Глава 14
Алессии кажется, что она теряет голову от страха, сердце бьется все сильнее. Она смущенно обнимает его, не успевая осознать, что происходит.
Что она сделала?
«Мистер Максим. Мистер Максим. Максим».
Она надеялась, что ему будет приятно услышать свою пьесу.
А он вспомнил о горе. На нее беспощадно набрасываются угрызения совести, отдаваясь быстрым стаккато где-то в животе. Как она могла поступить так бесчувственно? Беззвучно рыдая, он обнимает ее еще крепче, и слезы катятся по его лицу. Три недели – это так мало. Конечно, он еще в трауре. Алессия обнимает его в ответ и гладит по спине. Она помнит, каково ей было, когда умерла бабушка. Только она одна и понимала маленькую Алессию. Только с ней и можно было поговорить. Со дня ее смерти прошел год.
Алессия сглатывает жгучий ком в горле. Максим такой печальный и уязвимый… Она гладит его по плечам, шее, проводит рукой по затылку. В его сияющих изумрудных глаза нет ни капли надежды. Она медленно приближает свои губы к его губам и нежно целует.
Когда ее губы касаются моих, я со стоном вздыхаю. Ее поцелуй робкий, пугливый и такой неожиданный и – о да! – невероятно сладкий. Зажмурившись, я изо всех сил сдерживаю слезы.
– Алессия…
Ее имя звучит как молитва. Я глажу шелковистые пряди, принимая нерешительный, неумелый поцелуй.
– Я с тобой, – шепчет она.
Слова выбивают весь воздух из моей груди. Я хочу прижать ее к себе и никогда не отпускать.
Алессия целует меня в шею. В подбородок. И снова в губы.
И я не отстраняюсь.
Постепенно печаль отступает, оставив после себя жажду. Жажду обладать. Я боролся с влечением к Алессии с той самой секунды, как увидел ее в коридоре, вцепившейся в метлу. Но она прорвалась сквозь мою оборону, вытащила на поверхность мое горе. Нужду. Страсть.
От ее прикосновений меня будто подхватывает безудержный вихрь, торнадо. Я пропал.
И в то же мгновение мое тело отзывается.
Я хочу ее. Прямо сейчас. Я так давно ее хочу.
Слегка откинув назад ее голову, я придерживаю одной рукой основание шеи, запустив пальцы в шелковистые пряди, а другой обвиваю талию и прижимаю к себе. Поцелуй становится требовательнее, мои губы настойчивее. Алессия тихо охает, и, воспользовавшись моментом, я касаюсь ее языка кончиком своего. Она такая сладкая на вкус… Алессия тихо стонет, и я взрываюсь всеми цветами радуги, как иллюминация на площади Пикадилли.
Она упирается мне в грудь, внезапно прерывая поцелуй, и устремляет на меня ошеломленный взгляд.
«Черт. Это еще что?»
Дышит прерывисто, зрачки расширены…
«Господи, да она восхитительна».
И я не собираюсь ее отпускать.
– Ты в порядке?
Уголки ее губ приподнимаются в смущенной улыбке.
– Да? – Я хочу услышать ответ.
– Да, – шепчет она.
– Ты когда-нибудь целовалась?
– Только с тобой.
Даже не знаю, что ответить.
– Хочу еще, – просит она, и других подсказок мне не надо.
Горе осталось туманным воспоминанием. Я живу настоящим, рядом со мной прелестная, невинная девушка. Я крепче сжимаю ее затылок и приподнимаю голову, чтобы наши губы вновь встретились. Нежно раздвигаю розовые губы языком, и на этот раз кончик ее языка ждет моего прикосновения.
Из глубины моей груди рвется стон, в черных джинсах явно тесно.
Ее руки скользят вверх по моим напрягшимся бицепсам, и она сама прижимается ко мне, пока наши языки гладят и пробуют друг дружку на вкус. Снова и снова.
Я мог бы целовать ее весь день.
Каждый день.
Скользнув рукой вниз от ее затылка, я замираю на идеальных ягодицах.
«О господи».
И прижимаю нижнюю часть ее тела к возбужденному члену.
Она ахает, отрывается от моих губ, однако не разжимает объятий. Алессия дышит тяжело и прерывисто, ее глаза потемнели и расширились, она потрясенно смотрит на меня.
Выдержав взгляд и призвав на помощь остатки самообладания, я спрашиваю:
– Ты хочешь остановиться?
– Нет, – торопливо шепчет она.
