Глава 18
Меня будто под дых ударили.
«Просватана?!»
Что за средневековая дикость?
Алессия встревоженно смотрит на меня. В моей крови бурлит адреналин, я на взводе.
– Просватана? – шепчу я, прекрасно зная, что это такое.
«Вот хрень, она обещана другому мужчине!»
– Да, – опустив голову, еле слышно шепчет Алессия.
«Твою мать, у меня есть соперник!»
– И когда ты собиралась сказать об этом мне?
Она сильно жмурится, словно от боли.
– Алессия, посмотри на меня.
Она закрывает рот ладонью – чтобы подавить рыдания? Не знаю. Сглотнув, она наконец смотрит на меня с неприкрытым отчаянием. Мой гнев испаряется, я в растерянности.
– Сейчас говорю…
«Она не для меня». Меня пронзает боль, глубинная и мучительная. Я словно падаю с небес на землю.
«Какого хрена?!»
Мир рушится. Мои идеи, мои смутные планы – быть с ней… жениться на ней… – пошли прахом.
– Ты его любишь?
Алессия с удивлением откидывается на спинку стула.
– Нет! Я не хочу за него замуж! Поэтому и уехала из Албании.
– Чтобы сбежать от него?
– Да. Я должна была выйти замуж в январе. После дня рождения.
Я бессмысленно таращусь на Алессию. Стены будто смыкаются, мне нужно больше пространства. Я чувствовал себя так же, когда впервые ее встретил. Я задыхаюсь от терзающих меня сомнений. Нужно подумать. Я встаю и быстрым движением провожу по волосам, пытаясь собраться с мыслями. Алессия шарахается от меня и вскидывает руки, словно…
– Черт возьми! Ты что же, думаешь, я собираюсь тебя ударить?! – Я невольно отступаю, ужаснувшись ее реакции.
Еще один фрагмент пазла занимает свое место. Неудивительно, что Алессия старается оказаться вне зоны досягаемости. Убил бы мудака, который ее довел!
– Он бил тебя? Скажи!
Она опускает взгляд. Видимо, от стыда. Или же испытывая непонятную преданность тому засранцу из захолустного городка, который посмел претендовать на мою девушку.
«Твою мать!»
Я в ярости сжимаю кулаки. Алессия сидит тихо, склонив голову и замкнувшись в себе.
«Успокойся, приятель», – мысленно твержу я и, глубоко вздохнув, опускаю руки.
– Прости.
Алессия тут же вскидывает голову и смотрит на меня чистым, искренним взглядом.
– Ты ничего плохого не сделал.
Даже сейчас она думает обо мне.
Между нами несколько шагов – слишком большое расстояние. Алессия с беспокойством смотрит, как я подхожу и осторожно сажусь на корточки рядом с ней.
– Я не хотел тебя пугать. Меня потрясло, что где-то там у меня есть… соперник в борьбе за твои чувства.
Она часто моргает, ее щеки розовеют.
– У тебя нет соперников…
У меня перехватывает дыхание, в груди разливается тепло, смывая адреналин. Это лучшее из всего, что я слышал от нее до сих пор.
– Ты не сама выбрала того мужчину?
– Нет, его выбрал отец.
Я беру ее руку и целую.
– Я не могу вернуться. Я опозорила отца. Если я вернусь, меня силой выдадут замуж.
– Твой… жених… ты его знаешь?
– Да.
– Ты его не любишь?
– Нет.
Резкий короткий ответ говорит мне все, что я хочу знать. Наверное, тот мужчина стар. Или некрасив. Или и то и другое. Или он бил ее.
Представлять эту девушку с кем-то другим, с тем, кто плохо с ней обращался, больно. Я зарываюсь лицом в ее душистые волосы, радуясь, что она здесь, со мной.
– Грустно, что в твоей жизни случилось столько дерьма, – шепчу я.
Она поднимает голову и проводит указательным пальцем по моим губам.
– Это плохое слово.
– Так и есть. Плохое слово для плохой ситуации. Но теперь ты в безопасности. Я с тобой.
