Глава 12
Драка

Хельга моргнула.

– Поднимайся, девочка, – повторила Хильдигуннюр, – весь день проспишь!

Хельга снова моргнула. В доме было лишь чуточку светлее, чем ночью, но Хилдигуннюр стояла возле ее кровати уже полностью одетая.

– У нас есть работа.

Она знала, что спорить бессмысленно. «Сейчас встану», – сказала она мысленно и услышала, как ее рот издал что-то вроде «шшссс всссну». Вскоре она ощутила жесткую утоптанную землю под ногами. Вокруг них все еще спали родичи. «Как волки в логове». Мысль мелькнула и исчезла.

– Пошевеливайся.

– Куда мы идем?

– В новую овчарню. Надо убедиться, что мы готовы к зиме.

– Но я уже…

Под взглядом Хильдигуннюр Хельга замолчала на полуслове. Она начала бормотать извинения, но решила, что промолчать будет умнее.

Воздух снаружи был свежим и холодил ее кожу. Знакомая песня реки успокоила Хельгу, пока она споро поднималась на холм следом за матерью, прочь от Речного. Когда их окружил лес, она почувствовала, что постепенно просыпается. «Кто это сделал?» Вопрос не исчезал, уродливая приземистая тварь, нагло ухмыляющаяся крыса посреди дороги. Запах сосен щекотал ей ноздри, и она почти ощущала вкус сырого утреннего воздуха. Солнце еще не скоро должно было выползти из-за горизонта, щеку обдавал освежающе холодный ветерок.

«И все-таки кто?»

Ее голова полнилась лицами, кричавшими друг на друга людьми, выхваченными из памяти обрывками фраз. Вспышка раздражения разбудила ее мозг. «Здесь надо прибраться». Хельга вообразила себе захламленную кладовую с разбросанными по полу вещами и пустыми полками на стенах. Она быстро сделала на полках зарубки – одна для Гиты, две для Йорунн и три… для Аслака. «Просто так», – сказала она себе. «Без всяких там причин». Она нагнулась и подобрала с пола платье. Прекрасное, сшитое мастером, стоившее, наверное, целое состояние. Аккуратно сложила его и отнесла на полку Гиты. Хочет поехать ко двору, но не может. Властный, деспотичный отец. «Передается ли жестокость по наследству?» Она представила лицо Уннтора, искаженное яростью, и вздрогнула. Добавим к этому то, что мог натворить Карл, пока участвовал в набегах… Она вспомнила, какое лицо было у Гиты, когда та сбежала из дома от насмешек отца и дяди, как жажда убийства горела в ее глазах.

Потом Хельга посмотрела на пол своей воображаемой кладовой. У ее ног лежала бурая тряпка, испещренная красными точками. Она потрогала грубую ткань пальцем, потом поднесла его к носу. Кровь: пятна крови, одни побольше, другие поменьше. Она свернула тряпку и аккуратно положила на полку Йорунн. Старший брат: законченный ублюдок. Оскорбляет ее, дерется с ее мужем, бьет ее локтем в лицо. Каково это? Достаточно, чтобы задеть его парочкой точно направленных оскорблений – может, даже навалить братцу в кашу гнилых ягод, чтобы у него живот скрутило, но чтобы убить? Хельге вспомнилась улыбка Йорунн, ожидавшей братьев у финишной черты. Карл опережал ее в гонке за наследством, а Йорунн Уннторсдоттир не любила проигрывать.

Позади нее скрипнула дверь кладовой, и сердце Хельги забилось быстрее. Она чуяла его запах, ощущала жар его тела у себя за спиной. «А как насчет меня? – шепнул ей в ухо Аслак. – Найдется мне место на полке?»

«Да, – прошептала она. – Ты странно ведешь себя с женой. Что-то случилось, и ты изменился».

Воображаемый брат неспешно прошел мимо нее, обернулся и прислонился к полке. «Правда?»

Свет вокруг него искажался, наполовину укрывая лицо тенью и делая резче изящные черты его лица. Удивительно, как она не замечала раньше: под прекрасной кожей младшего брата скрывалась любопытная смесь материнской резкости и отцовского гнева. Глаз Хельги дернулся, она чихнула, и прилива смущения было достаточно, чтобы разрушить чары. Кладовая исчезла, а вместе с ней и воображаемый Аслак. Утоптанная земля под ногами, однако, осталась…

«Овчарня». Она была в новой овчарне.

– …И еще надо переворошить свежее сено, чтобы хорошенько просохло, – закончила Хильдигуннюр. Обернувшись, она критически осмотрела Хельгу и прищурила глаза: – Что я сейчас сказала?

– Сено, – ответила Хельга как можно увереннее. – Надо его переворошить.

Для пущей убедительности она важно кивнула в знак согласия.

Но Хильдигуннюр не проведешь.

