Глава 19
Проснувшись, Алессия слышит низкий голос Максима. Он сидит рядом с ней на кровати и разговаривает по телефону.
– Рад, что мисс Ченовет согласилась. Думаю, двадцатый калибр как раз подойдет для леди. Я возьму «парди».
Алессия не понимает, о чем он говорит. Но его глаза восторженно сияют.
– Выберем что-нибудь попроще. Тарелочки, например. Около десяти? Отлично. Тогда я свяжусь с Дженкинсом. Спасибо, Майкл.
Окончив разговор, Максим забирается обратно в кровать.
– Доброе утро, Алессия. Хорошо спалось?
– Да, спасибо.
– Чудесно выглядишь. Есть будешь?
Алессия вытягивается рядом с ним, и его глаза темнеют.
– Хм-м-м… – говорит она.
– Выглядишь соблазнительно.
Она улыбается.
– Но у тебя там побаливает. – Он целует ее в нос. – Так что я приготовил сюрприз. После завтрака мы идем на прогулку. Оденься потеплей, и, наверное, лучше заплести твои волосы в косу.
Алессия недовольна. Больно ей было вчера, а сегодня она отлично себя чувствует. Однако Максим уже идет голышом в ванную. Алессия любуется его подтянутым телом, перекатывающимися мускулами на спине, длинными ногами… и задом. Обернувшись, Максим порочно улыбается ей и закрывает дверь.
«Что он задумал?»
– Куда мы идем? – спрашивает Алессия.
На ней зеленая шапка и новое пальто, а под ним еще несколько слоев одежды. Думаю, сегодня ей будет не холодно.
– Сюрприз. – Искоса глянув на нее, я завожу двигатель.
Утром, пока она еще спала, я позвонил в Трессилиан-холл и поговорил с Майклом, управляющим имением. Сегодня солнечная морозная погода, идеально подходящая для моей задумки. После вчерашнего напряженного дня нам нужно отдохнуть и подышать свежим воздухом.
Усадьба Росперран является частью имения Треветик со времен короля Георга I. Больше века ее арендует семья Ченовет. Нынешний арендатор, Абигейль Ченовет, позволила нам воспользоваться заброшенной пашней на одном из южных полей. Чем ближе мы подъезжаем, тем больше я жалею, что еду не на «дискавери». «Ягуар» для полей не годится; впрочем, его можно оставить у дороги. Ворота уже открыты, за ними стоит «лендровер-дефендер», а из него мне жизнерадостно машет Дженкинс.
– Мы будем стрелять по тарелочкам. – Я с предвкушением улыбаюсь Алессии.
– Тарелочкам? – недоумевает она.
– По тарелкам для стрельбы.
Она по-прежнему не понимает, и я начинаю сомневаться, что моя задумка так уж хороша.
– Будет весело.
Холодно, но пар от дыхания пока не виден. Надеюсь, мы не замерзнем.
– Доброе утро, милорд, – здоровается со мной Дженкинс.
Интересно, слышала ли его Алессия, которая как раз выходит из машины.
– Привет. – Глянув на нее, я тихо говорю Дженкинсу: – Обращайся ко мне «сэр».
Алессия подходит к нам.
– Это Алессия Демачи.
Дженкинс протягивает ей руку.
– Доброе утро, мисс.
– Доброе утро.
Она улыбается ему, и Дженкинс краснеет. Уже третье поколение его семьи служит Тревельянам, правда, по большей части, в Энгвине, нашем оксфордширском имении. Четыре года назад Дженкинс сбежал из-под семейной опеки и теперь работает в Трессилиан-холле помощником егеря. Он немного младше меня и заядлый серфингист. Я видел его на доске – он посрамил бы и Кита и меня. К тому же Дженкинс превосходный стрелок и опытный егерь. Он частенько водит охотничьи группы по здешним угодьям. Под его плоской шапкой и копной выгоревших на солнце волос скрывается острый ум.
Алессия удивленно смотрит на меня.
