражением.

Хельга не сводила глаз с Сигмара и Йорунн, пытаясь прочитать по их движениям, о чем они шепчутся. Тело Йорунн ей было видно плохо, как и ее глаза, и почему-то это беспокоило Хельгу. «Я не верю этой женщине. Нисколько не верю».

Наконец муж и жена разомкнули свои объятия.

– Ну? – спросила Хильдигуннюр.

– Я… хм… – у Йорунн был робкий вид. – Я все не так поняла. Сигмар объяснил.

– И?

– Мама… – прошептала она чуть слышно. – Я ношу ребенка.

На этот раз шум был уже другим. Агла вскочила, подбежала к Йорунн и обняла ее, а следом неслись Браги и Сигрун, восторженно крича:

– Где он? Можно с ним поиграть?

Йорунн наклонилась и погладила Сигрун по голове.

– И что, тебе нужен был муж, чтобы об этом узнать? – сказала Хильдигуннюр, вызвав смешки за столом.

– Нет, – сказала Йорунн. – Нет… Мы узнали пару месяцев назад, и я еще не располнела, но он отправлялся в походы, чтобы раздобыть лучшее приданое для малыша.

– Если родится мальчик, мы назовем его Уннтор, – объявил Сигмар.

Волоски на руках Хельги встали дыбом. «Сигмар с ней заодно. Это все игра. Они оба…»

Краем глаза она уловила движение, и за Эйнаром закрылась дверь. Пока вокруг нее все поднимались, спеша поздравить сияющую пару, она улучила момент и улизнула следом за ним.

Хотя близились сумерки, солнце было еще высоко, и вечерняя прохлада едва ощущалась. Она увидела, как Эйнар, ссутулившись, подходит к сараю. Ноги понесли ее сами, и она отправилась следом. От мысли остаться в доме и слушать, как Йорунн сочиняет свои истории, у нее зубы ныли. «Зачем они это делают? Может, эти двое и убили Карла?» Хельга задумалась. Она слыхала, что беременность творит странные штуки с женской головой, но убийство? Кричать, будто тебя режут, при родах – это да, по крайней мере, Хильдигуннюр об этом рассказывала, но самой зарезать человека? Спящего, не способного за себя постоять?

С другой стороны, Сигмар выглядел так, будто знает, как обращаться с ножом. Может, он вскрыл вены Карлу по просьбе жены. Это было больше похоже на правду. Она расчистила в своей кладовой полочку для Сигмара. «Тесновато тут становится. Может…» Металлический лязг обрушил стены ее воображения и вернул Хельгу в реальность. «Сарай. Эйнар. Точно».

Дверь распахнулась от слабого толчка, и ритмичный, но приглушенный грохот стал отчетливей.

Эйнар склонился над верстаком, его правая рука безостановочно поднималась и падала.

Хельга откашлялась, но ничего не изменилось.

Она попробовала еще раз. На этот раз молоток ненадолго замер на верстаке, но потом рука поднялась, будто ничего не случилось.

– Перестань, – сказала она тихо. – Это всего лишь я.

Молоток приземлился на то, по чему он колотил, и остался там.

– Я знаю, – сказал Эйнар, не поворачиваясь к ней.

– Помощь нужна?

– Нет.

Она увидела, как он ссутулился, словно пытаясь спрятаться в самом себе и укрыться от нее. Что она могла сказать? Что сказала бы Хильдигуннюр?

– Не думаю, что ты такую уж большую добычу упускаешь.

На мгновение она словно увидела, как слова покидают ее рот, будто кто-то выкашливает свои внутренности. «Что это было, глупая ты девчонка? Любовь твоей жизни – лживая шлюха? Ни хрена это не поможет!»

– Ты это о чем? – Эйнар не расслабил ни единой мышцы. И не отпустил молоток.

– Она… Я…

«Хоть что-нибудь».

– Она так набросилась на Руну… – промямлила Хельга. – Она не… мне не кажется, что она такая уж хорошая.