– А до того как ворошить сено, что надо сделать, милая доченька? – Она усмехнулась, словно волчица.

– Ммм… – слова отказались приходить ей на помощь.

– Да ты в облаках витала, – сказала Хильдигуннюр. – О чем задумалась?

– Не знаю, – сказала Хельга и сама удивилась, как быстро соврала. – О том… что с Карлом случилось, наверное.

Небольшая пауза.

– Тебе можно бояться, – мягко сказала Хильдигуннюр. – Только потому, что я старая ведьма, а из Йорунн братья давно уже выбили весь страх, ты не должна прятать свой. На самом деле это значит, что ты умная. Хотя ты и так это знаешь, конечно.

– Спасибо, – пробормотала Хельга, уставившись на свои ноги, чтобы скрыть панику в глазах. – Мне надо было это услышать.

Она почувствовала, как сухой и теплый палец ласково коснулся ее подбородка и поднял ее голову. Хоть она и выросла на пол-ладони выше матери, Хельга все равно чувствовала себя крохотной по сравнению с ней.

Суровые голубые глаза, окруженные морщинками, смотрели прямо на нее.

– Здесь ты в безопасности, девочка моя. Обещаю тебе.

Против воли, несмотря на то что соврала матери прямо в лицо, Хельга ощутила прилив облегчения. Она действительно боялась, хоть и пыталась себе в этом не признаваться, и слишком хорошо понимала, что спит под одной крышей с убийцей. И хотя ее мать не могла быть уверена в том, что обещает, потому что не знала, в чьих руках был нож, Хельга неожиданно почувствовала себя в безопасности. Делать то, что говорит мама, было просто, и если сказано не беспокоиться, значит, так она и сделает. Она напомнила себе, что нужно разобраться – после того, как переворошит сено, – почему ей не хотелось делиться своими размышлениями.

Летний ветер колыхал траву у ног Сигмара. Здесь, наверху, она была длиннее и тоньше, но зимой скотина не станет разбираться, где ей накосили травы. Главное, чтобы она была. Он взмахивал косой плавно и ровно и смотрел, как длинные стебли с тихим шепотом падали на землю. Шедшая в десяти шагах за ним Йорунн набивала уже четвертый мешок за утро. Хотя до хутора было четверть дня ходьбы, он все равно быстро огляделся, прежде чем заговорить:

– Как думаешь, кто это сделал?

Плечи Йорунн едва заметно дрогнули, но ответ последовал не сразу:

– А это важно? – спросила она наконец.

– Для нас? – Коса снова пришла в движение, со свистом врезаясь в зелень. – Наверное, нет. Мы продумали план…

– …и от него не отступим. – Голос Йорунн был тверд. – Сделаем как собирались.

Сигмар улыбнулся и взмахнул косой, глядя, как склоняется перед ним трава.

– Как скажешь, женушка.

– Заткнись и работай, – донеслось сзади, но в голосе слышалась улыбка. – Косьба чудеса с твоей задницей творит.

Лучи утреннего солнца сверкали на длинном, остром лезвии, ритмично срезавшем траву.

– Ты их видишь? – Эйнар смотрел сквозь деревья, встав на колени у столба и придерживая его снизу.

– Кого? – проворчал его отец, поднимая кувалду.

– Йорунн и Сигмара. Куда это они?

– Держи ровно. Уннтор послал их, – Выдох. Замах. Звук дерева, бьющего о дерево, – накосить сена на вершине холма.

– Ага. – Эйнар перешел к следующему столбу. Череда таких же, через равные промежутки, растянулась уже не меньше чем на четверть мили. – Только там косить особо нечего.

– Все там есть, – сказал Яки. – Давай ставь.

Эйнар поднял столб и воткнул острым концом в землю, кувалда взлетела и опустилась.

– А ты о работе думай, – добавил Яки. – Не беспокойся о том, куда ходит или не ходит семья и что они будут делать, когда туда доберутся. Следи за молотом.

Эйнар снова крякнул, присев в траву.

– Меня не волнует, куда они ходят, – сказал он, поднял столб и поставил его острым концом вниз.

– Хорошо, – ответил его отец. – Не твое это дело. Уннтору нужна наша помощь. Держи ровнее.

Кувалда врезалась в столб, и тот вылетел из рук Эйнара и ударил его в бок.

– Ай! Ты зачем это сделал? – он вскочил и уставился на отца.

– Я ничего не делал, – прорычал Яки. – Это ты не смотрел, куда ставишь. Там камень в земле, и ты столб прямо в него уткнул. Не отвлекался бы от работы, так почувствовал бы.

– Так, может, сам подержишь?

– Иди домой, парень, – сказал Яки. – Построгай что-нибудь. Вырежи любовный стишок. Ты мне не помощник.

Эйнар насупился:

– Но без меня ты долго провозишься.

– Я и до твоего рождения парочку заборов поставил.