«Слава богу».
– Что-то не так?
Она трясет головой.
– Может, вот это? – спрашиваю я, одновременно прижимаясь своими бедрами.
У Алессии перехватывает дыхание.
– Да, прелесть моя. Я так хочу тебя.
Ее губы раскрываются, и она резко выдыхает.
– Я хочу коснуться тебя. Везде, – шепотом объясняю я. – Руками. Пальцами. Губами. Языком.
Ее глаза темнеют.
– Хочу, чтобы ты тоже ласкала меня, – хрипло продолжаю я.
Ее губы складываются в идеально круглую букву «О», а взгляд перемещается с моих глаз к губам, на грудь и обратно к глазам.
– Что, я слишком тороплюсь?
Она качает головой. Сжимает пальцы, запутавшиеся в моих волосах, и тянет к себе, стремясь прижать мои губы к своим.
– М-м-м, – бормочу я в уголок ее губ, чувствуя, как волна наслаждения катится вдоль позвоночника в пах. – Да, Алессия, коснись меня. Я хочу, чтобы ты прикасалась ко мне.
Я жажду ее ласки.
Она целует меня и неуверенно просовывает язык между моих губ. И я беру все, что она готова мне дать.
«Ох, Алессия».
Мы целуемся и целуемся, пока мне не кажется, что я вот-вот взорвусь. Просунув руку под резинку ее пижамных штанишек, я скольжу ладонью к теплой, мягкой коже ягодиц. Алессия на секунду замирает, а потом, еще сильнее вцепившись мне в волосы, тянет к себе и пылко целует, жадно, лихорадочно.
– Потише, – выдыхаю я. – Не будем торопиться.
Она сглатывает и кладет руки мне на плечи.
– Мне нравится, когда ты тянешь меня за волосы, – успокаиваю я ее и, чтобы совсем утешить, мелко покусываю ее от подбородка до мочки уха.
Алессия глухо стонет и откидывает голову.
Мой член тут же отзывается на эту музыку.
– Ты такая красивая, – шепчу я и, нежно сплетя пальцы в ее шелковистых волосах, слегка потягиваю.
Ее подбородок приподнимается, и я покрываю изящную шейку легчайшими поцелуями, постепенно подбираясь к уху. Другой рукой я сжимаю ее ягодицы, мои губы вновь прижимаются к ее губам, а язык исследует ее рот. Спускаю дорожку поцелуев по ее шее вниз, к ключице, где бьется пульс, быстрый и страстный под тонкой кожей.
– Я хочу любить тебя…
Алессия застывает в моих объятиях.
Я обнимаю ее лицо ладонями и глажу нижнюю губу большим пальцем.
– Поговори со мной. Скажи. Ты хочешь, чтобы я остановился?
Она прикусывает верхнюю губу, и ее взгляд устремляется к окну, где сумеречно розовеет небо.
– Нас никто не увидит, – уверяю я ее.
Робко улыбнувшись, Алессия шепчет в ответ:
– Не останавливайся.
В ее темных глазах можно утонуть. Я провожу тыльной стороной ладони по ее щеке и снова спрашиваю:
– Ты уверена?
Она кивает.
– Скажи вслух. Я хочу услышать твой голос.
Я целую уголок ее рта, и Алессия закрывает глаза.
– Да, – вздыхает она.
– Ох, малышка… Обними меня ногами. – Подхватив Алессию под бедра, я легко встаю вместе с ней. Она обнимает меня за плечи. – Ногами. Обними меня за пояс.
Ее лицо сияет – мне остается лишь надеяться, что это отсвет возбуждения и страстного желания, – и Алессия обвивает меня ногами за талию, а руками за шею.
– Держись.
Я поднимаюсь по лестнице, а Алессия целует меня в шею.
– Ты вкусно пахнешь, – говорит она, будто бы про себя.
– Ох, сладкая моя, ты тоже.
Опустив Алессию на постель, я снова ее целую.
– Хочу на тебя посмотреть, – говорю я, нащупывая подол ее рубашки.
Осторожно стягиваю через голову длинную футболку, и Алессия, хоть на ней и бюстгальтер, тут же скрещивает руки на груди. Темные волнистые локоны водопадом накрывают ее до пояса.
«Она скромная».
«Невинная».
«Восхитительная».
Я одновременно возбужден и растроган, и мне очень хочется, чтобы Алессии было хорошо.
– Хочешь, сделаем все в темноте?
– Нет, – тут же отвечает она. – Не в темноте.
