Глава 26
– Добрый вечер, милорд, – здоровается Блейк, открыв дверь Тревельян-Хауса.
– Привет, Блейк. – Я не поправляю его – как бы ни было мне больно, я теперь граф. – Леди Треветик дома?
– Насколько мне известно, она в малой столовой.
– Отлично. Объявлять о моем визите не нужно, я сам. Ах да, и поблагодари миссис Блейк за уборку в моей квартире. Она проделала огромную работу.
– Обязательно, милорд. Такая неприятность… Разрешите взять ваше пальто.
– Спасибо. – Я снимаю пальто, и он перекидывает его через руку.
– Принести вам что-нибудь выпить?
– Нет, не нужно. Спасибо, Блейк.
Я торопливо поднимаюсь по лестнице и, прежде чем открыть дверь столовой, делаю глубокий вдох.
Алессия смотрит на бардак в гардеробной Максима. Ящики, вешалки – все завалено его одеждой. Куда ей положить свои вещи? Она несет сумку в гостевую спальню и принимается развешивать одежду в маленьком шкафу.
Положив сумку с туалетными принадлежностями на кровать, Алессия решает пройтись по квартире. Все до боли знакомо, но теперь она смотрит на это место по-иному. Дом Максима раньше был для нее местом работы, она не смела и мечтать о том, чтобы жить в таком великолепном месте.
В радостном возбуждении Алессия входит в кухню. Девушка счастлива – это ценное и редкое чувство. В ее жизни еще хватает забот, но впервые за долгое время она надеется. Рядом с Максимом любые препятствия преодолимы. Хорошо бы он вернулся, как и обещал, через час. Она уже скучает по нему.
Алессия проводит пальцами по стене коридора. Висевшие здесь фотографии исчезли. Украли те воры?
Вспомнив о рояле, она бежит в гостиную. Инструмент в целости и сохранности. Облегченно вздохнув, Алессия включает свет. В комнате чисто, коллекция пластинок на месте, однако стол пуст – компьютер и музыкальная аппаратура исчезли. Нет и фотографий, ранее украшавших стены. Внимательно разглядывая рояль, девушка с трепетом идет к нему. Инструмент блестит в свете лампы – должно быть, его заново отполировали. Коснувшись белого бока, Алессия идет вокруг рояля, ведя пальцем по его изгибам. Дойдя до клавиш, замечает отсутствие нот. Наверное, их просто убрали. Подняв крышку, она нажимает ноту «до» третьей октавы. Низкий звук разносится по комнате, успокаивая и маня. Чувство одиночества исчезает, Алессия садится на табурет и начинает играть Прелюдию № 23 си мажор Баха.
Закутавшись в клетчатый плед, Каро сидит у камина и смотрит в огонь. Когда я вхожу, она даже не оборачивается.
– Привет. – Мое сдавленное приветствие совпадает с треском пламени.
Каролина расстроена, уголки губ печально опущены.
– Ах, это ты…
– Ты ждала кого-то еще?
Я чувствую себя незваным гостем – она даже не встала, чтобы поздороваться.
– Прости. Я думала о том, что делал бы сейчас Кит, окажись он здесь.
Тоска наваливается на меня, словно колючее шерстяное одеяло. Я отбрасываю ее в сторону и сглатываю вставший в горле ком.
– Ох, Каро… – шепчу я и сажусь на корточки рядом с ее креслом.
– Максим, я вдова. Мне двадцать восемь лет, и я вдова. Это не входило в мои планы.
Я беру ее за руку.
– Знаю. Это не входило ни в чьи планы. Даже в планы Кита.
– Не уверена, – говорит она, с болью глядя на меня.
– Что ты имеешь в виду?
Каро наклоняется ко мне и заговорщически шепчет:
– Думаю, он хотел совершить самоубийство.
Я сжимаю ее руку.
– Не нужно так думать. Это был несчастный случай.
Я смотрю ей в глаза и пытаюсь не выдать обуревающие меня сомнения, потому что я и сам думаю точно так же. Хотя верить в это не хочу. Суицид – слишком болезненно для тех, кто знал и любил покойного.
– Постоянно прокручиваю в мыслях тот день, – блуждая взглядом по моему лицу, признается Каролина. – И не понимаю почему…
Увы, я тоже не понимаю.
– Это был несчастный случай, – повторяю я. – Дай-ка я сяду. – Выпустив ее руку, я сажусь в кресло напротив, лицом к огню.
– Выпьешь что-нибудь? В конце концов, это твой дом.
Я не обращаю внимания – не хочу сражаться.
– Блейк уже предложил, я отказался.
Она вздыхает и, отвернувшись, смотрит на огонь. Я тоже не свожу глаз с пламени. Мы оба поглощены болью потери, сидим в напряженном молчании. Вскоре пламя начинает угасать. Я поднимаюсь и подкладываю в камин поленьев.
– Мне уйти? – спрашиваю я.
Она качает головой.
«Ладно».