– Ладно, – сказал Эйнар. – Пойду починю утварь, которую вы, старые пердуны, все ломаете.

Но его отец уже повернулся спиной и воткнул столб в землю.

– Упрямый старый бычара, – буркнул Эйнар себе под нос, изо всех сил сопротивляясь желанию пнуть какой-нибудь из только что установленных столбов по пути на хутор. Он взглянул на холм. – Вконец дураком надо быть, чтобы там косить. – Он фыркнул. – Может, она пошла приглядеть, чтобы он овцами не слишком увлекался.

Эйнар шагал вдоль столбов, сгорбившись и стиснув кулаки. Он не замечал фигуру впереди до тех пор, пока она не оказалась совсем рядом.

– О, жестокие боги, – воззвал он. – За что караете?

Прятаться было некуда.

Когда Гита подняла взгляд, она не помахала и никак не отреагировала; просто остановилась и стала ждать. Обойти ее стороной было невозможно.

– Доброе утро.

– И тебе, – ответил Эйнар. – Куда идешь?

– Куда глаза глядят.

– Понятно, – сказал Эйнар.

– А ты?

– Отец послал меня домой. Он бывает ворчливым старым, э… – Эйнар осекся и сглотнул. – Прости. Я не…

Гита выставила вперед ладонь:

– Тсс, – она взглянула на него и усмехнулась. – Что? Ты думал, я расплачусь?

– Э-э…

– Ты же помнишь, кем был мой отец, да? Каким он был человеком?

– Ну… да.

– Если бы он застал меня завывающей, как сучка, из-за его смерти, то обязательно вернулся бы с того света, чтобы меня донимать.

Эйнар моргнул:

– Я… э… понял, кажется.

– То есть я не хотела, чтобы он умер, но теперь его нет, и все слезы в мире этого не изменят.

Что-то в том, как она моргнула… Решение пришло само, прежде чем он успел обдумать его или приструнить себя. В два стремительных шага он оказался рядом, и девушка очутилась в его худых, но сильных руках.

– Что ты делаешь? Отпусти! – сказала она, но ее напряженное тело почти мгновенно расслабилось. Щека Гиты прижалась к его груди, с губ ее сорвался вздох.

Они простояли так очень долго.

Наконец Эйнар прервал молчание:

– Нам надо расходиться.

– Да, – пробормотала она.

Он медленно опустил руки и сделал шаг назад, ощущая неуют, когда ее тепло внезапно исчезло.

– Я… Э, увидимся, – сказал он.

Гита смотрела вниз, неожиданно оробев.

– Спасибо, – прошептала она.

Не найдя слов, Эйнар кивнул в ответ.

– До вечера, – добавил он неловко. Потом отвернулся и пошел домой, на хутор, чувствуя, как она смотрит ему вслед.

Тень крыши дома прочертила по двору черную линию, и Хельга невольно улыбнулась, когда снова вышла на свет. «Лето», – вздохнула она. Полотняный мешок царапал ей руки, но это искупалось теплом, что омывало ее голые предплечья. Из-за него воздух казался сладким как мед. «Лето». То мгновение в овчарне минуло быстро, едва начавшись, и они с Хильдигуннюр работали в уютной тишине. Чуть позже, когда легкое поскрипывание дерева подсказало им, что солнце принялось нагревать овчарню, она задумалась, а не притащила ли ее сюда мама для ее же собственного блага. Но это было не важно, все шло как шло.

– Помочь?

Хельга мигнула. Она не услышала и не заметила Аслака. Просто неожиданно оказалось, что он стоит возле курятника.

– Нет, – сказала она, добавив: – Спасибо! – и пнула себя за то, как нескладно это прозвучало.

– Как хочешь. – Слова говорили одно, а голос совсем другое. «Я останусь здесь», – говорил он. И, может быть, ей это показалось, но еще она услышала: «Мне нравится на тебя смотреть».

– Хорошо, – выпалила она, – можешь открыть мне калитку.

Он подошел к курятнику и открыл для нее калитку – с улыбкой, в которой читалось: «Так сойдет?» Она кивнула ему. Из курятника слышался шорох лап и первое кудахтанье.

– Иду, – сказала она, пытаясь не замечать, как наливаются краской ее щеки. Калитка закрылась у нее за спиной. Шорох в маленьком курятнике нарастал, и когда она открыла дверь, куры просто выплеснулись наружу.

– Прожорливые малявки, да? – спросил, встав у изгороди, Аслак.

Хельга залезла в мешок и разбрасывала корм, пытаясь отгонять птиц из-под ног.

– Да. Они не любят, когда их запирают.

– Я бы их не винил, – сказал Аслак. – Это никому не нравится.

Она не знала, что сказать.

– Думаю, да, – выдавила она наконец.

– Думаешь – и все? – сказал Аслак. – Думать недостаточно.