Эйнар фыркнул и повел плечами.

– Да ты с хутора не вылезала с тех пор как приехала, а это было целую вечность назад. Откуда тебе знать?

Его слова жалили: в нем говорила язвительность, он хотел ее ранить.

– О чем ты? – спросила Хельга. «Дверь совсем рядом, – подумала она. – Если нужно будет, я смогу…»

– Откуда тебе знать? Твой мир – Уннтор да Хильдигуннюр. Ты думаешь, все люди, как они, но это не так. Они жесткие, оба, жесткие как гвозди. Они сделают что угодно, чтобы сохранить свое место в мире. Йорунн лучше их, и не смей говорить о ней плохо.

Эйнар повернулся, и Хельга чуть не задохнулась. Его лицо словно исказилось – остался лишь слабый намек на того дружелюбного юношу с открытым лицом, которого, как ей казалось, она знает, а заменило его нечто иное, злое – нечто, державшее молоток как оружие.

Некто, способный сделать что угодно с кем угодно.

Осознание этого окатило ее ледяной водой. «И способный сделать все ради нее».

– Прости, – пробормотала она, не сводя глаз с Эйнара. – Я просто хотела как-то тебя утешить. Я пойду.

Губы Эйнара дернулись, его каменное лицо немного смягчилось, и на мгновение ей удалось разглядеть за яростью лицо своего брата.

– Можешь остаться, если хочешь, но мне надо работать. И я… ну… я знаю. Знаю, что ты пытаешься сделать. Но иногда слова не помогают. Надо… действовать.

Он замолчал и посмотрел на нее.

«Он подбирает слова, – подумала она, – но не находит».

Ничего не сказав, Эйнар отвернулся, поднял молоток и с силой обрушил его на столешницу.

Хельга вышла из сарая задом, не решившись отвести взгляд. Она никогда раньше не видела, чтобы он так стискивал челюсти. Целеустремленно. «Надо действовать. Неужели он?..»

Она закрыла дверь, и вечерний ветерок взъерошил волосы на ее затылке. Она поежилась.

Уннтор откинулся на спинку кресла, по правую руку от него стояла Хильдигуннюр, по левую Сигмар.

– Я не смогу держать их здесь вечно. Мало места, а чуть погодя не будет хватать еды.

– Значит, кто уйдет первым – тот и убийца? – спросил Сигмар.

– Этого мало, – сказала Хильдигуннюр. – Убийце нужно будет только дождаться, пока твои люди прикончат первого бедолагу, вскочившего на лошадь.

Уннтор фыркнул:

– Моя жена мудра. А еще она, похоже, умеет думать как убийца.

Хильдигуннюр мило улыбнулась:

– Такой уж надо быть, чтобы остаться твоей женой, любимый. – За столом послышались короткие смешки. – Но если никто не признается и мы не найдем нож…

– Мы можем сделать еще кое-что, – сказал Сигмар, и Уннтор с Хильдигуннюр повернулись к нему. – Сын Бьёрна нашел амулет. Мы можем спросить богов.

Уннтор фыркнул:

– Они не услышат, – сказал он. – А если и услышат, то могут не сказать того, что мы хотим знать.

Однако Хильдигуннюр сверкнула глазами:

– Это отличная идея, – сказала она, улыбнувшись Сигмару.

– Почему?

– Помолчи, муженек. Дальше ты скажешь, что нужно просто выбить признание, а если это случится, у тебя будет полный дом убийц. Нет, Сигмар прав. Боги знают.

– Значит, решено, – сказал Сигмар.

Уннтор кивнул, недовольно скривив губы:

– Решено.

«Убил ли Сигмар человека, который его оскорбил? Или Гита потеряла терпение? Или безответная любовь Эйнара свела его с ума?» У Хельги кружилась голова; любой из них годился на роль убийцы. «Руна? Она ведет себя странно и беспокойно. Йорунн? Она солгала, но зачем?»