Я нежно ее целую и вспыхиваю, словно хворост от искры. Алессия закрывает глаза и запрокидывает голову, подставляя губы. Сиплый меланхоличный фальцет Ру Икса проникновенно выводит песню о любви. Как никогда кстати.
– Потанцуй со мной, – хрипло прошу я.
Крепче прижав к себе ахнувшую Алессию, я начинаю покачиваться. В конце концов ее пальцы ложатся мне на плечи, и мы медленно двигаемся под неспешный и соблазнительный ритм романтической песни. Скользнув по плечам, пальцы Алессии вплетаются в мои волосы. Она трется носом о мою грудь.
– Я никогда так не танцевала.
Моя рука сползает по ее спине вниз.
– Я никогда не танцевал с тобой.
Другой рукой я нежно тяну Алессию за косу, чтобы добраться до губ, и целую, длительно и неспешно. Сняв с косы резинку, я со стоном наблюдаю, как Алессия трясет головой, и непослушная грива волос падает ей на спину. Я хочу больше. Гораздо больше. Я хочу снова сделать Алессию своей. Она со мной, а не с каким-то жестоким мудаком из богом забытого городка чужой страны.
– Идем в постель.
– Я должна вымыть посуду.
«Что?!»
– К черту посуду.
Она хмурится.
– Но…
– Не надо ее мыть. Оставь.
«Если я женюсь на ней, она никогда больше не будет мыть посуду», – мелькает мысль.
– Займись со мной любовью, Алессия.
На ее губах расцветает застенчивая манящая улыбка.
Наши тела сливаются. Мои ладони обнимают голову Алессии, пока я медленно наслаждаюсь каждым дюймом ее восхитительного тела, мягкого, сильного и прекрасного. Я целую Алессию, вкладывая в поцелуй сердце и душу. Со мной никогда такого не было. Каждое движение нас сближает. Алессия обхватывает меня ногами, а руками гладит по спине, ноготками рисуя знаки страсти на моей коже. Я вглядываюсь в ее отрешенное лицо. Широко распахнутые глаза темнеют. Я хочу ее видеть. Всю целиком.
– Мне нужно видеть тебя, – говорю я, перекатываясь на спину.
Она лежит на мне, тяжело дыша и не зная, что делать дальше. Я подталкиваю ее ноги, чтобы они оказались по обеим сторонам моего тела, и сажусь. Алессия цепляется за мои плечи, а я беру ее лицо в ладони и целую. Моя рука ласкает ее грудь, теребит сосок, а губы скользят по шее. Откинув голову, Алессия сладко стонет от наслаждения. Мой член отвечает на это пульсацией.
«О да…»
– Давай-ка попробуем вот что, – шепчу я в ее приятно пахнущее плечо.
Обняв Алессию за талию, я приподнимаю ее и медленно насаживаю на свой член. Какая она узкая и влажная…
Алессия хватает ртом воздух, в распахнутых глазах светится желание. Она стонет, и мои губы берут в плен ее рот, мои пальцы зарываются в ее волосы…
Когда я прерываю поцелуй, Алессия тяжело дышит.
– Все хорошо?
– Да, – яростно качнув головой, шепчет она.
Я не сразу понимаю, что она перешла на албанские жесты. Держа ее за руки, я медленно откидываюсь на спину и гляжу на сидящую на мне девушку. Девушку, которую я люблю.
По ее плечам беспорядочно разметались волосы. Наклонившись, она гладит мою грудь.
«Да, приласкай меня…»
Ее пальцы и ладони скользят по волоскам, задевают соски, которые тут же твердеют. Я стону от наслаждения, а она прикусывает нижнюю губу, пряча победную улыбку.
– Вот так, красавица моя, я люблю твои прикосновения, – шепчу я и мысленно добавляю: – Я люблю тебя.
Она наклоняется и целует меня.
– Мне нравится к тебе прикасаться, – тихо и застенчиво признается она.
– Возьми меня.
Алессия замирает, не понимая, что делать. Давая ей подсказку, я приподнимаю бедра. Алессия громко вскрикивает от наслаждения, и я едва не кончаю. Покачнувшись, она упирается руками в мою грудь.