Хельга подавила нарастающий страх, который не вполне могла объяснить.

– Никто не любит сидеть взаперти, – сказала она со всей уверенностью, на какую была способна, разбросала последнюю горсть корма и повернулась к калитке. Аслак облокачивался на нее, держа руку на задвижке.

Она сделала два шага к калитке.

Он не стал отодвигаться, чтобы выпустить ее.

Еще два шага.

Их глаза встретились.

В его взгляде была искра, молния.

– Никто не любит, когда его вынуждают, – сказал он.

Еще два шага, и Хельга встала у калитки так близко, что чувствовала тепло его тела.

– Никто, – сказала она.

– Думаешь?

Еще одна вспышка, теперь раздражения.

– Я знаю, – сказала она.

Аслак не отвел взгляда, но она почувствовала, что давление на калитку исчезло. Он отошел в сторону, ненамного, но так, чтобы она смогла протиснуться. С красными щеками Хельга протолкнулась мимо него и ушла. Перед глазами непрошеным гостем возник образ кладовой. Она мысленно увеличила размер полки Аслака вдвое.

Сигмар легко удерживал косу на левом плече. Йорунн несла набитый сеном мешок на правом. Они шли в приятной тишине, наслаждаясь солнечным светом, заливавшим холм. Внизу сверкала река.

– Будто камни на одежде хазара, – сказал Сигмар.

– Да ты поэт. Но если на меня надавить, я соглашусь: тут красиво.

– Это им помогло. Думаю… Погоди-ка, кто это?

Кто-то ждал далеко внизу, у самого подножья холма. Йорунн застонала:

– Это Руна.

– Это будет… любопытно.

– Она не с тобой говорить пришла.

– Я знаю. Только… Не теряй голову, хорошо?

– Когда это я ее теряла?

Пять шагов, двадцать, и вот они уже могли разглядеть лицо Руны. Она смотрела в их сторону, сжав руки перед грудью.

– Иди, – твердо сказала Йорунн.

– Уверена?

– Да.

Его плечи напряглись, но он не оглянулся на жену, а лишь сильнее стиснул рукоятку косы и зашагал шире. Когда расстояние между ними увеличилось, он сделал глубокий вдох:

– Будь по-твоему, жена! – крикнул он, подпустив в последнее слово презрения. – Посмотрим, кто прав!

Несколько мгновений спустя он миновал Руну, даже не взглянув на ее обеспокоенное лицо.

Когда Йорунн подошла к Руне, та заметно вздрогнула.

– Йорунн, – сказала она дрожащим голосом. – Мне… мне надо с тобой поговорить.

– Почему со мной? – резко спросила Йорунн и замедлилась, проходя мимо, но не сильно, так что Руне пришлось развернуться, догнать ее и пойти рядом.

– Я… – она шмыгнула, потом прочистила горло. – Я хочу кое-чем с кем-нибудь поделиться, и думаю, что могу тебе рассказать.

Тропа вела прямиком к западной ограде хутора, но Йорунн не сбавляла темп. Вдалеке свернул за угол и скрылся из вида Сигмар.

Еще несколько широких шагов, и:

– Ну же, сестра. В чем дело?

– В Аслаке.

– Что такое? Ты только что видела, какие чувства на самом деле обуревают моего мужа, и хочешь моего совета? Я думала, ты в этом куда лучше меня разбираешься.

Еле поспевая за ней, Руна попыталась перевести дыхание.

– Нет! Я не это хотела… никогда!

– А я не хотела быть такой жестокой, – смягчаясь, сказала Йорунн, подойдя к воротам.

– Подожди, – просипела Руна. – Пожалуйста, помедленнее!

Йорунн проскользнула в ворота, приоткрыла их для Руны и улыбнулась:

– Прости. Когда я злюсь на Сигмара, иногда мне нужно пройтись. – Она посмотрела на невысокую женщину. – Что ж, сестра, расскажи мне, что у тебя на душе.

Задыхаясь, Руна посмотрела вверх. В глазах ее блеснули слезы.

– Я… боюсь.

– Что случилось?

– Мне кажется… мне кажется, это Аслак убил Карла.

Голова Руны дернулась от удара. Выпучив от неожиданности глаза, она уставилась на Йорунн, потиравшую костяшки правой руки.

– Ты не часть этой семьи, – прорычала Йорунн, – и ты не смеешь обвинять моего брата.

– Почему? – Руна оскалилась. – Потому что это ты убила Карла?

Первый вопль раздался позади дома. Когда послышался второй, Хельга обнаружила, что уже бежит туда. Ее сердце колотилось, краем глаза она видела Эйнара с Бьёрном и Сигмаром. Завернув за угол, она не поверила своим глазам.

– Эй! – крикнула она, схватила ведро с водой – первое, что попалось под руку, – и бросилась к двум бьющимся на земле телам. – Перестаньте!

