Глава двадцатая. Лагос: 2056

Элегантным жестом Феми завершает разговор у окна, где она шептала в телефон, и возвращается к столу. Я не могу перестать пялиться на нее и уверен, что никогда не видел никого настолько же прекрасного, даже по телевизору.

– Мы пока не можем получить доступ к ресурсам, – говорит она. Маленькая вертикальная морщинка у нее между бровями.

– Почему?

– Что-то связанное с киборгами на ферме. Какого-то парня убили, но всех деталей я не знаю. Они еще сопоставляют данные, но это значит, что пока мы не можем добраться до Регины Огене.

– Ты обманываешь, когда говоришь, что не знаешь всех деталей, разве нет?

– Да. Я просто не могу тебе сказать.

– Можешь получить доступ к архивам отсюда? – спрашиваю я.

– К некоторым.

– Ты что-то скрыла из той подборки, что давала мне. Что конкретно сделала Велосипедистка, чтобы разозлить президента?

– Нам не положено знать, – говорит Феми. Она садится, берет мой бокал с коньяком и делает глоток, прежде чем отдать мне. На нем остается след ее помады.

– Но ты ведь сказала, что она какая-то анархистка. Это предполагает публичные акты, я не знаю, гражданского неповиновения, вандализма и чего-то в таком духе?

– Необязательно. Что ты знаешь об анархизме?

Я пожимаю плечами.

– Он неравнозначен хаосу. На самом деле это вариант социализма. Анархисты могут прибегать к насилию и беспорядкам, но не все.

– А Велосипедистка использует насилие и беспорядки?

– Нет. Но она… проповедует. Невозможно предугадать, где она появится. Она произносит небольшую речь, доводит толпу до неистовства, потом исчезает.

– Нам нужно сопоставить даты этих событий со слухами о Лиджаде. Если я прав, они будут пересекаться.

– Я это уже слышала. Что такое Лиджад?

– Я не знаю точно, но кажется, это передвижная деревня или город.

Феми кривит рот набок.

– Серьезно?

– Это не значит, что движутся здания, дороги, колодцы и так далее. Это может быть концептуальное перемещение. Я раньше никогда не уделял этому особого внимания.

– Что за концептуальное перемещение?

– Ничего. Я просто придумал это на ходу. Я хочу сказать, что это может быть идея о том, что деревня куда-то перемещается.

– Все равно не понимаю.

– Ладно, представь, что в определенных точках есть деревни X, Y и Z. И есть три разных дня недели, скажем, понедельник, вторник, среда. В понедельник Лиджад – это X, во вторник X становится сама собой, а Лиджад теперь Y…

– А в среду Лиджад – это Z, – говорит Феми.

– Да.

– А как насчет людей?

– Ну да, я же говорю, что просто предлагаю идеи. Мне нужен Нимбус.

Феми нажимает на что-то под столом, я слышу короткое шипение, и пространство передо мной заполняется ионизированным газом. Поверхность загорается и появляется клавиатура. Есть шестнадцать свободных порталов Нимбуса и несколько защищенных тоннелей.

– Прикольно. Ты знаешь, что в Западной Африке живет больше всего Нимбус-зависимых людей в мире? В некоторых местах нет водопровода, а Нимбус есть.

– Как мы можем это себе позволить? – спрашивает Феми. Но интереса в ее голосе не слышно.

– Провайдеры предлагают несколько тарифов типа «плати, когда сможешь». Думаю, примерно треть – нелегальные подключения от мусорных жокеев.

Я касаюсь тоннеля, который мне нужен. Голоэкран увеличивается, чтобы вместить мою конечную цель, область авторизации, похожую на крытый портик с несколькими богато декорированными дверьми. Когда я зависаю над каждой, всплывающее окно рассказывает мне, сколько пользователей подключены к этому пути, сколько это будет стоить, был ли я там раньше, и выдает список возможных киберрисков, которым я могу подвергнуться. Рекламы нет – Феми, разумеется, может себе позволить самое лучшее. Я захожу в поисковой альков, где ждет 3D-модель стимпанкового робота. Я набираю «Лиджад». Всплывает окно с вопросом, нужен ли мне аудиовыход, на что я отвечаю утвердительно. Второе предупреждение сообщает, что это будет небезопасно, если в комнате другой человек или если его мониторит подслушивающее устройство. Убираю его, небрежно махнув рукой.