– Двигайся, – взяв ее за бедра, выдыхаю я. – Вот так. – Я приподнимаю и опускаю ее.
Алессия хватает ртом воздух, но, вцепившись в мои плечи, начинает двигаться.
– Да, вот так… – Закрыв глаза, я наслаждаюсь ощущениями.
Алессия вновь вскрикивает.
«Черт. Нужно держаться подольше».
Алессия двигается. Поначалу медленно и неуверенно, а постепенно входит в определенный ритм. Дождавшись, когда она приподнимется, я толкаю свои бедра вверх, и она вновь кричит от наслаждения, будя во мне ответные чувства.
Направляя ее бедра, я ускоряю темп. Алессия тяжело, рвано дышит, ее голова мотается из стороны в сторону, затем откидывается назад. Взывая к богам, она и сама похожа на богиню. Которая, замерев, с криком кончает.
Я тоже кричу от наслаждения и, держась за нее, кончаю, и кончаю, и кончаю…
Алессия лежит на спине, наслаждаясь сладкой телесной истомой и объятиями Максима. Его голова покоится на ее животе, и Алессия лениво перебирает пальцами волосы Максима. Мама не говорила, что секс может доставлять столько удовольствия. Наверное, у них с отцом по-другому? Алессия хмурится. Ей не хочется думать о том, как родители занимаются сексом, и она вспоминает бабушку Вирджинию. Уж она-то вышла замуж по любви, и они с дедом были счастливы. Даже в старости они обменивались такими взглядами, что Алессия краснела. Вот такой брак и нужен, а не как у родителей, которые никогда на людях не выказывали своих чувств.
Максим, не колеблясь, при всех берет ее за руку или целует. И разговаривает с ней. Разве было такое дома, чтобы она по вечерам разговаривала с каким-нибудь мужчиной? Если бы кто-нибудь из земляков заговорил с женщиной, его сочли бы слабаком.
Алессия смотрит на маленький ночник в форме дракона, ее маяк во тьме. Максим купил ей ночник, потому что она боится темноты. Он привез ее сюда, чтобы защитить. Он готовил еду для нее. Он купил ей одежду. Он занимался с ней любовью…
Глаза щиплет от подступающих слез, подступили неуверенность и страстное желание признаться в своих чувствах. Она любит Максима. Невысказанные слова застревают в горле, и от избытка эмоций Алессия крепче сжимает пальцы в волосах Максима. Он не рассердился на нее, когда она призналась, что обещана другому. Его встревожило, что ее сердце может быть занято.
«Мое сердце отдано тебе, Максим».
Его потрясло, когда она решила, что он может ее ударить. Алессия машинально касается щеки – отец не из разговорчивых, он предпочитает действовать…
Она проводит пальцами по плечу Максима, обрисовывая контур татуировки. Хотелось бы лучше узнать его. Наверное, стоит задать ему больше вопросов. Он уклончиво отвечает о своей работе. Алессия качает головой. Нет, не следует ни о чем его спрашивать. Сейчас ей просто нужно наслаждаться их уединением здесь, в Корнуолле.
Максим трется носом о ее живот и целует его, отвлекая от беспокойных мыслей о доме. Он поднимает голову и смотрит на нее. Зеленые глаза поблескивают в свете ночника.
– Останься со мной.
Она откидывает с его лба волосы и хмурится.
– Я остаюсь с тобой.
– Хорошо. – Он снова целует ее живот. На сей раз его рот опускается ниже… и еще ниже…
Я открываю глаза, когда утренний свет уже нащупал щелки в жалюзи. Я почти лежу на Алессии: голова на груди, рука на талии. Теплый, сладкий аромат ее кожи щекочет нос. Приподнявшись, я медленно целую ее шею.
Веки Алессии трепещут и размыкаются.
– С добрым утром, принцесса, – шепчу я.
Она улыбается сонной, сытой улыбкой.
– С добрым утром… Максим.
В том, как она произносит мое имя, мне чудится любовь. Или мне просто хочется это услышать.
«Вот именно. Я хочу ее любви».
Я отдаю себе в этом отчет, но готов ли я признаться Алессии?
Весь день впереди, он всецело наш.