Конечно. Она ведь терпеть не может тьму.
– Ладно, понимаю… Ты прекрасна.
У меня перехватывает дыхание. Я бросаю ее майку на пол, отвожу с прелестного лица темные пряди и беру пальцами подбородок. Нежно целую, снова и снова, пока она не расслабляется и не кладет руки мне на грудь, целуя меня в ответ. Ее пальчики стискивают мой свитер, и она нетерпеливо дергает его.
– Снять? – глядя ей прямо в глаза, уточняю я.
Она торопливо кивает.
– Для тебя, красавица, что угодно.
Я стягиваю через голову свитер и майку и бросаю их рядом с ее футболкой. Взгляд Алессии перемещается вниз, на мою голую грудь, и я стою неподвижно… давая ей рассмотреть меня.
– Дотронься, – шепчу я.
Она охает.
– Я так хочу. Я не кусаюсь.
«Если ты сама об этом не попросишь…»
Ее глаза вспыхивают, и она осторожно кладет ладонь мне на сердце.
«Твою мать».
Она наверняка почувствовала, какой кульбит совершил в эту секунду мой моторчик.
Закрыв глаза, я наслаждаюсь жаром, исходящим от ее руки.
Алессия склоняется ко мне и целует туда, где грохочет мое сердце.
«О да».
Отбросив длинные локоны с ее шеи, я губами прокладываю дорожку через ее плечо к тонкой бретельке бюстгальтера. И улыбаюсь – на Алессии розовый лифчик. Подцепив бретельку двумя пальцами, я сдвигаю ее с девичьего плеча.
– Повернись, – прошу я.
Она поднимает на меня горящие глаза и поворачивается спиной. Снова скрещивает руки на груди, прячется. Я сдвигаю ее волосы с другого плеча и целую в шею, обнимая ее другой рукой за живот и скользя к бедру. Притянув ее к себе, я прижимаюсь напряженными мышцами бедер как раз над ее ягодицами.
У меня вырывается хриплый стон, и Алессия теснее прижимается ко мне спиной.
«Твою мать».
Нежно снимаю с другого ее плеча тонкую бретельку, поглаживаю мягкую кожу и покрываю ее влажными поцелуями.
Какая кожа. Белоснежная. Почти безупречная.
У основания шеи темнеет родинка, под цепочкой, на которой покачивается золотой крестик. Я целую темное пятнышко. Алессия пахнет чистотой и свежестью.
– Ты такая вкусная, – шепчу я между поцелуями, расстегивая бюстгальтер.
Другой рукой я ощущаю вес ее грудей. Судорожно втянув воздух, Алессия замирает.
– Тише, – шепчу я и проскальзываю пальцами между ее бедер. Запускаю большой палец под резинку пижамных штанов и провожу им поперек живота, одновременно покусывая мочку ее уха.
– Zot, – стонет она.
– Я хочу тебя, – шепчу я и снова касаюсь зубами мочки уха. – И я кусаюсь.
– Edhe unё tё dёshiroj.
– А если по-английски?
Я целую ее за ухом и спускаюсь другой рукой ниже, к лобку.
«Она выбрита!»
Алессия застывает, как статуя, и тогда я провожу большим пальцем по клитору. Раз. Другой. Третий. На четвертый она откидывает голову мне на плечо и жалобно стонет.
– О да, – шепчу я, не останавливаясь.
Играю с ней. Возбуждаю. Только пальцами.
Она роняет руки, лифчик падает на пол, и Алессия хватает меня за ноги, вцепляется в джинсы крепкими пальчиками. Зажмурившись, шумно хватает открытым ртом воздух.
– Да, малышка. Вот так.
Я поигрываю зубами с ее нежным ушком, продолжая гладить клитор, и Алессия прикусывает нижнюю губу.
– Tё lutem, tё lutem, tё lutem.
– Переведи.
– Пожалуйста, пожалуйста, – хрипло выдыхает она.
И я даю ей, что она просит.
Ее ноги вздрагивают, и я крепче прижимаю ее к себе. Еще чуть-чуть и…
«Интересно, она знает?»
– Я с тобой, – шепчу я.
Алессия так яростно вцепляется мне в ноги, что они, наверное, скоро онемеют. Она тихо стонет – и вдруг громко вскрикивает. Ее тело конвульсивно вздрагивает, и она бурно кончает.
Алессия обессиленно виснет у меня на руках.
– Ох, Алессия, – тихо говорю я ей на ухо и, сбросив с постели покрывало, укладываю девушку на подушки.
