Община дев
Преподобные Платонида, Вриенна, Феврония, Фомаида и Иерня

В Месопотамии отшельническая жизнь появилась рано. В горах, соседних с Низибией, называемых Синьджар (у греков Сигорон), пещеры служили жилищами для отшельников и отшельниц. К числу подвижников в 314–350 годы принадлежал святитель Иаков, епископ Низибийский, известный подвигами отшельничества и великим даром учения. Он написал наставления «Чадам обета» и «О девстве».

В 300 году древнейший из мужских монастырей Низибии находился под управлением преподобного Маркела. В то же время тут же была община пятидесяти девственниц.

Основательницей низибийской общины девственниц была диаконисса Платонида, и она же была для нее примером богоугодной жизни. Церковная надпись говорит о ней:

Платонида прославилась своей обителью. Устав ее был особенный и замечательный. Сестры принимали пищу раз в день. В пятницу они не должны были заниматься рукоделием, а с утра до вечера не выходили из дома молитвы; после молитв и пения читалось и объяснялось Священное Писание. В Сирийской Церкви долго и после этого сохранялась любовь к толкованию Священного Писания. Известно, как много один из великих учителей Церкви IV века святой Ефрем Сирин занимался объяснением Священного Писания. Он же усилил в общинах девственниц пение святых песней. Так уставила святая Платонида и для своей общины.

По ее правилам сформировались высокие подвижницы Вриенна, Фомаида, Иерия. Самый же великолепный цветок в этом саду Божием была святая дева Феврония.

Феврония с детства жила в блаженной общине. Она на третьем году жизни отдана была своей тетке блаженной Вриенне, и та надзирала за ней со всей нежной любовью. Красота Февронии была поразительной еще в детском возрасте. Вриенна принимала все меры для сохранения своего цветка. Едва девочка достигла возраста, допускавшего воздержание, ей приказано было принимать пищу через день. Входя в благочестивые мысли тетки и замечая, что здоровье нисколько не страдает от поста, Феврония скоро стала употреблять самое малое количество хлеба и воды. К этому она присоединила следующее: спала на узкой и короткой доске; если тревожили ночью мечты, вставала и читала Священное Писание или молилась.

Когда после смерти Платониды в 308 году Вриенна стала настоятельницей общины, Февронии приказано было читать по пятницам Священное Писание. Поскольку же из города собиралось много посетительниц слушать слово Божие, Феврония читала за занавеской, чтобы скрыть свою красоту даже и от особ своего пола. Чтение обычно сопровождалось кратким объяснением, и Феврония так ясно и отчетливо рассуждала о смысле того или другого раздела Писания, что в городе стали говорить об уме толковательницы. К этому присоединились похвалы сестер добродетелям и красоте Февронии. Любопытство городских жительниц было разожжено, и они спешили послушать Февронию.

Особенно сильно заинтересовалась Февронией Иерия, вдова сенатора, лишившаяся мужа на восьмом месяце замужества. Она была еще язычницей, но искала истину и добро. Рассказы о Февронии воспламенили ее желанием познакомиться с редкой девушкой. Она явилась в обитель.

Вриенна встретила Иерию с почестью, приличной ее сану; но та бросилась к ногам ее и со слезами попросила позволить ей, язычнице, увидеться и поговорить с Февронией. Она объяснила, что родные вынуждают ее избрать другого мужа, поэтому она имеет душевную потребность в совете искренней и доброй души.

Вриенна отвечала, что ее племянница не может видеться ни с кем – таково правило ее жизни.

– Я приняла ее, – говорила настоятельница, – от родителей на третьем году жизни, теперь ей восемнадцать лет, она доселе не показывалась никому из светских людей.

Иерия со слезами уверяла в чистоте своих намерений. Вриенна согласилась уступить просьбе, но поставила условие: Иерия снимет свой богатый светский убор и явится в одежде послушницы, так как Феврония никогда не видела светских нарядов. Иерия с радостью приняла условие.

И вот они вошли к девственнице. Феврония, приняв Иерию за странницу-отшельницу, упала к ее ногам и обняла ее как сестру о Христе. После краткого разговора Феврония начала читать, и Иерия с такой жаждой слушала поучения, что вся ночь прошла в святом упражнении. На следующее утро настоятельнице стоило большого труда убедить Иерию расстаться с Февронией. Нежно обняв на прощание юную наставницу, Иерия возвратилась к себе.

