Послушница Вера. Повесть в письмах

Церковь Спаса Всемилостивого. Усадьба Кусково, Москва. Автор фото неизвестен.

Александро-Свирский Монастырь Спасо-Преображенского Собора. Гравюра Рашевского. Санкт-Петербург, 1899 г. Фото О. Головнева.

Жила на свете Верочка Савельева. Потом стала монахиней Любовью. В двадцать два года – стала монахиней. Умерла двадцати четырех лет, и похоронена на небольшом, тесном кладбище монастырском, в небольшом, тесном провинциальном городке. После пострига прожила три месяца. При жизни за Любовью никаких особенных монашеских достоинств не замечалось. Однако сестрички на могилку к Любови ходят, убирают прекрасными свежими осенними астрами. Выбирают чаще всего белые.

Старица Лукия рассказывала сестрам, после кончины Любови, что поначалу у той были трудности в откровении. Однако справилась она с ними скоро, и в последний год почитала игумению как свою мать, с великой теплотой и нелицемерной любовью.

От Верочки-Любови осталась пачка писем, которые, неизвестно как, залетели осенними листьями в Москву, на Алексеевское подворье. Верочка была москвичкой и даже прихожанкой Алексеевского подворья. Особенно любила храм Воскресения Христова.

Письма эти долго хранились у схиигумении Лукии, считавшейся так и же старицей монастырька, в котором подвизалась монахиня Любовь.

Старица Лукия была когда-то настоятельницей монастыря, основанного ради чудотворной иконы Иверской Божией Матери. Да и теперь, семидесятилетняя, почти безногая, монахиня часто помогала дельным советом новой игуменье – Анне.

Схиигумения Лукия невысокого роста, от старости, довольно подвижна и с небольшим горбиком. Горбик, даже изящный, – тоже от старости. Глаза у схимницы темные, глубоко ушедшие под лоб, живые и веселые, как блестки. Отличается старица нравом общительным и опрятным. Однако весьма малословна. Когда наступают с вопросами, монахиня будто путается и говорит несколько невпопад, юродиво, простонародно. Поговаривали, что старица – из репрессированных, «из дворян». Сама схимница Лукия своего дворянства не подтверждала.

Мученицы Вера, Надежда, Любовь и София. Икона Смоленского собора Новодевичьего монастыря, Москва. 1685.

Сестрички Н-ского Иверского монастыря ежедневно, дважды в день, а то и чаще, ходили к матушке на откровение, и для насущных вопросов. Старица принимала охотно, отвечала скупо, выслушивала все, но распространяться не позволяла. Приезжали к матушке Лукии мирские люди, из других городов, даже из столиц, но мало. Игумения и духовник пока держали старицу «в строгости», хотя и благоговели перед ее дарами, по-своему. И обязательно, в больших вопросах, касательно монастыря, с ней советовались. Духовником схимницы был отец Лазарь, служащий в обители протоиерей. В то время ему было около сорока лет.

Матушка Лукия говаривала по поводу игуменской строгости:

– Права мать игумения Анна. Какая схимница! Послушница еси, с тем и отойду.

Однако схиму носила аккуратно и очень ее любила. Матушку Лукию сестры считали молитвенницей; ее слушались и почитали, как и Верочка почитала.

Что было в письмах монахини Любови, неизвестно; однако по короткому и поучительному рассказу схиигумении Лукии представить можно. Рассказывала старица о молодой монахине с сердечной теплотой, выразительно. В конце прибавила:

– Как в бурную полночь на досточке через реку плыть. Сначала страшно. Потом – Ангел Господень управляет, Сам Господь встречает, а Матерь Божия покрывает. Вот попробуй не жить, как в романе. Сначала страшно. Все через это проходят.