– Мы будем охотиться на птиц?
– Нет, мы будем стрелять по тарелочкам.
Она все еще озадачена.
– Я принес леди два ружья на выбор. Вот «парди», сэр. Миссис Кэмпбелл настояла, чтобы я захватил вашу охотничью куртку.
– Отлично.
– А еще кофе. И сосиски в тесте. И грелку для рук. – Дженкинс улыбается.
Вот как Денни проявляет заботу.
– Машины заряжены.
– Замечательно. – Я поворачиваюсь к Алессии. – Тебе нравится сюрприз?
В глубине души я уже сомневаюсь.
– Да, – неуверенно отвечает она.
– Когда-нибудь стреляла из ружья?
– Нет. Но у моего отца есть ружья.
– Правда?
– Он охотится.
– Охотится?
Алессия пожимает плечами.
– Ну, он берет ружье и уходит на всю ночь. Стрелять волков.
– Волков?!
Она смеется над моим выражением лица.
– Да, у нас в Албании есть волки. Правда, я ни одного не видела. И вряд ли их видел мой отец. Я хотела бы научиться стрелять.
Дженкинс кратко рассказывает Алессии о правилах безопасности и показывает, как обращаться с ружьем, а она внимательно слушает инструкции. Я тем временем быстро переодеваюсь в жилет и пиджак. Невзирая на холод, мне тепло в этой старой одежде. Я достаю из чехла одно из ружей «парди» двенадцатого калибра. Старинное, оно принадлежало еще моему деду – он приобрел пару двустволок в 1948 году. В затейливую серебряную гравировку искусно вплетены родовой герб Треветиков, а приклад ружья сделан из роскошного орехового дерева. После смерти деда эта пара ружей была торжественно передана моему отцу. Одно из ружей отец подарил Киту на восемнадцатилетие. Второе – то самое, из которого стрелял наш дед – Кит после смерти отца отдал мне.
А теперь, когда Кита не стало, я владею обоими ружьями.
Накатывает печаль. Вспоминается, как мы втроем были в оружейной: отец чистил свое ружье, брат свое, а я наблюдал за ними, взволнованный тем, что мне в восемь лет наконец-то позволили здесь находиться. Отец показывал, как разбирать ружье, натирать приклад маслом, как смазывать металлические части, как чистить ствол и затворный механизм.
– Все готово. Сэр? – Голос Дженкинса вырывает меня из воспоминаний.
– Отлично.
Даже в защитных очках и берушах Алессия умудряется выглядеть привлекательно. Она склоняет голову набок.
– Что такое?
– Мне нравится твой пиджак.
– Это старье? – усмехаюсь я. – Из шотландского твида.
Я беру патроны, защитные очки и беруши и переламываю стволы.
– Готова? – спрашиваю я Алессию.
Она кивает. Ее ружье тоже открыто, и мы идем на импровизированное стрельбище, на котором Дженкинс уложил несколько тюков сена.
– Метательная машина за ними. Скорость низкая, – говорит он.
– Можно посмотреть?
– Конечно. – Дженкинс нажимает кнопку на пульте удаленного управления, и в сотне метров от нас в воздух взлетает тарелка.
– Я никогда в нее не попаду! – вздыхает Алессия.
– Попадешь. Смотри. Отойди немного.
Я ощущаю свое превосходство. Она лучше играет на пианино и лучше готовит, к тому же выиграла у меня в шахматы…
– Запусти две «птички», Дженкинс.
– Да, сэр.
Я надеваю очки и беруши. Вставляю в ружье два патрона.
– Давай!
Дженкинс выпускает две тарелочки. Я нажимаю на курок и сбиваю сначала верхнюю, затем нижнюю. Осколки дождем сыплются на землю.
– Отличный выстрел, сэр.
– Ты попал! – восторгается Алессия.
– Да! – Я не в силах сдержать самодовольной улыбки. – Теперь твоя очередь. – Я открываю ружье и отхожу в сторону, освобождая место для Алессии.