Хельга выгнулась и размахнулась, выплеснув воду на боровшихся. Тут же она опознала Руну и Йорунн, а потом поняла, что вода была грязнее, чем она ожидала.

Подвергшись неожиданному нападению, женщины разом взвизгнули и на мгновение застыли, переводя дыхание и моргая. Йорунн опомнилась первой; она воспользовалась паузой, перекатилась, подмяла под себя противницу и ударила прямо в нос.

– Йорунн, прекрати! – проревел Бьёрн, пролетая мимо Хельги, но кулаки его сестры поднимались и падали, молотя по рукам, которыми Руна отчаянно пыталась прикрыть лицо. Когда он схватил Йорунн, та начала пинаться, задевая скулившую Руну и пытаясь оттоптать ногу Бьёрну, но без особого успеха.

– Да что с тобой? – Здоровяк с легкостью поднял сестру на полфута от земли.

– Она сука! – прорычала Йорунн.

– Это я знаю, – сказал Бьёрн, – но и ты тоже, а мы ведь тебе морду не бьем, правда? Что случилось?

Но Йорунн отказывалась отвечать и лишь извивалась в его руках.

– Выпусти меня, ублюдок, – прошипела она.

Хельга увидела, что Бьёрн принял решение и повернул к реке.

– Пусти меня! – визжала Йорунн. – Пусти!

Бьёрн продолжал идти, безмолвный, как зима.

– Хельга! – крик Эйнара привел ее в чувство. – Помоги Руне зайти в дом – надо промыть ей раны и кровь остановить.

К ее удивлению, Сигмар наклонился и помог Руне идти. Заметив ее взгляд, он буркнул:

– Смотреть на нее сейчас не могу. С Бьёрном она в безопасности…

Его прервал пронзительный вопль, резко стихший. Потом с берега донесся скрежещущий голос Йорунн:

– Я убью тебя! Ублюдок! Я…

Голос снова затих.

– По крайней мере Йорунн будет чистой, – заметил, не в силах стереть ухмылку с лица, Эйнар, пока они вели Руну к дому, – Почему грязная вода?

– Да просто схватила, что попалось, – призналась Хельга.

– Так ей и надо, – пробормотал Сигмар. Шедшая рядом Руна всхлипывала.

Когда они вошли во двор, к ним подбежали Агла и Гита.

– Что случилось? – спросила Гита, широко вытаращив глаза.

– А то тебе непонятно, – рявкнула Агла. – Ведите ее в дом, болваны.

Сигмар и Эйнар вытянулись и, следуя за Гитой, наполовину ввели, наполовину внесли Руну внутрь. «Как дрессированные псы. Так вот что он в ней нашел», – подумала Хельга, но ее прервал взгляд Аглы:

– Ты – принеси воды.

Она развернулась и принялась искать ведро с дождевой водой, которое должно было быть где-то за углом. Когда по земле не катались, избивая друг дружку до смерти, визжащие женщины, найти его оказалось просто. С реки долетали обрывки разговора – сорванный голос Йорунн и рокот Бьёрна.

– …Но она думает, что это он сделал, Бьёрн. Ее собственный муж!

– Мы все на пределе, и тебе хуже всех.

– Ну это же не моя сраная вина, правда? Мы спим в одном доме с убийцей.

– Если ты в это веришь, так не бей морду жене убийцы.

Неожиданно устыдившись, что подслушивает, Хельга схватила ведро и заторопилась к двери дома.

Когда она вошла, моргая, чтобы привыкнуть к полумраку, то услышала голоса: трое – нет, четверо – людей одновременно говорили поверх поскуливаний Руны.

– …Она не может просто…

– Но что стряслось?

– …должен быть какой-то повод…

Вернулись Аслак и Тири, а Агла с Гитой осторожно раздевали Руну и искали для нее что-нибудь чистое. Хельга взглянула на Руну из-за плеча неловко нависавшего над ней мужа. «Она кажется такой молодой, – подумала она. – Такой маленькой и… беззащитной». Эта мысль не укладывалась в голове. Хельга на многое была способна, но только не считать Руну беззащитной. Подожди-ка, а это не тень усмешки промелькнула на ее лице? Хельга моргнула, и тень исчезла, а Руна была всего лишь сидевшей на кровати расстроенной женщиной, за которой ухаживали подруги. «Трудно представить нечто более далекое от образа убийцы», – подумала Хельга и расчистила небольшую полочку для Руны в своей кладовой.

– С ней что-то нужно сделать, – сказала Агла.

– Но ты же и так ее залатываешь, – сказал Сигмар.

– Да не с ней. С твоей женой, – огрызнулась Агла.

Сигмар ссутулился и стал совсем жалким:

– И почему это я должен делать? Тут полно ее родичей.

Агла нахмурилась:

– Но… ты ее муж.