Темные волосы накрывают ее груди темным одеялом, оставив видимыми только темно-розовые соски. Окутанная призрачно-розовым светом заката, она великолепна даже в пижамных штанишках с мордашкой Губки Боба.
– Ты хоть знаешь, как ты прекрасна? – спрашиваю я, и Алессия отвечает мне ошеломленным взглядом.
– Ua, – шепчет она. – Нет. По-английски. Ну и ну!
Мои джинсы будто уменьшились на несколько размеров. Хочется только одного: содрать с Алессии пижамные штанишки и погрузиться в нее. Но ей нужно время. Не сводя глаз с Алессии, я расстегиваю верхнюю пуговицу и молнию на брюках, высвобождая набухший член.
А может, снять их совсем?
Оставшись в трусах, я сбрасываю джинсы на пол. Делаю глубокий вдох и стараюсь выдохнуть ровно, держа себя в руках.
– Можно к тебе? – спрашиваю я.
Глядя на меня огромными глазами, она кивает, и не дожидаясь дальнейших разрешений, я ложусь с ней рядом, подпирая голову рукой. Я касаюсь длинных темных волос и, восхищаясь их мягкостью, пропускаю, будто шелковистую реку, между пальцев.
– Нравится?
Она улыбается смущенно, но с оттенком чувственности.
– Да. Мне нравится.
Ее язык быстро скользит по верхней губе. Подавив стон и чуть приподнявшись, я провожу тыльной стороной указательного пальца по щеке Алессии, спускаюсь к подбородку и дальше, к шее.
А потом останавливаюсь у золотого крестика.
– Ты уверена?
Ее бездонные глаза смотрят на меня, заглядывают в самую душу. Очень отрезвляюще. Под ее взглядом я вдруг чувствую себя даже более голым, чем можно вообразить.
Она сглатывает.
– Да.
– Если тебе что-то не нравится. Или ты не хочешь этого делать. Просто скажи. Договорились?
Алессия кивает и тянется погладить меня по щеке.
– Максим, – шепчет она, и я, склонившись к ней, накрываю ее губы своими.
Она стонет и зарывается тонкими пальчиками мне в волосы, ее язык осторожно касается моей верхней губы. Я горю от желания, как сухой лес на ветру. Взяв Алессию за подбородок, я целую ее еще глубже. Я хочу ее. Всю. Здесь. Сейчас.
Она отвечает на поцелуй. Исследует меня. Пробует на вкус. Раскрывает свое желание.
Оторвавшись от ее рта, я провожу губами по подбородку и дальше вниз… ниже, по ложбинке между грудей. Отодвигаю темную массу локонов и открываю цель, к которой стремился. Алессия ахает, крепче сжимает пальцами мою голову, а я нежно втягиваю в рот ее сосок. И сосу. Сильно.
Алессия вскрикивает.
Я ласково дую на розовый холмик, и она извивается рядом со мной. Провожу рукой вверх от бедер к другой груди и, взяв ее в горсть, играю с ней, сжимая и поглаживая, восхищаясь, как мгновенно выпрямляется от моих прикосновений второй сосок, ни в чем не уступая брату-близнецу. Алессия стонет, и ее бедра начинают двигаться в до боли знакомом мне ритме. Я глажу ее тело, одновременно губами играя по очереди с грудями.
Поддеваю резинку на пижамных штанах, и Алессия сама укладывает лобок мне в руку. Все. Я держу ее в самом низу. И она влажная.
Она готова.
«Твою мать».
Медленно, очень медленно я проскальзываю в нее пальцем.
Она тугая. И мокрая.
«Да».
Я убираю палец и снова осторожно ввожу его внутрь.
– Ай, – мяукает она и комкает простынь.
– Ох, малышка, я так тебя хочу. – Я целую ее в ложбинку между грудей. – Я горю с того дня, как впервые тебя увидел.
Алессия упирается головой в подушку и выгибается дугой, прижимаясь ко мне. Я целую ее живот и оставляю влажные следы на коже до самого пупка. Обвожу крошечный завиток носом, а мои пальцы тем временем входят в нее и выходят. Я снова целую ее в живот и провожу языком от одного бедра к другому.
– Zot…
– Пора кое с чем распрощаться, – бормочу я ей в живот и, убрав руку из пижамных штанов, сажусь на кровати.
– Я и не думала… – Ее голос стихает, когда я стаскиваю смешную пижаму и бросаю рядом с моими джинсами.