В голове проносились лица родичей, оскаленные и плюющиеся, с тьмой в сердце и смертью в глазах. Она не замечала фигуру в тени на углу сарая до тех пор, пока чуть не наступила на вытянутую ногу.

– Ой!

– Прости, – промямлил Вёлунд, подбирая под себя свои нескладные ноги. – Я не хотел…

– Нет-нет, – поспешно сказала Хельга. – Ты ничего плохого не сделал, Вёлунд, правда-правда. Но почему ты здесь?

– Не знаю.

«Что мне сказать? Что?..» Хельга сосредоточилась, обуздала несущиеся вскачь мысли и решила делать то, что первым придет в голову.

Она села рядом с мальчиком и взглянула вверх. Это было изумительно: просто сидеть и смотреть на небо. Из дома до них доносились неразборчивые голоса. Далеко в поле тоскливо замычала корова.

– Свет меняется, – сказала она.

– Да. – Пауза. – Он всегда меняется, знаешь ли, – он издал негромкий звук, как человек, пытающийся безуспешно прочистить горло.

Хельга взглянула на него и уловила движение. У него дергался уголок рта.

– Ты меня… дразнишь? – спросила она с недоумением.

Звук вырвался из Вёлунда, точно ручеек, растопивший лед, и он хрюкнул, а потом принялся хохотать и фыркать.

– Да! – выдавил он наконец и спрятал лицо в ручищах-лопатах, сотрясаясь от плохо скрываемого восторга.

У Хельги защемило в груди – приятное, теплое чувство. Она словно прикоснулась к той любви, которая исходила от мальчика.

– Ну тогда мне придется тебя… защекотать! – она протянула руку к его мягкому животу…

…но ее ударили так, что ей показалось, будто в руке переломались все кости.

Вёлунд вскочил, прижимая левую руку к виску под нелепым углом, раскрыв рот в неслышном крике.

«Что я наделала?»

– Вёлунд, прости… Я не хотела тебя напугать! – Она умоляюще встала на колени. – Пожалуйста, сядь. Пожалуйста. Я не буду щекотаться, честно!

Но мальчик уже удирал от нее, мотая головой, словно жеребенок, отгоняющий тучу мошкары.

Она сглотнула, пытаясь избавиться от кома в горле. Почему-то, когда ее оттолкнул Эйнар, Хельга не испытала и половину этой боли.

Дверь дома объявила о прибытии Хельги громогласным скрипом, но никто на нее даже не взглянул, потому что все глаза были устремлены на Сигмара, стоявшего во главе стола вместе с Уннтором и Хильдигуннюр.

– …а когда взойдет солнце, мы все отправимся к камню и к дубу и попросим у богов совета, – закончил он. Потом добавил: – А пока мои люди будут стоять на страже. – Он указал на жилистого человека с поредевшими волосами и упрямым ртом. – Торольв будет отвечать перед Уннтором.

Мужчина, которого, видимо, звали Торольвом, резко кивнул.

Хельга взглянула на отца, который как-то помолодел – помолодел и оживился. Ничего не осталось от усталого старика, с которым она говорила до прибытия гостей. Например, он казался совсем не против взять людей под свое командование.

– Вы слышали, – сказала Хильдигуннюр. – Завтра мы принесем жертву богам. А сейчас я хочу, чтобы вы, – она обвела рукой женщин, – помогли мне с работой. Остальные – убирайтесь из моего дома!

Приказ она отдавала с улыбкой, но прозвучал он не менее веско.

«Она обращается напрямую к их ногам», – подумалось Хельге, поскольку мужчины уже повскакивали и толпились у двери. Не важно, кем они были, – и вождь, и охранник знали, кого слушать.

Когда мужчины освободили дом, Хильдигуннюр хлопнула в ладоши:

– Так. Мы тушим мясо. Вы две – на овощи.

Агла и Гита сразу же решительно направились к столу.

– Кто умеет обращаться с иглой?

– Я умею, – сказала Руна.