Сигмар презрительно фыркнул:

– Я скорее…

Скрипнула дверь, и разговор стих. Все обернулись посмотреть, как входит громадина Бьёрн, а следом за ним его изящная сестра. «Скорее утонувшая крыса», – подумала Хельга. В тех местах, где промокшая одежда не липла к ее телу, она отвисала, а хлюпанье башмаков Йорунн разносилось по всей комнате, пока она не остановилась.

Хельга чувствовала, как бьется ее сердце. Раз-два… Раз-два…

– В тебе нет чести. Ни капли, – голос Аслака был ровным и натянутым, как тетива. – Ты могла ее убить.

– Странное время ты выбрал, чтобы за нее заступаться, – ответила Йорунн.

– НЕ СМЕЙ ГОВОРИТЬ! – заорал неожиданно взъярившийся Аслак. – НЕ СМЕЙ РАСПАХИВАТЬ ПАСТЬ, А ТО Я ТЕБЕ ВСЕ ЗУБЫ ПОВЫБИВАЮ, МЕЛКАЯ ТЫ ВОНЮЧАЯ СУЧОНКА!

– Аслак! – воскликнула Агла.

– Заткнись, – рявкнул Аслак и уперся взглядом в Йорунн. – Ты ведь знала, что я все исправил. Ты знала, что я обеспечил свою семью. Ты знала, что мы будем счастливы. И решила все испортить. Да знаешь, что я…

Это было незаметное движение, скорее смещение, но неожиданно между Аслаком и его мишенью возник Эйнар.

– Хватит, – сказал он, и Хельга почувствовала озноб. Голос Эйнара изменился, и его осанка тоже. Это была не просьба остановиться, а скорее обещание того, что случится, если Аслак этого не сделает.

Краем глаза Хельга заметила, как Агла и Тири быстро обменялись взглядами, и мгновение спустя жена Бьёрна очутилась рядом с Аслаком, вплотную к нему, и мягко, но настойчиво положила руку ему на плечо. Она зашептала тихо и убаюкивающе. Было трудно разобрать слова, но смысл их был очевиден. Успокойся… успокойся. И это сработало: угроза, исходившая от Эйнара, вместе с шепотом Тири заставили Аслака отступить.

«Он сбит с толку, – подумала вдруг Хельга. – Сбит с толку и запутался».

Из другого конца комнаты оскалилась Йорунн:

– Я разделала бы тебя за секунду, говнюк мелкий. Но ты хотя бы мужчина, не то что мой так называемый муж.

В углу насторожился Сигмар.

– Поосторожнее, жена, – прорычал он.

– Или что? Побьешь меня, когда уедем? – бросила Йорунн. – Ты не посмеешь. По крайней мере пока я смогу смотреть тебе в глаза. Ты тряпка.

Хельга услышала, как у нее за спиной втянула в себя воздух Агла.

– А ты чудовище! Каждый день кусаешь меня за пятки – ничего-то я не делаю правильно, никаких денег тебе не достаточно, и ты всегда, всегда недовольна!

– О, а ты был доволен, когда мы поехали навестить мою семью? – Йорунн почти кричала. – Ты никогда этого не хотел. Ты никогда меня не хотел. Ты женился по расчету – а может, чтобы от чего-то скрыться, – и теперь никуда от меня не денешься. И я знаю, что тебя это бесит.

– Захочу – и денусь, – сказал Сигмар и протолкнулся мимо Хельги к боковой двери. Распахнул ее стремительным пинком и был таков.

Позади Йорунн открылась главная дверь, и вошла Хильдигуннюр, а следом Уннтор.

– Что, во имя ледяной подмышки Хель, тут творится? – рявкнул старый вождь.

Отчаянный вопль Йорунн был лишь наполовину человеческим. Сначала у нее подогнулись колени, а потом она, всхлипывая, стекла на пол.

– Йорунн! – в голосе Хильдигуннюр появились нотки паники, которой Хельга раньше не слышала. Мать моментально оказалась рядом с ней, а следом торопливо присоединилась Агла.

– Он – ох, я не могу… – остальные слова Йорунн растворились в потоке слез и громких рыданий.

Хильдигуннюр опустилась на колени и погладила ее по волосам:

– Шшш, – прошептала она, – сначала подыши, потом поговорим.

Пока Йорунн тихо вздрагивала в ее руках, старая женщина огляделась и поймала взгляд Аглы:

– Она избита. Что случилось?

– Ну… Они дрались. Она с Руной – заикаясь, сказала Агла.

– Почему?

– Мы не знаем, – сказала Агла.

Руна поднялась с кровати и нерешительно подошла к ним:

– Это я виновата.

– Да? – Голосом Хильдигуннюр можно было прорезать камень.

– Да, она задала мне вопрос, а я наговорила того, что не стоило говорить.

Старая женщина осмотрела жену Аслака.