Я снова сажусь.
– Я слышала об ограблении. Большие потери?
– Нет. Украли ноутбук и музыкальную аппаратуру. И разбили мой аймак.
– Засранцы.
– Точно.
– Что ты делал в Корнуолле?
– Немножко того, немножко сего… – пытаюсь я шутить.
– Какой подробный ответ. – Она закатывает глаза и на миг становится похожей на прежнюю темпераментную Каролину. – Так что же ты все-таки делал в Корнуолле?
– Прятался от бандитов.
– Бандитов?
– Да… А еще я влюбился.
Алессия заглядывает в кухонные шкафы и ящики в поисках продуктов, из которых можно приготовить ужин. Раньше она так дотошно их не исследовала. Утварь чистая, кастрюли и сковороды словно только что из магазина. Похоже, ими никогда не пользовались; на двух сковородах даже ценники сохранились. В кладовой она находит макароны, соус «песто», сушеные томаты и кое-какие специи. Из этих продуктов вполне можно приготовить ужин, но Алессия недовольна. Она смотрит на часы. Максим вернется еще нескоро, она успеет сходить в магазин и купить что-нибудь вкусное для своего мужчины.
«Мой мужчина. Мой Мистер», – блаженно улыбаясь, про себя повторяет Алессия.
Из глубины шкафа она достает старый носок Михала, в котором хранит пакетик со всеми своими ценностями. Берет две двадцатифунтовые банкноты и кладет их в задний карман джинсов, надевает пальто, включает сигнализацию и уходит.
– Что?! – восклицает Каролина. – Ты? Влюбился?
Она даже не стала расспрашивать о бандитах.
– Удивлена?
– Максим, единственное, что ты любишь, – это твой член.
– Неправда!
Она хрипло смеется. Смех – это хорошо, только не надо мной. Заметив мою реакцию, Каролина осекается и спрашивает:
– Ладно, так кто же оказался на его другом конце?
– Не нужно грубить.
– Это не ответ.
Я пристально гляжу на Каролину, и насмешливое выражение постепенно исчезает с ее лица.
– Кто? – настойчиво спрашивает она.
– Алессия.
Она хмурится, потом ее брови взлетают вверх.
– Нет! Твоя прислуга?
– Что означает твое «нет»?
– Максим, она горничная! – Ее лицо темнеет, предвещая бурю.
– Уже нет, – поерзав в кресле, раздраженно отвечаю я.
– Я так и знала! Еще когда встретила ее на кухне. Ты был слишком внимателен к ней. – Каждое слово Каролина произносит так, будто сплевывает яд.
– Давай без истерик. Это на тебя не похоже.
– Да нет, похоже.
– С каких это пор?
– С тех самых, как мой чертов муж совершил самоубийство, – шипит она, зло глядя на меня.
Использовать смерть Кита?
«Черт, это запрещенный прием!»
Мы смотрим друг на друга, и воздух между нами словно плотнеет от невысказанных мыслей.
Презрительно вздернув подбородок, Каролина переводит взгляд на огонь.
– Просто трахал бы ее, как всех остальных, – ворчит она.
– Вряд ли она когда-нибудь станет для меня «как все остальные». Я ее люблю.
– Ты ненормальный.
– Почему?
– Ты знаешь почему! Она уборщица!
– Какая разница?
– Большая!
– Нет.
– Что и требовалось доказать. Ты сошел с ума!
– Сошел с ума от любви. – Я пожимаю плечами.
– Похоже на то!
– Мы не выбираем, кого любить. Любовь сама тебя находит.
– Твою мать! – Каролина внезапно встает и нависает надо мной. – Довольно банальностей! Разве ты не видишь, что она всего лишь грязная халявщица?!
– Иди к черту! – Я вскакиваю, кипя от негодования, и мы стоим практически нос к носу. – Ты ничего не знаешь о ней…
– Я знаю таких, как она.
– Откуда?! Откуда. Тебе. Знать. Леди Треветик? – Каждое мое слово эхом отскакивает от синих крашеных стен и картин в рамах.
Я в ярости. Как смеет она судить Алессию?
Побелев, Каролина отступает на шаг и смотрит на меня так, будто я ее ударил.
«Черт! Наш разговор зашел куда-то не туда».
– Каролина, не драматизируй, это не конец света.
– Для меня – конец.
– Почему?
В ее взгляде боль вперемешку со злостью.
Я качаю головой.
– Не понимаю. Почему для тебя это имеет такое большое значение?
– Как насчет нас? – дрожащим голосом спрашивает она, широко распахнув глаза.
– Нет никаких «нас»! – раздраженно говорю я. – Мы трахались, пытаясь унять горе. Мы до сих пор горюем. Я наконец встретил женщину, которая стимулирует меня идти вперед, заставляет пересмотреть жизнь, которую я вел, и…
– Но я думала… – Каро осекается под моим взглядом.
– Что ты думала? О нас? О том, что мы пара? Да, было такое! И ты выбрала моего брата! – кричу я.