– Хорошо. Йорунн – ко мне, – Хильдигуннюр молча села, дожидаясь, пока дочь усядется рядом. Многозначительный взгляд подсказал Хельге, что нужно и ее присутствие. Когда все заняли свои места, старая женщина оглядела свою команду, приступившую к работе у очага, а потом устремила на дочь взгляд, который остановил бы и медведя.

– Что происходит?

– Я… я не знаю, – заикаясь, сказала Йорунн.

– Есть ли опасность, что твой муж и его бойцы перережут нам глотки во сне?

– Нет! То есть… нет, я не думаю… нет, – Йорунн уткнулась взглядом в пальцы ног, потом снова посмотрела на мать.

– Я считала его плохим человеком, мама, – сказала она, и ее нижняя губа задрожала. – Я думала, он нашел себе другую.

Хельга знала, что взгляд предназначен не ей, но все же почувствовала, как ее внутренности леденеют при виде Хильдигуннюр. «Почему она не видит, что ее дочь лжет?» Но, видимо, королева Речного хутора этого не замечала.

Старая женщина просто вздохнула и улыбнулась дочери.

– Разве можем мы это знать?

Они сидели и молчали, как подружки.

– Кто это сделал, мама? – спросила Йорунн. Она вдруг стала казаться моложе.

Улыбка исчезла с лица Хильдигуннюр.

– Не знаю, – сказала она, – но мы его найдем. А когда найдем, он получит по заслугам.

Кажется, это успокоило Йорунн.

– Мне надо ненадолго выйти, – сказала она. – А когда я вернусь, то хочу заняться каким-то делом.

– О, об этом не беспокойся, – сказала Хильдигуннюр, с улыбкой наблюдая за дочерью.

«Она врет. Она тебя за дуру держит. Она связана с убийством Карла». Слова были здесь, на кончике языка, но Хельга не могла даже вытолкнуть их изо рта, не то что донести до ушей Хильдигуннюр. Вместо этого она просто наблюдала за матерью, не сводившей глаз с Йорунн, пока за той не закрылась дверь. Невозможно было понять, о чем она думает.

– Она выглядит вполне здоровой, – сказала наконец Хельга.

Хильдигуннюр поджала губы.

– Ну да, – сказала она. – И по полю неплохо бегала.

Хельга чуть не вздохнула от облегчения. «Я не одна. Мама тоже чует вранье». Ее мысли снова пришли в движение, но ответов так и не было. «Что происходит? Зачем Йорунн лжет? И почему мама ей подыгрывает?» Потом в ее голове проклюнулась другая мысль: «Чего мама хочет добиться?»

В конце концов она спросила:

– Что нужно сделать?

– Приготовить ужин для семьи, – сказала Хильдигуннюр и добавила: – И для новых гостей.

Хельга подумала о людях Сигмара. Одни сидели и тихо ждали, другие негромко общались; ни один не попытался заговорить с семьей. Ничто не привлекло ее взгляда. «Это просто люди». Никто из них не был похож на убийцу.

Возможно, один из них был им.

Возможно, даже все они.

Голос ее матери был тих:

– Не думай слишком много. – Хельга посмотрела на нее, но старая женщина была увлечена разглядыванием своего подола. – Не думай и не волнуйся. Иди займись делом. Тебе не надо искать убийцу: он сам выдаст себя, когда придет время, – и тогда мы его поймаем.

«Или ее», – подумала Хельга, но ничего не сказала. А просто подошла к столу и принялась нарезать овощи.

Когда за ней закрылась дверь, Йорунн выдохнула. Солнце клонилось к земле, и в воздухе чувствовалась долгожданная прохлада. Вдалеке перебрехивались собаки. Она неторопливо зашагала прочь от дома, повторяя снова и снова, пока ее голос не успокоился: «Раз… Два…. Раз… Два…» Она снова выдохнула и оглядела знакомые старые постройки: дом, амбар, сараи, ограды.

– Этот сраный хутор, – пробормотала она.

Слева от нее скрипнула дверь.

