День 13 – четверг

За прошлую ночь Валентина Кондотто так и не сомкнула глаз. После того как IT-эксперты все проверили, она заняла свое рабочее место в центре управления. Снаружи было еще темно, но операторы остановленных электростанций уже сообщали об устранении неполадок. Они были готовы к запускам. Сверх того, операторы австрийских и швейцарских электросетей уже подали напряжение на узловые пункты. Им даже не придется запускать свои станции из обесточенного состояния. На большом экране первые линии у северной границы уже окрасились зеленым. От одного узла к другому включались магистрали, красные линии меняли цвет на зеленый. Одновременно от электростанций потянулись зеленые линии, корнями оплетая страну.

– Они здесь, прямо скажем, неплохо оснащены, – говорил Боллар, и камера на его шлеме транслировала изображение из командного центра в Стамбуле. – Задержанные и убитые – все из нашего списка. Правда, кое-кого нет, но это ничего не значит. Возможно, они и не входили в группу.

– Они что-нибудь говорят? – спросил Христопулос, глубоко оскорбленный тем, что среди террористов оказались двое его соотечественников.

– Некоторые говорят, и охотно, – ответил Боллар. – Несут всякую чушь. Кое-что мы уже знаем по некоторым их публикациям. Они хотят установить новый мировой порядок, более справедливый и человечный. Но, по их мнению, новый мир невозможно создать в существующих условиях и для этого нужно большое потрясение.

– Звучит как неолиберальная шоковая доктрина, – заметил Христопулос.

– Смотрите! – воскликнул кто-то из сотрудников.

Мари Боллар задумчиво смотрела в окно на зимний сад, когда холодильник вдруг утробно заурчал. Она удивленно обернулась, затем, все еще не веря, подошла и открыла дверцу. Внутри горел свет. Мари лихорадочно щелкнула выключателем на стене. В комнате зажглись лампы.

– Мама! – раздались голоса детей из гостиной. – Мама!

Она бросилась туда. Торшер возле дивана лучился светом. Жорж взялся за пульт от телевизора. На экране появилась серая рябь, из динамиков послышалось шипение. Бернадетта принялся играть выключателем, и лампы в люстре то зажигались, то гасли.

– Папа был прав! – воскликнул Жорж. – Снова дали свет!

Мари увидела, как в доме напротив тоже загорается и гаснет свет. Она ринулась к окну; дети последовали за ней, прижались лицами к стеклу. Всюду, насколько хватало взгляда, в домах горел свет.

Мари обняла детей и прижала к себе, почувствовала, как они обхватили ее бедра.

– Значит, папа скоро приедет? – спросила Бернадетта, глядя снизу вверх.

Мари крепче прижала ее к себе.

– Да, приедет. Думаю, он скоро позвонит.

– Тогда мы сможем поехать к дедушке с бабушкой в Париж, – сказал Жорж.

– Да, обязательно поедем.

Соня Ангстрём вместе с другими стояла у окна и смотрела на город. В офисных зданиях горел свет, как и в жилых домах, жильцы которых отказались эвакуироваться. На улицах снова горели световые рекламы и декоративные светильники на фасадах зданий. За спиной смеялись и говорили наперебой коллеги, звонили телефоны, но в первые минуты никто не поднимал трубок. Ангстрём вспомнила ту ночь в тюрьме, американскую журналистку и Манцано. Она не говорила с ними с тех пор, как оба уехали в Гаагу. Сейчас каждый хотел дозвониться до тех, кто был важнее других. Ей тоже хотелось поговорить кое с кем, узнать, всё ли у них в порядке. Соня вернулась в свой кабинет. Там как раз зазвонил телефон. Она взяла трубку.

– Привет, – раздался голос Пьеро. – Как у тебя дела?

– Итак, пора наводить порядок, – заключил статс-секретарь Ресс. К нему было приковано внимание всех присутствующих. – В первую очередь необходимо восстановить водоснабжение, поставки продовольствия и медобеспечение. Конечно, это нельзя осуществить в сжатые сроки, как хотелось бы. Подробнее вам объяснит наша коллега Михельсен.

«И даже теперь я должна преподносить плохие новости».

– Теперь, когда электроснабжение до некоторой степени стабильно, у нас есть… – начала она.