– Давай проведем этот день в кровати, – предлагаю я хриплым со сна голосом.
Она гладит меня по щеке.
– Ты устал?
– Нет, – усмехаюсь я.
– О! – Она усмехается в ответ.
Его язык. Его рот. Что они творят с нею… Наслаждение нарастает, и Алессия крепче вцепляется в руки Максима. Скоро… вот-вот… Его умелый язык дразнит и дразнит, его палец входит в нее – и Алессия с криком кончает.
Максим целует ее живот и груди, затем медленно нависает над ней и на миг замирает.
– Потрясающий звук, – шепчет он и, надев презерватив, медленно входит в нее.
Когда я выхожу из ванной, ее сторона кровати пуста. Жаль, я хотел продолжения. Вряд ли я когда-нибудь насыщусь Алессией.
Судя по блеклому свету, за окном дождливый полдень. Я открываю жалюзи и, заслышав шаги, ложусь на кровать. Звякая стоящей на подносе посудой, Алессия входит в комнату. На ней мой пижамный верх, темные волосы разметались по плечам.
– Еще раз с добрым утром, – с сияющей улыбкой говорит она.
– Привет. О, кофе!
От запаха кофе у меня слюнки бегут. Обожаю хороший кофе. Я сажусь, Алессия ставит поднос мне на колени. Яичница. Кофе. Тосты.
– Настоящее пиршество.
– Ты же сказал, что хочешь остаться в постели. – Устроившись рядом со мной, она берет один тост.
Я подцепляю вилкой кусок яичницы и предлагаю ей. Алессия открывает рот, и я кормлю ее.
– М-м-м… – Она закрывает глаза от удовольствия.
У меня встает член.
«Спокойно, сначала нужно поесть».
Яичница изумительна. Похоже, она добавила в нее фету.
– Невероятно вкусно!
Алессия смущенно краснеет и отпивает кофе.
– Мне хочется музыки, – говорит она.
– Хочешь поиграть на пианино?
– Нет, я имела в виду – послушать музыку.
– Понятно. – Я беру айфон.
«Нужно купить ей телефон».
– Запоминай пароль. – Я снимаю блокировку. – Для прослушивания музыки я использую программку под названием «Сонос». С ее помощью можно слушать музыку в любом месте дома.
Я вручаю ей телефон, и Алессия начинает выбирать песню.
– У тебя очень много песен.
– Я люблю музыку.
– Я тоже.
– Сколько сахара ты положила? – попробовав кофе, бормочу я и мысленно передергиваюсь.
– Ох, прости, я забыла, что ты не любишь с сахаром. – Она невольно морщится, наверное, из-за того, что не может даже представить, как пить кофе без сахара.
– У вас принято пить кофе именно так?
– В Албании? Да.
– Удивительно, что у тебя все зубы на месте.
Она улыбается, демонстрируя мне превосходные зубы.
– Я никогда не пила кофе без сахара. Сейчас сделаю тебе новый.
Она спрыгивает с кровати, длинноногая, взъерошенная. Я ее останавливаю.
– Все нормально, не надо.
– Но я хочу сделать тебе кофе! – И она исчезает за дверью, прихватив мой телефон.
Вскоре внизу раздается песня Дуа Липы «Один поцелуй», и я улыбаюсь. Похоже, Алессия любит не только классическую музыку. Кажется, эта певица тоже албанка.
Пританцовывая, Алессия делает Максиму кофе. Впервые в жизни она счастлива. Порой она была близка к этому чувству – когда танцевала и пела вместе с мамой на кухне. Но здесь гораздо больше места для танцев, а при включенном свете она видит свое отражение в балконном стекле. У нее такой счастливый вид! Не то что в первый день здесь.
Алессия в танце приближается к окну, за которым царит холодное дождливое утро. Небо и море унылого серого цвета, ветер треплет серебристые деревья, растущие вдоль ведущей на пляж тропы. Однако Алессии все равно нравится этот пейзаж. Белопенные волны обрушиваются на берег, можно даже услышать слабый отголосок рева, но стеклянные двери не пропускают ветер. Впечатляюще. Дом построен на славу, здесь тепло и уютно.