– Я была молода и глупа, – шепчет она. – А после смерти Кита…
– Нет и нет. Ты сделала первый шаг, когда мы оба не находили себе места от горя. Может, для тебя это стало лишь предлогом, не знаю. Из нас вышла плохая пара. Ты ушла от меня и стала спать с моим братом. Получила и его и титул. И я тебе не утешительный приз.
Она с ужасом смотрит на меня и выкрикивает:
– Убирайся!
– Выгоняешь меня из моего же дома?
– Ублюдок! Убирайся отсюда! Вон! – визжит она и швыряет в меня пустой бокал. Тот отскакивает от моего бедра и со звоном падает. Воцаряется гнетущая тишина.
В глазах Каролины стоят слезы.
Не в силах больше выносить этого, я разворачиваюсь на каблуках и, хлопнув дверью, ухожу.
Алессия торопливо идет в ближайший круглосуточный мини-маркет на Ройял-Хоспитал. Холодно и темно, и она глубже заталкивает руки в карманы, добрым словом помянув Максима, купившего ей теплое пальто.
Внезапно по ее спине бегут мурашки, а волосы на затылке встают дыбом.
Она тревожно оглядывается. Вокруг никого, только на другой стороне улицы женщина выгуливает большого пса. Алессия качает головой, ругая себя за мнительность. Ночью в Албании она опасалась бы джинна – демона, который шастает по земле после заката. Выходит, она еще не до конца успокоилась после встречи с Илли и Данте.
Алессия ускоряет шаг и поспешно заворачивает за угол к мини-маркету «Теско-экспресс».
Сегодня здесь неожиданно многолюдно. Подхватив корзину для покупок, девушка идет в овощной отдел, высматривая продукты по акции.
– Привет, Алессия. Где же ты была?
Через долю секунды она осознает, что эти тихие, спокойные слова произнесены по-албански. Еще через долю секунды ее охватывает страх.
«Нет! Он здесь!»
Я стою у дома, пытаясь взять себя в руки.
«Да уж, поговорили…»
Сжав руки в кулаки, сую их в карманы. Я зол, слишком зол, чтобы идти домой к Алессии. Мне нужно прогуляться и успокоиться. Поглощенный мыслями, я иду по набережной.
С чего Каролина решила, что мы с ней можем стать парой? Мы слишком хорошо друг друга знаем. Она мой лучший друг. И вдова моего брата, чтоб ее…
Все дьявольски запуталось. Откровенно говоря, я и знать не знал, что у нее на меня есть далеко идущие планы.
«Твою мать, она ведь ревновала! К Алессии. Вот хрень».
В мыслях сумбур. Нахмурившись, я пересекаю Окли-стрит и иду мимо станции «Мерседес-Бенц». Даже привычная красота скульптуры «Мальчик с дельфином» на углу не способна улучшить мне настроение. Моя злоба непроглядна, как ночь.
С бешено бьющимся сердцем Алессия испуганно поворачивается. Ей дурно, во рту пересохло. Анатолий стоит рядом. Близко. Слишком близко.
– Я искал тебя, – говорит он на языке ее матери.
Полные губы кривятся в улыбке, которая не касается пронзительных бледно-голубых глаз. Одетый в дорогое итальянское пальто, он внимательно разглядывает Алессию. Его точеное лицо тоньше, а светлые волосы длиннее, чем ей помнится.
Дрожа, Алессия пытается понять, как он нашел ее.
– П-п-привет, – заикаясь, со страхом произносит она.
– Ну что же ты, carissima? Даже не улыбнешься жениху?
«Нет-нет-нет!»
Ноги Алессии словно примерзли к полу, но разум бешено ищет способ спастись. Вокруг покупатели, занятые своими делами, однако никогда еще она не чувствовала себя такой одинокой – ведь им нет дела до того, что происходит рядом.
Анатолий нежно проводит по ее щеке пальцем в перчатке.
«Не тронь меня!»
– Я приехал, чтобы отвезти тебя домой, – обыденно, словно они виделись лишь вчера, говорит он.
Алессия застыла, не в силах вымолвить ни слова.
– Даже «спасибо» не скажешь? Ты не рада меня видеть? – В его глазах мелькает раздражение и нечто иное. Удивление?
К горлу подкатывает желчь, но Алессия сдерживает рвотный позыв. Анатолий с силой хватает ее за локоть.
– Ты идешь со мной. Я потратил целое состояние, чтобы тебя найти. Твои родители потрясены твоим бегством и переживают. Твой отец сказал, ты даже не написала им о том, что находишься в безопасности.
Алессия в растерянности. Знает ли он, что это мать помогла ей скрыться? Как она? Что она говорит?
Анатолий крепче, до боли сжимает ее руку.
– Тебе должно быть стыдно за свое поведение. Впрочем, с этим мы разберемся позже. А сейчас пошли, заберешь свои вещи, и я отвезу тебя домой.