– Почему только до некоторой степени? – перебил ее министр обороны.

– Потому что некоторые сооружения серьезно пострадали из-за отключений. Поэтому наши возможности ограничены.

На экране появилось изображение водопроводного крана, какие устанавливались в миллионах квартир.

– На значительной части территории Германии полностью прекратилось водоснабжение. Не было возможности подавать воду в систему и доводить до потребителей. Это привело к попаданию воздуха в водопровод или его пересыханию. А это вызывает быстрое загрязнение труб. Иными словами, вода, которая поступает по этим трубам, опасна для здоровья. Прежде чем системы водоснабжения в этих регионах снова станут пригодны к использованию, необходимо провести мероприятия по их очистке, что может занять не одну неделю.

На переполненные туалеты они насмотрелись еще в первые дни отключений, поэтому Михельсен ограничилась лишь одной фотографией. Некоторые из присутствующих брезгливо поморщились.

– Ничуть не лучше обстоят дела с отведением отходов, – невозмутимо продолжала она. Последние двенадцать дней эти люди пребывали в относительном комфорте – и только так могли прочувствовать, с чем пришлось столкнуться простым гражданам. – В большинстве случаев люди с первой ночи не могли воспользоваться сливом в туалетах. Воды в канализации не хватало, чтобы отводить нечистоты. Это привело к закупорке труб, а затем – пересыханию в них отходов. Системы водоочистки готовы к непродолжительным отключениям электроснабжения. Основную работу в очистных сооружениях выполняют бактерии. Они приспособлены к серьезным колебаниям, но за такой долгий период их популяция сильно сократилась, и необходимо поместить в резервуары новые культуры. Учитывая масштабы проблемы, это тоже займет несколько дней или недель.

Изображения опустошенных супермаркетов.

– Обеспечение продовольствием тоже удастся наладить не так быстро. Запасы замороженной продукции испорчены, свежих продуктов практически не осталось, все раскуплено или разграблено. Запасы консервов и продуктов длительного срока хранения слишком малы. Многие супермаркеты откроются через несколько дней, когда в них наведут порядок. Правда, ассортимент будет сильно ограничен.

Фотографии с птицефермы.

– Однако нелишним будет поговорить о долгосрочных последствиях и поскорее найти решение. Многие предприятия остались ни с чем – например, животноводческие. Помимо гигиенических проблем, связанных с утилизацией миллионов трупов животных, мы столкнемся с зависимостью от импорта мяса. В то же время необходимо оказать поддержку нашим предприятиям, чтобы восстановить собственное производство. Так же обстоит в значительной степени с тепличными хозяйствами. В этом плане Германия понесла не такой ущерб, как другие страны – например, Нидерланды и Испания. Тем не менее есть немало пострадавших и у нас. Как видите, перед нами по-прежнему стоят серьезные задачи. Будет даже лучше, если люди останутся в пунктах временного пребывания, пока в их домах не восстановят регулярное снабжение. В этой связи большое значение приобретает коммуникация с населением. Поскольку люди ожидают, что все произойдет намного быстрее.

– Террористы схвачены, – говорила Шеннон в объектив камеры. – Пока невозможно оценить последствия их атаки. Но уже сейчас ясно, что это один из крупнейших террористических актов в истории. Число жертв в Европе и США исчисляется миллионами. Для экономики ущерб составляет миллиарды долларов, и эта катастрофа еще долгие годы будет напоминать о себе.

Лорен поселилась за счет редакции в лучшем отеле Гааги. В отдельном номере. Пьеро наслаждался покоем. Он принял горячую ванну – и теперь лежал в чистой постели, закутавшись в мягкий халат, и радовался за Шеннон. Это был ее час. Она смогла первой поведать миру о поимке террористов и, ко всему прочему, предоставила эксклюзивный материал о расследовании. Пьеро был очарован ее обликом. Лорен почти не спала за последние несколько суток, а в прошлую ночь и вовсе не сомкнула глаз. Но при этом выглядела как после хорошего отпуска. Или ей так помог стилист?

– Я выхожу на прямую линию с главным следователем от Европола, который принимал непосредственное участие при задержании террористов в Стамбуле.

На экране появилось лицо Боллара.