Булькает кофемашина, и Алессия, пританцовывая, возвращается к ней, чтобы сделать Максиму кофе.
Максим по-прежнему в кровати. Правда, он уже доел завтрак и поставил поднос на пол.
– Наконец-то! Я успел соскучиться, – заявляет он, принимая чашку свежего, несладкого кофе.
Пока он пьет, Алессия ложится рядом с ним.
– Так гораздо лучше, – говорит он, отрываясь от кофе.
– Тебе понравилось?
– Очень. – Максим убирает пустую чашку. – Но ты мне нравишься больше.
Он подцепляет пальцем верхнюю пуговицу на ее пижаме и тянет. Пуговица выскальзывает из петли, выставляя на обозрение мягкие округлости. Вперившись горящим взглядом в глаза Алессии, Максим проводит пальцем по ее коже, задевая сосок. Он тут же твердеет, и у Алессии перехватывает дыхание.
Ее губы приоткрыты в неслышном вздохе, ее бездонные глаза манят. Мой член снова твердеет.
– Еще разок? – шепчу я и задаюсь вопросом, получится ли у меня когда-нибудь ею насытиться.
Алессия застенчиво улыбается. Не дожидаясь иного ответа, я целую ее, расстегиваю остальные пуговицы и снимаю пижаму.
– Ты так красива…
Глядя на меня, она нерешительно проводит пальцем по моей щеке. Сквозь приоткрытые губы видно, как ее язычок скользит по верхним зубам.
– М-м-м… – грудным голосом произносит она.
– Тебе нравится щетина или ты хочешь, чтобы я побрился?
Она качает головой.
– Нравится. – Кончиками пальцев она проводит по моему подбородку.
– Правда?
Она кивает, целует меня в уголок рта и повторяет языком путь пальца. Ее касания отзываются во всем моем теле.
– Алессия…
Я беру ее лицо в ладони, целую и укладываю нас обоих на кровать. Наши губы сливаются в поцелуе, наши языки сплетаются, и Алессия как всегда жадно принимает все, что я ей даю. Моя рука блуждает по груди, талии, бедрам, сжимает ягодицы, и она извивается подо мной. Переводя дыхание, я гляжу на тяжело дышащую Алессию.
– Хочу попробовать кое-что новое.
Ее рот удивленно округляется.
– Ты не против? – уточняю я.
– Нет, – отвечает она, но в ее глазах неуверенность.
– Не волнуйся. Тебе наверняка понравится. А если нет, дай знак остановиться.
– Хорошо. – Она ласково гладит меня по щеке.
– Повернись, – поцеловав ее, прошу я.
Она непонимающе смотрит на меня.
– Ложись на живот.
Хихикнув, она выполняет мою просьбу. Опершись на локоть, я отвожу ее волосы в сторону. У Алессии красивая спина, а попка еще красивей. Наклонившись, я целую маленькую родинку у основания ее шеи.
– Ты прекрасна… – шепчу я ей на ушко и нежно целую шею и плечи, а моя рука ложится на ее попку.
Ее ягодицы невольно сжимаются, но мои пальцы скользят ниже и принимаются ласкать клитор. Лицо Алессии повернуто ко мне, глаза закрыты, она судорожно вдыхает воздух, принимая даруемое мной наслаждение.
– Вот так, – шепчу я, скользнув пальцем в ее влагалище.
Алессия всхлипывает. Такая влажная, теплая, потрясающая… Ее попка толкается в мою ладонь, и я шевелю пальцем внутри нее. Алессия ловит воздух открытым ртом, и мой член восстает. Я ускоряю движения, Алессия хватается за простыни и со стоном закатывает глаза. Скоро, уже вот-вот… Вынув палец, я достаю презерватив.
Приоткрыв глаза, Алессия смотрит на меня. Ждущая, готовая…
– Не двигайся, – бормочу я и, раздвинув ее ноги коленом, встаю между ними.
Приподняв ее, притягиваю к себе, и мой член оказывается на ее ягодицах.
«Когда-нибудь…» – мелькает смутная мысль.
– Мы сделаем это сзади.