– Ноги шире. Вес переносится на заднюю ногу. Хорошо. Смотри на цель. Оценив траекторию полета, нужно плавно навести ружье чуть выше. Покрепче упри приклад в плечо, отдача сильная.
– Хорошо. – Алессия точно выполняет мои инструкции.
– Правую ногу назад, мисс, – советует Дженкинс.
– Вот, это твои. – Я вручаю ей два патрона и отхожу, пока она вставляет их в ружье.
– Когда будешь готова, крикни «Давай!». Дженкинс выпустит одну тарелочку, и у тебя будет две возможности ее поразить.
С сомнением посмотрев на меня, Алессия поднимает ружье. Разрумянившаяся, в вязаной шапочке и с косой, спускающейся вдоль спины, она выглядит очень по-деревенски.
– Давай! – кричит она.
«Птичка» пролетает перед нами, и Алессия стреляет по ней два раза.
И оба раза промахивается.
Она недовольно смотрит на упавшую недалеко от нас тарелку.
– Ничего, научишься. Давай еще раз.
Глаза Алессии азартно горят. Дженкинс дает ей несколько советов.
Она попадает в четвертую.
– Да! – кричу я.
Алессия пританцовывает от радости.
– Эй-эй! Открой ружье! – хором кричим мы с Дженкинсом.
– Простите. – Хихикнув, она открывает ружье. – Можно мне еще стрелять?
– Разумеется, у нас все утро впереди. И правильно говорить «пострелять».
Она широко улыбается. Ее носик порозовел, но глаза ярко сияют от возбуждения. Счастливая улыбка растопила бы даже самое ледяное сердце, а мое так и тает. Безумно приятно видеть, как она наслаждается жизнью.
Алессия и Максим сидят, свесив ноги, на багажнике машины Дженкинса, пьют кофе из термоса и едят пирог с мясной начинкой.
– Ты хорошо стреляла, – говорит Максим. – Двадцать из сорока тарелочек – очень даже неплохо для первого раза.
– Ты стрелял лучше.
– Я опытный, стрелял много раз. Тебе понравилось?
– Да. Мне хотелось бы еще как-нибудь пострелять. Когда будет не так холодно.
– Мне тоже.
Алессия отпивает кофе и, ойкнув, морщится.
– Что случилось?
– Он несладкий.
– Это плохо?
Она осторожно делает еще один глоток.
– Ну, не так уж и плохо.
– Твои зубы будут тебе благодарны. Чем хочешь заняться?
– Еще раз сходим к морю?
– Конечно. А потом пообедаем.
– Все собрано, сэр, – докладывает вернувшийся Дженкинс.
– Отлично. Спасибо за работу.
– Не стоит благодарности, ми… сэр.
– Я заберу ружья в «Убежище» и почищу.
– Разумеется. В чехле есть все необходимое.
– Прекрасно.
– До свидания, сэр. – Пожав мою руку, Дженкинс поворачивается к Алессии. – До свидания, мисс. – Он на миг прикладывает пальцы к своей шляпе, а его щеки вновь слегка краснеют.
– Спасибо, – благодарит Алессия и лучезарно улыбается.
Дженкинс краснеет еще сильнее. Похожее, она очаровала и его.
– Идем? – говорю я ей.
– Это твое ружье? – спрашивает она.
– Да. По закону, его нужно держать под замком. В «Убежище» у нас есть оружейная. Ну, готова? – спрашиваю я.
Алессия кивает.
– Я занесу домой. – Я беру чехол для ружей. – А потом мы погуляем у моря и съедим что-нибудь вкусное на обед.
– Хорошо.
Я открываю ей дверцу машины, и она садится, одарив меня улыбкой.
«Просто скажи ей, твою мать!»
Каждый день, откладывая признание в том, кто я такой, я ей лгу. Такие вот дела.
Кладу чехол с ружьями в машину.
«Признайся же ей!»
Я сажусь в машину.
– Алессия…
– Смотри! – Она указывает вперед.