Сообщив родным о небесных поучениях, слышанных ею, Иерия упрашивала их покинуть язычество и принять христианскую веру. Сама она тогда же приняла христианство и стала искренней исповедницей Христовой. И родители по ее убеждению тоже были крещены, со всеми их домашними.

Между тем Феврония расспрашивала у Фомаиды, занимавшей второе место после Вриенны, кто была посетительница, которая так горячо плакала при объяснении Священного Писания. Фомаида призналась, что это Иерия, женщина знатного и богатого рода. Феврония с изумлением заметила, что напрасно ее не предупредили об этом – в незнании своем она говорила так доверчиво, как говорят только с сестрой о Христе. Фомаида сказала, что посетительница сама желала этого и что ей нельзя было отказать из-за ее значения в обществе.

Иерия часто бывала в общине, и когда Феврония была опасно больна, она прислуживала ей со всем усердием любви, не отходя от нее до выздоровления.

В таком состоянии была эта святая община, когда император послал в те места Лисимаха, сына знаменитого Анфимия, и Селина, брата Анфимия, для преследования христиан.

Селин был человеком в высшей степени жестоким и ненавидящим христиан настолько же, насколько ненавидел их сам император. Лисимах был совсем другой. Его мать, христианка, на смертном одре завещала ему со всей настойчивостью покровительствовать христианам. Император, очень уважавший Анфимия, не хотел из уважения к отцу лишить сына его почетного места, но вместе с тем, подозревая его в благосклонности к христианам, дал задание в виде испытания. Селин был назначен в большей степени в руководителя, чем в товарищи Лисимаху. С ними послан был еще Прим, также их родственник.

Город скоро узнал об ожидавших его ужасах. Низибийцы услышали о жестокостях, совершенных Селином в Месопотамии и Сирии Пальмирской. Там Селин истреблял огнем и мечом столько христиан, сколько попадалось в его руки, а уцелевших от пламени и железа предавал на растерзание диким зверям. Лисимах терзался от этих жестокостей.

Он не раз говорил наедине Приму:

– Тебе известно, что моя мать была христианкой и сильно склоняла к своей вере. Я удержался лишь из боязни прогневать императора и отца, но на смертном одре матери я дал слово не предавать смерти ни одного христианина и обращаться с ними дружелюбно. Но что делает дядя с христианами, попадающимися в его руки? Умоляю тебя – не предавай их ему, а, сколько можешь, помогай тому, чтобы они спасались бегством.

Прим проникся просьбой Лисимаха, он сдерживал преследование и давал знать христианским общинам, чтобы те бежали, кто куда может.

Мучители приближались к Низибии. При вести об их близости пресвитеры, отшельники, сам епископ скрылись, где кто мог. Инокини монастыря Вриенны хотели последовать примеру их и просили ее позволения.

– Враг далеко, – говорила Вриенна, – вы еще не видели его, и уже хотите бежать. Борьба не началась, а вы уже падаете духом. Бедные дети мои! Будьте тверды. Останемся здесь, примем смерть из любви к Тому, Кто за нас пострадал и умер.

Увещевание матери на первый раз подействовало на сестер общины, но потом одна из них сильно смутила остальных и они с ужасом ждали нападения грубых воинов. Настоятельница позволила им скрыться. Они уговаривали Февронию бежать вместе с ними, но святая девственница тогда лежала больной и предала себя воле Божией.

Настоятельница, оставшись с Февронией и Фомаидой, молила Господа с воплем и слезами о защите. Фомаида успокаивала ее надеждами на Господа, Который, если не найдет нужным избавить от смерти, подаст силы и твердость пострадать для славы имени Его и для вечного блаженства. Вриенна несколько успокоилась. Но, глядя на больную племянницу, опять опечалилась. Феврония спрашивала, о чем та печалится.

– О тебе ее тоска, – сказала Фомаида, – глядя на молодость и представляя жестокость мучителей, наша мать не может не содрогаться.

– Прошу вас, – отвечала Феврония, – молиться за меня, грешную, чтобы Бог обратил милостивый взор Свой на меня; уповаю, что Он не откажет в помощи Своей при ваших молитвах.