– Господин Боллар, кто эти люди?

– Это нам предстоит выяснить в ближайшие дни. Среди террористов есть личности, которых принято относить к леворадикальному течению, а также радикалы откровенно правого толка. В большинстве своем это люди из общепринятого среднего класса, все без исключения высокообразованны.

– Не говорит ли это о том, что подобные стереотипы давно устарели и больше не отражают общественной действительности?

– Возможно. Среди террористов всех мастей, независимо от мировоззрения, особенно часто встречается тот тип, который мы именуем «праведниками». Они твердо убеждены, что им доступна исключительная истина. Впрочем, в этом нет ничего дурного. Уверен, у многих из нас есть такие знакомые. Опасной данная черта становится, когда ее носители убеждены, что могут насаждать эту истину любыми средствами. Ради достижения своих высоких целей они готовы мириться с невинными жертвами.

– Все ли террористы схвачены? Сколько их и где и когда они предстанут перед судом?

– Этого я пока не могу сказать.

Телевизор в аэропорту дал ему полную картину. Уже через пару часов после штурма появились первые кадры с места событий. В том числе из Мехико. Более того, на значительной территории Европы и в США снова появилось электричество. Что ж, они приготовили им сюрприз…

Прошло несколько часов после окончания обесточки, а он уже находился в самолете, летящем в Гаагу. Авиакомпании хоть и не в полной мере, но в рекордные сроки восстановили сообщение с Европой.

Они рассчитывали, что будет иначе. После первой волны Европа должна была по меньшей мере месяц оставаться без электричества. А все этот проклятый итальянец… Его лицо на пару секунд появилось на экране. Следовало раньше о нем позаботиться. Сразу, как только он сообщил в Европол о счетчиках. И решительнее. Кто же мог предположить, что он окажется таким настырным… И вот он лишил их плодов кропотливой работы, а мир – шанса на исцеление. Ему придется заплатить за это.

Он должен был признать, что принимал это куда ближе, как личное оскорбление. Неизвестно было, кто в последний момент заблокировал вторую волну. Он отдал распоряжение еще накануне, ближе к полудню. Значит, еще было время. Как раз, чтобы разыскать итальянца. И он знал, где его искать.

– Мы смогли отследить происхождение вредоносного кода в SCADA-системе, – сказал Динхоф. – Драгенау вживил его еще в конце девяностых.

– Он так долго готовил атаку? – спросил Хартланд.

– Этого мы никогда не узнаем. Возможно, это было просто упражнение. Или он уже тогда хотел иметь что-то про запас, чтобы когда-нибудь поквитаться за поглощение своей фирмы.

– Почему этого никто не заметил?

– Драгенау выбрал удачный момент. Помните истерию вокруг проблемы Y2K, перед двухтысячным? Все компьютеры должны были сойти с ума при смене даты. Все были заняты, потому что наши разработчики часто использовали двузначную систему дат в программах. Почти все наши программы прошли модернизацию в той или иной форме. Наши проверяющие инженеры сосредоточились на перемене дат. В конечном итоге никакой катастрофы не случилось. Но консультанты в сфере IT разбогатели на ровном месте. В этой суматохе легко проглядеть пару строк кода. И потом никто этого не обнаружил.

– И он выжидал одиннадцать лет…

– Думаю, следователи выяснят, как террористы вышли на Драгенау. Возможно, они связывались с различными инсайдерами во многих фирмах. Рискованное предприятие, как по мне, – но, вероятно, им это удалось.

– Недолго он радовался после совершенной мести, – заметил Хартланд.

Динхоф лишь покачал головой.

– Благодарю, господин Динхоф, – сказал Хартланд. – В том числе за то, что вы так быстро предоставили чистую версию программы.

Он повернулся к Уикли, который с каменным лицом следил за разговором.

– Что касается вас… Оснований для ареста у меня нет. Но вы пытались помешать следствию, так что мы еще увидимся в суде.

Он пожал руку Динхофу на прощание и, не удостоив Уикли даже кивком, развернулся прочь. Ему предстоял еще один разговор. Не то чтобы Хартланд жаждал его, но считал это своим долгом.

– Да? – Манцано ответил на телефонный звонок в номер.

Это было консьерж.