Там стоит великолепный олень. Белые пятна теряются на фоне серой зимней шерсти. Судя по размеру, ему нет еще четырех лет, но рога у него шикарные. Правда, через пару месяцев он их сбросит. Интересно, этот олень из стада, которое пасется в имении, или дикий? Если из стада, то как он попал сюда?
Глядя на нас черными глазами, олень раздувает ноздри.
– Ой, – шепчет Алессия.
– Ты видела раньше оленей?
– Нет.
Мы смотрим, как олень нюхает воздух.
– Наверное, их всех здесь съели волки, – шепчу я.
Алессия поворачивается ко мне и смеется, запрокинув голову. У нее очень приятный смех.
«Я заставил ее смеяться!»
Где-то неподалеку ревет мотор машины Дженкинса. Олень, испуганно шарахнувшись в сторону, перепрыгивает через каменный заборчик и мчится в лес.
– Я понятия не имела, что здесь водятся дикие животные, – качает головой Алессия.
– Да, кое-кто водится. – Я завожу мотор. Благоприятный для признания момент упущен.
«Чтоб его, этого оленя! Ладно, скажу позже».
Однако в глубине души я понимаю: чем больше я тяну с признанием, тем хуже будет, когда я наконец-то раскрою карты.
В кармане звонит телефон. Эсэмэска. Наверняка от Каролины.
Нужно будет разобраться еще и с этим. Но прямо сейчас я собираюсь отвезти свою девушку к морю.
– Спасибо, – шепчет Алессия, когда они вечером лежат в кровати. – За сегодня. За вчера. И за это, – она указывает на светящийся ночник в виде дракончика.
– Не за что. Я великолепно провел день.
– Я тоже. Жаль, что он кончается. Это самый лучший день в моей жизни.
Максим ласково проводит пальцем по ее щеке.
– Ты просто прелесть.
Алессия нервно сглатывает, радуясь, что неяркий свет скрадывает ее румянец.
– У меня уже ничего не болит, – шепчет она.
Замерев, Максим ищуще смотрит ей в глаза.
– О, детка… – Его губы приникают к ее губам.
Далеко за полночь. Алессия спит рядом. Я должен признаться ей, кто я такой.
«Граф Треветик, твою мать».
Она достойна правды. Почему я так не хочу, чтобы Алессия все узнала? Потому что неизвестно, какие чувства она испытывает ко мне. А кроме титула у меня ведь есть и богатство… Недоверчивость матери передалась и мне.
«Твои деньги будут привлекать женщин, Максим. Помни об этом».
Боже мой, Ровена может быть такой стервой!
Я нежно, стараясь не разбудить Алессию, накручиваю на палец прядь ее волос. Она с трудом согласилась на то, чтобы я купил ей одежду, она не хочет, чтобы я купил ей телефон, и всегда выбирает самое дешевое блюдо в меню. Охотницы за состоянием так себя не ведут, верно?
А позавчера она сказала, что соперников у меня нет. Похоже, она неравнодушна ко мне. Пусть бы призналась! Тогда и мне стало бы проще открыться. Она талантливая, яркая, смелая. Страстная. Я с улыбкой думаю о ее отзывчивом теле. Наклонившись, целую ее волосы. А еще она умеет готовить.
– Я люблю тебя, Алессия Демачи.
Опустив голову на подушку, я смотрю на эту соблазнительную девушку. Мою прекрасную, драгоценную девушку.
Я пробуждаюсь от телефонного звонка. Еще утро, к тому же чертовски раннее – судя по тусклому свету, сочащемуся в щелки жалюзи. Алессия обвилась вокруг меня.
Звонит миссис Бекстром, моя соседка по лондонской квартире. Какого черта?
– Здравствуйте, миссис Бекстром. Что-то случилось? – тихо, чтобы не разбудить Алессию, спрашиваю я.
– А, Максим. Наконец-то. Прости за столь ранний звонок, но тебя, кажется, обокрали.