Она смотрит на меня, встревоженно подняв брови.
Я смеюсь.
– Нет, не так. А вот так. – Я насаживаю ее на свой отвердевший член.
Алессия вонзает ногти в мои ноги и откидывает голову мне на плечо. Я прикусываю мочку ее уха, Алессия тяжело дышит, но начинает неуверенно двигать бедрами.
«О да…»
– Да, так, – шепчу я и, взяв в ладони ее груди, ласкаю соски.
Она томно стонет. Древний сексуальный звук.
– Не больно?
– Нет…
Я медленно ставлю ее на четвереньки и двигаю бедрами вперед-назад. Алессия выглядит изумительно: волосы разметались по кровати, глаза зажмурены, рот открыт, зад высоко поднят. Я готов кончить от одного только вида.
Ощущения она дарит тоже изумительные.
Каждый. Чертов. Дюйм. Ее тела.
– О да… – стонет она.
Я двигаюсь резче. Жестче. Наслаждение нарастает…
Она вскрикивает, и я замираю.
– Нет! Не останавливайся… – хрипло просит она.
«О, детка…»
У меня срывает крышу, я вновь и вновь вбиваюсь в ее тело, пот щекочет лицо, однако я сдерживаю свое наслаждение, пока Алессия с криком не кончает, сжимаясь вокруг моего члена. Последний толчок – и я опускаюсь на нее, выкрикивая ее имя.
Алессия лежит на животе, приходя в себя после оргазма. Максим на ней. И это… приятно. Она и не знала, что ее тело может испытывать подобное наслаждение. Влажное от пота, оно охвачено сладкой истомой.
Вскоре ей становится стыдно за лень. Она никогда не проводила все утро в кровати.
Максим трется носом о ее ухо.
– Ты невероятная, – шепчет он.
– Нет, это ты невероятный, – на миг закрыв глаза, возражает она. – Я не знала… То есть… – Она умолкает и глядит на него.
– Что ощущения могут быть такими острыми?
– Да.
Задумчиво нахмурившись, Максим смотрит в окно на серый, промозглый мир.
– Хочешь прогуляться?
Она теснее прижимается к нему, наслаждаясь его запахом, его теплом.
– Нет. Я хочу быть здесь, с тобой.
– Я тоже. – Он целует ее в макушку и закрывает глаза.
Проснувшись, я слышу доносящуюся снизу музыку Рахманинова, мой любимый его концерт. Однако он звучит как-то странно. Миг спустя я понимаю, что играет только пианино. Ну конечно, здесь же нет оркестра.
«Я должен это видеть!»
Вскочив с кровати, натягиваю джинсы, не найдя свитера, закутываюсь в покрывало и сбегаю вниз.
Одетая в мой бежевый свитер, Алессия играет на пианино. Она нашла наушники и теперь слушает музыку с айфона и, закрыв глаза, играет. Без нотного листа. Без оркестра.
Ее пальцы порхают по клавишам, извлекая мелодию столь прекрасную и мощную, что у меня перехватывает дыхание. Я почти слышу, как оркестр дополняет ее игру.
Настоящий виртуоз. Я наблюдаю за ней, не в силах шевельнуться. Сила звука нарастает, звучит крещендо. Алессия покачивает головой в такт музыке, волосы струятся по спине, и вдруг… она перестает играть. Пока последние звуки тают в воздухе, она молча сидит, положив ладони на бедра. Я ощущаю себя чужаком, вторгшимся на территорию экзотического создания иного вида. Не в силах сопротивляться внутреннему побуждению, я аплодирую.
Алессия открывает глаза и удивленно смотрит на меня.
– Блестящее исполнение!
Она вынимает наушники и застенчиво улыбается.
– Прости, не хотела тебя будить.
– Ты и не разбудила.
– Я учила эту вещь как раз до того, как покинула… – Она умолкает.
– Ты играешь очень хорошо. Я даже услышал оркестр.
– По телефону?
– Нет, в своем воображении. Вот до чего хорошо ты играла. Ты слушала его во время исполнения?
– Спасибо. Да. – Она смущенно краснеет.
– Тебе следует выступать на сцене. Какие цвета ты видела?