– С вами хочет поговорить господин Хартланд.

Пьеро помедлил мгновение, затем произнес:

– Соедините.

Хартланд поздоровался с ним по-английски, справился о его самочувствии.

– Уже лучше, – недоверчиво ответил он.

– Вы проделали чертовски хорошую работу, – сказал Хартланд. – Без вас мы вряд ли справились бы. Во всяком случае, не так быстро.

Пьеро удивленно промолчал.

– Я хотел поблагодарить вас за помощь. И попросить прощения за то, как мы с вами обошлись. Но в тот момент…

– Принято, – перебил Манцано. Он полагал, что Хартланд навсегда исчез из его жизни. – Ситуация была критическая, и все мы немного вышли из себя, я так думаю.

– Точное число жертв пока неизвестно, – сказал Торхюзен из Министерства здравоохранения. – Но, по предварительным данным, только в Германии эта цифра колеблется в пределах миллиона.

Михельсен почувствовала, как в зале все на мгновение затаили дыхание.

– Повторюсь, это по предварительным оценкам. Нельзя исключать, что данное число еще возрастет. В масштабах Европы это цифра в несколько миллионов человек. При этом не учитываются возможные жертвы в долгосрочной перспективе. Например, люди, страдающие хроническими заболеваниями, лишенные должного лечения: пациенты с диабетом, сердечно-сосудистыми болезнями, диализозависимые… Или получившие дозу облучения. В радиусе десяти километров вокруг АЭС «Филиппсбург» зафиксирована опасная для здоровья радиоактивная нагрузка.

Торхюзен переключил изображение: протяженный вал свеженасыпанной земли на кладбище.

– Нельзя также пренебречь таким аспектом, как захоронение человеческих останков. В прошедшие дни люди вынуждены были хоронить умерших в братских могилах. Проблема усугубляется тем, что в некоторых случаях личности захороненных неизвестны. Нужно быть готовыми к многочисленным конфликтам с родственниками. Возможно, многие тела придется эксгумировать для подобающего перезахоронения.

Последовали фотографии опустошенных берлинских больниц.

– Больницы удастся вернуть в эксплуатацию, хоть и не в ближайшие дни, но чуть быстрее. Здесь особое значение приобретает водоснабжение, а также поставки продуктов и медикаментов. Лекарства еще имеются на складах, но производственная цепочка прервана, и необходимо все восстановить. По нашим расчетам, примерно через неделю медицинские услуги будут доступны для значительной части населения.

Шеннон со смехом навела камеру на Манцано. Она заглянула ненадолго – теперь времени у нее было немного.

– Ты теперь герой! – воскликнула она. – Ты прославишься!

Пьеро заслонил лицо рукой:

– Всю жизнь мечтал…

– Но ты ведь дашь интервью?

– А почему бы нам не поменяться ролями? Я возьму интервью у тебя. Все-таки ты добыла компьютер, с которого я вышел на нужный сайт.

У Лорен снова зазвонил телефон. Она обменялась парой реплик с собеседником, отключилась и кокетливо заметила:

– Меня и так отовсюду дергают…

– Ты же знаменитость, – отпарировал Манцано.

– Я лишь разношу новости. – Шеннон села на диван и задумчиво посмотрела на Пьеро: – О чем ты думаешь?

– То есть?

Вся задиристость из ее голоса испарилась; теперь Шеннон говорила мягко, но уверенно:

– Прости, но мы столько пережили вместе, и я вижу, что тебя что-то заботит.

– Может, как раз то, что мы пережили?

Шеннон бросило в жар. Она почувствовала, что краснеет, и ей стало неловко. Лорен по-прежнему не могла разобраться в своих чувствах к Пьеро. За время своей одиссеи они заметно сблизились, во многих смыслах. Но, прислушиваясь к себе, Шеннон признавала, что воспринимала его скорее как старшего брата, которого у нее никогда не было.

Должно быть, Манцано заметил ее смущение.

– Я о том, что мы видели и пережили. Последствия этой безумной акции, через что пришлось пройти людям.

Лорен ощутила легкое разочарование и вместе с тем – облегчение.

– Такое не сразу забудется.

Пьеро, кивнув, посмотрел в окно.