Вриенна и Фомаида со всей нежностью уговаривали ее приготовиться к твердой борьбе. Они указывали ей, что их схватят враги и предадут смерти, а ее красота и молодость заставят предлагать ей разные обольщения – и богатство, и молодого жениха, и роскошную жизнь, лишь бы она отреклась от Христа Господа. Но пусть помнит Феврония, что девственность – дорогой дар Господу, обет – сохранять целомудрие – нарушить страшно, а отречься от Христа – еще страшнее.

– Ты всегда была мне покорной дочерью, – говорила Вриенна, – ты знаешь, что я взяла тебя из рук кормилицы и, воспитав, сберегла чистоту твоей души… Утешь же мою старость верностью Господу. Помни, как весело страдали другие за Господа. Ливии отсекли голову, а другую сестру нашу Леонию сожгли; Евтропия на двенадцатом году замучена вместе с матерью. Ты сама восхищалась тем, что Евтропия, когда ее решили пронзить стрелами, могла убежать, но предпочла пострадать за Христа…

Феврония поблагодарила за наставления, внушавшие ей мужество.

– Господу Иисусу посвятила я свое целомудрие, – сказала она, – ему отдам и жизнь.

Ночь прошла в трогательных беседах.

С восходом солнца город был взволнован. Многих христиан схватили и отвели в темницу.

Язычники донесли Селину об общине Вриенны. Воины выломали дверь, схватили настоятельницу и подняли меч над ее головой. Феврония бросилась к их ногам и умоляла сперва умертвить ее, чтобы ей не видеть смерти матери-воспитательницы.

Прибыл Прим и велел воинам удалиться. Узнав, что отшельницы скрылись, посоветовал и остальным бежать. Прим, возвратившись из обители, сказал Лисимаху, что в обители остались только две старухи и девушка.

– Клянусь богами, – прибавил он, – девушка – такая красавица, что если бы не была бедной, лучшей невесты не видать тебе во всю жизнь.

Лисимах напомнил, что, по наставлению матери, он не может отнимать у Господа для себя деву обета. Он умолял Прима спасти жизнь трех инокинь.

Воин слышал разговор друзей и передал Селину. Селин тотчас послал захватить в обители Февронию и объявить в городе, что завтра Феврония будут судить.

Воины надели на шею Февронии железное кольцо, сковали и повели из обители. Вриенна и Фомаида упрашивали взять и их, но те отвечали, что приказано представить в суд одну Февронию. Со слезами еще раз Вриенна упрашивала Февронию быть твердой для Господа.

Все в городе скорбели о том, что схватили дорогую для них наставницу. Особенно же громко рыдала Иерия. Она с большой свитой отправилась в судебную палату, а на дороге узнала Фомаиду и в мирской одежде с ней пришла на место.

Явились Селин и Лисимах. Февронию ввели со связанными за спиной руками и в железном ошейнике. По желанию Селина Лисимах начал допрос.

– Свободная ты или раба? – был первый вопрос.

– Раба, – отвечала святая.

– Чья же раба?

– Раба Господа моего Иисуса Христа.

– Твое имя?

– Я христианка, и зовут меня Февронией, – отвечала святая.

Селин сказал святой девственнице:

– Клянусь богами, Феврония, что я не должен быть снисходительным к тебе. Но твоя красота и скромность берут верх над моим гневом. Слушай же: боги свидетели, что мой брат Анфимий и я избрали для Лисимаха невесту богатую и знатную, но я готов соединить твою руку с рукой Лисимаха. Посмотри на него: он молод, красив, знатен, богат; все состояние мое будет твоим приданым – детей у меня нет. Император прольет милости на Лисимаха. Ты будешь самой счастливой женой. Но знай также, что если не примешь предложения, клянусь всеми богами, не проживешь более трех часов. Выбирай.

– Жених мой, – отвечала Феврония, – бессмертен. Его я не променяю на кого. Никакие лестные обещания и никакие угрозы не переменят моего решения. Не нужно вам и тратить слов.

Не ожидавший такого твердого ответа, гордый Селин приказал сорвать с Февронии одежды и набросить на нее лохмотья. Сквозь дырявую ветошь была видна нагота Февронии.

Селин с хохотом сказал:

– Не стыдно ли тебе быть в таком виде перед нами?

– Если ты к этому оскорблению, – отвечала Феврония, – присоединишь пытки железом и огнем, я готова и на них. Он, Господь мой, столько страдал за меня… Мне ли не терпеть за Него?