Поддавшись порыву, Йорунн нырнула за коровник, не теряя из виду источник шума.

Вскоре она увидела за углом громадную фигуру, которая могла принадлежать только Бьёрну, хотя он выглядел совсем не таким буйным, как обычно. Прежде чем выйти во двор, он огляделся. В мгновение ока напустил на себя обычный самоуверенный вид и зашагал к дому.

Йорунн тихонько обошла сарай, стараясь, чтобы Бьёрн ее не заметил, и направилась к двери только что оставленного им коровника – места, где он ночевал со своей семьей.

Хельга собирала деревянные миски. Запах поспешно приготовленного мяса еще витал в воздухе; Уннтор зарезал для нежданных гостей ягненка, а кровь оставил на завтра.

Обеденный стол выглядел совсем иначе, когда на одном его конце собрались люди Сигмара. Они, все как один, вели себя примерно, но их присутствие таило невысказанную угрозу, какое-то обещание насилия. Хельга старательно игнорировала их, а они не замечали ее.

Сигмар, сидевший по правую руку от Уннтора, встал и попросил тишины.

– Мы благодарим наших любезных хозяев за теплый прием, – начал он.

Поднялся и Уннтор, выше шведа ростом на полголовы.

– А мы благодарим вас за то, что помогаете охранять наш покой, – сказал он. Сидевшие закивали и согласно забормотали: – Солнце село, но разве кто-то хочет спать?

– Нет! – пискнул малыш Браги, прежде чем Руна успела его одернуть, и гости одобрительно заулыбались.

– Так, может быть, пришло время для истории, – продолжил Уннтор.

Тишина, как река, потекла от него, сидевшего во главе стола.

– Я слышал ее в прошлом году, – сказал он. – Два года назад Эгир Ньярдарсон отплыл на запад – ничего нового, конечно, он постоянно туда ходит, и поговаривают, что дом его построен над ямой, полной золота. Но в тот раз он отправился не за легкой добычей.

Видите ли, три года назад Эдгар из Уэссекса почему-то решил сопротивляться, а не платить откуп, да еще и застал врасплох множество людей Эгира. Эгир пришел за ними, но слишком поздно. Говорят, он стоял на холме и смотрел на поле, полное воинов, а Эдгар пробивал им черепа и сваливал их в яму, а потом встал и закричал что-то на своем языке про то, какой он важный, и как Белый Христос защитит английскую корону.

И Эгир не атаковал.

Тогда – нет.

Вместо этого он уплыл назад, к фьордам. Одни говорили, что его жена умела заклинать погоду. Другие говорили, что он попросил у нее суровой зимы. Ну, просил или нет, но он ее получил.

А после той зимы у Эгира был полный корабль крепких и голодных людей, и всех голоднее был его сын, Сигурд Эгирссон. И они отплыли на запад. Другой на его месте бросился бы вперед, размахивая топорами и убивая всех на своем пути.

Но не Эгир.

Вместо этого он послал своего сына и его друзей, и те украли корону Эдгара – умыкнули из самой его спальни, и даже волоска ни с чьей головы не уронили.

– А потом что? – голос Гиты дрожал от нетерпения.

Уннтор ухмыльнулся:

– Эгир дождался людей короля на берегу. И бросил корону в море, прямо на их глазах.

За столом послышались восклицания и смешки.

– Эдгар был в ярости и обрушил ее на своих людей. Он казнил капитана стражи, а когда семья капитана возроптала, казнил и ее тоже, за «сговор с северянами».

И тогда его собственный народ ворвался к нему в замок и поднял его на вилы.

«Потому что, если ты хочешь убить человека безнаказанно, лучше тебе иметь корону на голове», – подумала Хельга.

– За Эгира! – поднял кружку Сигмар.

– За Север! – поддержал его Бьёрн.