– Я одного не понимаю, – произнес он. – Эти люди столько сил отдали ради воплощения своего замысла… Помнишь, я говорил об этом с Болларом, когда тот улетал в Стамбул?

«Помню, – подумала Шеннон. – Он хоть иногда может отвлечься?»

– Я все думаю, как они собирались определить, что достигли своей цели. Или им это уже удалось? В своих публикациях они рассуждали о новом порядке, более справедливом и честном. Но чтобы прийти к этому, необходимо начать все с нуля. Перезагрузиться. Привести систему в исходное состояние. Если лишить нас основ нашей цивилизации, как они планировали, то нам пришлось бы все выстраивать по новой. Мы не знаем о долгосрочных последствиях, но ситуация не затянулась настолько, чтобы свергнуть существующий порядок. В большинстве стран избранные правительства по-прежнему у власти, существующие структуры возвращаются к работе. Двенадцати дней оказалось недостаточно. Предполагали они такое или нет? Намеревались ли растянуть ситуацию во времени? Я долго думал, как поступил бы на месте этих сумасшедших… Если б зашел так же далеко, – рассуждал Манцано, – я принял бы меры на тот случай, если б меня остановили раньше. Я позаботился бы о том, чтобы мои цели были достигнуты, несмотря ни на что. Посмотри на их лица после захвата. Они не выглядят поверженными. Наоборот, они спокойны, даже в чем-то торжествуют.

– Может, они просто хотели прославиться, как многие убийцы… Это им удалось, и они об этом знают.

Пьеро покачал головой, глядя в пол, словно искал там ответ.

– У меня дурное предчувствие, – произнес он. – Словно это еще далеко не всё.

– Знаешь что? – ответила Шеннон. – Мне нужно ехать в Брюссель, на встречу с разными политиками…

– Ты теперь всюду востребована.

– Может, удастся взять интервью у Сони. Все-таки благодаря ей мы смогли разобраться с нашим сайтом… Хочешь, поехали тоже? Развеешься немного.

– Что бы вы сделали на месте террористов? – спросил Боллар.

За окнами, над крышами города, опускался багряный диск солнца.

– Я не видел последних результатов анализа, – ответил Манцано по видеосвязи. – Элементы вредоносного кода уже реконструировали?

– Только часть.

– Они затрагивают атаки прошедших двух недель?

– Мы этого пока не выяснили. Речь идет о миллионах строк и нескончаемых совещаниях с разработчиками. К чему вы клоните?

– До сих пор казалось, что весь процесс был запущен в первый день. Или есть некие признаки, что они непрерывно манипулировали системами?

– Нет.

– Вы спросили, как бы я поступил на месте террористов. Так вот, я сделал бы так, чтобы процесс не останавливался, даже если б я сам не смог его контролировать. Я оставил бы бомбу замедленного действия, которая сработала бы, когда электроснабжение оказалось восстановлено, а я уже не смог бы сам его отключить.

Боллар замер на пару секунд, глядя в монитор. Значит, в разговорах террористов что-то было: Манцано думал, как они. Или он просто стал параноиком после всего, что выпало на его долю…

– Когда я первый раз перешел на сайт, мне попался диалог, и в нем речь шла о какой-то лазейке, – продолжал Манцано. – На что им лазейка, если они и так проникли в систему?

– Чтобы войти, когда все будут думать, что система снова безопасна… – закончил Боллар его мысль.

– Уверен, я не первый, кто пришел к этой мысли, – сказал Манцано. – Есть какие-то следы Пукао, Юсуфа и фон Ансена?

Вместо ответа Боллар спросил:

– Так вы полагаете, что это еще не конец?

– Не знаю, – признался итальянец. – Я сейчас еду в Брюссель. Оттуда позвоню еще раз.

Экран погас. Боллар связался с Красным Крестом во Франции.

– Франсуа, – поздоровалась с ним пожилая женщина, – сожалею, но мы пока не разыскали твоих родителей.

– Нет! – крикнул солдат впереди, достаточно громко, так что услышали Аннет Дорель и чета Болларов. – Пока в зону отчуждения никого не впускают!

– Но куда же нам деваться? – воскликнул кто-то.

– Оставаться здесь, – ответил солдат.