– Бесстыдная! – закричал Селин. – Ты, гордясь своей красотой, величаешься тем, что эта красота выставлена напоказ!

– Нет, – отвечала Феврония твердо, – нет, доселе ни одному мужчине не позволяла я видеть мое лицо. Теперь же решаюсь терпеть и пытки – только для Господа моего.

– Хорошо! – закричал рассвирепевший Селин. – Теперь узнаешь и пытки!

Он приказал привязать ее между четырьмя столбами и разложил тут же огонь, и в то время, как будет жечь ее огонь, осыпать ее градом ударов. Палачи выполняли это с такой зверской жестокостью, что кровь полилась ручьями и плоть падала на землю клочьями. Многие из зрителей лишались чувств, другие громко требовали прекратить зверство. Но Селин был бесчеловечен. Только тогда, когда сказали, что Феврония, кажется, умерла, он приказал остановить мучение.

Фомаида лежала без чувств, Иерия громко кричала:

– Феврония – наставница моя! Тебя отнимают у меня, и Фомаиды я лишаюсь…

Страдалицу, не умершую, а впавшую в бесчувствие, облили водой. Та очнулась.

Судья сурово сказал:

– Удачен был твой первый бой, Феврония?

– Ты можешь сам судить, – отвечала Феврония, – жестокость твоя победила ли мою слабость?

– Повесить ее, – сказал мучитель, – драть бока железными когтями и жечь до костей.

Палачи принялись за работу. Огонь проникал до внутренностей.

Святая сперва говорила:

– Спаситель мой! Не покинь меня в страшный час!

Потом уже страдала молча.

Многие из присутствовавших поспешили уйти. Другие говорили страшному судье, чтобы он приказал, по крайней мере, убрать огонь.

Селин согласился и потом стал допрашивать мученицу.

Феврония не в состоянии была отвечать. Селин велел за дерзость отрезать ей язык. Потом приказал вырвать Февронии зубы.

– Поклонишься ли ты богам? – кричал Селин.

И он велел отрезать ей груди.

Святая молилась:

– Господи, ты видишь, как я страдаю, прими душу мою к Себе…

Когда ее отвязали от столба, она не могла держаться на ногах и упала.

Старица Вриенна оставалась в обители для молитвы; ей дали знать, как тверда питомица ее, и она поблагодарила Господа.

– Она умерла, – сказал Прим Лисимаху, когда Феврония лежала без чувств на земле.

– Нет, – отвечал тот, – она еще будет бороться за веру, для спасения других, ты увидишь. Такова христианская твердость!

Иерия, личность, много значившая в свете, сказала Селину, что его жестокость оскорбляет человеческое имя и гражданское приличие. Селин, побледнев от гнева, велел представить ее к допросу.

– Не отринь и меня, Бог Февронии, наставницы моей! Соедини меня с ней, – сказала благая Иерия и поспешила подойти к судье.

Тиран начал было допрашивать Иерию. Но ему сказали, что мучение аристократки слишком опасно, народ и без того взволнован. Оставив Иерию в покое, он велел отсечь Февронии руки и ноги. Исполнили и это.

– Довольно, – сказал Лисимах Селину, – пойдем обедать.

– Нет, пока не увижу последнего ее вздоха, не уйду, – сказал Селин и велел отрубить Февронии голову.

Придя к обеду, Селин в ярости бешенства размозжил себе голову о столб.

Лисимах, узнав о страшной смерти дяди, попросил Прима устроить почетное погребение страдалицы Февронии. Останки мученицы собрали и погребли в обители с почестями.

Прим и Лисимах вскоре приняли христианство.

В честь страдалицы начали строить храм в Низибии, его освятили на шестом году после кончины Февронии.

Если славной смертью святой Февронии было произведено сильное действие на сторонних людей и на граждан Низибии, то понятно, как много значила эта смерть для ее сподвижниц-сестер. В лучших из них, каковыми оказались и во время страшного испытания блаженная Вриенна, Иерия и Фомаида, смерть Февронии усилила ревность к подвигам благочестия и одушевила надежды на благодать Божию. Блаженная старица Вриенна окончила подвижническую жизнь спустя два года после освящения храма в честь мученицы – ее питомицы (в 318 году). После нее осталась настоятельницей обители блаженная Фомаида. Пламенная Иерия почила при гробе Февронии. В 322 году закончила подвиги свои святая Фомаида.