Появляются шестьдесят тысяч результатов с сестрами Лиджаду. Я нажимаю на один левой рукой, а правой отбиваюсь от блудных вредоносов, вредоносных приложений, пойманных охранной ловушкой Феми. Устанавливаю киберзащиту на «уничтожить без оповещения».

Сестры-близняшки Лиджаду были нигерийскими джазовыми певицами, выступавшими с конца 1960-х по 1980-е. Вокруг меня расцветают фотографии, аудиоклип создает приятный фон. Музыка, характерная для того времени, но гармонии красивые, аранжировки сделаны под влиянием рока: в дополнение к басу им часто аккомпанирует электрическая гитара. На фотографиях они улыбаются одинаково. Ухмылки до ушей, глубокие ямочки на щеках – настоящие улыбки, которые отражаются в глазах. Это счастливые, красивые девушки. В традициях йоруба близняшек зовут Тайво и Кехинде. Они поют на английском и йоруба. Я вызываю тральщика из своей хижины в Нимбусе и даю ему задание собрать их песни и отправить на мой телефон.

Как бы это ни было интересно, к Велосипедистке я не приблизился, разве что она их фанатка.

«Lijad» – испанское слово, глагол, означает «шлифовать» или «чистить наждаком». Эту нить я отбрасываю. Лиджад, который интересует меня, – существительное.

Я тянусь за коньяком и обнаруживаю, что он пропал. Бросаю на Феми вопросительный взгляд.

– Ты нужен мне трезвым. Я поставила кофе.

– Мне нужен алкоголь для… для процесса поиска.

– Нет, не нужен. Не забывай, я специалист по искателям.

– Фашистка, – говорю я.

Захожу в портал «Ирохин», что на языке йоруба значит «новости», потом миную все тупички, пока не добираюсь до «Амебо». Амебо означает «сплетня», но это пример изменчивой природы языка. На самом деле сплетни назывались словом «олофофо». Амебо – имя собственное, так звали персонажа популярного сериала «Директор деревенской школы». Амебо была заядлой сплетницей, и ее имя перешло в нигерийский лексикон как синоним сплетни. По ходу мысленно отмечаю, что сестры Лиджаду записали песню под названием «Amebo».

На «Амебо» есть один поток, посвященный Лиджаду. Видимо, голос одиночки. Эти места – обиталище конспирологов и параноиков.

Интересно, что значит героиня науки.

– Что значит героиня науки? – спрашиваю я.

– Понятия не имею, – отвечает Феми.

– Ойин Да – религиозная фанатичка?

– Нет, насколько мне известно. Я знаю, что она не говорила по-английски, но потом научилась.

Восемь постов, все написаны одним человеком, который, что поразительно, оставляет свой номер телефона в качестве подписи. И еще… это что, shtml? Разве SHTML – не интернетовский язык или код? Интернет – это предшественник Нимбуса, его заполонили порнография и прочие выверты. Если я правильно все понимаю, посты должны направить меня на веб-сайты, которые основаны на тексте и насыщены 2D-графикой. Плоской. Этот засранец – плоскоземельщик.

– Это оборудование может выходить в Интернет? – спрашиваю я.

Феми говорит:

– Не знаю. Мне никогда не приходилось. Иди возьми свой кофе.

– Ты не можешь мне его принести? Ты все равно сюда идешь.

– Я тебе не официантка, Кааро. Возьми сам.

Я обжигаю язык, пока читаю пост, озаглавленный «Проблема Ародана».

То, что скрывают власти, интересно любому, кто изучает историю или принципы паранормального/эзотерического! Говорят, что это исчезновение было единичным необъяснимым случаем. Действительно, города и группы людей в транспортных средствах исчезали и раньше. Колония на Роаноке, «Мария Селеста», «Стратоджеты» в 1956 году – все это по-своему таинственно. По моему мнению, Ародан представляет собой уникальный случай. Мои исследования показали, что поселок перезаселялся ТРИЖДЫ. Трижды!!! Только задумайся, читатель.