– Вряд ли это было что-то очень страшное, – сказала она.

– Откуда ты знаешь? – спросила Агла.

– Ну, – сказала Хильдигуннюр, – она же до сих пор жива, правда?

И она снова повернулась к Йорунн, поглаживая ее волосы и тихо шепча. Хельга наблюдала издали. Она бы подошла помочь, но почему-то это казалось неправильным. «Они похожи, – подумала она. – Они все похожи, а я другая».

Чуть погодя Хильдигуннюр усадила Йорунн на лавку и собрала семью вокруг себя. Лицо Руны слегка порозовело, ее окружали дети и Аслак. Хельге казалось, что они стали ближе, чем раньше, что немножко ее задевало, но, с другой стороны, приносило облегчение. После вспышки в Аслаке стало меньше жестокости, которую она заметила, меньше опасности, которую она почуяла, – и это было хорошо, потому что, судя по лицу ее отца, опасности на Речном хуторе и так хватало.

– Это был он. Я найду его и сверну ему шею, – сказал Уннтор. – Как цыпленку.

В голосе его слышалось спокойствие, от которого мороз бежал по коже.

– Ты этого не сделаешь, – сказал Бьёрн. – Мы пойдем за ним, и поймаем его, и свяжем, а потом соберем совет и все обсудим. – Он помолчал. – А потом делай с его шеей что захочешь.

– Зачем ждать? – спросил Уннтор.

– Помолчи и послушай сына, здоровый ты бычара, – сказала Хильдигуннюр. – В кои-то веки он что-то умное сказал. Йорунн, поговори с нами. Расскажи о нем.

– Он был… добр ко мне, сперва, – начала Йорунн. – После… ну, вы знаете.

Кивки за столом.

«Что? Что они знают?»

– Карл сказал, что плавал с ним однажды, давно. Не скажу, что он притащил его ко мне связанным, но… – она улыбнулась, вспоминая. – Это был незабываемый поход на ярмарку.

Лишь сейчас Хельга заметила, что Эйнар неслышно отошел в тень, к боковой двери. «О чем бы она ни вспоминала, он этого слышать не хочет». Ее сердце болело за молодого человека, которого она считала братом. «Больше, чем вот этих, по крайней мере».

– Он был просто… не похож на мальчишек с хутора, – продолжила Йорунн. – Быстроногий. И языком умел пользоваться.

– Готова поспорить, – пробормотала Хильдигуннюр, и Гита подавилась возмущенным фырканьем.

Йорунн не обратила на это внимания.

– Но ему нужно было срочно ехать на восток – и я отправилась с ним.

– И разбила матери сердце, – сказал Уннтор.

– Ничего она не разбивала, – сказала Хильдигуннюр. – То, что за ней не ухаживали по традиции…

– …с костью наперевес… – добавил Аслак, и Уннтор усмехнулся вопреки ярости.

– …не значит, что она не должна была сделать то, что нужно, – закончила Хильдигуннюр. – Иначе это была бы не моя дочь.

Она протянула руку, ласково сжала плечо Йорунн, и на мгновение они обе стали на пятнадцать лет моложе.

Хельга почувствовала еще один укол в груди.

– Мы приехали к нему. Его отец болел – он умер вскоре после нашего прибытия. Он оставил Сигмару ветхий дом и пустой хутор, но там была телега, пара старых лошадей и куча мехов. Мы поняли, что делать больше нечего, и отправились торговать. И были счастливы, – продолжила Йорунн. – Оказалось, я прирожденная торговка: вроде как могу довести взрослых мужиков до дрожи – уж не знаю, откуда у меня это. – Она взглянула на мать, которая сидела с совершенно невинным выражением лица. – Куда мы только не ходили – к данам, потом на Русь, там купили корабль. Потом мы его продали – и просто не останавливались. Где-то по пути мы нашли чуток красивых безделушек и отдали их Эрику, а тому понравился Сигмар, и он дал ему кое-что на продажу. – Поймав вопросительный взгляд матери, она пояснила: – Янтарь, зерно, лес. – Она помолчала. – И оружие. Мы увезли все это и вернулись с прибылью, и какое-то время все было просто замечательно. Но потом…

Она посмотрела в пол и глубоко вздохнула. Дом заполнила плотная тишина. Йорунн тихо сказала:

– Он изменился.

– Как? – затаив дыхание, спросила Гита.

– Он начал уезжать в одиночку, – сказала Йорунн. – Сперва на день, на два, а потом стал выдумывать для меня причины оставаться в Уппсале, пока он плавал. Я узнала, что некоторые из наших так называемых друзей в Свеаланде не слишком-то нас уважали… Мне было очень… одиноко.