– В музыке? – уточняет Алессия и в ответ на мой кивок с энтузиазмом заявляет: – Там была целая радуга, много разных цветов… – Она разводит руками, словно желая жестами показать всю палитру увиденного. – Это как…
– Калейдоскоп?
– Да. – Она горячо кивает и широко улыбается.
Наверное, на албанском это слово звучит так же.
– Чего и следовало ожидать. Я люблю эту композицию, – признаюсь я и мысленно добавляю: «И люблю тебя».
Я подхожу к Алессии и целую в губы.
– Меня восхищает ваш талант, мисс Демачи.
Она встает и обнимает меня за шею. Я закутываю нас обоих в накинутое на плечи покрывало.
– А меня восхищаете вы, мистер Максим. – Скользнув пальцами по моей шее, она наклоняет мою голову к себе для поцелуя.
«Не может быть! Я опять хочу ее…»
Высокая и гордая, она двигается вверх-вниз, уже гораздо грациозней. Изумительное зрелище. Алессия не сводит с меня глаз, чертовски сексуальная в осознании своей власти надо мной. Мое наслаждение нарастает. Наклонившись надо мной, она переплетает наши пальцы, сжимает руки и целует меня. Влажный, теплый, требовательный поцелуй…
– Моя красавица… – стону я, находясь уже на грани.
Выпрямившись, она запрокидывает голову и кончает, выкрикивая мое имя.
«Черт! Больше я не вытерплю…»
Перестав сдерживаться, я кончаю.
Открыв глаза, я наталкиваюсь на ее восхищенный взгляд.
Они лежат на полу гостиной, рядом с пианино. Алессия распростерта на Максиме; ее сердце начинает биться спокойней, дыхание восстанавливается, но она дрожит от холода.
Максим накидывает на девушку покрывало.
– Ты меня заездила. – Стягивая презерватив, он вздрагивает, однако улыбается ей.
– Мне нравится. И нравится смотреть на тебя сверху.
– А мне нравится наблюдать за тобой снизу.
Алессия чувствует себя могущественной, когда видит, как он кончает. Головокружительное ощущение неведомой ранее власти над мужчиной. Однажды она соберется с духом и коснется его везде…
– Ты невероятная. – Он нежно отводит волосы с ее лица.
Кажется, Максим вот-вот скажет что-то еще, но вместо этого лишь улыбается.
– Есть хочется.
– Я накормлю тебя.
Алессия собирается встать, он ее удерживает.
– Не ходи. С тобой теплее. Надо было разжечь камин.
Максим целует ее в щеку, и девушка прижимается к нему, охваченная невозможным, невероятным умиротворением.
– Придется пойти куда-нибудь поесть… Часов этак после четырех.
Снаружи по-прежнему идет дождь.
– Я хочу приготовить что-нибудь.
– Правда?
– Да. Мне нравится готовить. Особенно для тебя.
– Хорошо.
Сидя на мне, Алессия вздрагивает.
– Что такое? – спрашиваю я, садясь.
Покрывало сползает.
– Мне немножко больно, – краснея, признается она.
«Черт!»
– Почему ты сразу не сказала?
– Тогда бы ты не стал это делать…
– Ну разумеется! – Закрыв глаза, я прислоняюсь к ней лбом и мысленно называю себя идиотом. – Прости.
Она закрывает мне рот ладонью.
– Не надо, не извиняйся.
– Нам не обязательно больше так делать.
«Что я несу?»
– Но я хочу! То есть мне вообще-то понравилось.
– Алессия, нужно было мне сразу сказать. Всегда говори, если что-то не так. Потому что я готов любить тебя целый день. Ладно, а теперь нам нужно заняться чем-нибудь другим. Для начала, разумеется, в душ.
Я ссаживаю ее с себя, мы собираем одежду и вместе идем наверх.
Завернутая в покрывало Алессия наблюдает за мной своими темными, загадочными глазами. День клонится к вечеру. Я включаю в ванной свет и пробую воду. Теплая.
– Готова? – спрашиваю я Алессию.