Поселок Ародан существовал с древних времен, и впервые его уничтожили британцы в 1894 году. Они сожгли дома, убили мужчин, женщин и детей, изгнали выживших. Не совсем ясно почему, но за пару недель до этого, вероятно, было убито несколько британских солдат-разведчиков. Поселок постепенно заселился и отстроился заново на том же месте, но был уничтожен снова в 1956 году. (1956!!! В том же году, что и «Стратоджеты»!!!) На этот раз жителей убили и изуродовали, а у некоторых на телах были следы укусов. И мы должны поверить, что ночью на них напали каннибалы!!! Наконец, в 2044 году Ародан посетила очередная катастрофа. Он просто исчез.

Очевидно, что боги не хотят, чтобы этот поселок существовал, однако людей привлекает это место. Почему?

Ответ находится в Лиджаде.

– Нам нужно позвонить ему, – говорю я. – Он не совсем в порядке, но кое-что разузнал, и было бы ошибкой это не использовать.

– Вперед. Телефон у тебя есть, – говорит Феми. Она пьет свой кофе и глядит на меня поверх кружки, сквозь поднимающийся пар.

– Я думал, тебе нужно будет его отследить, или что-то вроде. – Я блокирую идентификацию звонящего, набираю номер, но он отключен. – Ну, значит, не судьба. Нам придется поехать к Регине.

Феми пробует снова, но сообщает мне, что там проводится какая-то серьезная операция. Они смогут туда добраться только через несколько часов. Вид у нее раздраженный.

– Кто-то использовал гребаное оружие с ускорителем частиц. Зачем им…

Она резко останавливается, заметив, что я внимательно слушаю.

Я ковыряю корочку на ранках, там, где стояла капельница.

– Ты не хочешь рассказать мне о своем муже? – спрашиваю я.

– О, я поняла. Ты наведешь меня на разговор о нем, меня охватит чувство утраты, потом вины, потом я расплачусь, а ты подойдешь и обнимешь меня, чтобы утешить, и одно приведет к другому, понятно к чему, я права? Давай-ка уясним одну вещь, Кааро: секса между нами не будет. Понятно?

– Расслабьтесь, миссис Алаагомеджи. Я об этом и не мечтаю. – Вранье, но я должен ее успокоить. – Просто хотел скоротать время.

– Ну конечно. Я включу тебе телевизор. – Феми выходит из комнаты.

Я вижу ее мужа, неподвижного, холодного, в каком-то морге, в темноте. Вот чего большинство не знает об искателях: однажды найдя что-то, я всегда буду знать, где оно, словно на нем психическая метка. Приходится предпринимать сознательные и непрерывные усилия, чтобы держать их в дальнем углу разума, и стоит мне только о чем-нибудь подумать, как я вижу, где сейчас эта вещь или человек. Я знаю, что брошка, которую я восемнадцать месяцев назад нашел для одной богатой, но довольно рассеянной женщины, снова потерялась, застряла между двумя деревянными предметами мебели и собирает пыль. Я вижу лица нескольких детей, большинство счастливы, некоторые нет. Родители, нашедшие потерянного ребенка, обычно обращаются с ним хорошо, но всегда есть недовольные, озлобленные, кто был жестоким с самого начала.

Я делаю последний глоток кофе и отхожу от стола. Восхищаюсь чистотой и блеском поверхностей. Я никогда не видел такой стерильной кухни, настолько лишенной запаха пищи. Призраки прошлых трапез обычно делают кухню самой приветливой комнатой в любом доме. Я сажусь на пол, на кафель, пахнущий сосной. Опираюсь спиной на шкафчик под раковиной и закрываю глаза. Мои спина и ягодицы прижаты к прохладным, твердым поверхностям, и они удерживают меня на месте. Сосна – это третий якорь. Аромат кофе – четвертый, хотя я предпочел бы сигарету. Удаленный гул кондиционера слышен слабо, но я все равно регистрирую его под номером пять.