Наконец-то Алессия в моей постели, обнаженная и чертовски сексуальная.
– Ты видела меня голым?
– Да, – шепчет она. – Ты лежал на животе.
– Понятно.
«Так, приготовимся преподать урок».
Я снимаю трусы и выпускаю на свободу истосковавшийся в неволе член.
И прежде чем напугать этим зрелищем, склоняюсь к Алессии и целую ее. По-настоящему целую, изливая все свое желание, всю страсть в этом первом «обнаженном» поцелуе. Она жадно отвечает. Я глажу ее талию, спускаюсь по бедру, привлекаю ее мягкое, такое сладкое тело ближе. Развожу коленом ее ноги, и Алессия вжимается в меня, запустив тонкие пальчики мне в волосы. Пробуя на вкус ее кожу, я спускаюсь губами вниз по шейке к золотому кресту. Переворачиваю его языком, попробовав на вкус, а рукой снова беру в плен ее идеальную округлую грудь.
Она стонет, когда мой большой палец прижимает сосок, и тот поднимается, как готовый раскрыться бутон. Я накрываю его губами, нежно целуя и потягивая.
– Ох, Zot… – стонет Алессия, крепче сжимая руками мою голову.
Я не останавливаюсь. Жадно бросаюсь от одного соска к другому, облизываю, посасываю, целую… тяну. Она извивается и стонет подо мной, и моя рука сама собой скользит вниз, к конечной цели. Алессия застывает, едва дыша, когда мои пальцы касаются ее сокровенного местечка.
«Да».
Она мокрая. До сих пор.
Снова и снова обводя большим пальцем клитор, я вхожу в нее одним пальцем. Ее руки разжимаются, выпустив волосы, и вот уже она гладит мою спину, а потом впивается ногтями мне в плечи. Но я настойчиво вставляю в нее палец и вывожу – раз, другой, третий, ритмичными движениями, пока большой палец кружит над клитором.
Ее бедра двигаются в старом как мир ритме, а ноги будто костенеют подо мной. Еще чуть-чуть. Оставив полные груди, я тянусь к ее рту и прикусываю розовую нижнюю губку. Она сжимает кулаки и откидывает голову.
– Алессия, – шепчу я, и она кричит, сотрясаемая волнами оргазма.
Я крепко прижимаю ее к себе, пока ее тело конвульсивно подергивается, потом встаю на колени между ее ног. Она открывает темные глаза и удивленно оглядывает меня, будто сквозь облако.
Достав презерватив и пытаясь сохранить самообладание, я тихо спрашиваю:
– Ты готова? Я постараюсь побыстрее.
«А может, и стараться не придется».
Она кивает.
– Скажи, – прошу я, касаясь ее подбородка.
– Да, – выдыхает она.
Разорвав пакетик зубами, я быстро раскатываю презерватив, и на какое-то кошмарное мгновение мне кажется, что я кончу сию же минуту.
«Твою мать».
Собрав все силы и накрыв ее тело своим, я опираюсь на локти.
Алессия закрывает глаза. Она как натянутая струна.
– Послушай, – шепчу я и целую ее веки.
Она обнимает меня за шею и тихо стонет.
– Алессия…
Ее губы находят мои, и она целует меня жадно, отчаянно, лихорадочно. А я больше не могу ждать.
И медленно. Медленно. Очень медленно я погружаюсь в нее.
«О господи. Боже мой».
Тугой. Мокрый. Рай.
Алессия вскрикивает, и я замираю.
– Ты в порядке? – хриплю я, давая ей привыкнуть к новому ощущению.
– Да, – выдыхает она через несколько секунд.
Не знаю, верить ей или нет, но раз слово сказано… И я начинаю двигаться. В нее. Один раз. Другой. Третий. И еще. Еще. Я бьюсь в нее, как волна.
«Не кончать. Не кончать. Не кончать».
Пусть это длится вечно.
Она стонет, и, поймав ритм, подыгрывает мне бедрами.
– Да, милая, давай, вместе со мной, – прошу я между ее резкими вздохами удовольствия.
– Пожалуйста, – стонет она, моля о большем, и я с радостью повинуюсь.
По моей спине катится пот. Я вхожу в нее, пока наконец она не застывает подо мной, впившись ногтями в мои плечи.
Еще раз… другой… На третий она кричит и разжимает руки. Ее оргазм будто выпускают меня на волю.
И я кончаю. Сильно. Громко. С ее именем на губах.