Она кивает, покрывало падает на пол, и Алессия встает под душ. Я присоединяюсь к ней, и мы оба греемся под теплыми струями. Она больше не стесняется своей великолепной наготы.
Алессия никогда не принимала душ вместе с мужчиной. Максим двигается сзади, иногда задевая ее тело… тем самым органом, которого она так и не осмелилась пока коснуться.
Вода восхитительно горячая, Алессия закрывает глаза и расслабляется под упругими струями, от которых розовеет кожа. Максим убирает ее волосы со спины и целует в плечо.
– Ты так красива…
Его руки начинают круговыми движениями намыливать ее шею. Сильные пальцы разминают мышцы, и Алессия стонет от удовольствия.
– Нравится? – спрашивает он.
– Да, преневероятно.
– Преневероятно?
– Мой английский опять хромает?
– Ну, твой английский гораздо лучше моего албанского.
Алессия хихикает.
– Забавно – я говорю слово на английском, которое на албанском для меня звучит правильно, но когда ты произносишь его, мне оно кажется неправильным.
– Наверное, из-за моего акцента. Хочешь, я вымою все твое тело? – хрипло спрашивает Максим.
– Все? – У Алессии перехватывает дыхание.
Намылив руки, он начинает ее мыть. Трет шею, груди, живот и – гораздо нежнее – между бедер. Алессия откидывает голову ему на плечо, ягодицами ощущая его возбуждение. Она стонет, его дыхание учащается.
Внезапно Максим убирает руки.
– Все. Думаю, нам пора выбираться из душа.
– Что? – Без ощущения его рук на своем теле Алессия чувствует себя ограбленной.
– Хватит. – Открыв дверцу, он выходит из душевой кабины.
– Но…
Максим обматывает вокруг талии полотенце, прикрывая эрекцию.
– Как ни странно, мое тело вновь готово к сексу, и я могу вот-вот утратить самоконтроль.
Алессия обиженно смотрит на него.
– Не соблазняй меня, – смеется он и берет синий халат – для нее.
Выключив воду, Алессия выходит. Максим тут же закутывает ее в халат и обнимает.
– Ты неотразима. Но как бы сильно я ни хотел тебя, пока хватит. К тому же я проголодался.
Он целует ее в макушку и отпускает. Алессия смотрит, как Максим выходит из ванной, и ее сердце переполняется любовью.
«Сказать ему?»
Однако по пути в спальню смелость тает. Ей нравится то, что сейчас происходит между ними. Неизвестно, как Максим отреагирует на признание; не хотелось бы разрушить то, что есть.
– Я оденусь и что-нибудь приготовлю.
– Ну, одеваться не обязательно…
«Вот бесстыжий!» К ее щекам приливает кровь.
Но когда Максим улыбается, у Алессии вновь перехватывает дыхание.
Почти полночь, и я лежу, разглядывая спящую рядом со мной Алессию.
«Что за дивный, влюблятельный понедельник!»
День прошел идеально. Мы занимались любовью. Ели. Занимались любовью. Пили. Занимались любовью. Я слушал, как Алессия играет на пианино, а потом она приготовила ужин.
Шевельнувшись, она что-то бормочет во сне. Ее кожа сияет в свете ночника, дыхание ровное и тихое. Наверняка совершенно без сил после того, что мы сегодня делали… хотя она до сих пор слишком застенчива. Я хочу, чтобы Алессия однажды коснулась меня. Везде.
При этой мысли мой член напрягается.
«Хватит!»
Сегодня мы даже из дома не выходили. Ни разу за день. И она еще раз приготовила для меня еду. Вкусную и полезную. Завтра я хочу сделать что-нибудь особенное для нее – снаружи, если погода позволит.
«Покажу ей, где рос… Нет. Рано».
Я качаю головой.
«Скажи ей!»
И тут в голову приходит любопытная идея, и если завтра распогодится, появится возможность признаться, кто я такой… Ладно, там видно будет.
Я нежно целую Алессию в висок, вдыхаю ее сладкий запах. Шевельнувшись, она что-то бормочет, потом затихает.
«Я влюбился в тебя, Алессия», – мысленно признаюсь я.
И закрываю глаза.