Я думаю о Регине Огене и о том моменте, когда коснулся ее. Ощущения возвращаются моментально, но в этот раз я к ним морально готов. Я приветствую световые тоннели, а не сопротивляюсь им. Я контролирую свое дыхание и говорю себе: «Ты в кухне, на полу, возле раковины, вдыхаешь запах бразильских кофейных зерен». Я повторяю это, пока якоря не отражают волну паники, вызванную обилием возможностей.

Я никогда раньше такого не испытывал и хочу это изучить. Конец каждого тоннеля поворачивается ко мне отверстием и отступает назад, когда доминировать начинает другой. Я случайным образом выбираю один из тоннелей покрупнее, и мой разум мчится вперед, с неприятным ощущением падения.

Еще до того как мое сознание достигает цели, я знаю, что Велосипедистки там нет. Это место у ручья, возле зарослей зеленого бамбука, с бежевым ковриком из рафии на траве. На пятьдесят метров вокруг этого места нет ни души. Я уже чувствую, как мое сознание возвращается в начальную точку, но у меня появляется идея.

Второе отверстие приводит меня на кипящий жизнью рынок. Лоточники, мясники, продавцы зерна и пальмового масла торгуются, а богатые домохозяйки в сопровождении слуг создают неразбериху присутствий, но Велосипедистки тут нет.

Третий тоннель приводит на площадь Тафава Балевы в Лагосе, легко узнаваемую по ее торговому комплексу и уличным музыкантам. Еще один ведет в пустыню, следующие – на автостоянку, в глубокие джунгли, к водопаду.

Это места, которые посещала Ойин Да. Возможности многочисленны и умножаются потому, что она никогда не останавливается, никогда не задерживается настолько, чтобы оставить свою психическую отметину на этом месте.

Световые тоннели меняются, их пути искажаются. Я могу изучить их, попытаться определить самые свежие из них, со временем, может быть, предсказать…

Мой телефон звонит и вырывает меня из поискового транса. С минуту я еле держусь на ногах и шатаюсь, когда встаю. Телефон вибрирует и завывает рядом с кофейной чашкой.

– Алло?

– Вы набирали мой номер. – Незнакомый мужской голос, медленная речь.

– И получил сообщение, что он отключен.

– Да, это подпрограмма, которую я поставил для запрещенных звонков. Никогда нельзя быть уверенным. Правительство всегда следит.

– Кто вы? – спрашиваю я.

– Прошу прощения, сэр. Вы мне позвонили. И раз вы использовали этот номер, я могу только предположить, что вас интересует Ойин Да.

– Совершенно верно. Значит, никаких имен. Вы знаете, где я могу ее найти? – Я сегодня же поменяю свой номер. Нельзя, чтобы у этого мужика оказались мои контактные данные.

– Вы слышали ее послание света? – спрашивает звонящий. Он растягивает свистящие, вызывая в воображении неприятный образ раздвоенного языка.

– Нет, не слышал, но хочу, – говорю я.

– Она хочет, чтобы мы делились друг с другом. Отбросили мелкие свары, равно как и всю злобу, жадность и неподобающую сексуальность.

Неподобающую сексуальность?

– Она хочет, чтобы мы пошли следом за ней в новые места, там нас ждут новое небо и Земля.

– Вы ее жрец? – спрашиваю я.

Мужчина замолкает. Его дыхание кажется тяжелым, но скорее потому, что он держит телефон слишком близко ко рту.

– Я недостоин такого статуса.

– Тогда что…

– У меня была возможность пойти с ней, и я не смог.

– Почему? Что вас остановило?

– Я… Я колебался. Я не был чист в своих убеждениях. Окно закрылось.

– Какое окно?

Тишина.

– Сэр, какое окно? Окно возможности?

– Окно!

– Я…

– Она хотела, чтобы я прошел через окно, а я колебался. Другие прошли, а я колебался. Понимаете? Я колебался.

– Окно в Лиджад? Вы это имеете в виду?

Мужчина делает паузу.

– Я вижу, вы тоже колеблетесь. До свидания.

Связь обрывается.

Я набираю номер с сайта несколько раз, но мне никто не отвечает.