Услышав это, Хельга почувствовала себя странно. Ей было… жаль Йорунн. Той, должно быть, было так одиноко – точно так же, как сейчас ей, исключенной из внутреннего круга семьи с Речного хутора. Должно быть, поэтому она чувствовала странный зуд в горле, поэтому ее брови словно хотели завязаться узлом. Она медленно, украдкой отодвинулась назад, пока не почувствовала лицом прохладу тени.

– Да уж, не рассказывай, – пророкотал Бьёрн. – Все они там подонки.

– А некоторые из мужчин… – она сглотнула. – Ну, они были только счастливы подкатить ко мне, пока Сигмара не было. Я была рада, что ты меня кое-чему научила, мама, хотя выяснилось, что жены не слишком довольны, когда их мужья прихрамывают домой со стиснутыми коленями и бормочут, что споткнулись об корень. Это быстро становится…

– …твоей виной, – тихо закончила Хильдигуннюр. – Я видела такое слишком часто.

Агла громко шмыгнула, а Руна и Тири придвинулись поближе к матери с дочерью.

«Она как будто рассказывает им их собственные истории», – подумала Хельга.

Йорунн всхлипнула и сжала руку матери.

– Но когда в прошлом году я получила от вас весточку, то набралась смелости. Я встала перед ним и сказала, чего хочу – что мне нужно.

«А в конце страдающая жертва побеждает». Волоски на руках Хельги встали дыбом. «Она… лжет. Лжет и не краснеет!» Эта мысль настолько ее потрясла, что она едва смогла захлопнуть рот и поблагодарила богов за то, что ее было не видно.

– Ты привела его сюда, – сказал Уннтор.

– Да.

– Где он опять встретил Карла, – добавил Бьёрн.

Это было словно наблюдать за перепуганной лошадью. Она сбросила поводья, вырвалась вперед и теперь набирала скорость. «Это именно то, что сделала бы Хильдигуннюр. Что… нужно было сделать». Она попыталась вспомнить, что было между этими тремя, но слишком много всего происходило. «Позже, – подумала она. – Позже».

– Карл всегда привозил из набегов добычу, – тихо сказала Агла. – Даже когда я слышала, что другим так не повезло.

– Потому что он был самым быстрым и смелым, – добавила Гита, словно завершая чью-то фразу, – потому что…

Она осеклась.

– Маленький говнюк, – прорычал Бьёрн. – Он продал тебя. Взял деньги за то, что сделал тебя невестой Сигмара.

– Но ведь приданое ты получила? – спросила Хильдигуннюр. – Карл сказал…

– …что передаст его, – мрачно закончил Уннтор. – Он как раз собирался плыть на Русь.

На этот раз всхлипнула Агла, склонившая голову от стыда.

Родичи замолчали, погрузившись каждый в свои мысли.

Хельга разглядывала их, одного за другим, пытаясь представить, что происходит у них в головах. Громадный Уннтор, обозленный на Сигмара, и Хильдигуннюр, стоявшая над Йорунн как мать-медведица. Бьёрн, погруженный в мысли о бесчестности брата. Рядом с ним его жена, не отпускающая руку мужа. Агла и Гита, прижавшиеся друг к другу в стыде и ужасе. Руна, странно тихая и робкая. Очень быстро она простила Йорунн. «Что она знает?» А рядом с ней Аслак, который так гневался на сестру, а теперь выглядел глубоко встревоженным.

А в центре Йорунн, лгунья.

Она была в этом уверена.

Ничего не совпадало. Они с Сигмаром были неразлучны с самого приезда – а теперь? Ни с того ни с сего он оказался чудовищем? Эти фрагменты не стыковались – часть из них была ей даже неизвестна, но все равно ее не отпускало жуткое ощущение неправильности.

Но как только она успокоилась настолько, чтобы как-то упорядочить для себя все увиденное, ее отец нарушил молчание:

– Так почему мне нельзя отправиться за этим ублюдком?

– Ростом вы похожи, но к счастью, в одном из вас есть и моя кровь, – сказала Хильдигуннюр. – Подумай. Если муж убивает брата жены?..

– Браку конец, – сказал Уннтор.

– И наша сестра уйдет с приличным куском шкуры Сигмара, – сказал Аслак.

– А потом, может быть, – добавил Бьёрн, – мы придумаем, как ей унаследовать и остальное, не потеряв имени. Вряд ли всякие псы вздумают ломиться к ней в дверь, если будут знать, что у нее в руках их денежки и честь в придачу.

Йорунн улыбнулась любящей парочке ее защитников-великанов, и у Хельги скрутило живот. «Ты бы ударила обоих в спину, если бы знала, что это сойдет тебе с рук».

– Вы оба можете пойти за ним, – твердо сказала Хильдигуннюр. – Мы и без вас справимся, да и выспимся получше. – В комнате послышались смешки. – Сюда он заявится в последнюю очередь.

Хлопнула дверь, и показался Яки.

– Это Сигмар. Он в полумиле отсюда, и быстро приближается. И он не один.