– Я не останусь здесь ни на минуту, – заявила Аннет, перекрикивая шум.

Венсан не ответил. Она видела страх в его глазах – страх никогда больше не вернуться домой.

– До Парижа всего сто тридцать километров! Мы должны как-нибудь попасть туда. Если электричество снова есть, мы можем нанять такси или арендовать машину. Я заплачу любые деньги. Или, может, снова пустили поезда…

Венсан с сомнением склонил голову.

– В любом случае у нас дома комфортнее, чем здесь! – воскликнула Аннет.

Она заметила, как легко произнесла «у нас». Тяжело было свыкнуться с мыслью, что Бертрана вдруг не стало. Перспектива остаться одной была невыносима.

– Вы с Селестой, конечно, едете со мной, – заявила она Венсану. – Поживете у нас… у меня, пока не сможете вернуться домой.

Пьеро со смехом обнял старого Бондони.

– Никогда еще не бывал в Брюсселе, – ухмыльнулся старик. – Вот и решил не упускать случая… – Он похлопал Манцано по плечу: – Неважно выглядишь, парень! Правду говорят, что ты чуть ли не в одиночку одолел террористов?

– Я их даже не видел, – ответил Манцано.

Он обнял его дочь. Лара делила с отцом номер класса люкс в отеле, пока в ее квартире не восстановили водоснабжение.

– Вернулись без происшествий?

– Ни царапинки.

– Позволь представить тебе Антонио Сальви, – сказал Бондони и повернулся к худощавому мужчине с жидкими волосами, который до сих пор держался позади. – Его телеканал оплатил все это, – он обвел рукой вокруг, – и перелет на частном самолете из Инсбрука. Он хочет снять про меня репортаж. Каким-то образом узнал, что ты добрался до Ишгля на моем старом «Фиате» и оттуда…

Михельсен посмотрела на статс-секретаря Ресса. «Старина сбросил не меньше шести килограммов за эти двенадцать дней», – подумала она.

– Для начала хорошая новость. Системы коммуникации функционируют в большинстве регионов страны. Мы уже можем связаться по телефону с родственниками и друзьями, можем прочитать новости в Интернете и посмотреть телевизор. Теперь необходимо в полной мере дать людям информацию относительно водоснабжения и поставок продовольствия. Но когда СМИ начнут описывать истинные масштабы катастрофы, поток жалоб и критики возрастет многократно. Для правительства и всех государственных структур в этом кроется большая опасность и вместе с тем – шанс. Возникнет множество вопросов. Почему наши системы оказались столь уязвимыми? Какую ответственность понесут энергетические предприятия и какие последствия их ждут? Почему системы аварийного питания оказались малоэффективными? Почему телефонные линии отключаются так быстро, хотя закон требует иного? Каким образом произошли аварии на атомных электростанциях, если те выдерживали все испытания? Насколько умны интеллектуальные счетчики и электросеть будущего? И самое главное: насколько они надежны?

– Уверена, это станет темой для множества дискуссий, – заметила министр по охране окружающей среды. – При этом очень важно не переусердствовать. Обесточенной оказалась существующая электросеть. Выходит, она ненамного надежнее будущей системы. В сущности, ее можно только модернизировать.

– Я не призываю вас занимать чью-то сторону, – спокойно возразил Ресс, – а хочу лишь подготовить к предстоящей дискуссии. А она состоится.

Ангстрём понимала, что смеется слишком много и чересчур громко, но после пятого бокала вина ей было все равно. Подруги, включая Шеннон, вряд ли обращали на это внимание – они явно выпили не меньше.

Отель довольно быстро восстановил работу. Запасы алкоголя за время отключения остались почти нетронутыми, так что они оккупировали бар и теперь резво опустошали бокалы. Соня не видела ничего удивительного в том, что люди вели себя так, словно ничего не происходило. Сегодня всем хотелось забыть о страхе, мучениях и отчаянии прошедших двух недель.

Манцано поднялся.

– Рад бы еще посидеть, – сказал он и допил бокал. – Но дико устал. Я, как и отец Лары, человек немолодой.

– Я, пожалуй, тоже пойду, – отозвалась Соня и, едва слезла с барного стула, сразу почувствовала, как ее повело в сторону.

