Блаженные
Святые Пансемния и Пелагия

В то же время, когда жила блаженная Публия, в Антиохии жил в язычестве сын язычников. В надлежащее время он женился, но жена на третьем году супружества умерла. После ее смерти он принял крещение под именем Феофан и, построив себе за городом тесную келью, проводил жизнь евангельского самоотвержения. Совершая сам строгую подвижническую жизнь, он ревностно учил путям спасения приходивших к нему, особенно же он внушал мысль о необходимости чистой, целомудренной жизни.

В таком городе, какова роскошная столица Востока, еще не расставшаяся с грехами грязного язычества, ревность преподобного к чистой жизни оскорбляла многих.

Вот слышит он, что в городе женщина по имени Пансемния живет распутно и увлекает многих в грязную жизнь. Он поставил целью возвратить ее на путь добра.

Апостол Иаков учит: «Обративший грешника от пути его спасет душу от смерти и покроет множество грехов своих» (Иак. 5, 20). Это подвиг прекрасный, высокий, но трудный для выполнения.

Подвижник Феофан не слишком рассчитывал на успех, так как знал, что дурные страсти и дух злобы недешево продают победу над ними. К тому же Феофан сознавал свою немощь; он видел, что ему придется из тихого уединения вступить в шумное общество, где считают забавой завлечь другого в грехи. Понимая всю опасность предприятия, Феофан долго и горячо молился Господу, чтобы Он или послал ему Свою помощь для выполнения намерения, или удержал в самом начале дела.

Покинув келью, он пришел к отцу и, сказав, что хочет жениться, выпросил у него нарядное платье и сколько-то золота. Язычник-отец, очень богатый, охотно дал все.

Одевшись щеголем, Феофан является к Пансемнии как один из множества поклонников ее прелестей.

Феофан спросил ее, давно ли она так живет, как живет.

– Двенадцать лет, – ответила она с бесстыдством женщин ее сорта. – Из всех мужчин, которых я видела, ни одного не любила так, как готова полюбить тебя.

– Прекрасно, – сказал он. – Но если я с тобой сближусь, то хочу, чтобы сближение наше было честным, а не распутным.

Он показал деньги, которыми готов купить ее супружескую верность. Пансемния, не ожидавшая такого счастья, с восторгом объявила, что на все согласна.

Получив клятву, Феофан оставил ее и занялся построением кельи вблизи своей кельи. Закончив работу, он опять явился к Пансемнии и объявил, что его первое условие таково: она должна принять христианство. Сперва она противилась, но, когда увидела, что его намерение непоколебимо, согласилась принять крещение. В течение семидневного приготовления к крещению ей открыли начальные основания святой веры и особенно объяснили, что правда Божия не терпит греха и разврата, что любовь Божия щедра к кающимся. Блаженный Феофан языком живой веры изобразил ей картины вечности, готовой для кающихся и нераскаянных грешников, и молился за нее со смирением и любовью.

Когда совершилось над ней крещение, благодать Божия зажгла в душе грешницы горячую любовь к Господу. Пансемния приняла на себя самые строгие подвиги покаяния. Она отпустила своих невольников, раздала на богоугодные дела все, что нажила распутством, и заперлась в келье, построенной для нее. Твердая и непреклонная борьба ее с собой скоро изменила ее душу. К славе благодати Христовой, в Пансемнии открылся дар творить чудеса, она исцеляла бесноватых.

Спустя двадцать два месяца после крещения она переселилась к Господу в один день со своим святым наставником, преподобным Феофаном.

А вот еще более поражающий пример показал святитель Иоанн, архиепископ Александрийский, – пример, бывший в той же Сирии, где жили Пансемния и Феофан.

Один отшельник шел в Тире по улице.

И вот распутная женщина остановила его криком:

– Отец мой! Спаси меня, как Иисус Христос спас блудницу.

Отшельник, не думая о том, что подумают другие, что станут говорить о нем, взял ее за руку и пошел в монастырь за город. Видевшие это стали говорить, что он покидает монашество, чтобы жениться на этой женщине.

На беду, идя с женщиной в монастырь, отшельник увидел брошенное на дороге дитя. Из сострадания женщина взяла это дитя, так что намерение поступить в монастырь осталось до времени неисполненным.

Злоязычники не упустили прекрасного для них случая, и заговорили, что дитя прижито от монаха. Горько было слушать это невинному отшельнику, но он терпел и терпел. А тем временем бывшая Порфирия стала доброй монахиней Пелагией.

И вот отшельник заболел, и Бог открыл ему, что близится его кончина. Душе подвижника было тяжело и то, что люди столь легко грешат, и то, что столь несправедливо судят о других.

Он попросил Пелагию, чтобы она пришла в Тир с ребенком, которому уже было семь лет.

В Тире, когда он лежал больным, к нему собралось много посетителей, человек до ста.

Он попросил, чтобы принесли горячих углей, и, когда их принесли, он ссыпал их на свою одежду и сказал:

– Видите, друзья, огонь не сжег одежды, по благодати Божией. Точно так Бог сохранил мое тело от огня похоти, и я не имел плотского сношения ни с одной женщиной.

И отшельник предал Господу дух свой. Тогда умные судьи чужой совести нехотя сознались, что они были глупы и что у Господа есть тайные рабы Его, до которых если касается дерзкий язык, то жестоко обжигается. Тогда и пример Пелагии, оказавшейся искренней подвижницей, а не осмеиваемой грешницей, сильно подействовал на многих: подобные ей решили омыть грешную жизнь теплым покаянием, оставили мир и вступили в монастырь. Так Пелагия не только сама спаслась, но и обратила к Господу своим примером очень многих.