– За безголовых королей! – выкрикнула Йорунн, и раздался хохот, разрушивший почтительную тишину, воцарившуюся во время рассказа Уннтора. Теперь, когда ее не стало, по всей комнате завязывались разговоры, а люди поднимались из-за стола. Некоторые начинали что-то рассказывать, надеясь превзойти историю вождя, как минимум трое из людей Сигмара громко заявили, что знают тех, кто был на том самом корабле, а Бьёрн принялся травить сальную байку про набег на женский монастырь.

Сигмар неслышно сказал что-то Уннтору и Хильдигуннюр и вышел из дома. Старики улыбнулись, но как только он скрылся, Хельга увидела, как отец подошел к Аслаку, положил руку ему на плечо и, склонившись, стал шептать что-то на ухо молодому мужчине. Аслак напрягся, а потом медленно переместился к боковой двери. Она закончила убирать посуду, а когда огляделась, Сигмар вернулся, а Аслак исчез.

От шумных разговоров слегка опьяневших мужчин завернувшейся в одеяло Хельге стало мягко и тепло. Звук был немножко похож на плеск реки, иногда быстрый, иногда громкий, но никогда не стихающий. Когда ей стало слишком жарко, она высвободила руку из-под одеяла.

Вода остудила ее пальцы.

Хельга моргнула и огляделась.

Она чувствовала под ладонями траву, сочную, со сладким запахом. Тусклое солнце скрывалось за облачком, но шум реки никуда не делся.

– Хороший денек. – Старик сидел рядом с ней. Один его глаз скрывался под обвисшими полями шляпы.

Она не очень-то ожидала его тут увидеть, но почему-то не была удивлена.

– Хороший.

– И вот они мы, сидим на берегу.

– Ага.

– И что же ты нашла?

Хельга подумала. Что она нашла?

– Я вырезала руну.

– Хорошо. Она помогла?

Она подумала еще немного. Увидела ли она желания и заботы Руны?

– Может быть.

Старик откинулся назад, улыбаясь, как лежащий на солнышке кот.

– Может быть, – повторил он. – Хорошо.

Неожиданно настроение Хельги изменилось.

– И почему это хорошо? Мой сводный брат убит, в этом обвинят глупенького мальчишку, а я понятия не имею, что творится! Йорунн почему-то врет, у нас по углам сидят мужики с оружием, и мы, может быть, застрянем на хуторе до тех пор, пока не поумираем с голоду или мой папа окончательно не спятит.

– И что же ты будешь делать?

– Я НЕ ЗНАЮ!

Старик коснулся полей шляпы, словно хотел убедиться, что она никуда не делась, потом поднял взгляд и посмотрел вдаль.

– Да, – пробормотал он. – Да.

– Что «да»? – рявкнула Хельга, хотя ей тут же стало неловко, что она повысила голос на старика.

– Ты должна задавать вопросы.

– Какие вопросы?

– Для начала неплохо, – ответил он с улыбочкой, которую Хельге жутко захотелось стереть с его лица тычком локтя. – Ты знаешь, что, где, когда и как. Ты спрашивала, почему и кто.

– Да.

– Но спрашивала ли ты о прошлом? О будущем? О вкусе крови, и запахе пота, и страстных стонах на поляне?

Хельга покраснела.

– Я не понимаю, – сказала она.

– Поймешь. Найди то, что скрыто в имени, и поймешь.

Старик положил тяжелую и теплую ладонь ей на грудь. Река начала таять в ее сознании, и Хельга осознала, что на кожаном ремешке вокруг ее шеи висит что-то новое.

Уннтор, насупившись, смотрел, как Хельга мечется во сне. Когда подошла Хильдигуннюр, он, не поднимая глаз, тихо спросил:

– Она здорова?

– Она разумна, – сказала Хильдигуннюр, нежно стиснув его запястье тонкой ладонью. – И, поскольку она разумна, она боится.

Уннтор сжал кулак, и под ее пальцами напряглись мышцы.

– Нам нужно с этим покончить. Чего бы это ни стоило.

Хильдигуннюр подошла вплотную к мужу и обняла его.

– Мой супруг мудр, – сказала она. – И мы это сделаем.