Она потрепала по плечу ван Каальден и помахала итальянскому журналисту. Остальные танцевали, и Соня не стала прощаться с ними.

Пока они шли к выходу, Пьеро сказал:

– Прости еще раз за то, что втянул тебя в это. Я… просто не знал, к кому еще пойти.

– Не стоило приводить вас в свой кабинет, – ответила Соня. – Но, по счастью, я это сделала.

– Поедешь на такси?

– Само собой. Заправки снова работают. Правда, воды дома до сих пор нет. – Она рассмеялась: – Но к этому я уже привыкла.

– Можешь принять душ у меня. – Манцано усмехнулся: – Тебе не привыкать.

– Ты просто хочешь затащить меня в номер…

– Естественно.

Они дошли до дверей. Перед лестницей ожидали несколько машин такси. Они обнялись на прощание. Поцеловались. Еще раз. Соня почувствовала его руки у себя на спине, на плечах. Ее собственные легли ему на бедра, скользнули к шее. Не разнимая объятий, они двинулись к лифтам. Не обращая внимания на других гостей, протолкались по коридору. Манцано достал из кармана карточку и отпер дверь. Пропустил вперед Соню; она потянула его за собой, запустила руки ему под свитер. Его ладони скользили по ее блузке, по ягодицам. Они споткнулись в темноте, едва не упали. Ангстрём удержала равновесие, нашарила карту в руке Манцано, провела по индикатору у двери.

С тихим щелчком зажегся мягкий свет.

– Если на то пошло, – прошептала она, – то я хочу видеть тебя.

Манцано, целуя ее в шею, нашел выключатель и приглушил свет до минимума.

– Но лучше поберечь свет. Все равно вид не самый прекрасный.

Соня поцеловала его в лоб, рядом со швом.

– Все еще впереди.

Михельсен с коллегами нашли машину, и впервые более чем за неделю их отвезли домой. Дом Михельсен был последним по маршруту. Было что-то зловещее в этой поездке. По фасадам зданий снова горели логотипы, реклама, названия. Тротуары были завалены мусорными мешками. Многие оказались распороты, и их содержимое разлетелось по улицам. Мусор валялся и на дорогах. В свете фар Михельсен видела, как в кучах копаются собаки и крысы.

Впереди у дороги, между остовами двух машин, в небо тянулись странные дуги. Михельсен разглядела ребра, гигантские ребра какого-то животного.

– Что это? – спросила она у водителя. Для быка скелет был слишком крупным.

– Останки слона из зоопарка, как я слышал, – ответил тот невозмутимо. – За эти дни оттуда много зверья убежало.

Михельсен вспомнила жирафа с детенышами.

– Большинство забили оголодавшие люди, – продолжал водитель.

«Как можно есть слоновье мясо?» – ужаснулась Михельсен.

Водитель остановился возле дома, и они условились, когда он заберет ее следующим утром. Когда Михельсен вышла, на лицо ей упало несколько холодных капель. Она отыскала дорогу между пропахшими мусорными мешками и вскоре оказалась дома.

Воздух в квартире был холодный и влажный. В комнатах пахло сыростью. Михельсен включила свет. В сущности, почти ничего не изменилось, как будто она вернулась из долгого отпуска.

Михельсен чувствовала, что не сможет сразу уснуть. Она откупорила бутылку красного вина, наполнила бокал и встала у окна на темной кухне. Сделала большой глоток, посмотрела в ночь, на огни города, и все стало расплываться перед глазами. Дрожь прошла по телу, и, не в силах сдерживаться, она заплакала – и еще долго не могла остановиться.

Съехал, сообщил портье. В другой отель. Спросил, что ему нужно от итальянца. Он ответил, что работает репортером. Не мог бы портье подсказать, в каком отеле поселился итальянец? Он хотел бы взять у него интервью. «Многим этого хочется», – ответил портье. В какой-то момент итальянец попросил не соединять его больше по телефону. А потом съехал? Почему? Ему у вас не понравилось? «Не исключено», – сказал портье. Теперь, когда электричество снова есть у всех… Да уж, такие они, эти звезды, верно? Портье пожал плечами. Пришлось задобрить его купюрой в сотню евро, чтобы тот назвал нужный отель.

Он взял такси.